К А.

Шелест листвы и переливчатое пение птиц — ничто больше не нарушало торжественной тишины, коей были окутаны кладбища. Здесь, где за надгробиями не следили с былой тщательностью, царила особенная атмосфера. Каждый приходивший тут же ощущал себя вовлеченным в какое-то таинство и уже не смел издать даже малейший шум. — Тото, может, пойдем? Пропустим же все. Высокий девичий голос в одно мгновение разбил хрупкий мир, так тщательно выстроенный мальчишкой. Он сердито посмотрел на нелепо вторгшуюся в его пространство подругу, но вовремя прикусил язык, с которого так и норовили сорваться обидные слова. — Сейчас, Ирэн, последний снимок, — на идеальном французском языке ответил Антон, вновь переключив внимание на фотоаппарат, который сжимал в руках. За все годы, что он жил в этой стране, ему ни разу не довелось бывать на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Несмотря на его историческую и культурную ценность, родители слишком боялись за своего слишком мечтательного и рассеянного сына, чтобы отпускать так далеко. Однако сегодня они сделали исключение. Пару раз щелкнув затвором и запечатлев Успенскую церковь с особенно удачного ракурса, мальчишка покорно подошел к поджидавшей его Ирэн, вместе с ней направляясь к месту основных событий. Как бы он ни старался не думать о том, по какой же причине столько народу собралось сегодня здесь, в тридцати километрах от Парижа, он не мог избавиться от одолевавшей его дрожи. В то злосчастное утро Антон подскочил ни свет ни заря, переполненный жаждой творить и действовать. Не мешкая, он оделся и, подхватив камеру, выскочил из квартиры, на бегу отметив, как красиво цвела вишня, окружавшая дом, и отправился в город. Если бы только он обернулся тогда, чтобы, как обычно, заглянуть в окно поэта, жившего по соседству, печального исхода можно было бы избежать. Если бы только он обернулся… Умом Антон понимал, что его вины в случившемся не было, но сердце настойчиво твердило об обратном. Не он ли всегда интересовался у маленькой дочери Арсения, как идут дела у ее замечательного отца? Не он ли раз в две недели присылал ему цветы в качестве подарка от очередного воздыхателя? Не он ли любил часами сидеть на скамейке в тени сада и наблюдать, как Попов расхаживает по комнате, предаваясь размышлениям или работая над очередным стихотворением? Не он ли влюбился в женатого лирика с веселыми голубыми глазами и грустной улыбкой? В этот день Антону было особенно тяжко. Он шагал следом за Ирэн, его лучшей подругой, и ощущал, как с каждым мгновением ему все сложнее двигаться и дышать. Слава богу, у могилы собралось достаточно людей, желавших проститься со знаменитым Арсением Поповым, и ему не пришлось подходить ближе. Девушка нетерпеливо топталась на месте, и Антон с отголосками белой зависти в глазах следил за ней. Наверное, хорошо, когда человек для тебя ничего не значит. Ты не горюешь, не льешь слезы, тебе не больно. Мальчишка не горевал, не лил слезы. Но ему было больно. Больно до онемевших пальцев, до помутнения в некогда ярких и счастливых зеленых глазах. Больно до замирания сердца. Он умело подавлял эмоции, скрывая их за напускной маской безразличия и объективом фотоаппарата, но из-за этого чувствовал, как что-то в нем стремительно перегорало. Страх поделиться угнетал, и Антон решил запереть все чувства в коробку, размер которой явно был слишком мал. Кто-то осторожно дотронулся до одного из браслетов на его руке, и мальчишка поспешно обернулся. В ту же секунду он заметно побледнел, но совладал с собой и кивнул, приветствуя подошедшую к нему женщину. — Антонио, — надтреснутым от горя голосом прошептала Алёна, как-то странно глядя на него. Он не мог не почувствовать ее затаенных чувств, будто бы адресованных ему, но поспешно списал это на домыслы и разыгравшуюся фантазию. За что внезапно овдовевшей женщине таить на него обиду? Она говорила с ним по-французски, хотя обычно предпочитала не упускать возможности перейти на родную речь, ведь мальчишка, хоть и вырос вдали от своей страны, владел языком прекрасно. Антона это немного насторожило, но он объяснил перемену тем, что рядом стояла Ирэн, которая только делала вид, что была полностью сосредоточена на беседе двух мужчин в солидных темных костюмах. — Я думаю, он хотел бы отдать это тебе. — Алёна достала из кармана брюк смятый листок и твердой рукой протянула мальчишке. Он непонимающе моргнул, но все же принял его, осторожно развернул и пробежал взглядом по строкам. — Что это? — на одном издыхании спросил Антон, вновь переводя взгляд на вдову. Та наградила его грустным и насмешливым взглядом, словно забавляясь из-за его недогадливости. — Завещание, полагаю. Причина. Объяснение. Понимай, как хочешь, — с этими словами Алёна спешно развернулась и скрылась в толпе, оставив мальчишку в смешанных чувствах. Он решительно не понимал, зачем она отдала ему стихотворение, написанное Арсением, но все же спрятал его в карман пальто, надеясь подумать над этим позже. «Завещание, полагаю. Причина. Объяснение». И почему оно называлось «К А.»?