Глава 4
23 марта 2018 г. в 11:53
Вечер финальных показов закончился жарко, распорядители на повышенных тонах обсуждали столь дерзкий поступок. Кто–то говорил, что действие неподобающее, другие же наоборот, были в восторге от наглого трибута привлекшего внимание к своей персоне столь необычным образом. С этим абсолютно точно можно было работать. Она даст огня на играх, не зря же ее так и прозвали — огненная Китнисс.
Сошлись воедино все на одном, что ложу распорядителей стоит закрыть силовым полем, во избежание подобных поступков впредь. Слухи распространяются очень быстро. Уже на выходе из здания Сенека был пойман несколькими любопытствующими, которые задавали крайне много вопросов.
— Кто будет победителем в этот раз? Правда ли что на распорядителей было совершено покушение? Когда будут названы баллы? Какой был самый высокий?
Крэйн широко улыбнулся поклонникам голодных игр и попытался, не обидев их, как можно скорее закончить разговор.
— Уже скоро будут названы баллы участников, а завтра вы увидите интервью со всеми трибутами, думаю, вам понравится.
Он помахал всем и быстрым шагом отправился к машине. Ему хотелось быстрее очутиться дома, в ванной наполняющейся горячим паром от обжигающей воды. Чтобы смыть с себя остатки липкого страха, который охватил его через пару минут, после выстрела в «яблочко».
Пока Сенека ехал в машине, он впервые думал о возможной бессмысленности голодных игр. Ему вдруг стало не по себе, от того, что через несколько дней большая часть этих подростков будет мертва. Перед глазами возникла картина лежащих двадцати четырех юношей и девушек в луже крови. Сенека сбросил видение, несколько раз сильно зажмурившись.
По дороге домой, Цезарь в вечерней передаче уже вещал о прошедшем смотре и баллах выставленных каждому.
— Ну чтож, посмотрим как обстоят дела у наших трибутов, — сказал Фликерман.
— девять, восемь, пять баллов…
Сенека старался не смотреть на экран, вглядываясь в разноцветный фонтан вдалеке.
— Рута семь баллов. Цеп.
Крэйн уже собирался выключить голограф.
— Дистрикт двенадцать. Пит Мелларк — восемь баллов, — он сделал паузу. — Китнисс Эвердин. Подождите… ОДИННАДЦАТЬ БАЛЛОВ! — прокричал ведущий.
Сенека посмотрела на изображение девушки на экране. Он чувствовал где–то внутри, что не зря выставил ей такой балл. Хотя понимал, что она будет первая на прицеле у всех остальных. Остальные трибуты устраивают охоту и стараются убрать серьезного противника как можно скорей.
Распорядитель устало зашел домой, где был такой же холод, как и на улице.
— Продам к чертям каменную пещеру, — проговорил он. И плевать на то, что это один из лучших домов после резиденции президента.
Лишь после горячей ванны Крэйн вновь почувствовал себя живым и теплым, и даже готов был выпить бокал чего–нибудь прохладного. Что и собирался сделать, уже открывая бар, пока не услышал мерзкое пищание голографа.
— Президент Сноу на связи, — проговорил аппарат.
Сенека щелкнул пальцами, и перед ним возникло изображение.
— Здравствуйте, Сенека.
— Добрый вечер, господин президент, — ответил распорядитель, — чем обязан?
Президент помолчал, будто ждал, что распорядитель сам что–то скажет.
— Как вам финальный показ? — наконец спросил он.
Сенека сглотнул, он понимал, что скорей всего президент уже все знает. Хотя, ничего страшного и не произошло, гадкое чувство нервозности поселилось в душе.
— Все в порядке и прошло по плану. Баллы выставлены и оглашены. Завтра с шести вечера начинаются интервью с трибутами у Цезаря в студии, — четко проговорил Сенека. Но по выражению лица Сноу он понял, что сказал не все, что президент хотел услышать.
— Жду вас завтра с утра у себя, нужно решить пару вопросов.
— Конечно, господин президент, — с удивлением сказал Сенека и Сноу отключился.
***
Утро было необычайно теплым и солнечным, что говорило только об одном — скоро лето. Сенека торопливо собрался и позавтракал, он не мог заставлять президента ждать. Да и мало ли какие у него еще были указания по играм, которые уже на подходе. После встречи он запланировал собрание распорядителей, чтобы быть уверенным, что все идет своим чередом.
Крэйн зашел в резиденцию президента, в невероятно большой и красивый холл. Его не встречали слуги, не проводили до кабинета. Где–то в глубине заворочался червяк сомнения. Может, стоило просто уйти? Сенека дошел до выхода в сад и не ошибся, президент ожидал его именно там, сидя в плетеном кресле с закрытыми глазами.
— Доброе утро, господин президент, — поздоровался он, подходя ближе.
— Да, доброе, Сенека, — ответил Сноу повернувшись к Крэйну. — Садитесь.
Распорядитель сел рядом. Ему было неуютно, но он все равно продолжал улыбаться и выглядеть доброжелательно.
Сноу покачал головой, прежде чем начать.
— Одиннадцать. Вы поставили ей одиннадцать? — укоризненно сказал он.
— Она их заслужила, — с улыбкой сказал Сенека. Ведь он действительно так считал.
— Выстрелом в вашу голову, — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Сноу.
— В яблоко, — попытался оправдаться Крэйн, не понимая, к чему клонит президент.
— Оно было рядом с вашей головой.
Главный распорядитель понимал это, но старался думать, что все же Китнисс ни в коем случае не хотела покалечить или убить кого–то. Сноу задумчиво срезал несколько белых роз с куста.
— Сенека, зачем нам победитель?
Опять политические нотации, устало подумал Сенека.
— Если всего–то нужно держать дистрикты в подчинении, не проще ли устраивать показательные казни? — спросил Сноу.
Распорядитель неопределенно пожал плечами.
— Надежда.
— Надежда? — недоуменно переспросил он.
— Это единственное, что сильнее страха. Контролируйте.
Сенека был неуверен, что осмыслил его слова правильно.
— Ясно, — сказал он, и, поняв, что разговор окончен, направился к выходу.
Главный распорядитель подъехал к тренировочному центру, где сегодня будут проходить шоу. С раннего утра капитолийцы толпились рядом. Те, у кого были билеты, ждали, когда их пустят внутрь, а у кого не было, надеялись, что трибуты выглянут в окна или с балконов пообщаются с поклонниками.
Сенека уверенным шагом зашел внутрь. Часы показывали чуть за полдень, до шоу еще достаточно много времени. Крэйн поднялся на лифте, где в зале для совещаний его уже ждали распорядители.
— Господин распорядитель, — почти хором поздоровались все.
— Всем здравствуйте, — ответил Сенека и сел во главе стола. — Полностью ли готова арена?
— Да, господин Крэйн, сегодня вечером отправятся дополнительные планолеты, если вдруг нужно будет что–то довезти.
— Хорошо. Покажите мне наполнение рога изобилия.
Один из распорядителей несколько раз щелкнул по экрану голографа, который показал список с изображениями. Сенека долго вглядывался в экран.
— Слишком много всего. Арена располагает к тому, что можно вообще ничего не оставлять. Но вы в этот раз слишком добры, господа распорядители, — сказал Крэйн, который хоть и не был сторонником слишком кровавых зрелищ, все же знал, чего ждут зрители.
— Что–то убрать?
— Возможно. Уберите всю еду. Все добудут сами. Рюкзаков со снаряжением оставить десять. Дать побольше веревок. И лук, — как бы, между прочим, добавил Сенека.
— Конечно, — сказали распорядители, делая пометки в планшетах.
— На данный момент уже поступили предложения от спонсоров?
— Пока нет. Думаю, будут после интервью, — ответил один из мужчин.
— Хорошо. Подготовьте планолеты для трибутов, датчики перемещений, врачей, мониторы. Что бы было без накладок.
Сенека встал, остальные поторопились сделать тоже самое.
— Ждем интервью. Я всегда на связи, если будут вопросы, — сказал главный распорядитель и вышел.
***
Крэйн прошелся по тренировочному центру, стараясь быть незамеченным. Ему предстоит выйти на шоу после всех трибутов. Он никогда не любил Цезаря, хотя и понимал, что это всего лишь сценический образ, как и его собственный. Сенека осмотрел свой черный костюм, чуть повертел перстень на пальце и отправился туда, где мог переставать улыбаться и махать руками всем в ответ.
— Крыша, — сказал голос.
Сенека сел на удобное кресло у самого края. Совсем скоро начнутся интервью, которые смотреть совсем не хотелось. Он достал голограф и поставил чуть вдали от себя, чтобы можно было следить за происходящим, но выключил звук.
Смотря на солнце, клонящееся к земле, он почему–то вспомнил свое детство, где отец, приезжий сенатор в один из фермерских дистриктов, брал его подростком с собой. Отец расставлял стульчики на полях и долго любовался видом, распивая напиток, под странным названием — пиво. Сенека ощутил его вкус во рту, хотя не пил его пятнадцать лет. Как говорили в Капитолии, это выпивка тринадцатых дистриктов, где только самые бедные рабочие пили такое.
Крэйн крутил сигарету в пальцах вдыхая пряный запах. Что мешало ему зажечь ее, он и сам уже не знал. Сенека обернулся в сторону голографа, который молча показывал начало шоу Цезаря, где в кресле рядом с ведущим сидела девушка в воздушном платье.
Повернувшись обратно, он с удивлением обнаружил девушку, облокотившуюся на парапет чуть поодаль от него. Сенека пытался рассмотреть кто она, но не мог. Стемнело, и сине–розовое небо делало очертания предметов не такими ясными. Он не мог понять, делает ли она вид, что не увидела его, или действительно не заметила.
Крэйн осторожно поднялся с кресла и сделал несколько шагов к незнакомке. Он случайно пнул цветочный горшок на полу и девушка от неожиданности вскрикнула. Их лица одновременно изобразили крайне удивленную гримасу.
— Мисс Эвердин, — проговорил Крэйн. — Разве вы не должны быть в комнате ожидания трибутов?
— Господин Крэйн? — Она на мгновение замолчала, обдумывая, что можно сказать. — Мое выступление последнее. Безгласый охранник стоит за дверями, а спрыгнуть тут, похоже, нельзя, — разочарованно сказала она.
— К сожалению, — усмехнулся Сенека.
Он с интересом разглядывал Китнисс которая стараниями Цинны выглядела просто восхитительно. Она была полностью собрана для интервью и очень волновалась.
— Что ж, я думаю, вы та, на кого пришли посмотреть все эти люди в студии и собрались перед экранами дома.
Китнисс брезгливо поморщилась, разговаривать с Сенекой она не горела желанием. Но вести себя грубо с главным распорядителем игр не могла себе позволить.
— Не думаю, что это так. Я не умею нравиться людям.
— Ваши баллы говорят о том, что вы произвели впечатление на таких людей как — распорядители. Это дорогого стоит. Мы видели много и разного. А уж понравиться обычным зрителям ничего не стоит. Улыбайтесь, — произнес Сенека.
Ее лицо на мгновение тронула улыбка, будто попробовав, как она будет смотреться на ней, и тут же была убрана. Она вновь отвернулась к парапету, смотря вперед, где солнце почти скрывшись, оставило кроваво–красную полосу на горизонте, как предвестник о начале голодных игр.
— До встречи, мисс Эвередин, — сказал он, садясь в кресло и делая голограф погромче.
Китнисс посмотрела в сторону распорядителя, чуть приоткрыв рот, но, так и не решившись что–то сказать, ушла в сторону лифта. Сенека проводил ее взглядом и сказал безгласому достать пиво хоть из под земли, о котором ему вновь напомнила девушка из дальнего дистрикта.