***
Смерть Ронни отразилась на всём Гриффиндоре. Львы стали более тихими. Не было ярких шуток, в гостиной не звучали разгорячённые споры. Эта тишина, захватившая факультет, заставляла Барри дрожать. Ему хотелось сделать что-то безумное, запоминающееся, что вернуло бы Гриффиндору былую страсть и огонь… Но каждый раз, стоило только задуматься об этом, как у него опускались руки. Он не отходил от Кейтлин. Девушка похудела, под глазами залегли тёмные круги, а сами глаза будто потухли. Она плакала, много плакала. Ходила в свитере Ронни и особо не заботилась о внешнем виде. Об этом заботился Барри. Каждое утро он вставал на полчаса раньше и поднимался в Башню Когтеврана. Там он будил девушку, и помогал собраться — расчёсывал её волосы, завязывал галстук и собирал сумку. Потом они вместе спускались в Большой Зал, завтракали и шли на уроки. Если у Гриффиндора не было совместных с Когтевраном занятий, то его подменяли Циско или Лиза. Учителя относились к ним с пониманием. Они как могли старались подбодрить Кейт, что значительно облегчило работу Аллена. Особенно с пониманием отнесся профессор Рори, который попросил девушку помочь ему ухаживать за детёнышами единорогов. Узнав об этом, Барри и Кара засыпали несчастного профессора благодарностями. После занятий они все вместе делали уроки в библиотеке. И, если в первые две недели после каникул никто из их компании не пытался как-то рассмешить друзей, то к концу третьей недели их будто прорвало. — Траур не должен продолжаться вечность, — сказала однажды Кара. — Я не говорю, что вы тут же должны начать плясать и веселиться, позабыв о нём, но ходить унылыми амёбами тоже не вариант. Он бы этого не хотел. Это подействовало на Кейтлин положительно. Со временем она начала сама следить за собой, а когда спустя три недели Барри увидел её тёплую улыбку, он понял, что всё делал правильно. Сам он до конца не понимал, что чувствует. В его душе была какая-то пугающая пустота, а вокруг всё словно окрасилось в серые тона. Он часто не мог сосредоточиться на чём-то, и от этого начинал злиться. Со слиянием далеко тоже не зашло. Мэтт, увидев в каком он состоянии, сказал, что пытаться слиться попросту бесполезно. — Сливаться, находясь в эмоциональном раздрае, нельзя. Никто не знает, как ты поведёшь себя, если получится. А если ты пойдёшь убивать направо-налево? Неловко получится. Но Мэтт предложил ему альтернативу. — Тебе нужно выучить норвежский, — заявил он. — Хотя бы пару фраз. — Зачем? — искренне удивился Барри. В его голове на мгновение мелькнула мысль, что это для того, чтобы понимать, о чём идёт речь в его видениях из первого воплощения, но он тут же отбросил её. Ему это даром не нужно было, а Мэтт о них и не ведал. — Потому что норвежский — первый язык, выученный спидстерами. И это играет особую роль. Спидстер не может ослушаться тебя, если команда будет произнесена на норвежском. — Но это же тотальный контроль. Я не хочу контролировать Флэша! — Мэтт глубоко вздохнул, прикрыв глаза. — Это… очень благородно с твоей стороны. Но ты меня не понял. Я говорю не только о Флэше. Ты можешь приказать любому спидстеру, и он будет обязан подчиниться тебе. Но это, конечно, будет не слишком сильный эффект. Вряд ли дракон выполнит приказ убить своего Всадника. Если связь дракона и Всадника достаточно сильна, то спидстеру не составит труда воспротивиться приказу. Но всё же какие-то привычные команды, вроде «Замри» или «Назад!», бывают очень полезны. Вот, например, — он посмотрел на Флэша, сидящего у ног Барри. — Flash, ta av! Дракон расправил крылья и взлетел. — Flash, fly i en sirkel! Он облетел вокруг пещеры. При этом у него был не самый довольный вид. — Flash, sitte pa Barry’s hode! Дракончик резко спикировал, приземлившись прямо на макушку Барри. Тот пошатнулся и едва не упал, но в этот момент Флэш прыгнул ему на руки и улыбнулся, как чеширский кот. Доставлять Барри неудобства было одним из самых любимых его дел. После этой демонстрации Аллен по достоинству оценил все прелести норвежского. Поэтому, сразу после занятия, он направился в библиотеку. Ему потребовалось много времени, чтобы объяснить мадам Пинс, что конкретно ему нужно. Потом они ещё минут тридцать выискивали этот несчастный словарь по норвежскому где-то в глубинах библиотеки. В конце концов, они нашли его — пыльный и побитый жизнью, но всё же целый. Пока мадам Пинс ремонтировала книгу, Барри решил поискать ещё что-то для лёгкого чтения. Один из корешков привлёк его внимание. Золотые буквы на коричневой коже гласили: «Сборник Легенд Англии, Ирландии и Норвегии». Барри задумался. В его голове звучало два вопроса: Можно ли считать братьев Луарийских легендами? И какова вероятность, что их история была в этой книге? Немного поразмыслив, он всё же решил почитать сборник. В конце концов, знание мифов своей страны никогда не навредит. Но тут обнаружилась проблема — Барри попросту не доставал до полки. Ему оставалось каких-то несколько сантиметров, но те были абсолютно безжалостны к нему. И почему-то казалось, что если он возьмёт стул и встанет на него, то мадам Пинс его убьёт. А если он воспользуется магией, то она сначала проклянет его и только когда убедится, что он достаточно намучался — убьёт. Барри уже распрощался с возможностью обогатить свои знания в мифологии и, развернувшись, направился к столу мадам Пинс, как вдруг книга сама оказалась у него в руках. Обернувшись, он увидел Лена. Глаза его тут же расширились, а сердце затрепыхалось и задёргалось, начав носиться в грудной клетке как угорелое. Барри попросту оцепенел, как в старые добрые времена. Лен грустно улыбнулся ему, и Барри почувствовал, как щёки стремительно краснеют. Но затем он словно вернулся в реальность. — Благодарю, профессор, — сказал он безжизненным голосом. Это «профессор» резануло его по уху так, что он мысленно усмехнулся. Всё, чего он так боялся, исполнилось по взмаху палочки. Вселенная поставила его на место, напомнив, что Барри Аллен не имеет права быть счастлив. Нет-нет-нет, не в этой жизни. И в следующей тоже. И в той, что грядёт после неё. Вообще никогда. Учи норвежский и страдай. Выходя из библиотеки, он чувствовал на своей спине прожигающий взгляд голубых глаз и тоску, смешанную с печалью. И он до конца не знал, кому конкретно принадлежат эти чувства. Флэш на это лишь вздохнул. С началом второго полугодия он заявил, что не намерен вмешиваться в их отношения и всю ту драму, что их сопровождает. «Пусть с этим болотом разбирается Кара и её команда свах. С меня хватит. Ещё чуть-чуть и я с катушек с вами слечу, а у меня и без этого проблем хоть отбавляй. Идите вы лесом со своей любовью. Задолбали!»***
Приближался матч Гриффиндор-Когтевран. Сборная Гриффиндора была особо молчалива, и отсутствие Ронни нельзя было не заметить. На его месте была дыра, и печаль утраты оказалась настолько сильной, что её буквально можно было пощупать руками. Каждый понимал, что им нужен вратарь, но никто не мог поднять эту тему. Она была перечёркнута двумя жирными красными крестами, и о ней негласно запрещалось заговаривать. Сама мысль о том, что им придётся как-то играть без Ронни, который был вратарём сборной на протяжение четырёх лет, казалась дикой и невозможной. Умом-то Барри понимал, что вратарь действительно нужен, но при одной лишь мысли об этом его начинало тошнить. Они с Ронни пробовались в команду вместе. Ронни был тем, кто поддерживал новичков и помогал им влиться в коллектив. Не было напарника лучше, чем он. И Аллен понятия не имел, как ему двигаться дальше. Но в один прекрасный день, Барри наткнулся на список состава их команды. И рядом со строчкой «Вратарь» стояло имя — Рой Харпер. Он на мгновение оцепенел. Рой Харпер был парнем Теи, учившимся с ней на одном курсе. Высокий, накаченный, но не слишком, и жуть какой смазливый. В принципе, Рой был неплохим парнем, но всё же Барри не понимал, какое отношение он имел к квиддичу. Этот вопрос он задал Тее, когда тренировка подошла к концу. Девушка глубоко вздохнула, убирая волосы от лица. — Рой будет нашим новым вратарём. — Какого чёрта?! Он даже пробы не прошел… — Прошел, — вздохнула Тея. — Я провела пробы втайне от команды. Он показал отличный результат. — Зачем ты это сделала?! — Потому что нам нужен вратарь, Барри! — Да ты просто заменила Ронни своим дружком! — Не смей так говорить! — закричала девушка. В глазах её блеснули слёзы. — Чёрт возьми, ты думаешь, что мне не больно? Что я не скучаю по нему? Что ты и Кейтлин — единственные, кто по нему скорбит?! Барри, мы были друзьями с Ронни. Я любила его как друга. И никто во всём мире не сможет его заменить! Но мы не можем играть без вратаря! Гриффиндор попросту дисквалифицируют, и мы выйдем из борьбы. Барри вздохнул и закрыл глаза. Тея была права, его разум это понимал. Но его сердце выло о том, что… ну как же Ронни?! — Мы можем… — Мы не можем, Барри! Потому что таковы правила. Должно быть семь игроков. Всегда. Ни ты, ни я, ни Лена, никто из нас не сможет играть две роли. Мне тоже больно делать это. Но я обязана. Ради Гриффиндора. — Мы ведь пробовались вместе, — простонал Барри. — Ты, я и Ронни. Втроём. И мы были единственными, кто остался от того легендарного состава. — Аллен, Куинн и Реймонд, — усмехнулась девушка. — Мы были несломимой троицей. Крылатое трио, так нас звали. — А теперь нас осталось двое. — Да, — кивнула Тея. — Это несправедливо. Мы не должны обсуждать пробы нового вратаря! Он должен быть здесь, с нами. Он должен тренироваться с нами, подшучивать над тобой и ходить с Кейт на свидания, а не лежать изуродованным где-то на кладбище в шести метрах под землёй! Барри в ярости швырнул метлу так, что та даже подпрыгнула, отскочив от земли. Он зарычал и земля затряслась. Сквозь холодную, покрытую снегом почву прорастали Пионы и Цинния. Барри со злостью затоптал их, но они разрастались и разрастались, не давая ему возможности погубить их. Тея осторожно коснулась его плеча и её прикосновение, внезапно, подействовало на него успокаивающе. Он стоял, закрыв глаза, и пытался привести дыхание в норму. «Спокойно», — повторял он себе. — «Дыши. Медленно дыши и боль уйдёт». Но боль не уходила. Она жгла его рёбра, оседая в лёгких жгучим пеплом. Осознание того, что их команда уже не будет прежней, убивало его. Хотелось выть от бессилия. Но Барри просто стоял, пока Тея сжимала его плечо. — Ты права, — наконец выдохнул он. — Нам нужен вратарь. Он бы не хотел, чтобы нас исключили. — О, — Тея усмехнулась, — он бы нам таких люлей отвесил, если бы узнал, что нас исключили. Покоя нам бы не было. И со следующей тренировки Рой Харпер стал тренироваться вместе с остальной командой, которая восприняла его намного спокойнее, чем Барри. Лишь Лена печально смотрела на него, оказывая немую поддержку.***
Матч Гриффиндор-Когтевран был назначен на первое февраля. Накануне вечером начался сильнейший дождь, и вся команда молилась, чтобы к утру он перестал. Но этого не случилось. Утром дождь продолжал лить, как ни в чём не бывало. От этого гриффиндорцы были не в самом лучшем настроении. — Чёртова погода, — рычала Тея, выступая перед командой в раздевалке. — Ненавижу дождь. — А Ронни его обожал, — ухмыльнулся Барри. Девушка напряглась, но потом вдруг улыбнулась. — Да, я помню. Романтик наш, — возникла пауза. — Хотела бы я, чтобы он был сегодня здесь. Барри закусил губу, и внезапно у него появилась идея. — Вообще-то… Мы можем кое-что сделать. Под заинтересованными взглядами команды, он отложил метлу и стянул с себя верх формы. Повернув его стороной, на которой красовался номер, Барри взмахнул палочкой и две единицы сменились на четвёрку. Кто-то ахнул, а Аллен надел форму обратно. — Так он будет с нами. С Ронни мы не проиграли ни одного матча. Пусть его номер будет символом удачи, которая, несомненно, нам понадобится сегодня. — Я за, — сказала Лена. — Он это заслужил. Команда загудела, поддерживая его, и уже через пять минут на спинах каждого красовалась четвёртка. Тея, в глазах которой стояли слёзы, выпрямилась и гордо вздёрнула подбородок: — Даже если природа сегодня не на нашей стороне. Мы же львы. Для нас нет ничего невозможного. Все мы знали Ронни. И когда вы вдруг почувствуете, что больше не можете, что вам тяжело, мокро и сыро… Вспомните, ради кого мы это делаем. Да, его нет сейчас с нами… но он всё ещё здесь, в наших сердцах и в номере на наших спинах. Одинокий лев умирает, но прайд живёт. — Там, вроде, речь шла о волках, — подал голос Рой, но Тея зашипела на него. — Не порть мне речь. — Всё, молчу, — Куинн вздохнула и закатила глаза. — Давайте просто победим. За него. За Ронни Реймонда. — За Ронни Реймонда, — эхом откликнулась команда. Капитан улыбнулась. — Именно так. По мётлам. Они подошли к выходу. Дождь лил стеной, так что Барри едва различал трибуны и вратарские кольца. Он надел очки, подаренные Леной, и наложил на них водоотталкивающие чары. Так же сделала и остальная команда. И, наконец, громкий голос Кары разнёсся по трибунам: — Отличная погодка сегодня для квиддича, не правда ли? Поздравляю всех с началом февраля! Так и чувствуется, что весна на подходе, прямо ух! Но, в любом случае, рада приветствовать вас на матче Гриффиндор-Когтевран! Что-то мне подсказывает, что популярность антигриппинного зелья возрастёт в геометрической прогрессии. И, моя подруга Лиза Снарт подсказывает мне, что Когтевран уже на поле. Их капитан, Трейси Бренд, уже стоит возле Сары Лэнс, которая выглядит не очень довольной… Хотя, по-моему, она всегда такая, но да ладно! О, на поле появилась команда Гриффиндора! Тея Куинн летит к Саре, и… погодите, мне кажется, или у неё четвёртый номер на спине? О боже, да не только у неё! Вся команда Гриффиндора сегодня выступает под четвёртым номером! Мерлин, это же… — у Кары сорвался голос. Со стороны Барри видел, как она, стоя на комментаторской трибуне, едва справляется с эмоциями. Трейси и Тея обменялись рукопожатиями, и Сара дала свисток о начале. Это был худший матч, на котором ему только приходилось играть. И дело было даже не в Когтевране, который играл словно озлобившийся медведь гризли — грубо и злобно. Дело было в погоде. Вскоре к дождю, который лил сплошным потоком, прибавился ещё и завывающий ветер, пробирающий до костей. А затем — рокочущий гром и молнии. У Барри сводило мышцы, а зубы стучали так сильно, что он боялся сломать их ненароком. Парень понятия не имел, какой сейчас счёт. Отдалённо он слышал комментарии Кары, и лишь по ним кое-как понял, что, вроде как, не смотря на всю озлобленность Когтеврана, Гриффиндору удавалось вести. И во многом это происходило благодаря Тее и Лене, которые, перешагнув через все обиды, оказались невероятным дуэтом. Но Аллен не следил за игрой. Его основной задачей был снитч, и он сосредоточился на нём. Он кружил вокруг поля, пытаясь высмотреть хоть что-то, хоть малейший блик золотого мячика. Но всё было тщетно. У Трейси дела обстояли не лучше. Барри начинало это злить. Они обязаны были выиграть в любом случае. И поэтому он решил пойти на крайние меры. Он притормозил, а затем быстро заморгал, взывая к молнии внутри себя. Словно по щелчку пальцев мир вокруг начал меняться. Звуки не исчезли, но стали тоньше и нежнее. Его восприятие обострилось. Он огляделся, вертя головой во все стороны… и наконец заметил снитч. Золотой мячик парил в трёх метрах над ним. Словно почувствовав, что на него смотрят, он трепыхнулся и полетел вверх прямо к грозовым облакам. Барри, не долго думая, рванул за ним. — Кажется, ловец Гриффиндора заметил снитч и… БАРРИ, НЕ СУЙСЯ ТУДА! ОНО ТЕБЯ СОЖРЁТ, БАРРИ, НЕ НАДО! Но Барри не послушал её. Он направил метлу вверх и всем корпусом надавил на черенок. Нимбус набирал скорость, поднимаясь всё выше и выше. Но снитч тоже не стоял на месте и продолжал движение. Вскоре Барри был так высоко, что не видел земли. Вода заливала его лицо и форму, отчего та становилась тяжелее и тянула вниз. Чёрные тучи, окружавшие его со всех сторон, то и дело громыхали, а молнии сверкали совсем рядом. Сердце Барри отчаянно стучало, мышцы сводило, а руки дрожали как осиновый лист. — Молния течёт во мне, я един с молнией, — от страха начал шептать он. — Молния течёт во мне, я един с молнией. Ну же, давай! До золотого мячика оставалось меньше метра, когда молния ударила в дюйме от метлы. Барри вздрогнул и шарахнулся в сторону. Нимбус подозрительно затрещал. «Настало время безумных поступков», — сказал Барри сам себе. «О, только сейчас это стало безумным поступком?!» — возмутился Флэш. Барри оторвал обе руки от метлы и выбросил тело вперёд. Метла слабо трепыхнулась, но всё же подчинилась, немного приподняв его. Но этих нескольких десятков сантиметров хватило, чтобы дотянуться до снитча. Он сжал мячик в ладони и прижал руку к груди. Ему было настолько страшно, что он не мог даже закричать. Сердце бешено стучало, и Барри шумно дышал, но всё же был доволен. Он сделал это. Гриффиндор победил. Метла продолжала как-то странно трещать. Барри представил, как она говорит ему: «Слушай, хозяин, я всё понимаю, у тебя триумф, но знаешь, я тут чутка не в себе и не уверена, что смогу держать тебя ещё дольше. И, если ты не хочешь отправиться вниз своим ходом, то настоятельно советую спускаться». Барри усмехнулся сам себе и начал снижение. Дождь заливался ему за шиворот, заставляя кожу покрываться мурашками. Руки едва могли держать метлу от холода. Гром рокотал за спиной, подгоняя Барри. Он наконец вышел из-за туч. — Он живой! — воскликнула Кара. Аллен рассмеялся и вскинул руку, держащую снитч. Дэнверс завизжала. — И, боже мой, этот придурок поймал снитч! Гриффиндор побеждает Когтевран со счётом 250:100! Трибуны взревели. Барри спустился и едва не поскользнулся, на совсем не твёрдой земле. Лена подхватила его, удерживая от падения. Через всё поле к нему неслась Тея. Волосы её были абсолютно мокрые, как и форма, но на лице была довольная улыбка. Барри видел, как по лицу девушки, смешиваясь с каплями дождя, текут слёзы. — Живой, — улыбнулась она. — Живой, — кивнул Барри. Радость, безумная радость захлестнула его с головой. — За Ронни Реймонда. — За Ронни Реймонда, — повторила она. Команда собиралась вокруг них. — За Ронни Реймонда! — закричал ловец. И команда вторила ему. Их громкое «За Ронни Реймонда» разнеслось по полю и утонуло в грохоте дождя. По щекам гриффиндорцев катились слёзы, но это были слёзы счастья. Они были живы за Ронни Реймонда. И он был жив вместе с ними.***
В этот раз Гриффиндор не закатил вечеринку. Это больше было похоже на тихие семейные посиделки. Команда промокла до нитки, так что все они переоделись в пижамы, и, закутавшись в пледы, устроились в гостиной. И тост был всего один: «За Ронни Реймонда!». Кейтлин не плакала. После матча Барри, мокрый как водяной, подошел к ней, и та с широкой улыбкой крепко обняла его. — Он был бы так горд за вас! — сказала она. — Безумно горд! Её слова успокоили Барри. Девушка выглядела счастливой, хоть он и видел грусть в её глазах. И сейчас она что-то бурно обсуждала с Циско, Карой и Лизой. Барри с Леной сидели чуть в стороне, держа бутылки со сливочным пивом. И единственным, чего бы он хотел для полного счастья, был Лен, обнимающий его. — Барри? — окликнула Лютор. — Да? — Почему ты держишь вереск в руках? Барри нахмурился и опустил взгляд. В его руках прижатый к бутылке сливочного пива, и правда, был одинокий вереск. Он с нежностью улыбнулся, погладив цветок по лепесткам. Лена с хитрецой взглянула на него. — Это ведь… цветок Леонарда, да? — Барри вздёрнул бровь. — С чего ты взяла? — Ты подарил ему букет перед Рождеством, — припомнила она. — Почему вы были так холодны друг к другу последний месяц? На каникулах вы глаз друг с друга не сводили и так нежно улыбались, а теперь печально вздыхаете, глядя с тоской в глазах. — Ну, каникулы закончились, как и наш курортный роман. — Курортный роман?! — прохрипела Лютор, и Барри мысленно выругался. Лена снизила голос до шепота. — Барри Аллен, вы что, целовались?! Аллен вздохнул. Он и так спалился и скрывать что-то сейчас было бесполезно… так что он рассказал девушке всё. Та улыбалась так счастливо, словно ей только что сообщили, что всё мороженое мира принадлежит ей. А когда Барри дошел до момента на колесе обозрения, она в совершенно несвойственной себе манере негромко захлопала. Аллен шикнул на неё, боязливо покосившись на друзей. Но те были так заняты спором, что не обращали на них никакого внимания. — Но, — вдруг встрепенулась Лютор, — почему теперь вы… — Я не знаю. Я вообще подозревал подобное с самого начала. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой… Хотя я очень надеялся, что это продолжится в Хогвартсе. Потому что… я влюблён в него. Очень и очень сильно. Но я не уверен, что он чувствует ко мне хоть десятую долю той же любви. И сейчас мне очень больно и обидно, потому что он словно подарил мне возможность летать, а потом собственноручно вырвал крылья. — Но ты всё ещё влюблён в него, ведь так? — Да. — Значит, сейчас ты поднимаешься с места, шуруешь к нему и рассказываешь всё то, что говорил только что мне. И не смей возвращаться, пока вы не поговорите! — Прямо в этом?! — Именно в этом! Ты такой очаровательный сейчас, что просто котёнок. Если я, суровая лесбиянка, не осталась к тебе равнодушной, то он уж подавно. Иди, давай! Она начала пинать его ногами, вынуждая встать. Он осторожно начал пробираться к выходу, переступая через чужие ноги и спящие тела. В замке было холодно. За окном всё ещё барабанил дождь, и стук капель эхом разносился по замку. Барри поёжился — не то от холода, не то от той странной атмосферы, царящей сейчас, и направился к кабинету ЗоТИ. Всё его существо вопило и дрожало от страха. Мысль о том, что они с Леном снова останутся наедине, заставляла сердце носиться в грудной клетке как сумасшедшее. Часть его безумно хотела этого, а другая вопила о том, что нужно бежать. Но Барри, не слушая ни одну из них, стремительно шел к кабинету. Его шаги эхом разносились по коридору. Если бы сейчас где-то неподалёку был Филч, то Барри бы сильно досталось. Но Вселенная, кажется, сменила гнев на милость, потому что до кабинета ЗоТИ он добрался без приключений. Стоя перед закрытой дверью, Барри чувствовал, как кожа его покрывается мурашками. За эти несколько минут он снова успел продрогнуть. Барри глубоко вздохнул и поднял кулак, готовясь постучать… Как вдруг дверь сама открылась, и он увидел Лена. Глаза его были полны надежды. — Привет, — негромко сказал парень. Снарт расслабился и мягко улыбнулся. — Привет, — Барри открыл рот, чтобы попросить разрешения войти, но вместо этого чихнул. Тихонько, совсем как котёнок. — Ты простынешь, — покачал головой Леонард. — Нет, если ты напоишь меня чаем. Лен улыбнулся и пропустил его внутрь, и Барри, не скрывая удовольствия, вошел. Пока Снарт доставал чайник и чашки, Аллен забрался на одну из парт и начал болтать ногами, плотнее укутавшись в плед. Взмахом палочки Лен заставил воду вскипеть и залил ею заварку. Через несколько минут он уже разливал ароматный напиток по чашкам. Лен протянул одну из них Барри, и тот принял её, благодарно улыбаясь — Спасибо. Я и правда замёрз. Хотя, вероятно, это ещё с матча. — Ох, это было невероятно, — сказал Лен. — Видел бы ты Кару, когда ты рванул вверх. Она… сильно переживала. «Ой, а сам-то», — цокнул Флэш. — «Все губы искусал и всё высматривал, когда же ты появишься!» Барри хихикнул. — Мы обязаны были победить. — За Ронни Реймонда, — Аллен кивнул. На мгновение воцарилась тишина, и о, как он скучал по ней. Барри опустил взгляд на губы Снарта и заметил, что они действительно искусаны. — Почему ты пришел? — выпалил профессор, и сердце Аллена, до этого нежно трепыхавшееся, камнем полетело вниз. Видимо, что-то такое отразилось на его лице, и Лен поспешно добавил: — Я безумно рад тебя видеть, но… — Он вздохнул. — Барри, ты игнорировал меня целый месяц, и я… — Я игнорировал?! — искренне удивился парень. Флэш в его голове не то крякнул, не то охнул. «Отлично, приехали. Вы двое не общались целый месяц, потому что думали, что другой игнорирует вас. Это дно, товарищи, самое дно. Дальше падать некуда». — Да, ты, — кивнул Лен, хотя уверенность на его лице поблекла. — И я понимаю, что ты заботился о Кейт и был подавлен смертью мистера Реймонда… Но я надеялся, что ты хоть раз заглянешь ко мне. Барри едва сдерживался, чтобы не рассмеяться истерично. Это и правда было дно их драмы. Но всё же он взял себя в руки и заговорил: — Я хотел. Каждый вечер порывался, один раз даже почти дошел, но всегда поворачивал назад. — Почему?! — Потому что… — он вздохнул. — Потому что я думал, что всё то невероятно прекрасное, что произошло между нами на Рождественских каникулах, было лишь… курортным романом. И что теперь, когда мы вернулись в Хогвартс, ты понял, что это было ошибкой, и решил отдалиться от меня. И мне было так обидно, потому что… Я влюблён в тебя. Причём довольно давно. Возможно, с нашей первой встречи. И все эти месяцы, я не мог ни на что надеяться. Большую часть времени я был уверен, что ты встречаешься с Сарой, а оставшуюся — что ты никогда не то что не полюбишь меня, но и вряд ли заметишь. Я думал, что мне придётся ждать годы, чтобы хотя бы попробовать сблизиться с тобой. А потом ты вдруг поцеловал меня, и целую неделю я был счастливее, чем когда-либо. И больше всего на свете я боялся, что всё это закончится, когда мы вернёмся в Хогвартс, — Барри ухмыльнулся, чувствуя, как по его щекам текут слёзы. — Ну так и случилось. Ты вдруг охладел, а потом я узнал, что один из моих лучших друзей умер… В общем, давно у меня таких дерьмовых месяцев не было. Барри закусил губу. Вся та боль, хранившаяся в нём все это время, вывалилась наружу, и он никак не мог её остановить. Он отложил чай и зажмурился, пытаясь подавить крик рвущийся наружу. Вдруг он почувствовал, как Лен ладонью осторожно касается его коленки, а затем проводит вверх по бедру. Барри открыл глаза и наткнулся на нежный взгляд Снарта. — Когда я впервые увидел тебя… Что-то во мне щёлкнуло, встрепенулось и забилось. Меня зацепил мальчик с большими глазами, яркой улыбкой и умением создавать цветы из ничего. И зацепил настолько сильно, что ещё много лет я не мог выкинуть его из головы. И порой, когда становилось совсем тяжко, я думал о нём и его улыбке. А потом на моём первом уроке ты назвал меня Бэтменом, и меня как громом поразило. И все эти загадки с цветами, яркая улыбка и поразительная ловкость… Всё встало на свои места. Конечно же, это был ты. Я так боялся, что за эти годы ты изменился, стал заносчивее… Но я ошибся. Я понял это в тот момент, когда ты рванул спасать Лену Лютор. Ты всё ещё был тем милым и добрым мальчиком, которого я забрал из того ужасного места. И когда мы сидели на крыше, я вдруг осознал, что, возможно, ты нравишься мне намного больше, чем нужно. Смутило ли меня это? Немного. Испугало? Да. Я был уверен, что ты встречаешься с Карой, поэтому старался не питать ложных надежд. Но всё же, видимо, я тосковал так сильно, что это стало заметно. Насколько я знаю, Лиза и Сара проводили целую операцию, выясняя, кто причина моей тоски, — Барри негромко рассмеялся. — Ты мне нравишься. Сильно нравишься. И я бы ни за что не воспользовался тобой, и я не считаю, что всё то, что произошло на каникулах, было ошибкой. Но каникулы это каникулы, а в школе совсем другие условия игры, — Барри напрягся, но Лен погладил его по щеке. — Нам обоим сильно попадёт, если о нас узнают. Барри кивнул. Он понимал это. Конечно, в истории Хогвартса подобного не встречалось, хотя ходило множество слухов… Он понимал, что если их поймают, то Лена, скорее всего, уволят, а его исключат или что-то в этом роде. Но если до этого они проведут какое-то время вдвоём… оно будет того стоить. — Я знаю, — сказал он. — И ты готов пойти на такой риск? Я-то всегда смогу найти себе новую работу. — Нас не поймают, Лен. Мы будем осторожны. Барри обнял Снарта за талию. Лен улыбнулся и, обхватив его лицо руками, поцеловал. Аллен почувствовал невероятное облегчение, от которого на лице появилась улыбка. Слова Лена заставили его чувствовать себя лучше, чем когда-либо. Он нравился ему. «Я тебе об этом талдычу с ноября, неблагодарная ты свинья!» Барри хихикнул и отстранился. Он счастливо улыбался, всматриваясь в такое родное лицо. — Я теперь твой, — прошептал он. Лен улыбнулся и снова наклонился, чтобы поцеловать его. — Мой Scarlet, — прошептал он за мгновение до того, как их губы снова соприкоснулись. Флэш облегчённо вздохнул. «Ну, наконец-то!»