***
В ту ночь ему снится Элизабет. На ней хлопковое платье розового цвета. В каштановых волосах играет ветер, а голубые глаза смотрят на него с обожанием. Они сидят на песке, и совсем рядом негромко шелестит море. Девочка улыбается, от чего на её пухлых щеках появляются ямочки. Худыми пальцами она перебирает ракушку, висящую на шее на коричневом шнурке. — Расскажи мне сказку, — просит она. Он вздыхает. — Я совсем не знаю сказок. — Тогда придумай! Ну, пап. Пожалуйста. — Хорошо, звёздочка, — он задумывается, закусив губу. — Это история… о трёх принцах. Старший был храбрым. Он сражался в битвах, защищая своё королевство. Средний был умным, и он помогал старшему вести войны. А самый младший — добрым. Он заботился о людях и очень любил выращивать цветы. Братьев любило всё королевство. — А у них были принцессы? — Да, были. Старший и средний братья влюбились в двух сестёр с золотыми косами и чарующими голосами. А младший брат… — он глубоко вздыхает. — Младший долго не мог найти своего человека. Многие дамы сходили по нему с ума и мечтали стать его женами, но он всем отказывал. Пока однажды во время прогулки по лесу он не встретил лучника. — И они влюбились друг в друга? — с надеждой спрашивает девочка. Он кивает. — Да. Это была любовь с первого взгляда. Но они не могли быть вместе. — Почему?! — Потому что лучник был разбойником. А младшего брата решили выдать за богатого короля, жившего на востоке. Младший не хотел этого — он ненавидел того короля. Но он ничего не мог поделать. Влюблённых разлучили. — Нет! Так не может быть! — в её личике столько грусти и немой мольбы, что у него сжимается сердце. — Но любовь лучника и принца была настолько сильна, — начинает говорить он. — Что ничто не могло её разрушить. И тогда лучник с союзниками ворвались на свадьбу к принцу прямо перед клятвой. Он признался ему в любви, и принц сбежал вместе с ним. И жили они долго и счастливо. — Ура! — девочка хлопает в ладоши. Но потом она вдруг замирает и хмурит чёрные бровки. — Почему ты плачешь, папа?***
Барри вскочил с кровати. Сердце его бешено стучало, он шумно дышал. Флэш, спавший на кресле, нахмурился и подошел к нему. «Барри?» — озабоченно спросил он. — «Почему ты плачешь?» Аллен коснулся своего лица и с удивлением осознал, что щёки его мокрые от слёз, что продолжали течь бурным потоком. Он сел на кровать, обхватив голову руками, и попытался восстановить дыхание. Ощущения, окружавшие во сне, начали медленно отступать вместе со страхом и жаром, который волнами охватывал всё тело. Дракончик забрался к нему на колени. В его золотых глазах Барри отчётливо видел беспокойство. Аллен вздохнул и пересказал ему свой сон. К концу рассказа Флэш печально вздохнул. — Что это значит? Я не понимаю… «Барри», — осторожно заговорил дракончик. — «Я не… история лучника и Бартоломью Луарийского была намного печальнее, чем то, что рассказал Барт Джонс своей дочери. Но оно и понятно — он просто пожалел девочку, и, тем более, она хотела счастливый конец…» — Ты не понимаешь! Он плакал, Флэш. Матёрый пират, жестокий и беспощадный, который не любил никого, кроме своей дочери, плакал. «Я понимаю, Барри, понимаю. Но нельзя забывать о том, что Барт любил лучника, так же сильно как его любил принц, и так же сильно как ты любишь Лена. И его страдания по поводу их утерянного счастливого конца вполне ожидаемы». — Я просто… Я… — Барри глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. — Я надеялся, что у них было всё не так плохо. «Каждая наша жизнь полна боли, Барри. И с этим ничего нельзя поделать. Нужно просто смириться и идти дальше, понимаешь?» — Аллен кивнул. — «Уже одиннадцать дня, и у парочек в вашей компании большие планы. Постарайся расслабиться и не думать о Барте Джонсе». Барри так и сделал. Он сходил в душ и сорок минут стоял под горячими струями воды, пытаясь смыть с себя остатки сна. Затем надел свою любимую футболку, чуть мятую и растянутую, но его это не волновало, а сверху натянул свитер изумрудного цвета. Чуть пригладив ещё мокрые волосы, он, наконец, покинул свою комнату. В гостиной творился хаос. Тут и там висели сердечки, в воздухе летали валентинки, и пахло чем-то приторным, от чего Барри сразу захотел на воздух. А тут его ещё заприметила какая-то старшекурсница, и в тот же миг Барри понял, что пора валить. Он стремительно вышел из гостиной и в самом быстром темпе, на который только был способен, пошел в сторону Большого зала. В зале атмосфера была в том же духе, но, благо, никаких розовых сердечек, да и вообще ничего розового на стенах не висело. Барри осмотрел помещение, выискивая друзей. Те обнаружились за гриффиндорским столом, и он был на полпути туда, как вдруг дорогу ему преградила пятикурсница с Когтеврана. У неё были рыжие, вьющиеся волосы и тёмно-карие глаза. Она соблазнительно улыбнулась, из-за чего он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. — Привет, Барри… — промурлыкала она. — Я хочу, чтобы ты сводил меня в Хогсмид сегодня. — Эээ, — девушка говорила с такой уверенностью, что Барри даже опешил. — Ну же, не ломайся. — Я бы с радостью, Аманда, — сказал он, наконец, вспомнив имя девушки. — Но мой парень будет против. Глаза Аманды стали как два теннисных мяча. Воспользовавшись замешательством, Барри обогнул её и быстрым шагом направился к друзьям. — Я и забыл про особенность этого праздника, — сказал он, садясь рядом с Карой. Он положил себе на тарелку блинчики и взял кружку кофе. — Что ей надо было? — поинтересовалась Лиза. — Хотела, чтоб я сводил её в Хогсмид. — Ого. Типа, даже не пригласила на свидание? — удивилась Лютор. Барри, чей рот был забит блинчиками, кивнул. — Какие у нас планы? — спросил он. — Мы хотели устроить тройное свидание, — ответила Кара. — Лиза и Циско, я и Лена, ну и вы с Кейт. — А где сама Кейт? — спросил он, только сейчас заметив, что когтевранки за столом нет. Друзья переглянулись. — Она говорила, что хочет пойти в библиотеку, — наконец произнёс Циско. — Но, мне кажется, что она не в том настроении, чтобы ходить на тройное свидание. Барри закусил губу. Он поднял взгляд на преподавательский стол и с удивлением заметил, что Легенд за завтраком не было. Аллен задумался и, поразмыслив немного, сказал: — Вы идите, а я пойду и найду Кейт. — Но… — начала было Лиза, но Лена остановила её жестом. — Я думаю, это правильно. Кейтлин вряд ли готова к этому. — Ну, тогда удачи вам, — улыбнулся Барри. — Если принесёте мне кексиков и сливочного пива, буду безмерно благодарен. Он вышел из-за стола и направился к выходу из зала. В коридоре на него накинулись ещё несколько девушек и даже один парень. Барри всех избегал, отнекиваясь или говоря, что уже занят. Когда его спрашивали, кто его парень (а так было несколько раз), он каждый раз называл разные имена, и к тому моменту, как он избавился от всех поклонников, у него было три парня — Дейв, Маркус и Эдди. Библиотека находилась на четвёртом этаже. Проходя мимо учительской, Барри услышал доносящиеся оттуда голоса. Кто-то спорил на повышенных тонах. Он замедлился и сквозь приоткрытую дверь увидел, что Легенды собрались вокруг круглого стола и что-то бурно обсуждали… вместе с высоким мужчиной со светлыми волосами. И, к удивлению, Барри узнал эту макушку. — Олли? —недоверчиво окликнул он. Мужчина замер и обернулся, и Барри понял, что не ошибся. Оливер Куинн собственной персоной в белой рубашке и тёмно-синих брюках, с тонким чёрным галстуком на шее. Куинн улыбнулся ему, и лицо его смягчилось. — Барри, — со странной нежностью в голосе сказал он. Аллен, задумавшись на мгновение, решил войти внутрь. Но, стоило ему сделать шаг, как горгульи, стоящие по обе стороны двери, встрепенулись и уставились на него. Одна из них прищурилась, а затем сказала: — Сладкий, мы же говорили тебе — директорский кабинет на восьмом этаже. Барри замер как вкопанный и уставился на горгулью с расширенными от ужаса глазами. Он точно помнил, что никогда не спрашивал дорогу к директору у них, а это значило, что… Тут вторая горгулья крякнула и отвесила первой подзатыльник. — Это было двадцать лет назад, старая карга! — затем она повернулась к нему и с улыбкой (довольно жуткой) произнесла: — И снова здравствуйте, Ваше Величество. Она сделала приглашающий жест лапой, и Барри, наконец выпав из ступора, зашел внутрь. — Странные они у вас, — усмехнувшись, сказал он. Барри кивнул Легендам и, улыбнувшись Оливеру, обнял его. Ему пришлось подняться на носочки, чтобы обхватить его за шею, но ощущение того, как мужчина расслабляется в его объятиях, того стоило. Хоть они и больше не встречались, Барри испытывал к нему некую форму привязанности и, невольно, заботился о нём. — Рад тебя видеть, — сказал Оливер, отстранившись. — Что ты здесь делаешь? — удивился Барри. Потом его мозг пронзила догадка, и он приподнял бровь. — Учишь Легенд уму-разуму? Глаза Куинна расширились и он, нахмурившись, бросил на Легенд грозный взгляд. Рип поднял руки, будто сдаваясь. — Он сам догадался, мы здесь ни при чём. — Вообще-то, — цокнул Аллен. — Ты сам мне о них рассказал. Ещё в сентябре, помнишь? Когда ещё просил остерегаться Лены Лютор. — Точно, — Оливер прикрыл на мгновение глаза. — И дай угадаю, ты меня не послушал. — Лена — хороший человек, Олли. Не вини её за грехи семьи. — Узнаю Барри Аллена, — хмыкнул Куинн. — В любом монстре он видит свет и добро. — Она не монстр, — нахмурил брови Барри. — Она великолепно играет в квиддич. А в дуэте с Теей они вообще непобедимы! — Охотно в это верю, — улыбнулся Оливер. Он закусил губу, а потом вдруг спросил: — Я хотел заскочить в Хогсмид. Может быть, ты составишь мне компанию? За его спиной Рей и Рип негромко вздохнули, а Сара широко улыбалась. Барри посмотрел на Лена. Снарт нахмурил брови и поджал губы. По нему было отчётливо видно, что ему совершенно не нравится происходящее. Флэш в голове Барри довольно захихикал. «А Ленни твой, вон, захлёбывается от ревности». Барри вздохнул. — Позволь уточнить: ты зовёшь меня в Хогсмид в День Всех Влюблённых? — Оливер закрыл глаза и беззвучно выругался. — Сегодня четырнадцатое? — Ага. — Фелисити меня убьёт, — подвёл итог Куинн. Лицо его было таким печальным, что Барри стало его жаль. — У тебя ещё есть крошечный шанс, — сказал он. — Если ты притворишься, что не ездил в Англию прочищать подчинённым мозги… — Мы ему не подчинённые! — возмущённо сказал Рей, но Барри лишь махнул рукой. — …а готовил ей сюрприз. Своди её в ресторан, закажи её любимое блюдо и десерт — она обожает суп-пюре и тирамису. Не забудь подарить цветы, желательно розы, но только не белые или желтые! Купишь желтые — я даже пальцем не поведу, когда она тебя ими изобьёт. — Буду знать. — Подари ей украшение. Она обожает серебряные подвески и шармы для браслетов. И постарайся не выглядеть слишком хмурым, хорошо? Просто расслабься. — Легко сказать, — хмыкнул Оливер. Барри с пониманием улыбнулся ему, сжав локоть мужчины. «О, Снарт сейчас разорвёт Куинна». — Ладно, мне пора, — сказал Барри, убирая руку. Оливер с нежностью улыбнулся ему. — Спасибо, Барри. Что бы я без тебя делал. — Если переживёшь этот вечер — пришлёшь мне шоколадку. Ты знаешь, какую я люблю. — С солёной карамелью и арахисом. — Именно, — кивнул Барри, улыбнувшись. — Всё, удачи! И он, круто развернувшись на пятках, направился к двери. На губах его появилась улыбка, а дракончик продолжал хихикать в его голове. «Он действительно ревновал?» — поинтересовался Барри, заходя в библиотеку. «О, ещё как. Весь зелёный был от ревности! Я думал, он его убьёт там невербально. Ты ему реально нравишься, раз он ведёт себя так». «Будем на это надеяться». «Ой, вот только не заводи старую шарманку! Пощади мои уши!» Аллен усмехнулся. Он оглядел библиотеку, выискивая Кейтлин. Сноу сидела за дальним столом, и вид у неё был ужасно грустный. Даже отсюда Барри видел, что глаза у неё красные от слёз. Он вздохнул и направился к её столу. Заметив его, Кейт встрепенулась и смогла нацепить грустную улыбку. — Привет. — Привет, — Барри улыбнулся. — Ты в порядке? — Да, всё отлично. Просто, хотела побыть немного одна. Но я рада, что ты пришел. — Я собирался пересаживать цветы в теплице, — сказал он, закусив губу. — Может, составишь мне компанию? — С радостью, — согласилась девушка. Она вышла из-за стола и убрала книжку на место. На воздухе Кейтлин оживилась. Бледность ушла, в глаза вернулся блеск, а улыбка стала искренней. Она с рвением пересаживала цветы, при этом поддерживая разговор. — У них есть имена? — спросила она, присыпая луковицы тюльпанов землёй. — Имена? — удивился Барри. Сноу кивнула. — Ну да. Мой папа всем цветам в доме давал имена. У нас был фикус Кристофер, кактус Джеймс и магнолия Джози. Иногда он с ними разговаривал, обращался к ним с уважением и спрашивал совета. — Круто! — Тебе имена будет дать даже проще, потому что цветы можно называть именами их владельцев. Если ты понимаешь, о чём я. — Тогда поприветствуй георгин Лену, — Барри покачал горшком с Георгинами и состроил рожицу. Кейт рассмеялась. — Давай напишем имена на горшках, — предложила она. — У меня есть бумага и маркер. Она полезла в сумку и достала из неё свежий свиток и пенал. Барри подошел поближе. Кейтлин достала из пенала ножницы и чёрный маркер. Протянув его Аллену, она начала разрезать пергамент на небольшие прямоугольники. Барри взял маркер в руки и, сняв колпачок, печатными буквами написал имя Лютор. — Но как же мы их приклеим? — спросил он, и Сноу хихикнула. — Барри Аллен, ты волшебник или нет? — она взмахнула палочкой, и бумажный прямоугольник закружился в воздухе, а затем, подлетев к нужному горшку, аккуратно приклеился. — Пять очков Когтеврану, — сказал Барри, усмехнувшись. Кейтлин на это закатила глаза. Каждое имя Барри выводил разным почерком, стараясь передать характер его обладателя. Так, лютики украсило имя Кары, написанное курсивом, Циско — круглыми буквами, а Лиза на чёрном тополе — острым почерком. Горшок с саженцем Сакуры украсило имя Кейтлин с узорной «К». Те цветы, которые не принадлежали никому, получили своё оригинальное имя. Так у Барри появились ромашки Зои, Багряник Карл, Акация Лита, Васильки Шерлок и Ежевика Брендон. Когда он подошел к горшку с Туберозой*, раздался шелест крыльев, и сквозь приоткрытую форточку в комнату влетела сова. Она села напротив Барри и вытянула лапку, к которой было привязано письмо. Всего на мгновение его переполнила надежда, что оно от Лена, но, развернув желтоватую бумагу, Аллен осознал, что оно от Хантера.«Привет, Барти! Знаю, ты, наверняка, удивлён тем, что я пишу тебе. Но да, это так. Я хотел попросить тебя о встрече. Хочу рассказать тебе кое о чём. Жду тебя в Запретном Лесу, в то же время и в тот же день. С любовью, Х.»
Барри нахмурился. Мысленно подсчитав дни, он вычислил дату встречи — двенадцатое марта. Зачем Хантеру нужно встретиться? А если это ловушка? Его душа разрывалась между паническим страхом и радостью. — Поклонники пишут? — спросила Кейт, возвращая его в реальность. Барри покачал головой. — Старый друг, — он сложил письмо и убрал его в карман. — Хочет встретиться. — Пойдёшь? — Ещё не решил, — он задумался на мгновение, а затем написал на прямоугольнике «Хантер» и приклеил его к Туберозе. — Понятно, — девушка кивнула. — Как его назовёшь? Она указала на горшок с Вереском. С декабря он снова вырос и, кажется, стал ещё ярче и ароматней. Аллен улыбнулся, ласково проведя по цветам. Затем взял маркер и каллиграфическим почерком вывел на прямоугольнике имя, осторожно приклеив к горшку. — Лен? — удивлённо спросила Кейтлин. Барри кивнул. — Я думала, его имя будет на красных розах или тюльпанах… — Это с чего вдруг? — Ну, ты же влюблён в него. И прекрати делать такие глаза. Я не дура и обращаю внимание на детали. Разница в десять лет, на которой так упорно акцентировала внимание Кара, слабость к слизеринцам, на которую намекнула Лена, ваши переглядки в Рождество, и ты считаешь его самым красивым человеком из всех присутствующих. То притяжение между вами, которое почти осязаемо… Здесь всё довольно очевидно. Вы ведь встречаетесь, да? — Не думаю, что у наших отношений есть статус. — Но отношения всё-таки есть. — Может быть, — пожал плечами Аллен. Его смутило то, что Сноу так ловко их раскусила. Он невольно задумался, кто ещё догадался о том, что они с Леном перешагнули черту отношений учитель/ученик. И, словно прочитав его мысли, девушка сказала: — Лиза и Сара в этом уверены, но им не хватает доказательств. Мик, мне кажется, догадывается, Кара знает, что Леонард тебе нравится и пытается свести вас, а остальные слепы, как кроты. Лена загадочно улыбается, но говорит, что это только ваше дело. — Вот чёрт. Шесть человек, это много. «Девять, если считать Хантера, Эдди и Джея», — подал голос Флэш. — «Так же, думаю, что Шона и Бри догадываются. Итого — одиннадцать. Мои поздравления, вам отлично удаётся скрываться». — Мне кажется, что все они бросятся на вашу защиту в случае чего, — пожала плечами Кейтлин. — Если, конечно, этот случай не случится из-за одного из них, — ответил Барри. Они провели в теплицах весь день, вернувшись в Хогвартс, когда ужин подходил к концу. Оба — уставшие и перепачканные в земле, но зато Кейтлин не грустила, а наоборот улыбалась. Она даже рассмеялась с рассказа парочек о походе в Хогсмид. А когда Барри благородно поделился с ней кексиком, так вообще засияла. Оставшийся вечер они провели вшестером. Смотрели фильмы, шумели и поедали украденные с кухни сладости. Кто-то предложил им сыграть в бутылочку, но они дружно отказались, обменявшись понимающими улыбками. Чем можно удивить, когда ты играл в бутылочку с преподавательским составом? Когда наступило время отбоя, они дружно пошли провожать друг друга. Сначала Лизу, которая жила дальше всех. Им пришлось дружно отвернуться, когда парочка начала целоваться. — Ой, какой красивый здесь потолок! — сказала Кара с абсолютно серьёзным видом. — Да, ты только полюбуйся на эту великолепную паутину! — понимающе кивнул Барри, сделав вид, что поглаживает воображаемую бородку. — Шедевр абстракционизма, да и только! — Идиоты, — буркнула Снарт и, напоследок чмокнув Рамона в щёку, исчезла за гобеленом. Потом они проводили Кейтлин до башни Когтеврана и только после этого направились в гостиную Пуффендуя. Тут уже Барри и Циско пришлось отвернуться, давая девушкам свободное пространство. — Какие трещины, ты только полюбуйся! — воскликнул Барри. — А посмотри на эту пыль! Ну что за пыль, диву даюсь! Кара закатила глаза и, схватив Рамона за шкирку, нырнула в проход между бочками. И только тогда Барри с Леной отправились в гриффиндорскую гостиную. По дороге туда, да и в самой гостиной они обсуждали грядущий матч между Когтевраном и Пуффендуем за третье место, а так же финальный матч Гриффиндор-Слизерин, который был назначен аж на четвёртое июня. И, хоть до него оставалось четыре с лишним месяца, Тея уже страшила их тренировками по три часа. Обменявшись пожеланиями спокойной ночи, Барри, наконец, попал к себе в комнату. Но стоило ему закрыть дверь, как до носа донёсся странный цветочный аромат, которого точно не было здесь до этого. В смысле, нет, конечно, цветы у Барри были — на его столе в маленькой вазочке стоял букетик вереска, но вереск пах по-другому. Он обернулся и тут же замер, ошеломлённый увиденным. На его столе лежал букет нежно-голубых ирисов*, перевязанный красной лентой. Рядом лежала большая плитка шоколада, его любимого шоколада с солёной карамелью и арахисом, а к ней была приклеена записка. Первой мыслью Барри было, что это от Оливера. Но, подойдя ближе и развернув записку, он почувствовал желание завизжать и запрыгать от восторга. «Жду тебя на нашем месте в 22:42. Не опаздывай, Scarlett». — О, боже мой, — запищал он. Цветы в бешеном потоке стали появляться вокруг — горсти душицы и омелы за несколько мгновений почти полностью усыпали пол у его ног. — Боже, боже, боже! «Что такое?!» — воскликнул Флэш, влетая в открытое окно. Но Барри был так обрадован и смущён, что просто запрыгал по комнате, не в силах произнести ни слова. Дракончика это, кажется, озадачило. «Эээ, Барри? Всё нормально?» — Я иду на свидание, — тихим от восторга голосом произнёс он. «Что? В смысле? А, всё понятно», — Флэш, наконец, заметил букет на столе. — «Вау, а он постарался. Даже с шоколадкой угадал. Вы действительно родственные души, не меньше. Респект твоему мужику, ничего не скажу. Хотя нет, скажу: ШУРУЙ В ВАННУЮ, ОТ ТЕБЯ НЕСЁТ КАК ОТ ФЕРМЫ!» Барри, чей рот был забит шоколадом, негромко пискнул и на всех парах понёсся в ванную комнату. Там он быстро стянул с себя перепачканную землёй одежду и залез под душ. Вода была горячей и дарила успокоение, но Барри был слишком возбуждён предстоящим свиданием, чтобы расслабиться. Он быстро помыл голову и даже натёрся гелем для душа, так что, когда он вышел из душа, его кожа пахла корицей и мёдом. И, наверное, впервые в жизни он столкнулся с вопросом, который мучил всех модниц Хогвартса — ему было абсолютно нечего надеть. Что бы он ни пытался выбрать, всё ему не нравилось. Рубашка была слишком кривой, футболка — слишком мятой, а джинсы вообще были грязными. Руки его тряслись, а сердце бешено стучало где-то в глотке. «Отставить панику!» — воскликнул Флэш, заставив Барри вздрогнуть. — «У меня от твоего сердцебиения уже уши заложило». Дракончик вспорхнул и спикировал в шкаф. А затем вытащил оттуда и положил на кровать зауженные чёрные джинсы, рубашку на пуговицах с орнаментом в виде кружек чая (Барри купил её в прошлом году где-то на распродаже — просто не смог пройти мимо) и кашемировый красный свитер. К ним так же плюхнулись красные конверсы. «Одевайся! И прекрати ты паниковать, ради всего святого. Он же это чувствует, в конце концов!» Барри покраснел, как помидор. Флэш захихикал. Переборов смущение, Аллен начал медленно одеваться, стараясь не смотреть на часы, которые начинали раздражать своим назойливым тиканьем. Когда он оделся и подошел к зеркалу, то понял, что дракончик подобрал образ просто идеально. Впервые за вечер Барри понравилось то, что он видел. Флэш довольно улыбнулся. «Отлично, а теперь — финальный штрих». И он вспорхнул, а в следующую секунду на голову Барри опустился венок. Тонкие веточки омелы без цветов и ягод, в которые были вплетены крохотные цветочки душицы. — Откуда ты… — удивился Барри, но Флэш не дал ему договорить. «Ну не пропадать же добру, которое ты создал!» Аллен улыбнулся, а затем чмокнул дракончика в лоб. «Но-но-но! Для поцелуев у тебя есть Снарт. Иди уже, а то опоздаешь». Барри рассмеялся и, напоследок потрепав Флэша по голове, вышел из комнаты. В гостиной было не так пустынно, как он надеялся, но его уход не был чем-то сверхъестественным. Это же четырнадцатое февраля, в конце-то концов! Подошвы его кед негромко шелестели. Барри шел быстро, но всё же, благодаря постоянным напоминаниям Флэша, старался не переходить на бег, чтобы, не дай бог, не вспотеть. Он почти добрался до восьмого этажа, когда услышал тяжелые шаги и негромкое мяуканье, доносившееся как раз из того коридора, в который ему нужно было свернуть. Он беззвучно чертыхнулся и спрятался за доспехами. «Спокуха, Барри, не разводим панику! Сейчас всё будет, не сходи с ума», — сказал дракончик, а после замолчал. Сердце Барри стучало так сильно, что, казалось, его слышат даже Филч и миссис Норрис. Тут завхоз остановился прямо напротив доспехов, за которыми он прятался и сказал: — Миссис Норрис, мы забыли убрать в женском туалете на втором этаже, — кошка удивлённо мяукнула, что язвительный голос в голове Барри перевёл как: «Ты что, совсем с катушек слетел, хозяин?», от чего он едва не рассмеялся. — Да, точно. Пойдём, нам срочно нужно там убрать! И он, круто развернувшись, направился в противоположную от Аллена сторону. Миссис Норрис что-то недовольно мяукнула, но всё же пошла за ним. Дождавшись, пока их шаги совсем стихнут, Барри облегчённо вздохнул и, отослав дракончику мысленную благодарность, поспешил дальше. Одёрнув свитер, он свернул в нужный коридор, а затем нажал на кирпичик. Подниматься по лестнице никогда ещё не было так трудно — ноги его напоминали вату, а сердце — грёбанный вечный двигатель. Добравшись до люка, он на мгновение замер, а затем глубоко вздохнул и толкнул его. Барри выбрался на крышу. Прохладный ночной воздух прошелся по его волосам, растрепав приглаженные пряди. Он закрыл люк и выпрямился, оглядевшись. Лена он заметил мгновенно. На нем были чёрная рубашка и джинсы, и он сидел на том же самом месте, где они были в октябре. Но в этот раз там был плед, а ещё какие-то коробки. Заметив Барри, Снарт, кажется, потерял дар речи. — О, Мерлин, — шепотом сказал он. — Ты выглядишь… у меня нет слов. Великолепие в квадрате. Совершенство. Лен взял его за руку и потянул на себя, так, что Барри практически сел ему на колени. Его пальцы коснулись лица Аллена и побежали вверх, прикоснувшись к венку. — Цветочный мальчик… — прошептал он, и Барри смущённо кивнул. Он не ожидал такого большого проявления чувств со стороны Снарта, но был не в том положении, чтобы возмущаться. Он потянулся вперёд и поцеловал Лена — нежно и ласково, стараясь вложить всё то, что чувствовал. — Я не думал, что мы будем праздновать, — сказал Барри, когда они разорвали поцелуй. — Если честно, я не очень люблю этот праздник, — Лен поморщился. — Я просто хотел провести время с тобой, пончиками и звёздами. — Кто сказал пончики? — встрепенулся Барри, и Снарт мягко рассмеялся. Он положил коробку на плед между ними и поднял крышку. Барри едва не завизжал, когда увидел, что здесь были его самые любимые пончики. Лен, увидев что-то такое на его лице, приобнял его и поцеловал в висок, опять же удивив этим Аллена. Барри поедал уже второй пончик, когда мозг его пронзила внезапная идея. Он нахмурился, сопоставляя свои слова и всё то, что происходило этим вечером. — Только не говори, что всё это было устроено из-за Оливера, — сказал он, подняв взгляд на Снарта. Тот принял невозмутимый вид. — Конечно, нет. — Мерлин, ты серьёзно?! — Барри отстранился, чувствуя, как негодование закипает в нём. — Ты устроил всё это из-за ревности к Олли? — Я не ревновал тебя. — Ревновал. — Хорошо, ревновал, — сдался Леонард. Он глубоко вздохнул, закрыв глаза. — Потому что я видел, как он смотрит на тебя. Я знаю Куинна, он — суровый и кровожадный. Но при виде тебя он почти расплылся радужной лужицей. Не так люди смотрят на своих бывших. — Лен, — вздохнул Барри, на секунду прикрыв глаза. Злость понемногу начала отступать, но горьковатый привкус на языке остался. Осознание того, что всё это было устроено не чтобы сделать ему приятно, а чтобы покрасоваться, сжимало его внутренности в железный кулак. Ему было обидно, настолько обидно, что хотелось разреветься. Он уставился на свои коленки и сжал кулаки, вонзив ногти в ладонь. «Дыши!» — приказал он себе. — «Просто дыши». Но, кажется, между ними действительно была связь, потому что Лен осторожно взял его за руку, заставив посмотреть на себя. В его голубых глазах, что были так похожи на глаза Элизабет, Барри увидел печаль и сожаление. — Scarlet, — вздохнул он и притянул Барри к себе. И Аллен, мысленно ненавидя себя за эту слабость, поддался, уткнувшись лицом ему в плечо и позволив гладить себя по волосам. Слёз не было, но была печаль, которая, словно липкий туман, окутала его сердце. — Лен, я не люблю его, — прошептал он, не поднимая головы. — Никогда не любил. Никогда не разбрасывался душицей рядом с ним, никогда не дарил живых цветов и никогда, вообще ни разу, не целовался с ним под омелой. Да, быть может, я всё ещё нравлюсь ему, но все мои цветы принадлежат тебе. Повисла тишина, и Барри понятия не имел, что она означает. Он слышал, как сильно бьётся сердце Лена, и его сердце билось с ним в такт. — Прости меня, малыш, — наконец произнёс Леонард, шумно вздохнув, и этот вздох был пропитан сожалением. — Я идиот, огромный идиот. Мне очень-очень-очень жаль. Барри, наконец, не выдержал и поднял голову. Лен был искренним, и Барри не нужна была связь, чтобы почувствовать это. Он взял его за рубашку и притянул к себе, утягивая в долгий поцелуй. Леонард расслабился и углубил поцелуй. Он целовал его, как тогда под омелой — страстно, но в то же время эта страсть была пропитана невероятной любовью и неизмеримым обожанием. Никто и никогда не целовал Барри так. Они разорвали поцелуй, когда в лёгких закончился кислород. Барри прижался к Лену ближе и закинул ноги ему на колени. А Снарт обхватил его за талию. Он зарылся носом в волосы Барри, и тот чувствовал его лёгкие, словно крылья бабочки, поцелуи. Он поднял взгляд на ночное небо. Над ними раскинулось бесконечное полотно сияющих звёзд. Глазами Барри нашел несколько созвездий. Как вдруг одна из звёздочек двинулась и начала падать, летя по небосводу белоснежной дугой. Глядя на неё, он грустно улыбнулся и загадал желание: «Лишь бы увидеть его снова».