Тени величия

      Она приходит перед рассветом. В час смены караула, когда никого не волнует холодный камень и навеки горячий прах под ним. Стражники спешат домой, к теплу очага и любимым семьям. Но у нее нет семьи. Больше нет. Только прах и память.       Ступени вниз, под блистательный памятник, не выдают звук ее шагов. Две большие жаровни, горящие незатухающим колдовским пламенем, не ловят тонкую, высокую тень. Она здесь словно призрак. Словно сама не жива. Но как бы ей ни хотелось, Смерть поджидает в небесах, а не под землей. В гробнице спокойно, тихо. Достойно его.       Оставив подозрения за спиной, Валира опускается на колени перед саркофагом. Ее друг молчалив и неподвижен. Не хочет говорить. Ждет вестей от нее. И как же много стоит рассказать ему, пока первые солнечные лучи не проскользнули сюда с поверхности. Слова даются легко, как если бы человек лишь дремал под небесно-голубым одеялом, утомленный бессонной ночью.       «Спи спокойно, усопший друг, ибо гробница твоя тепла и вечна. В ней нет излишней роскоши и ненужных украшений, как на монументе, открытом ветрам. Лишь пара жаровен и твой каменный двойник, хранящий прах тела.»       Губы предательски дрожат, стоит Валире коснуться воспоминаний о ночи, когда Седогрив принес страшную весть. Она не поверила. Твердила, что ворген ошибся, и король жив. Он обязан был выжить.       «Скромная усыпальница — привилегия великих. И ты, вне всяких сомнений, заслужил ее упорным трудом. Твоей памяти не нужно золото. Не нужны драгоценные камни и едкие благовония. Они пусты и не за них народ станет помнить своего владыку.»       Эльфийка представляет, как рассмеялся бы Вариан, услышав последнее слово. Как положил бы руку на ее хрупкое плечо и долго объяснял, что он не владыка вовсе. Защитник, лидер, друг. Владыки с жалостью и призрением смотрят на голодающий народ с высоких балконов и обещают вывести к свету. Лидеры стоят со своими людьми и вместе с ними бредут сквозь тьму. Не все под расколотым небом согласятся, но Ринн был именно таким.       «Так что спи, Ло’гош, а я буду хранить память о тебе настоящем. О человеке, боровшимся с гневом в доброй душе и победившим самого страшного врага. О человеке, умевшем отбросить стальной доспех и довериться незнакомцам.       Ты не боялся видеть героев в простых смертных. Так знай же, что твоя вера спасла Азерот от Пылающего Легиона и кровавой войны. И пусть мир хрупок, но верь эльфийке, принявшей дружбу человека — он возможен.»       Валира понимает, что наивно лжет и себе и ему. Всегда будет война. Всегда будут те, кто жаждет кровопролития. Ее задача — вовремя избавляться от них, не подпуская слишком близко к новому королю. Но это уже не забота Вариана. Сглотнув вязкую слюну, она смеет уверить его в этом.       «Спи спокойно, львиный король, а я прослежу, чтобы твоего маленького львенка не тронули тени. В эти дни они особенно густы и злобны. Но я готова встреть их. Мы готовы.       Андуин не станет пешкой в их игре. Мы найдем банши и прекратим ее безумную партию. Мои клинки уберут фигуры с доски — одну за одной — как ты научил меня когда-то. В те дни мир казался проще и твой сын чаще улыбался.»       Светлые воспоминания. Добрые и чистые. Без теней и крови, без осколков Завесы над головой. Без иных миров, стремящихся поработить их собственный. Блаженное неведение никому не нужных космических истин. Валира помнит, как приятно было сменить доспех на платье и отдыхать в королевских садах. Они с Варианом играли в шахматы, а Андуин бросал мяч псу. Бедолага Критто неуклюже перебирал крохотными ножками, пытаясь угнаться за снарядом, но неизменно возвращал его хозяину. А принц смеялся, как умеют лишь те, кто действительно счастлив. Как он не способен теперь.       «Ныне он мрачен и холоден, словно статуя в сумерках. Однако, в нем еще есть свет и он несет его Альянсу. Вдохновляет сердца и умы, как ты однажды вдохновил рабов обрести свободу. Ты можешь гордиться им. Теми свершениями, что его ожидают. Но тени густы… и не у всех из них лик Сильваны.»       Пламя жаровни вздрагивает, отбрасывая неуместную волчью тень на серые стены. Валира не доверяет Генну Седогриву. Слишком уж он любезен для человека, потерявшего все. И вдвойне любезен для политика времен первого Альянса. Тогда все держали в рукавах стилеты. Все думали лишь о своих интересах. Сангвинар проглотит слезливые уверения Туралиона, что его направляет лишь Свет. О мотивах Аллерии подумает дважды. Но она не поверит ни одному слову короля Гилнеаса. У него в голове пульсирует жажда мести и власти. Родная дочь не ждет от него ничего хорошего. Так почему должна она?       В беззвучную, лишенную ощущения времени идиллию врезаются звуки просыпающегося города. Звон колокола в порту, крики разбуженных грифонами чаек, марш стражи. Скоро рассвет и ей пора уходить. Как же Валира скучает по этому. Скучает по нему. Кажется, что если сжать руку изваяния, можно почувствовать его тепло. Услышать прощальное бормотание, доносящееся из-за расслабленных губ. Обещание встретиться позже за игрой или на тренировке. Но камень холоден и бессловесен. Сангвинар все равно припадает к нему на миг перед уходом.       «Путь в сон долог и опасен, но я прикрою спину. Встану на стражу, пока горит огонь и бьется мое сердце. Эльфы достаточно выносливы, чтобы ждать веками. Сотрутся границы миров, государства изменят положения на картах, потускнеет мрамор, а я буду здесь. С двумя острыми клинками и верой в неизвестно что. Как всегда. Навсегда. С тобой. На пирах и на поле брани. В рабстве и на свободе. Девчушкой, женщиной, старухой. Так ли это важно?       Просто спи, Вариан. А я обещаю быть рядом, когда этот долгий сон наконец закончится.»