Скованные одной цепью

…Ему было душно. Он задыхался. Отчаянно метался по кровати, по пропитавшимся липким холодным потом простыням. Он умирал. Тяжело, мучительно. Тело горело огнём. Ног он не чувствовал вообще и не мог ими пошевелить. Что, чёрт возьми, происходит? Он мало что понимал в этом сне. Его сознание помутилось от боли, но он ясно видел, как на него неотвратимо надвигается темнота, и кто-то что-то ему говорит. Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Только руку вытянуть не было сил. Человек в его сне не мог сдержать слёз, но в глазах слишком мутилось, чтобы разглядеть того, кто был рядом в этот страшный миг. Помимо боли и безысходности он чувствовал отчаяние и даже злость. Мир раскалывался на части, распадался, чтобы никогда не собраться вновь. Нездешним, каким-то потусторонним и неестественным огнём горели над головой первые звёзды, вспыхнувшие в сумерках. …В последний момент Дурьодхана вскочил на кровати, давясь судорожным хрипом, застрявшим в глотке. Некоторое время он соображал, где находится и что вообще произошло. Он с некоторой опаской откинул одеяло, разглядывая собственное тело. Пошевелил ногами. Нет, всё в порядке. Наверное, неудачно лёг во сне, вот и привиделось подобное. Бывает. Просто сон оказался до ужаса реалистичным. От такого нужно долго приходить в себя. С другой стороны, он почти не помнил подробностей. Только боль. Кошмарную, сковывающую всё тело боль, и надвигающуюся темноту, которая пугала даже больше этой боли. Дурьодхана с шумным выдохом провёл руками по небритому лицу, всё ещё пытаясь вернуть себе чувство реальности. Странность заключалась ещё и в том, что ему редко снились сны. Они вообще мало кому снились — Система об этом позаботилась. Именно поэтому случившееся никак не желало его отпускать. Он посмотрел на электронное табло, висевшее на стене, которое являло собой одновременно часы и календарь. Четыре утра. Чудно! Чувствуя, что сегодня больше уснуть не сможет, Дурьодхана, ворча под нос проклятия, поднялся с кровати и поплёлся на кухню, чтобы сварить себе кофе. Кофе в зёрнах нынче достать было почти невозможно — его просто практически перестали производить, поэтому многие довольствовались подобием некой синтетической дряни, которую тоннами производили на заводах. Но у Дурьодханы, как у одного из сыновей Императора, было определённое преимущество перед обычными смертными. Кофе горчил, и Дурьодхана достал из пачки сигарету и быстро прикурил. Горячий напиток и табак всё равно успокаивали, возвращали к реальности, заставляли тревожные видения отступать в тень, превращаться в дымку. — Во имя чего угодно, — пробормотал он самому себе, отмахиваясь от собственных мыслей, — что за бред? Обращаться напрямую к Модераторам совершенно не хотелось. Во-первых, на это уйдёт куча времени, которую он мог потратить на более полезные дела, а, во-вторых, какой смысл? Сбои в Системе иногда случались. Да и где это видано, чтобы старший сын Императора испугался мимолётного кошмара? Смех, да и только. Дурьодхана вспомнил о том, что сегодня должно состояться заседание Совета Империи, на котором ему полагается присутствовать, посему стоило привести себя в порядок. Хотя бы принять душ и побриться. Дурьодхана с отвращением выплеснул в раковину остатки неприятно горчащего кофе и сполоснул кружку. Сигарету он затушил в стоявшей рядом пепельнице. Да, все эти заученные, годами отработанные действия, возможно, помогут ему собраться с мыслями. День предстоял длинный.