Врата в Бездну

      Примерно час Мэнсон сидел и рассуждал о вещах в парке, после чего обратил внимание на небо. Алое небо августа. Мэнсон поднялся со скамьи и пошёл пешком до своего дома. Небо становилось мрачнее и ещё более кровавым. Он дошёл до перекрёстка и услышал за одной из стен голоса. Один из них был не в очень хорошем состоянии и напоминал кого-то. Очень знакомый прокуренный насквозь голос. Мэнсон завернул за угол и увидел ошеломляющую панораму конца света…       Гейн пытался защищаться и говорил невнятные угрозы полицейским. Стражи порядка грозили арестовать красноволосого басиста. При одном виде дрожащей копны волос на худых ножках становится ясно ее состояние. Он опять был под дозой. Мэрилин решил подойти и попытаться оправдать Гиджета. — А ты кто такой? Тоже наркоша? — О, Дейз… Как там тебя? Ха! Точно, Мэрилин! Э… А ты не мог бы объяснить этим, — Гейн смотрел мимо Брайана, мимо копов… Вообще было не понятно, на что он смотрел. Зато он верно указывал дрожащей рукой с вытянутым пальцем на полицейских, — Что я в нормальном состоянии и, давным-давно завязал. — Так, идиот, с тобой потом разберёмся. Сколько надо? — Мэнсон схватил Гейна за шиворот дешевой рубашки с красным узором, и отбросил, после чего достал бумажник и начал пересчитывать оставшиеся купюры. Денег было не много, так что басист останется должным. — Прошу вас уточнить, кем вы приходитесь, как он себя называет «Гиджету»? — Мэрилин понимал, что если скажет, что он ему всего лишь друг, то это будет равносильно незнакомцу. Он решил пойти на крайние меры. — Я его парень. Мы встречаемся примерно два года, а пока берите деньги и отдайте мне моего Гиджета, — Мэрилин протянул три стодолларовые купюры и, схватив Гейна за шкирку, пересёк с ним путь до своего дома.       Он не смотрел на дальнейшие действия полицейских, но взятку они, судя по всему, приняли. Он был очень зол на басиста. Этот предатель в красной дешёвенькой рубашке поставил Мэнсона в нелёгкое положение и лишил последних денег. — Ты что опять вытворил, а?! — бешенству Брайана не было предела. Гейну показалось, что ещё немного, и он лишится своей шкуры. Они уже поднялись в лифте и зашли в квартиру. Все время Брайан крепко сжимал руку в шее под патлами Гейна. Когда первый наконец-то с силой отпустил, то басисту показалось, что его шею переломали пополам какие-нибудь уличные бандиты. — Бр… Мэрилин, понимаешь… Я абсолютно чист. Я ничего не трогал, клянусь. — Тогда это что?! — Мэрилин с силой схватил левую руку Гиджета и освободил ее от объятий красного рукава, оголив шрамы от иглы. — Это ещё старые… — Не держи меня за идиота! Эти ещё кровоточат! Скажешь, что расчесал и из них полилась кровь?! Хватит держать меня за идиота! — Мэнсон толкнул Гейна за дверь, с треском захлопнув её. — С тебя сто долларов, наркоша, — Мэрилин резко открыл дверь и ещё раз захлопнул ее с таким же треском.

Когда возникает желание, то всегда хочется его удовлетворить, то есть, почувствовать удовольствие. Если человек находит прямой способ к получению удовольствия, то ему уже трудно от него отказаться, как и с Гиджетом, — он получает удовольствие быстро и без лишних телодвижений. Ему не надо долго и усердно работать, затем покупать билет и лететь куда-то, чтобы поймать кайф от заката на берегу океана. И именно это его разрушает, а не химия. Смысл жизни как раз и состоит в этих телодвижениях на пути к закату…

Я сидел на полу, теребя прядь длинных чёрных волос, которые я начал отращивать в подростковом возрасте, вопреки правилам христианской школы. В Во мне рос бунтарь. В Школе Христианского Наследия я не мог выложиться на полную катушку. Это место держалось на законах и конформизме. Там даже были странные правила ношения одежды: по понедельникам, средам и пятницам мы должны были надевать синие штаны, белую рубашку и что-нибудь красное по вкусу. По вторникам и четвергам мы носили темно-зеленые штаны, белую или желтую рубашку. Если волосы касались ушей, они должны были быть немедленно подстрижены. Все были словно из инкубатора и о какой-либо индивидуальности, читай — выпендреже, не могло идти и речи. Начиная с двенадцати лет, я начал затяжную кампанию по изгнанию самого себя из школы. Начал ее невинно — с конфет. Я очень хотел прикоснуться к запретному плоду. В данном случае под запретным плодом я имею в виду шоколад, который нам почему-то запрещали наравне с алкоголем, сексом, наркотиками и порнографией.

      На Мэнсона нахлынули воспоминания отрочества, как вдруг зазвонил телефон. Это был их продюсер — Трент Резнор, что рокер понял уже по звонку, на котором стояла песня его любимой группы «KISS» — «I Love It Loud».

— Алло, привет, Брайан, — раздался голос Трента, слегка охрипший. — Здорово. Чего хотел? — сказал парень весьма грубым голосом. — Мне позвонили из полиции и сообщили, что ваш Гиджет «Гей», как выяснилось, был задержан за наркоту, а ты забрал своего любимого. — Трент… Мы не встречаемся. Я сказал так, чтобы мне его отдали, — натянуто сказал Мэрилин. — Ладно, меня, собственно, это не особо интересует. Суть в том, что ты должен найти нового басиста, иначе о концертах можешь и не мечтать. — Но… — перебил его не на шутку испугавшись Мэнсон. — Всё, это не обсуждается. Нет нормального басиста — нет концертов, — твёрдо сказал он, после чего повесил трубку.

Я был шокирован… Где мне найти нового басиста? Кто захочет идти ко мне, странному психу… Люди были так глупы… Разве они не видят, что я стараюсь помочь им. Я говорил миллион раз, что чем больше тупых людей убьет себя, меньше тупых людей будет в этом мире. Футболки и музыка не убивают людей…