***
Реакция Инги на робкие попытки помощи со стороны Лили была хоть и ожидаема, но с толку сбить все-таки умудрилась. Нет, нет, конечно, вопли в духе «Лиля, Саша меня не любит, как мне жить дальше?!» и убийство двух-трех пачек бумажных платков были явно не про неё (хотя, чем черт не шутит), но Лиля ожидала хотя бы чего-нибудь – тем более, Инга очевидно дала зеленый свет. Утащила куда-то с собой – прямо в тапочках, вообще не церемонясь, – усадила на лавочку рядом, метнулась, приволокла полхолодильника – и села, судя по всему, отмечать свое горе, не обращая внимание на то, что сидит тут, как бы между прочим, не одна, но, наверное, чем-то от этого ей было легче. Лиля одиноко вздохнула. Пошерудила носком тапка камешек, кутаясь в шаль скорее от неловкости, чем от холода. На улице, спасибо теплому лету, было неплохо даже ночью. Несмотря на то, что мокрый ворот футболки неприятно лип к ключицам, Лиле было бы вполне хорошо и даже уютно, если бы не яростно хомячившая рядом третью булочку с кунжутом страдающая Инга. Судя по красным и злым глазам, которыми навязчиво сверлила что-то неопределенное в пространстве, она либо крайне чем-то была недовольна, либо внутренне умирала – впрочем, Лиле казалось, она совмещает приятное с полезным. — Ты не подавишься? – наконец несчастно выдала Романова, наблюдая за обвалившимся на джинсовые бриджи кусочком булочки и попутно пытаясь найти объяснение своему бесполезному в качестве психолога присутствию. Инга застыла и зыркнула взглядом загнанного хомяка, ничего не ответив, но пачку с булками таки отложила. Она подобрала ноги, уперевшись подошвами кед в доски сиденья лавки, обняла колени, складывая на них руки в замок. Инга откинула голову назад и равнодушно посмотрела на небо, по которому уже поплыли первые сизые утренние облака. — Извини еще раз, что облила. Ты могла удариться достаточно сильно, если бы я тебя не поймала, – сказала после очередной паузы в информативном диалоге, резко сглотнув и дернувшись на лавочке, чтобы не сползти с нее. – Ты не мерз... — Нет. – излишне бойко и решительно ответила Лиля. Инга сухо, но уже более весело улыбнулась, усмехаясь. Лиля окончательно прекратила разглядывать небо и пинать камни, открыто опуская глаза на Ингу, имевшую, вся сама по себе, вид какой-то дурацкой насмешливости и неряшливой непроницаемости для серьезных чувств. Но ее поблекшая улыбка, тем не менее, заставила Лилю ощутить тупое, щемящее чувство в сердце, мелькнувшее еще на кухне, и острую потребность хоть что-то сделать, чтобы облегчить чужую печаль и сделать эту улыбку ярче. «Ох, и что мне теперь с этим делать?» – подумала Лиля, ожесточенно смотря на свои пальцы, – «В симуляторах свиданий не учат подкатывать к таким, как Инга, утешая после несчастной любви» Лиля сжала свои руки в кулаки на секунду, а затем вдохнула быстро воздух, мгновенно бодрясь и принимая вид лютой решимости. «А, что там... Алгоритм понятен: быть уверенной, крепкой, как адамантий, и верить в то, что говорю. Должно сработать». — Инга, – начала Лиля глубоким проникающим голосом и, наклонившись над подругой не по-дружески, положила руку ей на плечо, подвинувшись ближе. Инга недоумевающе приподняла бровь, – ты можешь мне доверять. — Чего? — Того. – подтвердила Лиля, не теряя бархатной обольстительности своего голоса – как будто выдала какой-то горячий до безумия комплимент. Казалось, она совершенно игнорировала полное непонимание в глазах Инги, вторая бровь которой медленно начала ползти вверх – однако в неловкое положение она не вляпалась, ибо Инга все-таки сумела понять намек и дойти до нужной кондиции откровенности и эмпатии, чтобы суметь поведать горькую историю невзаимной любви, с чрезмерной готовностью поумерила пыл своего отрицания – похоже, что бы там ни было, она не сумела пока до конца это переварить. Инга легко вздохнула, прикрыла глаза и начала быстро, чуть торопливо говорить, явно смягчая обиду и раздражение в своем голосе иронично-будничной интонацией: — Да что тут рассказывать. Я опять полезла к Саше, ляпнула, чего не надо – жизнь, понимаешь ли, ничему не учит, зачем? – и напоролась, на что напоролась. Он сказал мне, что я хороший друг, но эту «ерунду» мне лучше оставить. Походу, конкретно я его выбесила – он мне много чего... объяснил. – она замялась буквально на секунду. Лиля не успела вставить и слова, хоть ей очень не понравилось, как надломлено прозвучал голос Инги, как та тут же оклемалась, снова усиленно затрепавшись и преувеличенно развязно заводя руки за голову, и усмехнулась. – Прикинь, он сказал мне, что слабо представляет парня, которому я могу понравиться! Такого еще не было... Я знаю, он ляпнул это сгоряча и, скорей всего, извинится передо мной через день-другой, но все-таки... В контексте это было довольно неприятно. — Да по-мудацки это было, честно сказать, – не удержавшись, прервала Лиля. Инга говорила так, будто еще чуть-чуть – и перескочит на другую тему, оставаясь со своими тараканами, этим снисходительным отношением к Алиновскому и непомерным, невыносимым долбаным терпением к нему, наедине. Лиля замечала его уже не в первый раз – но теперь была слишком зла, чтобы спускать это на поводу, и чувствовала, как в ней медленно закипает праведный гнев. Но ругаться нельзя было – бесполезно, да и попросту можно отвлечься от темы. – Ты выглядела очень расстроенной... – опомнившись, осторожно начала она, но переборщила с тактом в тоне – настолько, что Инга поморщилась. — Ты про слезы? – прямиком уточнила Шелковиц, лениво продолжая рассматривать небо. Пальцы, сомкнутые за головой в замок, дрогнули почти незаметно. Голос оставался меланхолично спокойным – и это наводило тоску, которую Лиля никак не могла объяснить. Она смотрела на Ингу, совершенно не отдавая себе отчета в том, что на деле абсолютно беззастенчиво пялится, и никак не могла остановиться. Лиля смотрела на бледные тонкие руки, длинные пальцы, перебегая взглядом к острым локтям и немного мальчишески сложенной, в растянутой кофте с цветастым принтом, фигуре, пропитанной странно манящей небрежностью пополам с уверенностью – как будто все по плечу и мир на руках пронести легко, прикажи только. В плывущем утреннем освещении неподвижная, спокойная, чуть равнодушная ко всему миру Инга со своими белыми, как снег, волосами, окрашенными на концах в небесную лазурь, обычно быстрая, неуловимая, с улыбкой во все тридцать два, казалась зыбкой, как туман – и Лиля почувствовала странное желание дотронуться до нее рукой. Непривычно и непонятно, но Лиле нравилось ловить это ощущение, перебирая в себе и медленно расплавляясь под влиянием чужого очарования, ненавязчиво и, походу, абсолютно того не желая, уничтожавшего в ней здравый смысл. По щеке скользнул ветер, да прошел мимо – только, наверное, для того, чтобы всколыхнуть небрежно спадавшие на плечи Шелковиц волосы. Лиля зажмурилась, сопротивляясь своим мыслям, и вздохнула, поймав себя на том, что пальцы отчего-то легонько задрожали. Убирая руки под полы шали, она кивнула, не решаясь добавлять ничего конкретного – Инга, к счастью, говорить продолжила без указки, но в этот раз уже не выглядела так закрыто. Кажется, она не пыталась отшутиться – и обстановка заметно разрядилась. — Да... Это было. Саша сказал много всякой чуши, вспомнил о «Круге», инициации... Вот тут, честно, у меня даже в глазах защипало. Но, знаешь, Лиль, это явно не самое страшное, что мне доводилось переживать, так что сильно реветь из-за этого я точно не буду. Мне просто обидно и очень.. зло. Да, думаю, зло. Ничего, впрочем. Я привыкла. Это ничего страшного. Инга вздохнула чуть обреченно. — Я нарезала кругов двадцать по общежитию, так что, думаю, все нормально, – буквально сразу она расплылась в улыбке, пусть немного неуверенной. Однако черты ее лица стали заметно живее – будто каждое слово, которое она произносила, уже вытягивало из нее все плохое и темное, – уже отбесилась, – снова вдох-выдох, потерянный кивок головой, но все же глаза Инги утратили былую грусть. Она растянулась по спинке лавки, расправив локти, – да и к тому же, вдруг еще кого собью... – шепнула полуигриво, добродушно склонив набок голову, и подмигнула. – Правда? Она легонько толкнула локтем притихшую, сидевшую напряженно прямо, Лилю, желая согнать сочувственно-вникающее выражение с ее лица. Романова, пока Инга говорила, не спускала с нее глаз, внимая каждому слову так, что это было даже непривычно, хоть и приятно – если бы, конечно, Инга не ненавидела жалость, и если бы так можно было назвать застывшее на Лилином лице чувство. — А Сашу покорить-то еще успеется, стерпится, слюбится... – полушутливо, полусерьезно сказала Инга, переводя было разговор в иное русло. Рассказали – хватит. Шелковиц сама по себе не подарок. Чего требовать от людей, и уж тем более, от Шуры. Все еще наладится. Стоит только быть чуть поспокойней, а там, может быть... — Ты издеваешься? – Лиля вдруг дернулась, как от удара, и решительно выдала с искренней обидой и почти злостью в сверкнувших пламенем угольных глазах. – Неужели тебе нравится то, как он с тобой поступает? — Чего? – Инга аж поперхнулась – как вернулась в первую их ночь в библиотеке, когда милая Лиля нечаянно вспорола брюхо крокодилу, честно слово, эффект тот же. – Лиля... Она хотела опровергнуть, но слова как-то сами остыли, невысказанные и внезапно ненужные. Лиля с пронзительным, жестким взглядом резко будто пресекла способность говорить. Она тряхнула головой, рассыпая неровные и всклоченные ото сна витки густых кудрей – одновременно воинственно и мило, невольно отметила Инга, поражаясь тому, с каким жаром та начала говорить. — По-моему, он достаточно ясно дал тебе понять, что ты ему не нужна. Хватит, Инга! – сказала Лиля так, что голос эхом разлетелся по округе. – В мире есть гораздо более замечательные и сговорчивые люди, которые не прочь разделить с тобой твой бесконечный запас энергии и любви. И поверь, они будут куда более благодарны тебе за это, чем тот же Саша, – воодушевленно закончила, нетерпеливо смотря на Ингу. Лиля чуть сжала сложенные на коленях руки и, сгорая от нетерпения, ожидала реакции. Однако Инга попыталась, вопреки предположениям, не услышать, и отмахнулась легким возмущением – тут же улыбнулась, стремясь перебить повисающую между ними тяжесть: — Не нужна мне ничья благодарность! Саша мой, и все тут, я после стольких лет от него не отступлюсь. К тому же, кто меня такую на голову больную терпеть станет, кроме него! – она засмеялась, махнув рукой, но Лиле этот смех только ядовито отозвался в душе. Нельзя больше на это смотреть. Она дернула Ингу за руку, властно заставляя замолчать и нагнуться к себе. Инга недоумевающе посмотрела широко раскрытыми глазами, чувствуя свой ускорившийся пульс под тонкими пальцами Лили, сжавшими запястье, и непроизвольно замерла в ожидании ее слов. А Лиля наклонилась, приближая их лица так, что у обеих стянуло дыхание. — Я терпеть не стану, – сказала она негромко, и у Инги, как ни странно, все в душе обожгло мгновенным разочарованием. Но тут Лиля мягко улыбнулась, наклоняя голову вбок. Ее очаровательные кудри рассыпались по порозовевшей щеке, и она искренне вымолвила, – я буду только рада быть рядом с тобой, Инга. Что бы там ни было. «А Саше голову откручу» – добавила про себя. «Это так мило, боже!» – Инга чуть не задохнулась затапливающим ее сентиментально сладким и теплым чувством и внезапно ощутила, как в голове не осталось ни одной мысли о Шуре – только Лиля и ее лучисто-нежные глаза, – «Неужели она взаправду...?» — Правда? – тихо спросила она. — Правда, – Лиля бодро встала со скамейки и, наклонившись, подала Инге руку, спрашивая с улыбкой, – знаешь, что? Мы так фильм и не посмотрели. Вместе. Сегодня навряд ли уже я захочу спать, поэтому предлагаю сделать это прямо сейчас. Он был неплохим, таким... На секунду ладони вскользь, прошибая током, коснулись юркие пальцы – и исчезли. Лилю подбросило в воздух. Она ойкнула и крепко зажмурила глаза, не понимая, что происходит, а когда дошло – воскликнула, от неожиданности испуганно дернувшись: — Инга! Что ты творишь? – все же обвивая руками Ингу за шею и доверчиво-наивно поднимая лицо. — Люблю тебя, конечно, – просто сказала Шелковиц и, наклонившись, беззаботно поцеловала Лилю в щеку, заставляя покраснеть до кончиков ушей, – пошли скорее! Хочу посмотреть кино! Лиля смущенно уткнулась в её плечо и глупо, но счастливо улыбнулась, чувствуя, как щекочут сомкнутые на плечах Инги пальцы кончики голубых волос.Часть 1
4 апреля 2018 г. в 20:09
— Я – дракон, я – смерть... – сонно пробормотала Лиля, опуская ноги в тапочки и с громким зевом поднимаясь с кровати.
Было темно, и, ничего перед собой не видя, она споткнулась о собственную ногу. Чуть не встретившись лицом с полом, невероятным усилием воли и высших сил удержав равновесие над разбросанными возле своей кровати какими-то колбочками и тряпками, Лиля было ГРОМКО вздохнула, но вовремя опомнилась. Срач в комнате и разбитый нос, конечно, не есть хорошо, но будить Тамару Леску посреди ночи – явно куда более непредсказуемо опасно.
Аккуратненько, аккуратненько, шажочек, другой...
Вот чего стоило поставить на тумбочку стакан воды? Есть соленые крекеры за просмотром киношки, конечно, хорошее занятие и приятное само по себе, но после него во рту сухо, как в пустыне Гоби – приходится же как-то за добро расплачиваться, а теперь...
Надо действовать осторожно.
Лиля, задерживая дыхание, с профессионализмом истинного шиноби опустила пальцы на ручку двери, медленно проворачивая вбок и ступая спиной. Выскользнув в приоткрывшуюся щель, она снова зевнула и мечтательно улыбнулась, представляя, как спустя пять минут опять окажется в теплой кроватке, если дело пройдет гладко, со стаканчиком воды под рукой...
Прекрасно.
Остальное будет не так сложно.
Лиля медленно поплелась по коридору, задумчиво рассматривая длинные черные тени, растянувшиеся на дверях. В некоторых отдаленно раздавались какие-то звуки, а в полоске между дверью и полом вытянулась тонкая нитка света; Лиля почти отчетливо различила ругань в одной и знакомый шум загружающейся на телефон игры в другой, и немного улыбнулась, подумав, что же сейчас делают Инга, Шура с Матвеем после сегодняшнего зачета. Если с Корецким и Алиновским все было более-менее относительно понятно, то насчет Шелковиц были сомнения. Не мирно же сопеть ей в своей постели, когда в соседних комнатенках так живо кипит суета? Хотя, Инга, с головы до ног укутанная в одеяло, со всклоченными волосами и заспанным взглядом, должна быть довольно милой и естественной, почему бы нет.
Люди ведь спят по ночам, а Инга, впрочем, всегда выглядит мило, что там уж... Но это все ни к тому и ни о том – ведь именно сегодня, именно сейчас, она спать-то как раз не должна – удалось же наконец уломать ей Шуру на что-то типа свиданки, и ее времяпрепровождение сейчас рисуется куда более увлекательно, чем Лилины крестовые походы за водой.
А ведь если бы она не смылась со своим Шурой гулять, как бы всё сейчас могло быть хорошо! Инга бы съела все крекеры, и Лиле едва ли бы пришлось сейчас запинаться в печальном одиночестве. Да и кино смотреть вдвоём веселее, чего уж там. Сдался же ей этот «Саша!!!», вот правда, чего стоило только его лицо, когда он на это «свидание» (которое, конечно, никто так не называл – какая-то давно обещанная встреча, но все и так понятно) соглашался. Радоваться надо, а он, болван, как камень со своим «ладно».
— Малыш, чем я хуже собаки, а? – печально проскандировала Лиля в полголоса, таки добравшись до кухни. Схапав со шкафа первую попавшуюся кружку, она потянулась к крану, врубая воду.
Инга, конечно, бывает навязчивой и чересчур настойчивой, но это же не повод отталкивать. О чем только Саша думает, когда раз за разом отшивает ее? Не может же она в самом деле раздражать, правда! Инга яркая, смелая, заводная. Кажется, так и кипит жизнью яркой, через край. С Ингой всегда так: легко, весело и в то же время спокойно, что так и хочется еще побыть подольше рядом – всегда. Нормальное желание. Впрочем, они же друзья – понятно, почему им так хорошо вдвоем.
Лиля посмотрела на пролившуюся через край воду и так поразилась глубине проделанной за две минуты душевной работы, что даже еще немного потупила, рассматривая, как пузырится по руке сбегающая вода, и только потом повернула выключатель, снижая напор до минимума.
«Фильм мог понравится Инге. Она же любит супергеройку, а там все так... Ингово. Мелькает, сверкает, бежит, взрывается, торопит, двигает сюжет вперед... Ингово, точно»
Две последние капли упали вниз, сбивая хрупко установившуюся иллюзию равновесия воды, чуть выступившей над поверхностью стенок стакана, и Лиля почувствовала, как по кисти сбежала очередная холодная струя.
Какого лешего она об этом так сосредоточенно думает?
— Фильм всегда можно потом посмотреть, – успокоила себя Лиля, разглядывая керамический белый край раковины.
За Ингу надо порадоваться. Чего она, в самом деле?
Лиля мотнула головой. Она быстро поднесла к губам полный стакан с водой, намереваясь, наконец, отпить, как вдруг что-то резко вмазалось в нее со спины, заставляя поперхнуться, клацнув зубами о стакан, с грохотом выпавший из рук. Вода мигом пролилась, отправившись куда-то за шиворот, да и сама Лиля тоже отправилась «куда-то» – её всю сильно и тепло пригвоздило бедром к тумбе, «чем-то» крепко сдавив.
— Ауч, больно же! – простонала она, отчетливо слыша в костях недобрый хруст.
До нее не сразу дошло, что этим «что-то» была Инга, крепко сцепившая ее в объятиях, чтобы для всей красоты картины Лиля не вмазалась лицом в раковину. Одной рукой обняв за талию, другой схватившись за не особенно крепкое Лилино плечо, укутанное шалью, Инга испуганно, скороговоркой выдала:
— Черт, ты в норме? Прости, пожалуйста, я сейчас денусь куда-нибудь! – и тут Лиля насторожилась. Ей ведь не показалось...?
— Со мной-то все нормально, – оправилась она, игнорируя занывшую челюсть и прострелившую бедро боль. Лиля подозрительно прищурилась, вполоборота всматриваясь в низко опущенное лицо Инги, и спросила шутливо, но в тоже время серьезно, – А ты чего носишься среди ночи? Ничего сверхъестественного не слу...
Она ожидала, что бойкое отрицание разобьет ее подозрения в прах, и Шелковиц привычно улыбнется, за голову заведет руку, вспышкой голубой зажжется и убежит по своим делам, как обычно это бывало, но вдруг:
— Случилось? Да все великолепно! – Инга провозгласила саркастично и тут же вскинула раздраженно лицо, неосознанно давая разглядеть плохо стертые дорожки слез, а на дрожащих губах – натянутую улыбку с неумелой претензией на попытку отшутиться. – Извини меня. Еще раз, – спохватившись, сказала она нервно и зло. Пальцы на Лилиной талии ощутимо напряглись.
Инга посмотрела еще немного и, очевидно, хотела убрать руку и исчезнуть, как Лиля крепко сжала ее пальцы своими, положив поверх на секунду ослабшей руки свою ладонь. Шелковиц немного вздрогнула, рассеянна, но не испуганна – Лиля почувствовала, как сердце ей сдавила тяжелая тоска, смешанная с отторжением – кто посмел обидеть ее Ингу? Подчиняясь мгновенно захватившему порыву успокоить, Лиля, чуть вывернувшись назад, осторожно привлекла ее к себе, затягивая в объятие и заставляя остановиться.
— Что случилось? – тихо переспросила Романова, с трепетом ощущая дыхание, горячо опалявшее ей плечо близко у места, где кончалась шаль. – Инга, я вижу, что-то не так! – Черт возьми, ну, конечно! Как можно было сразу не додуматься? – Это из-за Саши?
Раскрытая, Инга закусила губу, замерла в неестественной, чуть напряженной позе. Помолчала с минуту, будто собираясь с мыслями и настраиваясь на тишину; Лиля не торопила, продолжая немного неловко, но уверенно обнимать ее, хоть и внутри копошились недобрые, тревожные мысли, просившие выхода. Инга, очевидно, боролась с собой. Давай, Лиля, твоему другу плохо! Ты должна оказать первую помощь, не так ли?
Но на кухне стояла густая тишина, неприятно начинавшая давить на нервы, а Инга молчала, поджав губы в тонкую полоску, что-то сосредоточенно и замкнуто соображая.
Лиля уже начала лихорадочно размышлять, надо ли придумывать план, как вывести её на чистую воду, или оставить все как есть, как Инга отшатнулась, сухо и быстро вытирая щеки ладонью, но из объятий высвободилась с долей аккуратности и обычно несвойственной медлительности. Отряхнувшись, она угрюмо буркнула:
— Для начала мне нужна еда, – но судя по тому, насколько стала более расслабленной ее походка, прохождение уровня «To heal a broken heart» Лиля могла объявить открытым.