Тридцать шесть стратагем

      Глава 29. Исповедь Барти       — С точки зрения китов, мы, люди, выбрасываемся в воду, — задумчиво протянул Блэк, наблюдая, как три парня и одна девушка готовятся ко второму испытанию. Оно проходило на Черном озере и заключалось в том, что каждому из чемпионов требовалось отыскать и спасти дорогого ему человека, находящегося где-то на дне.       — Зачет, Эйр! — оценил шутку кузен. Малфой, когда узнал, что Поттеру предстоит вытащить своего дружка Уизли, а не ту же Грейнджер, с которой он танцевал на балу, хохотал до изнеможения. «Мерлин, Герой и Рыжий как два мужеложца. Признаюсь, с ними весело».       Альтаир полагал, что ситуация выглядела не сколько комичной, а скорее странной. Кто выбирал, кого требуется спасать? Все указывало на Дамблдора. Или, как минимум, на Макгонагалл. Но в любом случае, они оба специально делали все возможное, чтобы Поттер и Уизли вновь стали друзьями. Взрослые маги прикладывали немало сил, чтобы свести гриффиндорцев после того, как между ними пробежала черная кошка. Что характерно, Дафна подобную точку зрения полностью разделяла. Она вообще утверждала, что Дамблдор покровительствует семье Уизли.       — Жаль, но китов в озере у нас нет, — со вздохом констатировала Дафна, стоявшая вместе с младшей сестренкой, Глорией и Тэей. — А как было бы здорово на них посмотреть. Они классные!       — Только настоящая Леди может оценить всю грацию китов и дельфинов, — блеснул белыми зубами Ягеллон. Именно с его легкой руки Дафну стали называть Леди. Сказать по правде, самому Блэку нравилось, что так вышло, но его дико бесило, что элегантное прозвище дал не он сам, а чертов поляк.       — Ребята, гляньте, Поттер совсем синий, словно покойник. Не хотел бы я находиться на его месте, — заметил Нотт.       — Даже за тысячу галеонов? — поддел лучшего друга Забини. Несколько слизеринцев хихикнули, но большая часть лишь зябко повели плечами.       Драко ткнул Блэка в плечо, наклонился и спросил еле слышно:       — Хочешь дружеский совет?       — Ну.       — Не своди глаз с Ягеллона. Уж больно он прыткий, — Малфой подмигнул. Альтаир подавил раздражение. Можно подумать, он сам не в курсе.       Слизеринец задержал взгляд на Дафне. Девушка надела теплую мантию, кожаные сапожки с меховой оторочкой и по самый нос закуталась в толстый шарф серебряного цвета с зелеными полосками. Рядом с ней возбужденно делилась мнением по поводу происходящего сестренка Астория. Две подружки, Глория и Тэя, о чем-то увлеченно спорили, кидая быстрые как молнии, взгляды на ребят из Дурмстранга. Ян Ягеллон в очередной раз травил байки. А со всех сторон их окружали остальные слизеринцы, ребята с других факультетов, профессора и многочисленные зрители.       Гриффиндорцы заняли одну из трибун и весело размахивали красно-золотыми шарфами и шапками. Блэк обратил внимание, что Лонгботтом и Грейнджер сидят рядом и о чем-то перешептываются. Причем оба выглядели весьма обеспокоенно. Что ж, Невилл в отличие от Рона парень головастый, и теперь Гермионе есть с кем поговорить.       Для зрителей нашлись места на нескольких специально созданных трибунах. И взоры всех без исключения вновь и вновь обращались к четверым участникам турнира.       Испытание происходило двадцать четвертого февраля. Денек выдался облачным. Дул пронизывающий ветер. Его порывы резали, словно острые ножи. К тому же он поднял немалую волну. Те, кто знал согревающие заклинание, чувствовали себя неплохо, но многим приходилось куда хуже. А чемпионы так и вовсе вызывали сочувствие.       — А ничего у Делакур фигурка, — Блэка достало, что Дафне нравятся плоские шуточки Ягеллона и он решил ее немного поддеть. Француженка скинула теплую мантию и осталась в купальнике, который весьма красочно подчеркивал все её достоинства. — Как говорится, со всем полный порядок.       — Отец мне недавно сказал, что сначала женщина сопротивляется нам, мужчинам, а потом не дает уйти, — поделился Малфой. Мечтательный Винс так красноречиво вздохнул, что мог бы разжалобить и камень. Их друг жутко комплексовал, не решаясь общаться ни с одной девушкой, хотя ему многие нравились.       — Розье хвастался, что не прочь познакомиться с ней поближе, — поделился последним слизеринским слухом Альтаир.       — Ну, об этом лишь глухой не слышал, — закономерно возразил кузен. — Но тише! Кажется, Гринграсс заинтересовалась, кого мы так увлеченно разглядываем.       — Понял, — Блэк сдержал улыбку. Все вышло, как он и рассчитывал. Пусть девушка немного понервничает. Он сделал самое невинное лицо и уставился на чемпионов.       Со стороны дурмстранговцев доносились одобрительные, а то и вовсе, восторженные, реплики. Их новые друзья, и все прочие, не скрываясь, смотрели на француженку. Никто не позволял себе глупых шуток, но Флёр, обожающая мужское внимание, все же малость смутилась. Глория и Дафна, не сговариваясь, одновременно фыркнули, показывая, что ничего особенного не видят. Девушка, как девушка. И они, мол, ничуть не хуже.       — Пф, — подняла бровь Паркинсон. — И что с неё все так тащатся? Кожа да кости одни.       — Одно слово — француженка, — поддержала Милисента.       — Самая красивая леди здесь ты, Глория, — Браге стоял совсем рядом и отвесил комплимент Гринграсс. Они вообще часто общались после бала и даже начали встречаться. — О, да у тебя руки совсем замерзли. Сейчас согрею.       Между тем директор вышел на свободное место. Он махнул рукой, привлекая внимание, и прижал палочку к горлу, создавая заклинание Соноруса.       — Итак, у вас есть целый час, чтобы достать из воды самого дорогого для вас человека, — еще раз напомнил Дамблдор. — По сигналу пушки можете начинать. Все готовы?       Чемпионы дружно кивнули. Дамблдор сразу же махнул рукой. Раздался холостой выстрел. Диггори, Делакур и Крам моментально нырнули в воду. Поттер замешкался, запихивая что-то в рот и торопливо глотая.       — Интересно, что у него там такое? — громко поинтересовался Браге и среди зрителей сразу же возникли споры о том, что именно съел Поттер. Грифиндорец же просто прыгнул в воду. Он успел один раз показаться на поверхности, что-то радостно прокричал и снова нырнул. И лишь расходящиеся круги показывали, где только что в воде скрылись четыре человека.       Первоначальное оживление на трибунах начало сходить на нет. Минуты шли за минутами, ничего не происходило и народ начал скучать.       Прошло полчаса. Несколько ребят с Равенкло всерьез стали обсуждать перспективу вернуться в теплый замок.       — Народ, кто хочет горячего глинтвейна? — предложил Блэк. Они с Драко успели подготовиться. Глинтвейн пошел на ура. Малфой уже доставал из безразмерного сумки бокалы, и Альтаир принялся разливать дымящуюся на холодном воздухе жидкость. Они заказали её в «Трех метлах», а с доставкой и оплатой услужливо помогла домовичка Элли, наличие которой пришлось как нельзя кстати.       — Благодарю, — произнесла Дафна, принимая бокал. Она обхватила его ладонями и с удовольствием втянула запах.       — Мерси! — Тэя де Фуа также не осталась в стороне. — С глинтвейном вы классно придумали, ребята.       — А то! — с важным видом подтвердил Малфой и повернулся к дурмстранговцам. — Только без обид, парни, но на всех не хватит. Пусть сначала девушки попьют, а мы посмотрим, что нам останется.       — Какие разговоры, Драко, — понимающе кивнул Шуйский.       Самому Блэку удалось перехватить всего два глотка. Глинтвейн с ароматом апельсинов и корицы оказался вкусным. Правда закончился слишком быстро. А чемпионы все не появлялись. Часть зрителей нервничала. Дамблдор обменялся многозначительными взглядами с сотрудниками из Министерства. Они находились здесь как раз для безопасности чемпионов и, в случае чего, должны были вмешаться.       — О, глядите, Диггори с Чанг! — закричал Забини. Весь Хогвартс разразился приветственными криками.       Седрик, поддерживая девушку, подплыл к настилу, с которого все прыгали в воду, первым делом помог Чжоу выбраться наверх, и лишь затем сам покинул воду.       На них сразу же накинули теплые полотенца, а колдомедик проследила, чтобы они выпили бодроперцового зелья.       Вторыми выплыли Крам с Кэти Белл. Каркаров заулыбался, увидев своего любимца. Ребята так же выбрались на причал и их укутали в теплые одежды.       Поттер и Делакур появились одновременно, когда истекали последние минуты отведенного часа. Герой поддерживал Рыжего, а француженка свою младшую сестричку Габриэль. Именно ее она и спасала из глубин Черного озера. А вот Поттеру достался Рон и сей факт, когда волнение за чемпионов окончательно схлынуло, вновь вызвал волну веселья.       — Если так пойдет и дальше, то глядишь, они и свадьбу сыграют, — Малфой просто не мог промолчать, наблюдая, как гриффиндорцы выбираются на причал.       — Да, парни, что-то в вашем Хогвартсе все как-то странно, — Шуйский покачал головой. — Конечно, и в нашей школе заморочек хватает. Но не настолько же!       — Как у нас говорят, прогнило что-то в датском королевстве. Только без обид, — добавил Браге. — Почему вашему Поттеру не дали спасать Гермиону? Он же с ней на балу вальсировал, как и Виктор с Кэти. В чем же дело? Они интересная пара.       — Кто бы знал, — Блэк пожал плечами. Он бы мог многое сказать и поделиться сомнениями и предположениями, да только какой смысл? Браге парень нормальный, но следует ли посвящать его во все тонкости? Дурмстранговцы и так уже успели многое узнать про Хогвартс и лишь удивлялись, как все непросто, и как много всего необычного происходит вокруг одного гриффиндорца.       — А ведь Гарри, кажется, помог Флёр, — между тем заметила Гринграсс. — Посмотрите, как она его благодарит.       И в самом деле, француженка обняла Поттера и что-то с жаром говорила, поминутно поглядывая на сестренку. Гарри выглядел смущенным, но в целом довольным жизнью, хотя на Уизли старался не смотреть и сразу же отошел в сторону, к Гермионе и Невиллу. Рыжий непонятно с чего раздулся от важности, словно являлся чемпионом, и не его только что вытащили из воды, а он сам кого-то спас.       Начался подсчет очков. После того, как Дамблдор объявил, что первое место занял Седрик Диггори, второе — Виктор Крам, а Поттер и Делакур поделили третье, зрители потянулись в Хогвартс.       — О, мистер Блэк! — недалеко от главного входа компанию слизеринцев и их друзей перехватил Барти Крауч-старший. На втором туре он присутствовал, как представитель министерства. Выглядел маг, как и всегда, внушительно. Строгий костюм, шляпа, галстук, начищенные до блеска ботинки и брюки с безупречно выглаженными стрелками, об которые можно и порезаться. Под коротким распахнутым пальто на костюме еле заметно поблескивала цепочка от часов. И вообще, наверняка из-за жесткой на вид щетки усов, он напоминал скорее не мага, а отставного военного — Альтаир видел таких в фильмах, на которые его приглашала Вега.       — Здравствуйте, сэр, — откликнулся слизеринец, останавливаясь.       — Здравствуйте, сэр. До свидания, сэр, — чуть ли не синхронно поздоровались и попрощались друзья. Маг остановился и промолчал, но сама поза выражала многое и друзья намек поняли.       — И вам всего доброго, — Крауч проводил их взглядом. — Не возражаете насчет идеи немного пройтись, мистер Блэк?       — Почту за честь, — откликнулся слизеринец, пытаясь сообразить, зачем понадобился бывшему главе департамента магического правопорядка. В свое время он считался основной кандидатурой на пост министра, но грязная история с собственным сыном поставила крест на его политической карьере. Крауч-старший был вынужден возглавить другой, менее влиятельный и почетный, департамент международного сотрудничества. Кресло министра занял Корнелиус Фадж, о котором что родители, что дядя Сигнус были крайне невысокого мнения. А еще они считались родственниками, так как мать Бартемиуса происходила из Блэков. — Как ваше здоровье?       — Хорошо. Пока жаловаться не на что. Да, спасибо, что спросил. Мне приятно. Надеюсь, ты не против, если мы будем общаться вот так, без лишней помпезности? — они отошли в сторону.       — Я только за, — осторожно заметил Блэк.       — Хорошо, хорошо, — на лице мага появилось отстраненное выражение. Казалось, он обдумывает, с чего начать. — Как семья?       — У нас все нормально.       — Замечательно. При случае передай своим родителям от меня весточку и пожелания всего наилучшего. Моя покойная матушка очень ценила леди Вальбургу. Ты знал, что они много общались, часто навещали друг друга и делились всякими женскими секретами? — он фыркнул в усы, показывая, что шутит. Хотя его строгое лицо никоим образом этого не отображало.       — Нет, не знал, — признался слизеринец.       — Оно и понятно! Вам, молодым ребятам, некогда вспоминать о стариках. Вокруг столько всего интересного, а залежавшиеся слухи никуда не денутся. Они могут и подождать. Но до меня в министерстве доходят некоторые весточки. Говорят, что ты лучший ученик на четвертом курсе. И притом крайне многообещающий. Родители могут тобой гордиться.       — Спасибо, — поблагодарил Блэк, стараясь не показать, что подобные слова ему очень приятны. — Думаю, что кто бы такое вам не сказал, он слегка преувеличил.       — Нет, я так не думаю, — маг остановился и заглянул ему в глаза. Блэк выпрямился и развернул плечи. Взгляд собеседника был настолько пронзителен и глубок, что он невольно сглотнул. Старшего Крауча не просто так прозвали Железным. — Я так понимаю, ты тянешься к знаниям. И семейную магию осваиваешь, ведь так?       — По мере сил, — ситуация немного прояснилась. У него появилась догадка, зачем именно он понадобился Железному Краучу. А еще тот вел себя честно и магию не использовал. Во всяком случае, ментальную. Благодаря каффу на ухе Альтаир непременно бы почувствовал попытку заглянуть ему в голову.       — Как жаль, что в нынешние времена позабыто столь многое из того, что приносило нашим предкам немало пользы и практической выгоды. Не находишь?       — О да, — с жаром откликнулся Блэк. Поправив волосы, он добавил как можно более убедительно. — Но, как всем известно, Министерство составляет учебную программу, учитывая все нюансы и чутко реагируя на исторические изменения.       Маг окинул его таким взглядом, что Блэк почувствовал прилив гордости, за то, что так ловко загнул такую внушительную фразу.       — Очень тонкое замечание, — наконец усмехнулся Крауч и его карие глаза блеснули. — Думаю, подобные мысли могут рождаться и существовать лишь в крепких семьях. Наверняка у тебя прекрасные отношения с родными и ты очень хорошо их чувствуешь?       — Еще бы! — теперь, когда первоначальная догадка подтвердилась, он заговорил свободнее. А уж что-что, а всякие намеки и двусмысленности на Слизерине учились понимать и говорить с первых дней. Да и до Хогвартса он успел немного разобраться в таких делах. — У меня замечательные родичи. И я их очень люблю. Всех без исключения. Они хорошие.       — Неужели? — и вновь взгляд Железного Крауча сказал куда больше, чем его слова.       — Да, сэр. И я намереваюсь и дальше хранить их секреты.       — Ты славный юный джентльмен, — Крауч совсем неожиданно положил руку ему на плечо, сжал пальцы и сразу же сделал шаг назад. — Я был рад с тобой поговорить. Всего доброго.       — И вам, мистер Крауч, — откликнулся Альтаир.       Маг повернулся и отправился в сторону Хогсмида. Альтаир некоторое время провожал взглядом его прямую и уверенную фигуру. Регулус не раз упоминал, что отец и сын Краучи плохо ладили друг с другом. Барти часто оставался ночевать на Гриммо-12, а на каникулах так и вовсе жил именно в их семейном особняке, а не у себя. Они с отцом не любили друг друга, хотя на людях старались показывать более-менее нормальные отношения.       И все же, начав разговор и задав вопросы Крауч-старший показал, что ему не совсем безразлична судьба сына. Естественно он знал, что тот стал крестным у Альтаира, а значит, догадался или прочитал о тех связях, что возникают между крестным и крестником. И ему захотелось прояснить данный вопрос. Возвращаясь в гостиную Слизерина, Блэк решил написать отцу и рассказать о состоявшемся разговоре.                     На следующий день после урока ЗоТИ Грюм-Барти подал ему незаметный знак остаться. Блэк невольно подумал, что в его жизни как-то резко стало очень много Краучей. Вчера он беседовал с главой рода, и тут же с ним хочет поговорить и его сын. Хотя слизеринец не имел ничего против пообщаться с крестным с глазу на глаз. Интересно, что он все же надумал?       — Ну, чего тебе нужно? — нарочито грубо пробурчал Барти. Несколькими стремительными и ловкими движениями палочки он проверил класс на наличие чужеродных заклятий и наложил заглушающие чары. И добавил уже куда мягче. — Как ты, Альтаир?       — Лучше всех. А ты как? Маскарад не надоел?       — Надоел? Шутишь? Да я в петлю скоро полезу! — Барти сел на скрипнувший стул и с глубоким вздохом вытянул ногу-протез. Несмотря на чужую личину, на миг его броня раскрылась и на лице появилась бесконечная усталость и невероятное одиночество. — Оборотное зелье, знаешь ли, неплохо так плющит мозги, и я начинаю слетать с катушек. Тем более, я и раньше едва ли мог считаться адекватным, — он хохотнул.       — Да ладно тебе, не раскисай, — слизеринец присел рядом и сжал руку крестного. Сейчас он чувствовал его магию и общий настрой очень хорошо и понимал, что творится в душе у крестного. А там творилось такое, что никому не пожелаешь. Но Регулус недаром восхищался выдержкой и самообладанием друга — если бы не их магическая связь, он бы и не догадался об истинном настрое Крауча.       — Спасибо! — тот накрыл его ладонь своею. Повисло молчание. В кабинете ЗоТИ было тихо и спокойно. Пахло пергаментом, чернилами и старыми книгами.       — Что же ты надумал, Барти? — осторожно поинтересовался Блэк.       — Да так, есть кое-какие мыслишки, — крестный вздохнул. — Но все непросто… У меня нет никого, кому бы я мог доверять.       — А я? — Блэку потребовалось немало сил, чтобы скрыть возмущение. Подобное отношение задело его до глубины души. Стало обидно.       — Прости, старик, ты классный парень. Я считаю себя последним идиотом, что все эти годы так и не набрался смелости, чтобы с тобой познакомиться. Но ты совсем молодой, а дело рискованное. Даже очень. Вот к чему я клоню.       — Барти, не валяй дурака, — Блэк нахмурил брови. — Кстати, я вчера разговаривал с твоим отцом. Думаю, он волнуется о тебе.       — Волнуется? Черта с два! — маг осклабился, как волк. — Мой папаша жесткий и твердый, как старое засохшее дерьмо. Ему всегда было похрен на меня. Он любил лишь мать да свою долбанную работу. Наверное, мечтал стать министром! Ха-ха, как же! — он горько рассмеялся.       — Зря ты так, — Блэк покачал головой. — Насчет любви не знаю, но он за тебя волнуется. Точно говорю. Он догадался, что я могу тебя чувствовать и прощупал, не выдам ли я тебя.       — Вот как? Похвально! Очень похвально! Наконец-то Железный Крауч вспомнил, что у него есть сын.       — Кстати, я только что сообразил. Если я тебя чувствую, то и твой отец должен. Он же глава рода.       — Не все так просто. И эта штука помогает блокировать подобные вещи, — Барти похлопал себя по предплечью левой руки.       — Но от меня она тебя не заблокировала.       — Верно. Думаю, дело в том, что метка имеет свойство отсекать прежние связи. Особенно те, что ты и сам не хочешь поддерживать. А твоим крестным я стал уже после того, как её получил. Отец меня чувствует, понимает, что я живой, но локализовать и связать с Грюмом не может. Во всяком случае, такое объяснение кажется мне наиболее правдоподобным.       Блэк не нашелся, что ответить. По всему выходило, что Крауч прав насчет их магической связи. Но разговор следовало поддержать. И он спросил то, о чем давно хотел узнать.       — Барти, расскажи, что случилось в доме Лонгботтомов.       — Ты точно хочешь знать? — Барти-Грюм уставился на него здоровым глазом, в то время как искусственный закатился куда-то под лоб, проверяя обстановку. — Ну что ж, слушай, только помни: умножающий познания, умножает и скорбь, — он вздохнул, собираясь с мыслями. — Как ты знаешь, шла война. Мы, Упивающиеся смертью против сраного Ордена Феникса под руководством святоши, обожающего засахаренные лимонные дольки. В Ордене состояло полным-полно всякого бесталанного сброда без идей и стержня. Бесполезная пена, прибившаяся к одному из берегов. Но там числились и серьезные ребята. Твой братец Сириус, Джеймс Поттер, те же братья Пруэтт… Они немало наших покалечили, а кого и убили. Хотя, и на них нашлась управа. А еще там была семья Лонгботтомов. Френк и Алиса. Девчонка считалась талантливой, но чаще отсиживалась в тылу. Зато Френк обожал находиться на передовой. Даже странно, что его сынок Невилл вырос таким растяпой.       — Да не отвлекайся ты!       — Просто хочу, чтобы ты увидел всю картину, — пояснил Барти. — Так вот, Френк лютовал вместе с Грюмом. Они частенько работали в паре. Ходили слухи, что Френку удалось выманить Эвана Розье, которого Шизоглаз и кончил. В любом случае, именно Лонгботтом завалил Готли Яксли, а потом и его друга Свена Сигурдсона, норвежца из Дурмстранга, он воевал за нас. Знаешь, что обожал делать старина Френк? Не знаешь… Лягушачьи лапки.       — Что это такое?       — Он брал обездвиженного врага за руку и ножом прорезал плоть между пальцев до середины ладони. И нож у него имелся особый. Семейный! Он с легкостью кромсал и кости, и разную магическую защиту. Вот такие лягушачьи лапки.       — Ну и история, — Блэка передернуло. — Лучше бы я её не знал. Но Невилл-то совсем другой. Он добрый и не в жизнь на подобное не пойдет!       — Не говори раньше времени. Лонгботтомы род древний. Мы, Краучи, с ними роднились, и кое-что помним. У них скелетов в шкафах хватает. Они хоть и общепризнанные травники, но не так просты, как кажутся. А уж с растительными ядами вообще на короткой ноге всегда были. Такие вытяжки умели извлекать из разных кореньев и листьев, что не дай тебе Мерлин встать у них на пути. А у Невилла вполне возможно обычный магический откат за поступки отца. И такое может быть, — Барти покачал головой. — Но дело в другом. Я тебе рассказываю эти байки не для того, чтобы сказать, что мы лучше и сражались честно и благородно. Нет, мы, сука, были еще теми ублюдками, и насчет средств никогда особо не заморачивались. И не стеснялись пускать кровь. Теперь-то я это вижу твердо. Просто и Френк не был ангелочком, вот и всё.       — Там была еще и Алиса.       — Да, Алиса… Славная девчонка. А её еще по Хогвартсу помню. Она многим нравилась. А смеялась так задорно, что из-за ее улыбки парни друг друга чуть ли не на дуэль вызывали — когда еще война не началась.       Барти начал вспоминать давнее прошлое. Было видно, что ему хотелось выговориться, и он впервые за много лет нашел того, кто мог его выслушать и не посчитать такой порыв за слабость. Он словно исповедовался. Снимал с души груз, что подспудно давил его долгие годы.       — Твой брат пропал, Эйр, и никто не знал, куда он делся. По организации поползли слухи, и кто-то всерьез считал, что орденские его подловили и расправились. А потом Лорд вызвал меня и рассказал, что ему удалось выяснить. Дескать, именно Френк убил Регулуса, и это чистая правда. А я поверил, так как понимал, что Рега уже нет среди живых. Мы стали кровными братьями и конечно, жив он или нет, осознавал ясно, как день. Я лишь не знал, кто его убийца. И тут Лорд подсказал, кого следует винить. И я понял, что пора отомстить. Со мной отправилась Белла — она буквально рвала и метала, собираясь поквитаться за погибшего кузена. Но сразу отомстить не получилось, орденские затихли, да и другие дела навалились. Нам понадобилось немало времени, чтобы суметь выйти на Френка. К тому времени и Темный Лорд пропал. Все закрутилось и полетело в пропасть. А потом мы сумели проникнуть в дом Лонгботтомов. И на беду обнаружили там не только Френка, но и Алису. С нами пошли братья Лейстренджи — их позвала твоя кузина. На всякий случай, как она тогда сказала.       Барти опустил глаза. Рассказ еще не закончился, но из старых газет Блэк прекрасно помнил, как обернулось дело. Они писали о чудовищном преступлении и о том, как Крауч-младший, Беллатрикс и братья Лейстренджи чуть ли не целую ночь пытали Френка и Алису с помощью Круциатуса.       — То, что в газетах, правда?— все же спросил Альтаир.       — Правда. Но не всё. Газеты писали, что мы пытали Лонгботтомов, стараясь вызнать, что стало с Темным Лордом. Верно, и об этом мы спрашивали. Лейстрейнджи, в основном. А вот про то, что мы мстили за твоего брата, они не написали ни строчки. Ни одной сраной строчки, хотя на суде данный вопрос поднимался.       — Все равно, это бы вам не помогло.       — Как знать! Но они и не могли такое написать. Тот же Дамблдор всегда держал Пророк и ряд других газет на коротком поводке. А правда… Даже я узнал её лишь недавно, после знакомства с тобой и чтения дневника. А тогда-то все мы думали, что Регулус верный последователь Лорда. — Барти говорил тихо, на грани слышимости, опустив голову и старательно избегая пересекаться взглядами. — Я буквально обезумел. Помню все урывками, кусками, какими-то рваными ошметками… Завывающий в трубе ветер, крики Алисы, проклятия Френка, дикую радость Беллы, хохот Лейстрейнджей… Можешь не верить, но мы с твоей кузиной в основном шли, чтобы отомстить. Сначала за Рега, а потом и за Лорда. Как говорится, око за око. А вот Лейстрейнджи любили пытать и мучить. За этим они и отправились. Их же не просто так Фобосом и Деймосом прозвали. Они тащились от чужих страданий. На Алису я внимания не обращал. Да мне плевать на нее было. Я Френком занимался. Наверное, тогда, а может и во время разговора с Лордом, когда он открыл нам тайну и назвал того, кто убил Регулуса, мы и сошли с Беллой с ума. Слетели с катушек. Я-то так уж точно. Все было как в тумане. Кровавом тумане… Не мог ни о чем думать, только о мести.       — А могли вы под Империусом находиться? — предположил Альтаир.       — Пытаешься снять с меня вину? — Барти глубоко вздохнул. — Соблазнительное оправдание. Но никто из нас не действовал под чужим принуждением, вот тебе мое слово.       — Но вы их не убили.       — Хотели убить. Но не убили. И когда Алиса начала смеяться, так безмятежно и трогательно, совсем как в Хогвартсе, меня словно ледяным душем окатило. Она перестала нас воспринимать и перенеслась в прошлое, во что-то доброе и светлое. Она улыбалась, а ее изувеченные руки как будто цветы людям раздавали. Я затрясся и увидел себя со стороны — с окровавленными ладонями, с жаждой смерти в глазах, с отключенным мозгом. Френка я бы и сейчас не пожалел, но Алиса такого не заслуживала… Белле пришлось не легче, даю руку на отсечение. Вдвоем мы сумели утихомирить Лейстрейнджей и не дали им добить Лонгботтомов. И мы покинули их дом. Остальное ты знаешь. Френк и Алиса сошли с ума и по сей день в лечебнице. Белла и Лейстрейнджи в Азкабане, а я лишь недавно узнал, как нас всех провели, как именно погиб Регулус и что он хотел сделать.       — И что дальше?       — Я закончу то, что начал Рег, — Барти поднял голову. Кривая недобрая усмешка исказила его лицо. — Тот, кто называл меня сыном, тот, кто говорил, что я самый лучший и талантливый его ученик, кто хвалил и ставил в пример, обманул, провел, как сопливого мальчишку. Все его слова оказались ложью. Отравленной приманкой, которую я сожрал, как голодная крыса. За эти месяцы в Хоге я много случаев припомнил. А как тонко он поддерживал и разжигал во мне ненависть к собственному отцу! Как умело и незаметно ссорил нас между собой, чтобы мы, не дай Мерлин, не вздумали его свергнуть. Как приучил, что без него мы никто! Он лгал с самого начала, и все мы были лишь разменными пешками в их с Дамблдором партии. Став безумцем благодаря крестражу, он и нас всех свел с ума и запудрил мозги.       — Неужели…       — Да, я завершу дело. Поставлю точку. И отправлюсь следом за своим и твоим братом. Думаю там, за Чертой, Регулус ждет меня. И та записка, что он написал Лорду, не останется пустой бравадой. Задуманное свершится. Пусть я и не избранный, но что с того? Умереть может каждый, и Лорд в том числе. Да и зачем мне жить после того, что я узнал?       Блэк смотрел на крестного и не мог поверить собственным ушам. Произошедшая с ним перемена буквально поражала. Барти не зря называли одним из вернейших последователей Воландеморта, и тут такая трансформация! Но все же он не за день и не за неделю пришел к подобным выводам. Еще с самой первой их беседы, когда он показал дневник Регулуса, Альтаир чувствовал, как зародил в душе крестного зерно сомнения и здравомыслия. И вот оно проросло. И то, что на всем белом свете у Барти не было никого ближе и роднее Регулуса стало той соломинкой, что перевесила весы.       — Я тебе помогу. Не оставлю одного, — как мог твердо припечатал слизеринец. Барти намеревался что-то возразить, и даже приоткрыл рот, но в последний момент передумал. — Пусть мне всего пятнадцать, но Регулус мой брат. А Блэки мстят за своих до последнего.