Последний шанс

Интересная ситуация произошла спустя неделю их неловкого сосуществования. В Башню явилась женщина, бог весть что о себе возомнившая. Она приподняла подол платья, дабы не запачкать его толстым слоем пыли на ступенях, она не прикасалась к ручкам дверей и отказалась заходить в поварню. Было достаточно заглянуть внутрь, и ее милое личико скривилось в отвращении. Сказать по правде, Рейстлин подумал о том, чтобы выбросить всю грязную посуду и купить новую, потому что ни сил, ни времени на наведение чистоты у него не было. Все ресурсы уходили на Даламара и даже те несколько часов сна, что он позволял себе перед рассветом, вызывали в нем чувство вины. Однако он не собирался поощрять надменность жрицы. Она пришла сюда по приказу Элистана — справиться о здоровье Рейстлина и проверить состояние Даламара. Вот пусть этим и занимается, и хотя маг был против ее визита, он пошел на поводу у угроз Верховного жреца — отказ от помощи был чреват визитом сердобольного друга собственной персоной. А Рейстлин ненавидел, когда над ним кудахтали. — Жалкое зрелище. Крисания снимала одну повязку за другой, осматривая сочащиеся сукровицей раны. Рейстлин встал за спиной жрицы, цепким взглядом улавливая её каждое неосторожное движение. Даламар сжался, смущаясь своей наготы и болезненности, умоляя Паладайна забрать свою дочь отсюда поскорее. — Зачем ты пришла сюда, жрица? — спросил Рейстлин. — Меня заставил Элистан. Он считает, что вы двое нуждаетесь в нашей помощи. Крисания поджала губы, сорвала примочку с внутренней стороны бедра и отвернулась в отвращении. Вид изможденного тела эльфа был ей неприятен, и она демонстрировала это каждым своим движением. — Но ты так не считаешь, верно? Рейстлин шипел, с яростью наблюдая за неаккуратным уходом за больным эльфом. Даламар мог стерпеть высокомерность жрицы, но он видел, как свирепеет шалафи, и он понимал, что сейчас будет. — Да, не считаю. Я считаю, что вы двое уже получили всю положенную вам помощь. Вы, два черных мага, слуги зла, более не достойны целительных молитв Паладайну. Рейстлин перехватил жрицу под руку и дернул ее на себя. — Не лги мне, светлая жрица, я вижу тебя насквозь. Ты говоришь о слугах зла, но на лице твоем я вижу брезгливость. Считаешь, что быть тут и лечить моего ученика — ниже твоего достоинства? — в ярости маг швырнул ее в сторону выхода из покоев, — в ночлежки к беднякам ты с таким же лицом ходишь? — Рейстлин, остановись! — взревел Даламар. Обвинения застряли в горле чародея, и он перевел удивленный взгляд на эльфа. Крисания сверлила их обоих взглядом, потирая плечо, за которое схватил Рейстлин. — Госпожа Крисания, спасибо за Вашу заботу. Как видите, мы оба в порядке. Не нужно более беспокоиться. Передайте мои поклоны Элистану. Когда я поправлюсь, я обязательно зайду к нему поблагодарить лично, — Даламар отвернулся, не в силах больше выдерживать взгляд Рейстлина. — Можно подумать тебя пустят в Храм, отступник. Крисания бросила надменный взгляд на Даламара и поспешила удалиться. Удивительно, как Элистан мог отправить ее на помощь Рейстлину, ведь кто как не он должен знать, какая она нетерпимая. — Даламар… — Поговори со мной, Рейстлин! — взмолился эльф, укутываясь в простыню, — я устал от твоего молчания, от отстраненности, я согласен понести наказание, любое наказание, только прошу тебя, говори со мной! — Наказание? — Рейстлин нахмурился и быстрым шагом сократил расстояние между ними. — Ты считаешь, что заслуживаешь наказание? Он кричал. — После того, как я отказался от тебя, как я искалечил тебя, как я. — голос Рейстлина дрогнул, — я изнасиловал тебя! ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ НАКАЗАНИЕ?! — Нет, нет, — рыдал Даламар, — нет, после того, как я обманом проник в твой дом, жалостью к себе вынудил открыть тайные знания. Как крыса вынюхивал твои тайны по углам, как змея, извиваясь, грелся на твоей груди, после того, как я предал тебя, использовал тебя, я заслужил наказание. Даламар дрожал всем телом, опустив лицо в ладони. Рыдания перешли в задушенный хрип и Рейстлин не мог более выносить его страданий, не мог видеть, как эльф убивается в ненависти к себе, тогда как ненавидеть нужно самого Рейстлина. Он себя ненавидел и хотел, чтобы Даламар тоже возненавидел его. — Во имя Нуитари, Даламар, — Рейстлин присел на край кровати и принялся целовать руки эльфа, сжимая пальцы в своих ладонях. — Какая уж теперь разница, как ты попал в мой дом. Твои цели мне понятны — ради магии, ради знаний ты пошел на опасный обман, ввязался в смертельную авантюру и, честно признаться, меня восхищает твоя храбрость! Но самое главное — ты предал не меня, ты предал Пар-Салиана, предал службу конклаву, оставил мечты о прохождении испытания, чтобы быть со мной, быть рядом, отдать мне свою любовь и верность, а я — каким бы умным себя ни воображал, не понял этого. Я понял лишь то, что сам захотел понять — мне было проще поверить в твой обман, чем в искренность твоих чувств и ты здесь совсем ни при чем. Ты не заслужил ни минуты тех страданий, что вынес. Рейстлин обнял ладонями влажное лицо Даламара и стер дорожки слез под глазами. Он ненадолго зажмурился, ибо не мог видеть, как умирает тело Даламара, не сейчас, когда так важно сосредоточиться на чувствах и откровенно рассказать о своих слабостях. Эльф тихонько всхлипывал, но не спешил с ответом. — Я не смею смотреть на твое лицо, мне стыдно говорить с тобой и уж тем более я не имею права прикасаться к тебе, мой милый Даламар. Я изувечил нашу любовь, но я все еще надеюсь, что ты дашь мне шанс все исправить. Если это вообще возможно. Даламар со стоном облегчения прижался к своему шалафи, а Рейстлин поспешил раскрыть объятия для своего ученика. Крепко прижимая к себе дрожащее тело, он слушал, как Даламар шептал благодарности, что Рейстлин все-таки понял его, простил его, что Даламар любит его и, если понадобится, отдаст за него свою жизнь. Не в силах больше сдерживать себя маг целовал вздрагивающие плечи, ключицы и шею, повторяя как мантру: — О, Даламар, мой милый Даламар, больше никогда не покидай меня! Он говорил: — Я брошу мир к твоим ногам, если понадобится, я уничтожу весь конклав вместе с его главой, я буду защищать тебя всегда, обещаю, обещаю, обещаю. Рейстлин аккуратно уложил своего ученика, сладко лаская каждый дюйм израненного тела, будто его поцелуи способны залечить недуги тела и души. Слезы Даламара высохли, их заменили тихие сладострастные стоны, что разжигали пожар в промежности Рейстлина. Он спускался все ниже, вылизывая впалый живот и гладкий лобок возлюбленного, захлебываясь собственным возбуждением. Оставив невесомые поцелуи на основании члена и яичках, Рейстлин пошире раздвинул длинные ноги Даламара и прижал их под коленями к груди эльфа. В сознании возникли воспоминания истерзанного ануса и тонкой струйки крови со спермой, вытекающей из дырочки. — Как я мог это сделать, мой милый Даламар, пусть подо мной разверзнется Бездна за то, что я сделал, — прошептал Рейстлин и жадно припал влажными губами к сморщенному колечку сфинктера. Под громкие вздохи наслаждения своего эльфа Рейстлин нежно вылизывал анус и ягодицы, постанывая от удовольствия. Обильно размазав слюну по всей ягодичной складке, он то сладко посасывал расслабленные яички, то вновь возвращался к дырочке, поцелуями и ласками возмещая боль, что причинил в прошлом. Покружив языком по складочкам, Рейстлин проник внутрь, лаская стенки прямой кишки и наслаждаясь сбивчивыми стонами своего ученика. — Да, да, шалафи, — шептал Даламар, полностью отдавшись воле своего Господина. Он был готов принять все, что способен дать ему Рейстлин и стерпеть стократную боль от той, что уже испытал, лишь бы Рейстлин сейчас не останавливался. Тягучие капли струйкой вытекали из уретры, возбуждение жгло низ живота, и член был готов разрешиться в любую секунду. Рейстлин продолжал фрикции языком, вынимая его, чтобы сладко поцеловать дырочку и вновь проникнуть внутрь. Он прижимался лицом между ягодиц, обдавая жарким дыханием нежную кожу анального отверстия, раздвигая стенки и наслаждаясь их податливостью. Мягким языком он ласкал складочки, чтобы вновь стремительно войти внутрь и сходил с ума от восторга, что Даламар позволил ему это делать, что Даламар принял его страсть и отзывается на каждое движение сладкими стонами и сбивчивым шепотом. Вдоволь вылизав анус своего возлюбленного, Рейстлин опустил ноги и оседлал бедра Даламара. — Я хочу быть твоим, Даламар, — прошептал Рейстлин в острое ухо смущенного эльфа, потянувшись за первой попавшейся мазью. — Я уже отдал тебе свою душу, теперь ты получишь меня целиком, — он поднял свою мантию до пояса и обильно нанес мазь на каменный член эльфа. Прежде, чем Даламар понял, что происходит, Рейстлин приставил головку к своему анусу и присел, впустив внутрь скользкий член. Сфинктер жгло растяжением, Рейстлин зажмурился, но продолжал опускаться, пока не почувствовал под собой бедра эльфа. Даламар придерживал Рейстлина за талию, в шоке вглядываясь в лицо любимого — несмотря на обилие мази, он знал, что Рейстлину сейчас очень больно. Когда лицо мага расслабилось, и Даламар поймал полный решимости взгляд золотых глаз, он притянул мага к своей груди и, крепко обняв, начал двигаться. Бархатные стенки жарко обхватили орган, Даламар испытывал незабываемые ощущения тесноты и стимуляции головки, что туго закручивали спираль возбуждения, но эльф сдерживался, прислушиваясь к вздохам своего возлюбленного. Поймав первые стоны, эльф покрепче прижал шалафи к груди и ускорил фрикции, наслаждаясь сладкими волнами сексуального удовольствия, что так щедро дарил ему Рейстлин. Оргазм неминуемо приближался и Даламар, нащупав между их телами, к своему счастью, эрегированный член Рейстлина, стал мастурбировать его в такт своим фрикциям. Рейстлин отозвался более чем благосклонно, застонав на ухо Даламару, отчего у эльфа зашумело в ушах, яички поджались, волны сладких судорог пробежали по каждой мышце и он, вторя стонам своего шалафи, разрешился. Отдышавшись, Даламар почувствовал на своих пальцах и животе липкую горячую жидкость, что вызвало в нем невероятный восторг — Рейстлин тяжело дышал, уткнувшись носом за ухо эльфа, и тоже приходил в себя после оргазма.

***

Рейстлин бросил попытки сделать мазь самому и взял её у Палантасского лекаря. Даламар улыбался, наблюдая за аккуратными манипуляциями с повязками, и не задавал вопросов — почему Рейстлин не обратился к нему с самого начала. Было и так ясно, что для Рейстлина лечение его ученика было способом заслужить прощение. Но откуда ему было знать, что Даламару не требовалось его прощать. Даламар считал, что Рейстлина не за что прощать. Дни превратились в недели, язвы затянулись и эльф подумал, что пора бы заняться Башней. Лежа в постели, он не понимал, почему шалафи оставил свои исследования, и все свое время посвящал ученику. Теперь стало понятно. Он с ужасом осматривал разрушения в лаборатории и в библиотеке, собирал разбитые черенки посуды и остатки лабораторного оборудования. Ему было больно находиться в покоях самого Рейстлина. Здесь он получил свое наказание и теперь, осматривая руины, в которые превратилась комната и почти все содержимое в ней, он понимал, какую боль испытывал сам Рейстлин, находясь здесь. Выметая осколки и пыль, Даламар спиной почувствовал взгляд шалафи. Он стоял в дверном проеме, гримаса сожаления исказила черты его прекрасного лица. С минуту они смотрели друг на друга, и Рейстлин отвел взгляд. Слова были излишни. Даламар выпустил из рук тряпки, приблизился и мягко обнял Рейстлина. — Сегодня вечером меня ждет Астинус, Даламар. — Я понял. Рейстлин ласково поцеловал эльфа в лоб и оставил его наедине с уборкой. Однако вечером Рейстлин не явился в Башню. И на следующее утро тоже. Даламар подумал, что не станет влезать в дела Рейстлина, в конце концов, он не впервые задерживается у красного жреца. Эльф привел в порядок покои шалафи и библиотеку, заменил постельное белье и вычистил все бани на этаже. Ужинал он в одиночестве. На следующее утро Даламар отвлекал себя мытьем сотен ступенек в Башне. Беспокойство все сильнее терзало душу, но он приказал себе не паниковать и, если к вечеру шалафи не вернется, Даламар сходит к Астинусу сам. Он даже нашел себе причину выбраться в город. Нужно поблагодарить Элистана за свое выздоровление. Даламар не горел желанием видеть Крисанию, но переживания за Рейстлина плавно перерастали в панику. В сумерках он почти бегом покинул Палантасскую Библиотеку, куда Рейстлин не заглядывал уже больше месяца и поспешил к Элистану. Ему слабо верилось, что маг сможет надолго остаться у Верховного жреца, ведь в Храме черному магу тяжело находиться, да и незачем ему там быть. Но Элистан был последней ниточкой, которая, к сожалению, ни к чему не привела. Рейстлин как в воду канул. Единственное, что успокаивало Даламара — Рейстлин не пошел к Астинусу, а значит, и не собирался. Значит, он солгал Даламару и собирался куда-то еще, но не счел нужным сказать куда. Остается только ждать и надеяться, что что бы ни задумал маг, он вернется невредимым. Спустя несколько недель Даламар места себе не находил. Он злился, что Рейстлин его обманул, злился, что не взял Даламара с собой и злился, что не прислал весточку. Полная тишина. Даламар написал письмо Карамону — он подумал, что маг решил навестить брата, но ответное письмо не подтвердило догадку. «Рейстлин не приходил ко мне, да и с чего бы? Он отверг меня.» Лишь когда по городу поползли слухи, Даламар все понял и не на шутку перепугался. Говорят, Вайретский лес проклят, а обитатели Башни Высшего Колдовства стали пленниками — в нее невозможно ни проникнуть, ни покинуть. Нечисть, что поселилась в лесу, пожирает всех, кто не приглашен Хозяином, а кто Хозяин — Даламар и сам догадался. Бесплотные Стражи Башни загудели, выбрались из своих закутков и темных углов, дабы поприветствовать Властелина прошлого и настоящего. Быстрее их всех из своих покоев выскочил эльф, он торопился встретить своего шалафи, которому нужна помощь. Магия такой мощи наверняка опустошила его, поэтому он отсутствовал так долго. Рейстлин еле стоял на ногах, опираясь о дверной косяк и тяжело кашлял, харкая кровью. Даламар сгрёб в объятия изможденное долгой дорогой тело и, ругаясь по-эльфийски, прижимал Рейстлина к себе. — Как ты мог, шалафи, как ты мог?! — причитал Даламар. — Я не мог спустить им то, что они с тобой сделали, Даламар. Пойми, я… — Да, да, я понимаю. Как ты мог не взять меня с собой?! Даламар нахмурился в ответ на каркающий смех мага. — Ты считаешь, это смешно, шалафи? Я места себе не находил, — обвиняюще воскликнул Даламар. — О, Даламар, я не ошибся с выбором ученика, но старик ошибся с выбором шпиона. Даламар поджал губы, но Рейстлин уловил тень улыбки на его сердитом лице. Купая в ароматной пене своего учителя, Даламар обдумывал поступок Рейстлина. Он думал о судьбе обитателей Вайретской Башни и ее окрестностей, ужасаясь и одновременно восхищаясь магической мощью своего шалафи. Но это все меркло по сравнению с облегчением, что он испытал, увидев Рейстлина на пороге их дома. — Как же Ладонна? — Я вывел ее из Башни. — А как же обитатели леса? — Какие еще обитатели леса? Даламар, — прервал его Рейстлин, — я злой темный волшебник. Животные Вайретского леса лишились дома. Кто-то успел его покинуть, другие пали жертвами нечисти. — И что же теперь будет? Обречешь весь Конклав на гибель? — О нет, Даламар. Умрет только старик. А я, быть может, возглавлю Конклав. Они ведь так переживали, что я отказываюсь вступать в Ложу. Я подумал, что светская жизнь и политика — важная часть деятельности такого мага, как я. К тому же, ты еще не прошел Испытание, а пора бы уже. Даламар сел напротив расслабленного мага и заглянул в золотистые глаза. — Неужели ты сделал это ради меня? Рейстлин улыбнулся и притянул эльфа в крепкие объятия, — мой милый Даламар, я же обещал бросить мир к твоим ногам. Больше у тебя нет ни хозяев, ни условий. А что делать со своей жизнью дальше — решать только тебе.