Скованные одной цепью

Иногда Дурьодхана вспоминал об Ашваттхаме с ноткой ностальгии, хотя сентиментальность была ему не свойственна. Может, потому что Ашваттхама сам давал знать о себе, время от времени звоня и интересуясь, как дела. Дурьодхана никогда не отталкивал его от себя. Несмотря на всё, что связывало их в прошлом, Дурьодхана считал Ашваттхаму в первую очередь другом. Ашваттхама не раз доказывал свою преданность, в нём не приходилось сомневаться. Он не пытался юлить или обманывать, был честным, верным, а подобные качества Дурьодхана очень ценил в людях, поскольку и сам являлся человеком прямолинейным. Они познакомились с Ашваттхамой в университете. Между сыном учителя Дроны и сыном Императора Дхритараштры сразу завязалась дружба. Они очень быстро нашли общие точки соприкосновения и привязались друг к другу. Любой короткий разговор мог перерасти в многочасовые беседы и страстные споры. Уже тогда Дурьодхана в разговорах ни во что не ставил волю Системы, равно как Закон и Порядок, и Ашваттхаме это нравилось. И ещё Дурьодхана видел, как Ашваттхама смотрел на него. У Дурьодханы тогда уже были женщины, но он никогда не ограничивал себя в выборе. И плевать он хотел на предписания изначального кода и на то, что говорили по этому поводу Закон и Порядок. Хотя подобным образом об Ашваттхаме он не думал. До поры до времени. Это случилось спустя два года после их знакомства. Они курили, сидя на крыше, хотя знали, что курить здесь запрещено, но это ещё больше веселило. Разговаривали о каких-то пустяках, ничего не значащих вещах, хотя иногда переключались и на важные вещи, но лениво и нехотя, потом разговор сворачивал в другое русло. Вдруг Дурьодхана резким щелчком швырнул окурок вниз, и тот полетел с высоты почти в пятьдесят этажей, сверкая в полутьме тлеющим угольком. А потом так же неожиданно подался вперёд, сгребая волосы Ашваттхамы в кулак, с силой дёрнув друга на себя. Ашваттхама не сопротивлялся. Их сухие, пахнущие табаком губы встретились. Дурьодхана целовал Ашваттхаму так, что у того в груди будто взрывались и рождались сверхновые. Через пару минут Дурьодхана отстранился, и проговорил хриплым голосом прямо Ашваттхаме в губы: — Я устал от пустых разговоров. — Ты считаешь общение со мной бессмысленным? — уточнил Ашваттхама, выгибая бровь. — Мне казалось, мы друзья. — Мать твою, Ашваттхама, что за логика? Я не об этом. Я говорю о том, что не вижу смысла скрывать друг от друга то, чего нам обоим хочется. Давай не делать вид, будто ничего не происходит. Ты согласен? — И что по этому поводу скажет Бханумати? — не без иронии поинтересовался Ашваттхама. — Во-первых, она пока не моя жена. Во-вторых, зачем ей знать об этом? Ашваттахма не нашёлся, что ответить, потому что Дурьодхана, конечно, был прав. Сам Ашваттхама уже не раз мечтал о нём, но не решался начать первым. Дурьодхана же всегда был решительным человеком. С тех пор он мог явиться к Ашваттхаме в любое время, и тот каждый раз с готовностью встречал его, не задавая лишних вопросов. Глаза Дурьодханы в те моменты загорались ярким, немного нездешним огнём, но Ашваттхаму это нисколько не пугало. Напротив, он чувствовал, как от этого взгляда у него едва не подгибаются колени, несмотря на то, что с ним такого отродясь не бывало. Дурьодхана приходил ночью, когда любой стон или крик могли привлечь излишнее внимание, но, кажется, это их обоих только подстёгивало. Ашваттхама с трудом сдерживал стоны, вскрики и всхлипы, если Дурьодхана действовал слишком агрессивно, но у него и мысли не возникало, чтобы положить этому конец. Наутро он всегда являлся на занятия без опозданий, держался прямо, несмотря на ломоту в спине и пояснице и на синяки, оставленные сильными пальцами Дурьодханы. Он знал, что Дурьодхана делал это не из желания причинить боль, просто так больше нравилось им обоим. Ашваттхама никогда и не просил, чтобы Дурьодхана был с ним нежен — ему это было не нужно. Ему вполне хватало того, что он имел. И он душой и сердцем был предан Дурьодхане. С тех пор почти каждый вечер дверь в комнату Ашваттхамы распахивалась, и он поднимался навстречу желанному гостю с готовностью. Грудой бессмысленных тряпок падала на пол одежда. А потом Ашваттхама пластался по постели, вжимаясь во взмокшие простыни, хрипел слова не то проклятий, не то благословений, умоляя Дурьодхану не останавливаться. Он судорожно сжимал пальцы, желая дотронуться до себя, но быстро об этом забывал с каждым резким толчком горячего члена внутри. Дурьодхана опустошал, как степной ветер. Он был сильным, как снежная буря во время ядерной зимы. Он был непреклонен. Он был как дикий, голодный зверь, впиваясь зубами в выступающие позвонки на спине своего любовника. Рука Дурьодханы тянулась вдоль бедра, потом обхватывала член Ашваттахмы, заставляя того выгибаться в очередной раз, пытаясь ладонями найти точку опоры, потому что перед глазами всё мутилось. Наутро о случившемся напоминала только сухая корочка на простынях, ноющая челюсть — чтобы кончить молча, Ашваттхама стискивал зубы так, что те едва не крошились — весёлый, пылающий взгляд Дурьодханы, когда они принимались разговаривать при всех. И нутро, горящее так, будто до сих пор было наполнено клейким жарким семенем. А потом всё само собой сошло на нет, но Ашваттхама был по-прежнему предан Дурьодхане. И продолжал любить его. Любовь не причиняла ему боли, потому что Дурьодхана не отворачивался от него и был рад каждому его визиту. Они не виделись уже пару месяцев, потому что Ашваттахама был занят работой, да и Дурьодхана не давал о себе знать, видимо, увлечённый своими делами. Но недавно Ашваттхама узнал, что в Хастинапур прибыли те, кто называл себя двоюродными братьями Дурьодханы. Судя по всему, они претендовали на то, чтобы занять его место. Ашваттхаме это сразу не понравилось, и когда он говорил об этом с Дурьодханой по внутренней связи, то даже на расстоянии почувствовал негодование друга. Стоило заметить, Ашваттхама полностью разделял эти чувства. Ему хотелось в тот момент оказаться рядом и очередной раз доказать, что он-то всегда на стороне Дурьодханы. В любых обстоятельствах. Всегда. И вот теперь самого Ашваттхаму приглашали на арену дуэлей, чтобы посмотреть на представление, которое затеяли в честь новоприбывших племянников Императора. Ашваттахама с готовностью ответил на это предложение, желая не столько посмотреть на этих выскочек, прибывших из-за Стены и называвших себя великими воинами, сколько для того, чтобы просто перекинуться с Дурьодханой парой слов, вдохнуть запах табака, исходящий от него, почувствовать рядом его несокрушимую силу. Ашваттхама точно знал: Дурьодхана непременно превзойдёт всех. *** Карна не спал от волнения уже две ночи подряд. Нет, он нисколько не сомневался в своих знаниях и в своих способностях, был свято уверен, что сможет дать отпор каждому, кто бросит ему вызов. Просто он так и не осмелился сказать о своём намерении помериться силами с сыновьями Панду отцу и матери, ведь они не одобрили бы подобного поведения. А расстраивать заранее он их не хотел. Родители и так натерпелись достаточно. Карна был готов ко всему, он заранее знал, что ему придётся выслушать немало насмешек в свой адрес, но что с того? К трудностям он всегда был готов. Они его не пугали. Перед состязанием ему предстояло как следует выспаться. Мать, как и любая женщина с хорошо развитой интуицией, заметила его беспокойство. Увидела, как тревожно он расхаживает по их скромному дому на окраине Хастинапура, меряя шагами пространство. — Сынок, — ласково проговорила Радха, обращаясь к нему. — Что происходит? — Всё в порядке, мама, — тут же откликнулся Карна, изображая на своём лице улыбку. — Не стоит твоего беспокойства. — Но я же вижу: что-то не так. Что-нибудь произошло в Канцелярии? — Нет, — Карна не соврал, — там всё в порядке. Извини, я, как всегда, не успел к ужину, — он попытался перевести разговор в другое русло. — Ничего страшного. Я всё понимаю, — улыбнулась Радха. — Ты очень много работаешь. Твой отец гордится тобой. На это Карна ничего не ответил. Завтра и его мать, и его отец будут на арене, и гордость отца наверняка превратится в праведный гнев. Но думать об этом не хотелось. Может, обойдётся? Спать Карна лёг далеко за полночь. Проснулся рано и без сигнала будильника. Даже на час раньше положенного. Родители его ещё мирно спали в своей комнате, и Карна принялся торопливо собираться, стараясь действовать тихо, чтобы никого не разбудить. Не хотелось ему отвечать на неудобные вопросы. Всё равно потом придётся. Он достал оружие, спрятанное от родителей. Слава Системе, никому не приходило в голову обыскивать его комнату. После чего, надев на себя всё необходимое, он выбрался из дома. На улице, на его счастье, почти не было людей. Добираться до центра Хастинапура, где организовали арену, нужно было почти два часа, потому что городской транспорт ещё не ходил, но Карну это нисколько не расстраивало: у него оставалось время, чтобы собраться с мыслями. *** …люди, находящиеся на трибуне, кричали от восторга, надрывая глотки. Невозможно было разобрать, за кого именно они болели, но для Дурьодханы их предпочтения не имели значения. Он был уверен в себе. Юдхиштхира и его братья неспособны сокрушить его. Если же народ хочет зрелищ, то пусть их получит. Дурьодхана всегда был щедр по отношению к людям. Пусть наслаждаются, пока есть возможность. Если дедушка решил устроить показательные состязания — так тому и быть. Близнецы, которых Дурьодхана до сих пор путал между собой, но не очень переживал по этому поводу, не представляли для него никакой угрозы. На самом деле, единственный, кого хоть немного опасался Дурьодхана — это Арджуна. Тот, несмотря ни на что, действительно отлично стрелял, хотя оружие у него было учебным, как, впрочем, у всех, потому что никто не собирался никого калечить. Но Дурьодхана не сомневался, что сегодня превзойдёт и Арджуну. Для соревнования использовали образцы древнего оружия, которое было восстановлено при помощи учёных. Конечно, уверять в том, что соответствие было точным, никто не стал бы, однако, по заверениям знающих людей, когда-то именно таким оружием сражались люди. Ещё до начала великих войн. И именно на этом оружии обучали драться всех бойцов. Для того, чтобы усовершенствовать ловкость, реакцию и чёткость ударов. В случае, если кто-то не мог овладеть в совершенстве этим оружием, ему никто бы не позволил взять в руки нечто посерьёзнее. Один одноатомный меч чего стоил. Или настоящий бластер, способный насквозь прошить несколько стоящих рядом зданий из металла. Вот и сейчас, никто бы не позволил драться наследникам Империи на настоящем оружии: мало ли, что может случиться, умирать здесь никто не планировал, а вот посмотреть, кто на что способен — вполне. Накула и Сахадэва, потерпевшие поражение, сидели на своих местах, наблюдали за происходящим. Была очередь Юдхиштхиры. В настоящем бою тот бы использовал плазменное копьё, способное рассечь человека пополам, но сейчас в руках он сжимал то, что впору было бы назвать самым обычным копьём. Оно даже было плохо заточено. И копьё это быстро мелькало в руках Юдхиштхиры. В его умении владеть оружием нельзя было усомниться. Дурьодхана уходил от ударов, ловко их отражая, однако его невыразимо бесила неизменная мягкая улыбка на губах Юдхиштхиры. Хотелось стереть её с лица двоюродного брата. Однако Дурьодхана никак не показывал своего раздражения, сосредоточившись на завязавшемся бое. В конце концов, он сделал резкий выпад, выбивая ненастоящей булавой копьё из рук Юдхиштхиры. Тот, кажется, совсем не расстроился, продолжая всё так же улыбаться. Потому что знал, что вскоре наступит очередь Бхимы. Сам Дурьодхана использовал сейчас нечто похожее на булаву. Обычно в такие штуки закладывались небольшие заряды антиматерии, которые аннигилировали при контакте с материей, высвобождая огромное количество энергии, способное разнести человека и всех, кто рядом, на куски. То, что сейчас Дурьодхана держал в руках, было по сравнению с этим всего лишь детской игрушкой. Впрочем, Бхима, как всегда, выкинул такое, от чего многие подскочили со своих мест. Этот здоровяк притащил с собой настоящее оружие. Такое, которым действительно можно было убить. Дурьодхана увидел мигавший на рукояти датчик, свидетельствовавший о полном заряде. Шутки с такими вещами были очень плохи. Дядя Шакуни настаивал на том, чтобы у этого безумца отобрали оружие, дабы не превратить развлечение в смертоубийство. Это и в самом деле было не по правилам. Мимоходом Дурьодхана отметил беспокойство на лице дедушки Бхишмы, однако тот не стремился вмешаться в происходящее. Дурьодхана нахмурился: всё это ему не нравилось. Потому что Бхима не очень отдавал себе отчёт в том, что делал. В конце концов, от неправильного использования этого оружия могут пострадать окружающие. — Это не по правилам! — снова послышался голос Шакуни. — Вы что тут, ослепли все? — Бхима, прошу тебя, поменяй оружие, — всё-таки сдался Бхишма. Он старался говорить осторожно. Бхима окинул всех недоумённым взглядом, после чего заговорил: — Что мне ваши игрушки? Какой в них смысл? Они легче пёрышка! Бхима к такому не привык! Тогда вмешался Дурьодхана: — Ничего страшного, пускай дерётся, если не уверен в собственных силах. Только пусть, во имя Системы, отключит датчики, чтобы не устроить здесь взрыв антиматерии и не поубивать всех нас. Бхима возмущённо замолчал. Прежде всего, потому что кто-то усомнился в его силах, но сопротивляться тому, чтобы быстро вызванный техник отключил питание, не стал. И, хотя это всё равно было несколько не по правилам, на это махнули рукой. Однако учитывать надо было и то, что оружие, пусть и с отключенным датчиком, обладало таким весом, что и при простом ударе могло переломать кости и превратить внутренности в кашу. А Бхима бил так, что мог, наверное, сокрушить здание, однако Дурьодхана не только ловко уходил от ударов, но даже своим бутафорским оружием успевал атаковать в ответ. Но Бхима, кажется, не собирался сдаваться так просто, как его братья, и наносил такие удары, словно в самом деле хотел переломать Дурьодхане кости. Чем дальше, тем больше это напрягало Дурьодхану. Он не рассчитывал на то, что прямо здесь, на глазах у всего Хастинапура состязание превратится в настоящий бой. Но Бхима, кажется, вообще не знал, что такое границы дозволенного. Дурьодхана немного отвлёкся — всего на мгновение — и тяжёлая булава с силой ударила его по тренировочной броне, которая была куда легче боевой. Дурьодхана упал навзничь. Бхима, вошедший в раж, не подумал останавливаться. Следующий удар едва не раскроил череп Дурьодханы, превратив его в груду мяса и костей. Дурьодхана успел вовремя увернуться. — Немедленно прекратите! — снова закричал Шакуни. — Я требую, чтобы вы прекратили это! Что, в самом деле, здесь творится?! Вы же убьёте его! Ашваттахма, стоя неподалёку, хмуро наблюдал за происходящим. Бхима ненадолго остановился, шумно дыша и весело скалясь. Похоже, происходящее его забавляло. Дурьодхана перевёл дыхание. Кажется, он заблуждался в том, что Бхима проявит благоразумие. Интересно, Юдхиштхира и после этого придёт, чтобы сказать, будто все они желают «брату Дурьодхане» исключительно добра? — Дурьодхана! — обеспокоенно воскликнул Дхритараштра, поднимаясь со своего места. — Что с моим сыном?! Наконец, Бхишма счёл нужным вмешаться в происходящее: — Бхима, — начал он, — для начала, тебе не стоило приносить сюда настоящее оружие, это против правил. — Так бы сразу, — прошипел Шакуни, однако Бхишма сделал вид, что не услышал его. — Бой считается проигранным, поскольку ты не только нарушил правила, но и попытался нанести участнику дуэли вред. Мы здесь собрались не для того, чтобы убивать друг друга. Ты же понимаешь: не стоило так поступать? Бхима опустил оружие, окидывая всех мрачным взглядом. Кажется, он нисколько не раскаивался. Ему было плевать на то, что он сделал. — То есть, вы считаете, я проиграл? Выходит, если бы я оторвал Дурьодхане голову, он бы всё равно считался победителем? Логика у Бхимы тоже была странная. Он словно не понимал сути того, о чём ему сказали. Снова поднялся возмущённый гул. Дурьодхана поднялся с земли, стряхивая с себя пыль. — Бхима, займи своё место, — попросил Бхишма, не желая, чтобы разгорелся конфликт. — Пускай сюда выйдет твой брат Арджуна. — Ладно, — с явной неохотой согласился Бхима, — но имейте в виду, я был сильнее. Дурьодхана только скрипнул зубами. Следующим был Арджуна. У среднего-то брата, вроде, с головой всё в порядке? Дурьодхане искренне хотелось в это верить. Однако и Арджуна сумел удивить Дурьодхану. *** …Карна появился тогда, когда Дурьодхана был полностью обездвижен при помощи энергетической сети, которую выпустило оружие Арджуны. Что, чёрт возьми, тут происходило? Карна точно знал, что бой должен производиться учебным оружием, а Арджуна, вопреки правилам, использовал аналог волнового оружия с парализатором, которым в данном случае выступала сеть. Реального урона она, как в настоящем бою, не носила, но вполне могла обездвижить. Дождавшись удачного момента и вскочив на небольшую возвышенность, Карна прицелился, выбрав нужный угол, и сделал короткий выстрел из небольшого бластера, срезав сеть с тела сына Императора. Карна, конечно, сразу же узнал Дурьодхану. По арене пронёсся гул. Присутствующие не понимали, кто посмел вмешаться в ход состязания. Карна спрыгнул на землю, продолжая сжимать оружие в руке. Он гордо расправил плечи и шагнул вперёд, позволяя всем разглядеть его. — Кто ты такой? — спросил Бхишма. — Меня зовут Карна, — громко ответил ему сын Адиратхи. — И я пришёл, чтобы сразиться в честном поединке. — Карна? — удивился Бхишма, прежде не слышавший этого имени. — Есть ли у тебя лицензия на владение этим оружием? — Мне не нужны никакие сертификаты и лицензии, — насмешливо откликнулся Карна, — чтобы доказать свою силу. К примеру, этот воин, — он указал на Арджуну, — пришёл из-за Стены и не учился тому, чтобы служить Империи, однако выступает на этой арене. — Я сын Панду, — тут же откликнулся Арджуна, — а ты кто? Как ты смеешь вмешиваться? Арена согласно загудела. Карну это нисколько не смутило. — Твоё происхождение делает тебя более искусным воином? Хочешь, проверим на деле? — Это возмутительно! — закричал кто-то с трибуны. — Система! Он нарушает устав Системы! — вторили другие. — Закон и Порядок! Карна невольно поморщился. Сколько раз он уже слышал эти слова… Но сейчас ему было плевать. Тем более, он не собирался нарушать Закон и Порядок, а всего лишь хотел доказать, что достоин сражаться в армии Империи, только и всего. — Покажи свою идентификационную карту, — снова заговорил Бхишма, — чтобы мы все уверились в том, что ты в своём праве. — Я в своём праве, — ответил ему Карна, — что бы ни было прописано в моей карте. Потому что в этом моё призвание. Я никогда не скрывал, что являюсь сыном Адиратхи, бывшего сотрудника Канцелярии. Снова взвыли недовольные, арена возмутилась, люди стали выкрикивать проклятия, но Карна их не слушал. — Да он простой рабочий! — Канцелярская крыса! — Уходи прочь! Карна по-прежнему не слушал. Он даже не сразу увидел, как сквозь толпу к арене продирается его отец, чтобы остановить всё это. Карна смотрел на Арджуну, но тот окинул его в ответ насмешливым взглядом, в котором читалось явное превосходство. Наконец, Адиратха оказался на арене и, схватив своего сына под локоть, попытался утащить его прочь, приговаривая: — Пойдём отсюда, Карна, дома поговорим, нечего тебе здесь делать… Простите его, великий Бхишма! Карна же вообще ничего не замечал вокруг. Сердце переполняла горечь. Никто не воспринял его всерьёз. Никто! С другой стороны, на что он надеялся? Он уже готов был последовать за своим отцом, когда низкий, с лёгкой хрипотцой голос, окликнул его: — Тебя зовут Карна? — Да, — растерянно отозвался тот, оборачиваясь и встречаясь глазами с внимательным взглядом Дурьодханы. Неожиданно сын Дхритараштры широко улыбнулся. — Постой, не уходи. Ты действительно хочешь сразиться с Арджуной? Карна медленно кивнул, глядя в тёмные глаза Дурьодханы, во взгляде которого читалась невиданная сила. — Что ж, тогда я предоставлю тебе такую возможность, Карна. Думаю, мы сможем уладить несколько формальностей, и тогда ты сможешь бросить вызов любому из нас, — Дурьодхана протянул Карне свою широкую тёплую ладонь.