Драконий цветок

До

      Последнее нападение случилось пятнадцатого августа. Ни Легенды, ни Лен не знали, что это нападение будет последним. Убедившись, что жертва — восемнадцатилетний Уильям Джексон — находится в надёжных руках врачей больницы Святого Мунго, они, раздраженные и разочарованные, отправились на совещание.               — Вы опоздали, — пожурил их Сингх, когда они вошли в зал для совещаний.               — Нам не жаль, — огрызнулся Лен, садясь на свободный стул. Сара плюхнулась рядом.               — Успели спасти? — спросил Дэвид. Сара кивнула.               — Он в больнице. Хрен его знает, что с ним будет дальше, но пока он жив. Где остальные?               — На вызове, — ответил Сингх.               — Министр уже…               — Я уже здесь, — ответил Кингсли Брувствер, заходя в зал. Мракоборцы встали и тут же сели, когда министр махнул рукой.              Кингсли подошел к своему месту во главе стола и плюхнул на стол какие-то папки. Затем перевёл взгляд на Рипа.               — Кто на этот раз?               — Уильям Джексон, — ответил Рип, передавая министру папку с делом. — Восемнадцать. Закончил Хогвартс в прошлом году. Когтевранец. Учился на фармацевта.               — Это уже третий из Хогвартса?               — Так точно, сэр. Они прошлись по всем факультетам…               — Кроме Гриффиндора, — заметил Лен. Брувствер кивнул.               — Никто ведь не ест десерт на первое, — горько фыркнул он, и Лен увидел, как сжались кулаки Штайна.               — Вы предполагаете…               — У меня есть все основания полагать, что если Тоун и Золомон нападут на ученика Хогвартса снова, то это будет выпускник или, что ещё хуже, ученик Гриффиндора.               — Это нельзя оставлять просто так, — вступил в разговор Рей. — Это сорок вторая жертва. Мы не можем просто сидеть и ждать, пока кто-нибудь не сообщит о теле гриффиндорца. А если они вломятся в замок?               — Вы правы, мистер Палмер. Мы не оставим это просто так. И сейчас нам нужно…              Дверь зала открылась, и внутрь вошел мужчина. Его футболка была помята, на штанах — пятно от пыли, а сам он чуть запыхался. Но Лен, к своему удивлению, моментально узнал его.               — Прошу прощения за опоздание, господин министр, — сказал Джей Гаррик, проходя внутрь зала. — Не представляете, как трудно удержать двух подростков от убийства.               — Не сомневаюсь, — фыркнул министр, пожимая Джею руку. Лен сделал тоже самое, получив ухмылку в ответ. Джей сел напротив него.               — Всё ещё не понимаю, зачем я здесь, — сказал мужчина, поднимая взгляд на Брувствера.               — Вы знакомы с происходящей в стране ситуацией, мистер Гаррик? — приподнял бровь Рип.               — Все газеты в Театре идут на костёр, — спокойно ответил Джей. — Так что не могу сказать конкретно.               — Но про Всадников Вы знаете, — сказал Кингсли. — Иначе бы вокруг «Театра» не стоял защитный купол.               — Защитный купол стоит, чтобы не дать циркачам добраться до мистера Кларка, — сказал Джей. Лен и Сара синхронно фыркнули. — Но, к счастью, про Всадников я знаю. Дальше?               — Мистер Гаррик, — вздохнул Кингсли. — Я пригласил Вас, потому что, к сожалению, Вы — единственный представитель Всадников, дружелюбно настроенных по отношению к людям. И Вы можете внести ясность в то, кто они такие.               — Вы — Всадник?! — одновременно выпалили Лен, Рип и Рей. Джей кивнул.               — С семнадцати лет. Но не думаю, что могу быть особо полезен.               — Где Ваш дракон? — поинтересовался Рей. Джей фыркнул.               — Не захотел прийти. Я не буду передавать, что он думает о Вас и вашей компании, мистер Палмер.               — И всё же, Джей, — сказал Лен, взглянув мужчине в глаза. — Нам нужна любая информация. Сорок два погибших. Мы не хотим, чтобы ещё кто-то погиб.              Джей смотрел на него какое-то время, а затем сказал:               — Мне нужно больше информации. Кто они? Когда случилось настоящее первое нападение? Когда они встретились?               — Их зовут Хантер Золомон и Эобард Тоун, — сказала Сара, протягивая Джею несколько папок. — Им сорок два и тридцать восемь. Тоун учился в Хогвартсе, закончил факультет Когтевран. О Золомоне мало что известно. Он из Норвегии, предположительно закончил Дурмстранг. У Тоуна была жена и сын. Что с ними сейчас — неизвестно. Поначалу орудовали в одиночку. На счету каждого по десять убийств в одиночку и ещё двадцать два совместно. Первой жертвой Золомона стал Бартоломью Шварц. Это случилось три года назад. В то же время Тоун убил Хантера Мирта.               — Какая прелесть, — фыркнул Джей. — Когда встретились?               — Два года назад, — сказал Рей. — Были приспешниками Лекса Лютора. Сами же его и сдали.               — Но не убили?               — Не успели, — ответил Лен. — Их накрыла группа Кента.               — Мои поздравления, — съязвил Джей, а затем указал на фотографию. — Что это значит?        — Что конкретно? — уточнил Лен.               — Эти существа.               — Это они, — ответил Кингсли, и лицо Джея вытянулось. — Они сливаются с драконами, становясь… вот этим. Неужели это не обычное дело для Всадников?               — Вы шутите? Конечно, чёрт возьми, нет. Нас называют Всадниками, потому что мы летаем на драконах, а не становимся Зелёным Гоблином. И давно они так…               — С самого начала, — ответил Лен. Джей поднял голову. — Есть какие-то предположения?               — А есть фотографии самих драконов?               — Да, — ответил профессор Штайн, протягивая Гаррику фотографию. Стоило ему взглянуть на неё, как он чертыхнулся.               — Что такое?               — Вы ведь знаете, что это Спидстеры?               — Да, Мик определил вид, — кивнул Лен.               — А он сказал об их способностях?               — Да.               — Тогда вам нужно знать, что в кладке Спидстеров по два яйца. Кроме гибридов. У гибридов одно.               — И что это значит? — озадаченно спросил Рей.               — Они братья? — предположил профессор Штайн. Джей покачал головой.               — Они — нет. Чёрный дракон — гибрид. А вот у желтого определённо есть близнец. И, судя по глазам, он тёмно-алого цвета. Ему около семи лет. А его Всаднику…               — От восемнадцати до шестнадцати, — подвёл итог Рип. — И они ищут именно его.               — Но зачем им этот Всадник?               — Понятия не имею, — ответил Джей серьёзным голосом. — Но, судя по всему, они лишь примерно знают, где его искать. И когда они доберутся до него… Ему потребуется защита.               — И что Вы предлагаете? — спросил Кингсли. Джей задумался на мгновение, а затем поднял взгляд на Министра.               — Отправьте Легенд в Хогвартс учителями.               — Что?! — одновременно воскликнули Сара и Рип. Кингсли нахмурился.               — Это не надёжно. Если парень окажется не волшебником…               — Он волшебник, — уверенно сказал Джей. — Всадниками становятся только волшебники. И скоро он поедет в Хогвартс. Там вы сможете, если не вычислить его, то хотя бы быть наготове, прежде чем до него доберутся эти двое.               — Но, сэр, — сказал Рей, обращаясь к Министру. — Мы же мракоборцы. Профессионалы с многолетним стажем. Вы не можете просто взять…               — И отправить Вас на секретную миссию в место, где с девяносто процентной вероятностью находится искомый человек? — вспылил Джей. — Мистер Палмер, в Хогвартсе учатся двое моих детей. И клянусь, если хоть один из них пострадает из-за того, что Вы не можете прикинуться учителем на год, в стране не останется Всадников, дружелюбно настроенных к людям.              Повисла тишина, во время которой Рей покраснел, а затем вжался в кресло под мечущим молнии взглядом Джея. Лен посмотрел на Министра. Тот вздохнул.               — Я свяжусь с профессором МакГонагалл. Уточню насчёт вакансий.               — Чудно. Всего хорошего, господин Министр.              А затем он, кивнув Лену, резко встал и, стуча каблуками ботинок, вышел прочь. Дверь за ним едва ли не хлопнула.       

***

             Возвращение в Хогвартс было приятным событием. Несмотря на то, что по началу Рей и Рип противились этому, Лен видел, что они счастливы вернуться сюда. Замок был наполнен воспоминаниями, большинство из которых были приятными.              Преподавать оказалось не так уж трудно. Он всегда знал и умел произвести впечатление грозного человека, так что к концу недели большая часть школы его побаивалась и, сталкиваясь с ним в коридоре, ученики пищали что-то напоминающее «Здравствуйте, профессор Снарт!» и быстро ретировались. И за этим было чрезвычайно весело наблюдать. Мик и Сара так вообще покатывались со смеху.               — Ну, как ваш первый день в качестве преподавателей? — с усмешкой спросил Невилл Лонгботтом.              Они сидели в учительской. Хотя Невилл фактически лежал, закинув ноги на подлокотник дивана и медленно попивая ромашковый чай из кружки. Он был расслаблен и спокоен — воротник рубашки расстёгнут, рукава закатаны, а на манжете темнело земляное пятно.              Сара фыркнула.               — Просто отлично. Всего один первокурсник грохнулся с метлы, сломав руку.               — Считай это успехом. Многие смогли взлететь?               — Почти все.               — Это хорошо. Что насчёт вас? Профессор Штайн? Снарт?               — Мы проходили зелье мгновенной смерти с шестикурсниками с Пуффендуя, — с воодушевлением сказал Штайн. — Двадцать лет назад я преподавал в одном маггловском университете и, кажется, вовсе не растерял навыки.               — Ну, а со Снартом всё ясно, — фыркнул Рип. — Видел бы ты, как первогодки смешно говорят «Здравствуйте, профессор Снарт».               — Я наслышан, — кивнул Невилл, а затем перевёл взгляд на него. В карих глазах появилась серьёзность. — Но знай, будешь запугивать или унижать учеников…               — Я не превращусь в версию Снейпа 2.0, — усмехнувшись, ответил он. — Торжественно клянусь. Я просто строг.               — Не заходи в этом слишком далеко. У детей бывают проблемы гораздо более важные, чем не сделанное домашнее задание.               — Несомненно.               — Ну, а я так понравился ученикам на первом уроке, — сказал Рей. — Что кто-то из них подарил мне цветок.              Сара и Лен громко рассмеялись, а вот Рип нахмурился.               — И тебе тоже?               — Боже мой, мальчики, — хохотала Сара. — Вы в школе всего один день, а уже успели покорить чьё-то сердце.               — Можно взглянуть на цветы? — поинтересовался Невилл. Вид у него при этом был крайне необычный, а губы тронула усмешка.              Рип и Рей по очереди достали свои цветы и положили на стол. Невилл встал, а затем подошел ближе. Он взял каждый из них в руки, понюхал, а затем усмехнулся.               — О, ты никогда не перестанешь меня удивлять.               — Что? — удивился Рей. Невилл посмотрел на него с доброй ухмылкой, а затем хлопнул по плечу.               — Теперь я уверен, что могу доверять тебе, Рей. А вот насчёт остальных… Подождём до конца недели. В конце концов, цветы никогда не лгали. Спокойной ночи.              Невилл поднялся и, отсалютовав им стаканом с чаем, вышел, посмеиваясь себе под нос. Легенды переглянулись.               — Лонгботтом… злорадствует? — приподняла бровь Сара. Рей покачал головой.               — Нет. Кажется, мы просто повеселили его.               — Да вы для всех один сплошной цирк, — фыркнул Лен, опуская взгляд на цветы. Пушинки белого тополя пропускали свет сквозь себя, создавая впечатление ореола.              Ситуация вышла из-под контроля, когда в среду какой-то странный цветок получил профессор Штайн, а за ним и Сара. Они были напуганы, а Лен — заинтересован.               — Это заговор? — спросил Рип, обращаясь к Невиллу. Тот громко рассмеялся.               — Шутка?               — Мы настолько кому-то не нравимся, что нас решили медленно отравить? — предположил профессор Штайн, и Рей тут же отдёрнул руку от цветка.              Лен фыркнул, а Невилл хохотал настолько сильно, что согнулся, схватившись за живот. Его круглое лицо покраснело, а в уголках глаз появились слёзы.               — Не валяйте дурака, — усмехнулся Лен. — Это всего лишь цветы. Нет, я, конечно, разделяю желание кого-то прибить вас, но, судя по тому, что этот кто-то так хорошо разбирается в цветах, то вы бы получили Аконит. Так надёжней.               — Или Ландыши, — поддержал его Невилл, утирая слёзы. — Поздравляю. Последний раз я так смеялся, когда Фрэд и Джордж взбесили Амбридж.               — Вам-то двоим легко говорить, — фыркнула Сара, скрестив руки на груди. — Вам цветы не приходили.               — Мне приходили, — возразил Невилл. — Шесть лет назад. Ромашка. Вот она, кстати, — Лонгботтом залез в нагрудный карман и достал оттуда небольшой цветок ромашки.              Глаза Рипа на лоб полезли.               — Она ещё… Без корней…               — Да, — кивнул Невилл, с гордостью убирая ромашку обратно в карман. — И не умрёт, пока не умрёт её создатель.               — Так цветы всё-таки волшебные! — воскликнул Рей. Невилл кивнул.               — Созданы с помощью магии. Но они самые настоящие. Это очень редкий дар.               — Когда пришел первый цветок? — поинтересовался Лен, прищурившись. В голове его словно завертелись механизмы.               — В понедельник? — пожал плечами Рей.               — Во вторник, — поправил его Рип.               — Да, точно. Прямо после первого урока.               — И какой факультет был?               — Гриффиндор и Когтевран.               — О, так значит, это гриффиндорец, — фыркнула Сара. Лен кивнул, а Рей нахмурился.               — Но Когтевран…               — Если бы это был когтевранец, Рей, — фыркнул Рип, — наш дорогой декан Гриффиндора не выглядел бы как гордая мамочка.               — Ну и кто же? — спросила Сара, скрестив руки на груди. Невилл поднял руки вверх в качестве капитуляции.               — Я не скажу вам ни слова.               — Но…               — Удачи с разгадкой послания! — выкрикнул он, а затем вышел из учительской, продолжая смеяться.              Сара ударила кулаком в стену.               — Итак, нас уделал какой-то гриффиндорец.               — Ну, ещё не уделал, — фыркнул Лен. Взгляды в комнате обратились к нему. — Мой первый урок с гриффиндорцами завтра. И, в отличие от вас, я буду пристально следить за своим столом.               — Мне вообще по почте прислали! — воскликнула Сара.               — Потому что полёты не ведутся у шестого курса, — пожал плечами Рип. Сара чертыхнулась.              Вечером, уже укладываясь спать, Лен вдруг вспомнил о мальчике с ореховыми глазами и смущённой улыбкой. Снарт невольно задумался, а сколько сейчас ему лет, и каков факт того, что он сейчас здесь, в этом замке. Мальчишка выглядел лет на восемь, но внешность бывает обманчива, он знал это по себе.              «Продолжай звать меня Барри», — детское лицо полно волнения и надежды, а ореховые глаза смотрят на него с непередаваемым восхищением.              На следующий день, когда шестой курс Гриффиндора зашел к нему в кабинет, он оглядел учеников, пытаясь увидеть их. Тот оттенок, с тем же блеском и искрой, что горела крошечным фейерверком.              Но глаза не нашлись, и тогда Лен, вздохнув чуть разочаровано, начал урок. Он играл свою роль, наводя на класс благоговейный ужас и видя, как он отражается на их лицах…              …а затем он увидел, как двое парней перешептываются о чём-то. Он приподнял бровь.               — Я сказал что-то смешное, мистер…               — Аллен, — сказал парень, выглядя до ужаса самодовольным, так что внутри Лена что-то зачесалось. — И нет, ваши слова были полны серьёзности и мрачности. Прямо как у Бэтмена.              Внутри Лена всё оборвалось, и, стоило признать, он чувствовал себя, как олень в свете фар. Его застали врасплох, и лишь многолетняя выдержка позволила не приоткрыть от удивления рот. Образ милого невинного мальчика рассыпался в пыль, оставив лишь ореховые глаза и то пожарище, что горело в них.              В голове что-то щёлкнуло. Цветы.               — Боюсь, разговоры о маггловских супергероях не спасут вас во время битвы, мистер Аллен, — холодным тоном сказал он. — И будьте так любезны, прийти на отработку сегодня вечером.              Лен испытывал едва ли не злорадство, видя, как лицо Барри посерьёзнело, став бледнее обычного. Где-то там в груди жгла обида, и маленькая девочка внутри него недовольно топала ножкой. Мальчик вырос совершенно не таким, каким он представлял. И ему придётся смириться с этим.              Но затем, наблюдая, как Барри с ловкостью использует невербальные чары, Лен почувствовал, что оттаивает. Движения Барри были ловкими и плавными. И то, с каким вдохновением он колдовал, вызывало восхищение. Так что он почти сожалел об отработке.              Но, уходя из кабинета в учительскую, Лен вдруг осознал, что так и не получил своего цветка.               — Ну и? — спросила Сара, стоило ему переступить порог. Он покачал головой.               — Цветы не пришли.               — А я же говорил! — воскликнул Рей. — Это когтевранец!               — Вы о чём? — нахмурился сидящий в одном из кресел Мик. Он поднял взгляд от газеты и оглядел их.               — Нам всю неделю по очереди приходят цветы, — пояснила Сара. — И мы пытаемся выяснить, кто это.               — О, значит, он до вас добрался. А я думаю, что Лонгботтом такой весёлый всю неделю ходит, — усмехнулся Мик.               — Да смеётся он над нами, вот и всё, — фыркнул Рей. — Ты бы видел его, когда мы сказали, что думаем, что цветы ядовитые.               — Ядовитые цветы? — Мик рассмеялся громко и грубо, так что грудная клетка рвано взметалась. — Мерлинова борода, это же ещё додуматься надо!               — В пустые головы всегда приходят лучшие идеи, — фыркнул Лен. Он перевёл взгляд на Мика. — Это ведь Барри, да?               — Конечно, это Барри, — кивнул Мик, продолжая смеяться. Лица Рея и Сары вытянулись.               — Барри? Барри Аллен?               — Этот милый щеночек?               — Он самый, — фыркнул Мик. — Он всем преподавателям цветы шлёт. Я свою Резеду ещё в первый день работы получил. Он тогда третьекурсником был. Маленький, худенький, с горящими глазами. Хороший он, Барри. У него настоящий талант насчёт цветов. Людей он насквозь видит.               — Да, но зачем ему это? — спросил Рей, скрестив руки на груди.               — Узнаем вечером, — сказал Лен, чувствуя сладкое предвкушение, разливавшееся на языке. — Когда он придёт ко мне на отработку.               — Ты его не обижай, Снарт, — строго сказал Мик. — Барри — хороший парень. Он и так хлебнул дерьма в жизни. Попробуешь добавить…               — Нет. Издеваться над подростками не интересно.               — Да ну, — фыркнула Сара. — По тебе прям видно.               — Он начал игру, — пожал плечами Лен. — Я намерен её продолжить. Теперь мой ход.               — Королева драмы ты, Снарт, вот ты кто, — фыркнул Мик, и Рей согласно закивал. Лен лишь закатил глаза.              Но вечером, стоя в кабинете в окружении Легенд, Лен невольно чувствовал возрастающее волнение. Это возбуждение охватило всех — Лен видел, как недовольно топает ногой Сара, как Рей мерит шагами кабинет, а профессор Штайн тщательно рассматривает цветы. Лен же то и дело поднимал глаза на часы.               — Он опаздывает, — недовольно цокнул он, скрестив руки на груди. Мик, сидящий в кресле за его спиной, фыркнул.               — Он всегда опаздывает, привыкайте. А потом вбегает с покрасневшими щеками и бормочет извинения…              Раздался стук в дверь, и все вздрогнули. Лен прочистил горло, а затем, получив тычок в рёбра от Сары, сказал:               — Войдите.               — Извините за опоздание, сэр, — сказал Барри, закрывая за собой дверь. — Мы с подругой увлеклись спором.               — Ничего, мы и не заметили, что ты опоздал, — солгал Лен, игнорируя выразительный взгляд Сары.              Он пристально смотрел на Барри, наблюдая за реакцией. Он видел, как напряглась его спина, и как он замер, застыв, словно изваяние. В груди у Лена победно взревел барс.              Барри обернулся и тут же вздохнул. Его взгляд быстро пробежался по присутствующим, задержавшись на Мике, который улыбнулся ему. Рей заговорил первым.               — Не стоит стоять в дверях, мистер Аллен.              Лен прищурился, видя, как сомнения одолевают Барри. Но затем он выпрямил спину и, напустив на себя небрежный вид, прошел внутрь.               — Мне казалось, — громким и уверенным голосом заговорил он, — что отработку я получил только по ЗоТИ. С Трансфигурацией, Зельями, Историей и Полётами проблем вроде не возникало. Но, надо признать, как Бэтмен они тоже не говорили.              Лен прикусил щёку, с прищуром глядя на Барри. Игра продолжалась, щенок дёргался, играясь. Но Лен отступать не собирался. Он притаился, выжидая…              Он наблюдал за Барри. Его действиями, движениями, но, что самое главное, мимикой. Его лицо представляло собой отдельно существующий мир. Эмоции менялись каждую секунду, и он был читаем, как открытая книга. Барри был искренним, и его веселье из-за этой ситуации почти умиляло.               — Мик сказал, — коротко ответил Лен. — Для тебя Профессор Рори, — Барри вздохнул и с укором посмотрел на преподавателя Ухода за Магическими Существами.               — Профессор Рори, Профессор Рори, а я ведь вам доверял… — преподаватель засмеялся.               — Прости, Аллен, но ты бы видел, как они с этими цветами носились. Теории заговора, яд, покушение на убийство, — Барри рассмеялся. Его смех в этом пустынном классе звучал, как звон колокольчика. Ярко и заразительно.               — Так в чём послание, Барри? — нетерпеливо сказал Рей. Барри улыбнулся и подошел к учительскому столу. Лен видел, как поменялось его лицо, и как он с нежностью провёл по листьям болотной калужницы.               — Вам не стоит держать её на свету, профессор Штайн, — строго сказал он, поглаживая сморщившиеся лепестки. — Болотная Калужница любит лунный свет и темноту, — он поднял глаза на них, а затем вздохнул. — Хорошо-хорошо, я отвечу на ваш вопрос, но потом вам нужно будет ответить на мой.               — Хорошо, — сказал Лен. Барри кивнул, а затем, выждав театральную паузу, произнёс что-то на латыни.              Лен нахмурился. Его познания заканчивались на уровне знания заклинаний, так что, конечно, он не понял ни слова. Как, впрочем, и остальные. Разве что только Штайн выглядел удивлённым.               — Цветы — это вы? — переспросил он. Барри кивнул. — И что это значит?               — Существует язык цветов, — спокойно пояснил он. — Он зародился в Викторианскую эпоху, и он гласит, что у каждого цветка есть своё особое значение, а иногда и несколько. С помощью языка Цветов люди общались друг с другом. Моя мама описывала людей цветами. И она передала это умение мне. Болотная Калужница обозначает задумчивость, что прекрасно вам подходит, профессор Штайн. Белый Тополь обозначает время. Цветок Апельсина обозначает Великодушие, а Белый жасмин дружелюбие. Ну, а значение Эдельвейса — благородное мужество.              Барри замолчал, глядя на них с предвкушением. Лен переглянулся с Сарой, и та негромко хихикнула. Он почувствовал, как азарт сменяется обидой, потому что его таким вниманием обделили.              Мик хмыкнул.               — А я говорил вам, — подал голос Мик. — У пацана дар.               — А что насчёт меня? — поинтересовался Лен, чувствуя, как эго недовольно поскуливает. Барри посмотрел ему в глаза. В ореховой радужке он всего на секунду увидел того маленького мальчика.               — Вы остаётесь для меня загадкой на протяжение пяти лет, профессор, — ответил Барри, а затем покраснел, так что даже в этом приглушенном свете Лен видел, как алеют щёки. Он невольно усмехнулся, чувствуя странное тепло в груди. А затем Барри сказал: — Я ответил на ваш вопрос, теперь вы ответьте на мой. Что группа Мракоборцев из Министерства Магии, имеющая кодовое название «Легенды», делает в Хогвартсе в мирное время?              Лен буквально всем своим существом почувствовал коллективный ох, прошедший волной. Краем глаза он видел, как вытягиваются лица Рипа и Рея, как Сара становится серьёзной, а на лице самого Барри появляется предвкушение.               — Это абсолютно точно не твоё дело, — холодно ответила она, нахмурившись. Барри фыркнул, и Лен понимал, что в этот раз партия была за ним. — Не смей совать нос туда, куда не требуют. А теперь иди. Ты свободен.               — Не вы назначали мне отработку, мисс Лэнс, — фыркнул Барри, и Лен заметил искорки в его глазах. — Не вам меня от неё освобождать.               — Ты можешь идти, Барри, — спокойно ответил Лен, признавая поражение. Их глаза снова встретились. — Но чтоб больше никакого Бэтмена на моих уроках.               — Ничего не могу обещать, — пожал плечами Барри, а затем кивнул. — Доброй ночи, профессор.               — Доброй ночи, Барри, — ответили они с Миком в унисон.              Стоило двери за ним закрыться, как Сара возмущённо взмахнула руками.               — Какого чёрта? — воскликнула она.               — Ты ему рассказал?! — спросил Рей, поворачиваясь к Мику. Рори покачал головой.               — Нет, зачем мне это?               — Тогда откуда он…               — Он племянник Джея Гаррика, — спокойно пояснил Лен, глядя на цветы. — Должно быть, он ему и рассказал.              Ответ его напарников явно не устроил, и они продолжили возмущаться, но Лен уже их не слышал. Взгляд его зацепился за Болотную Калужницу, ещё несколько минут назад представляющую собой сморщенное растение. Но теперь её лепестки расправились, и сама она благоухала. И Лен готов был поставить все свои деньги, что тому виной Барри.       

***

              — Что-то ты не оправдываешь звание Снейпа 2.0, — усмехнулся Мик, когда они, распрощавшись с Барри, пошли дальше по коридору. Лен приподнял бровь. — Впервые вижу, как ты интересуешься книгами. Нет, ты у нас, конечно, тот ещё червь, но добровольно и не в саркастично-озлобленной манере…               — Не превращай меня в социопативное чудовище, — фыркнул Лен.               — Ты и сам с этим справляешься, — парировал Мик. — Так в чём дело?               — Ни в чём, — пожал плечами Лен. — Просто стало интересно. Барри вырос не таким, каким я его представлял. Более… высокомерным.               — Барри? — фыркнул Мик. — Высокомерным? Вряд ли в его лексиконе есть такое слово. Кажется, он был единственным, кого фестралы подпустили к себе. Жаль, конечно, что он их вообще видит, но…               — Фестралы — это те лошади, которых…               — Которых видишь, только если ты сталкивался и осознавал смерть, — кивнул Мик. Лицо его помрачнело. — Не понимаю, когда он успел. Его же не было, когда Нора…               — Может быть, она погибла до того, как он убежал, — сказал Лен. Что-то в груди его недовольно зашевелилось. — Но тогда его утверждения, что Генри не убивал Нору, могли быть правдивыми.               — Вряд ли мы можем сделать что-то сейчас. Но зря ты говоришь так о Барри. Он хороший парень с огромным сердцем. И ты увидишь это, если перестанешь быть такой задницей по отношению к гриффиндорцам.               — У меня нет любимчиков.               — Зато не любимчиков целый вагон и маленькая тележка, — рассмеялся Мик, и Лен позволил себе усмехнуться.              И всё же он решил последовать совету друга. Где-то там в глубине души всё ещё теплилась надежда, что Барри опровергнет первое впечатление и хоть на десятую долю будет соответствовать образу того мальчика, который остался в его голове.              И поэтому, рассказывая о Непростительных заклятиях, он невольно наблюдал за ним. Барри в тот день был донельзя печальным и напряженным, а с каждым словом его лицо становилось всё бледнее. Так что глядя в блестящие ореховые глаза, Лен почувствовал укол вины.               — В полном, — ответил Барри на вопрос, а затем отвёл взгляд.              Лен почувствовал себя неуютно. Он догадался, о чём, а точнее о ком думал Барри. И вид кричащего от боли мальчика никак не хотел выходить у него из головы.              Но когда он посмотрел на Барри снова, то увидел, как из парты прорастают цветы. Зелёные стебельки прорывались прямо из тёмного дерева, и Лен понятия не имел, как такое могло произойти.              Барри оборвал их резким, но всё же будничным движением руки, и с какой-то злостью убрал в рюкзак. Лен видел, как дёргаются его ноздри, и как он часто-часто моргает…              А затем сидевшая рядом Лена Лютор с нежностью сжала его руку. И когда Барри благодарно улыбнулся ей, Лен поспешно отвёл взгляд. В горле что-то неприятно заскреблось.              Он думал об этом весь оставшийся день. Лен прекрасно помнил, как Барри создал цветы для воспитательницы, притворившись, будто достал их из рюкзака. Болотная Калужница вновь зацвела от одного его прикосновения. Невилл и Мик упоминали, что у Барри дар, и дар редкий. И вот теперь это. Заставить цветы прорастать сквозь парту…              Лен провёл около часа в библиотеке, выискивая упоминания о различных видах магии, но дальше оккультизма, вуду и некромантии не зашел. Ни в одном из томов, что он пролистал и прочитал, не было и упоминания дара, хоть чем-то напоминавшем ту цветочную магию, которую творил Барри.              Цветочная магия, усмехнулся сам себе Лен, ставя очередному первокурснику с Пуффендуя «В» за работу. Ужасный почерк. Таким путём он окончательно потеряет зрение.              Раздался стук. Лен поднял быстрый взгляд на часы. И снова опоздание.               — Заходи, — Барри заглянул внутрь с чуть виноватым видом. Его глаза быстро пробежались по кабинету, так что Лен не смог сдержать улыбки. — На этот раз я один.               — Очень этому рад, — с улыбкой ответил Барри, а затем, расслабившись, прошел внутрь.              Он подошел к учительскому столу, так что Лену пришлось поднять голову. Барри действительно был высоким и хорошо сложенным, словно атлет или молодое божество.              Лен тряхнул головой. Что за мысли?               — Для начала подмети в классе, — ответил на заданный Барри вопрос он. В голове раздался чей-то смешок, и Лен почти нахмурился. Барри пожал плечами и без всяких возражений принялся за уборку.              Лен попытался вернуться к проверке домашних заданий, но взгляд то и дело поднимался, фокусируясь на Барри. Так что вскоре он осознал, что попросту смотрит на Аллена, даже не пытаясь проверять работы.              Наблюдать за расслабленным и более естественным Барри было… интересно. Он негромко бурчал себе что-то под нос и порой притоптывал ногой, выбивая ритм. Его движения были похожи на танец, и это было необычно, учитывая, что он просто подметал пол.              Но затем Лен заметил, как из черенка метлы прорастают цветы, и брови его поползли вверх. Чёрные цветочки с тоненькими стебельками быстро поднимались, проскальзывая под ладонью Барри, и это было настолько естественно, что Лен не смог сдержать любопытства.               — Почему они появляются? — спросил он. Барри, оборвав цветы, поднял взгляд на него. На лице было написано недоумение.               — Что?               — Цветы. Ты сам их создаёшь или…               — Нет, — покачал головой Барри. Щёки его залил румянец, а чёрный цветок сменился на фиолетовый, в котором Лен с удивлением узнал душицу. Румянец Барри стал ярче, и Лен невольно улыбнулся. — Я… Это из-за эмоций. Когда они слишком сильные, то они выходят наружу, превращаясь в цветы, соответствующие их значению.               — Так же, как было сегодня на уроке?               — И так же, как это произошло сейчас. Но такие цветы быстро исчезают.               — Почему?               — Потому что эмоций недостаточно. Вот, смотрите, — Барри высыпал душицу на пол. Лен приподнялся, оперевшись на стол, чтобы лучше видеть. Через минуту душица начала блекнуть, а после и вовсе исчезла. Барри кивнул, подтверждая правдивость своих слов. — Это как с Непростительными заклятиями. Нужно действительно хотеть создать цветок.              «Он что, действительно меня слушал?» — промелькнула мысль в голове, но Лен тут же прогнал её.               — И ты можешь сделать это? — поинтересовался он. Барри кивнул. — Прямо сейчас?              Барри в ответ на это закрыл глаза. Трудно было понять, о чём он думает. Эмоции на его лице сменялись калейдоскопом, изменяя и дополняя друг друга. А потом на губах появилась настолько искренняя улыбка, что у Лена невольно перехватило дыхание. И когда он опустил взгляд на раскрытую ладонь Барри, сердце ускорило ритм.               — Что это? — спросил он, заставляя себя успокоиться.               — Барвинок, — с некой гордостью в голосе ответил Барри. — Обозначает «Нежные воспоминания».               — И он не исчезнет?               — Нет, если только вы не примените к нему Эванеско.               — Это… — Лен выдохнул. Сердце билось слишком сильно. — Можно мне посмотреть?               — Конечно.              Барри быстро пересёк комнату, подходя к столу. Он вытянул руку, протягивая цветок, и Лен поднял свою…              В секунду, когда их пальцы соприкоснулись, Лену показалось, что время остановилось. По телу прошел жар, а затем — леденящий холод, заставивший кожу покрыться мурашками. Их взгляды встретились, радужка Барри поймала блик луны за окном, и Лен на мгновение, казалось, увидел лес и толстые стволы деревьев, что заросли мхом. Этот тёмно-зелёный оттенок, переходящий в тёмно-коричневый, и эти золотистые крапинки…              Лен постарался убрать руку как можно менее резко, чувствуя, как сердце продолжает биться в груди со скоростью света. Что с ним, чёрт возьми, происходит?              Он сосредоточился на цветке. Фиолетовые лепестки были гладкими и мягкими, на ощупь напоминающие шелк. А ещё они были… живые. От них исходило тепло и свечение, а запах — нежный, проникающий в сознание осторожно и незаметно — навевал мысли о тепле и июльском солнце, что так нежно ласкает кожу.               — Это изумительно, — искренне сказал Лен, поднимая взгляд на Барри. Тот смутился ещё больше, сам начиная походить на какой-то цветок. — Я думал, что это пройдёт со временем, но нет. Это не стихийная магия, а беспалочковая. Мало какой волшебник может похвастаться таким умением, — он протянул цветок Барри в странной надежде коснуться его пальцев снова. Но Аллен лишь покачал головой.               — Оставьте себе. Как напоминание о нашей первой встрече.               — Да, это трудно забыть, — искренне улыбнувшись, ответил Лен. Он вставил цветок в вазочку, стоявшую на столе. Его грудь наполнило странное чувство. — Надо признать, ты мало изменился с того раза.               — Да ну? — улыбнувшись, ответил Барри. — Совсем?               — Ничуть, — искренне ответил он. Он до конца не знал, правду ли говорил, но от широкой улыбки Барри перехватывало дыхание. — Всё такой же добрый и очаровательный, и всё так же стремишься помочь всему миру. Это радует, — У Барри был вид щенка, которому сказали, что он — хороший мальчик. Его щёки были нежно красного оттенка, а глаза горели. — Ты можешь идти. И постарайся больше не опаздывать на мои уроки.              Его взгляд скользил вслед за Барри, провожая и цепляясь, моля остаться. Когда за ним закрылась дверь, Лен откинулся назад, шумно выдохнув и прикрыв глаза. Его сердце продолжало колотиться на грани, и он понятия не имел, почему на душе так тепло и спокойно. А лицо Барри, его улыбка не уходили из головы.       

***

             Барри был повсюду. Лен не знал, куда от него бежать, как скрываться. Как перестать смотреть.              Они сталкивались практически везде. Лен мог искать тишины и покоя, дабы попить кофе и почитать книгу, и наткнуться на Барри. Он мог быть окружен толпой или же быть совершенно один, но это было не важно. Потому что каждый раз Лен чувствовал, как время замирает, стоит их взглядам встретиться. Будто всё прекращает существовать, клетки останавливали свою работу, а кислород медленно клубился где-то в горле, стараясь не беспокоить хозяина.              Он не понимал, что с ним происходит. Не понимал, почему ищет встреч. Почему замирает; почему так сильно втягивает носом воздух, пытаясь почувствовать этот запах.              «Он уже не тот мальчик», — говорил он себе, отводя взгляд от спины Барри.              Барри и правда уже не был тем мальчиком. Милый и невинный образ рушился, сменяясь другим, реальным и ощутимым. С красными щеками, смущённой улыбкой и искрами в глазах.              Лен всё чаще ловил себя на том, что попросту не может оторвать взгляда. Что выискивает Барри в толпе и замирает, когда их взгляды сталкиваются. Что назначает отработки, придираясь к мелочам, лишь бы вновь увидеть настоящего Барри.              Барри притягивал. Манил за собой, утягивая куда-то в глубину души, протаскивая через самые неизведанные её стороны, а затем оставляя там в полном одиночестве со странным цветочным привкусом на языке.              Цветы. Они были повсюду. Лен видел их постоянно, а их аромат окутывал его, пронизывая частички тела и заставляя подчиняться себе. Он чувствовал их аромат постоянно, и одного поднятого взгляда достаточно было, чтобы встретиться с Барри глазами.              «Что с тобой происходит?» — говорил он себе, отводя взгляд от спины Барри.              «Какого чёрта?» — повторял он, чувствуя колючий ком в горле, когда кто-то обнимал Барри.              Иногда ему казалось, что он слышал чей-то смех в голове. Звонкий, хриплый, будто искрящийся. Чужое присутствие, почти незаметные прикосновения. Дыхание, сбивавшееся каждый раз, когда Барри искренне смеялся, так что на щеках появлялись ямочки.              А затем встряхивал головой, в сотый раз задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, с ним происходит.       

***

             Весна в его сне слишком тёплая. Солнце слишком яркое, а воздух слишком чистый и свежий. Лену хотелось остаться здесь навечно.              Барри был здесь. Расслабленный и настолько искренне счастливый, что перехватывало дыхание. Его лицо было совсем близко, Лен мог разглядеть пятнышки веснушек на прямом носу. Барри улыбался, глядя на него с прищуром из-под венка полевых цветов. Лен не видел ничего, кроме его лица. Пухлые губы изгибались в улыбке, а ещё там появлялась ямочка, когда он, наклонив голову, заглядывал ему в глаза. Лен видел родинки на его лице.              Он проснулся, резко открыв глаза. Дыхание было резким и частым. Барри, его запах и то тепло, окутывающее его, никак не хотело уходить, цепляясь за плечи, проходясь тонкими пальчиками по плечам и шее, а затем спускаясь вниз и заставляя кожу покрываться мурашками.              Он поднялся с кровати и, быстро нацепив первую попавшуюся обувь, вышел прочь из комнаты. Ему жизненно необходимо было успокоиться. Избавиться от этих дурацких мурашек, что табуном бегали по коже. Заставить сердце перестать биться так сильно и избавиться от возбуждения, что томной тяжестью копилось внизу живота.              Он распахнул дверь кабинета, впуская свежий воздух внутрь. Холод подействовал успокаивающе, и Лен шумно вдохнул, позволяя ему ударить в лицо. Но стоило закрыть глаза, как образ Барри всплыл перед глазами, и, казалось, Лен услышал его голос. А затем что-то в голове закричало сиреной, когда он осознал, что Барри действительно был где-то здесь. Он едва смог сдержать нервный смех.              Выйдя в коридор, Лен увидел, как они отдаляются. Барри был не один. Он шел совсем близко с какой-то девушкой с чёрными волосами, и Лен искренне надеялся, что это не Лиза.               — Тебе, наверное, много раз это говорили, но ты очень хороший человек, Барри, — раздался знакомый женский голос, в котором Лен с облегчением узнал Лену Лютор. — Я очень рада, что ты мой друг.               — На самом деле ты первая, кто так сказал, — ответил Барри, и брови Лена удивлённо поползли вверх. — Спасибо. Я тоже очень рад, что ты мой.               — Аллен? Лютор? — окликнул он их. Барри замер, а затем оба они обернулись.              Лен не ошибся. Это действительно была Лена Лютор. В какой-то домашней одежде, бледная как полотно, с покрасневшими глазами, а её руки…              Лен невольно сжал губы, заметив, как сильно Лена цепляется за Барри. Что-то в груди вспыхнуло, и яркое пламя опалило внутренности.               — Что вы здесь делаете? — холодным тоном спросил он. Барри в ответ на это лишь поднял бровь, а его губы расплылись в довольной улыбке. Взгляд Лена задержался на них гораздо дольше положенного.               — Заканчиваем дежурство, — небрежным тоном ответил он. — Знаете, старосты школы…               — Это мне известно, — едва не прорычал он. Пламя разгоралось сильнее при одной лишь мысли о том, что произошло между этими двумя. — Как и то, что мисс Лютор являться старостой школы попросту не может.              Барри в ответ на его слова лишь сильнее улыбнулся. И от этого пламя вдруг притушилось, сменившись теплом, что медленно клубилось в груди.               — Она заменяет Кару, — спокойным голосом ответил гриффиндорец. — Ведь завтра матч, а Кара жутко волнуется. Мы, конечно, тоже, но долг есть долг.              «Брехня», — подумал Лен, и голос в его голове негромко фыркнул. Но чем дольше он смотрел на Барри, тем слабее становился гнев. Он просто не мог на него злиться.              Когда Лен вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь на ключ, он прошел в комнату и достал из одного из шкафов бутылку виски. Замер на мгновение, прикрыв глаза и очерчивая большим пальцем стеклянное горлышко. Барри и его чёртова улыбка всплыли перед глазами. Его «И Вам, сэр» царапнуло горло, и Лен приложился к бутылке, начав пить прямо из горла. Осознание того дерьма, в которое он влип на этот раз наваливалось на него с каждым глотком. А взгляд ореховых глаз так и не хотел покидать сознание.       

***

              — Выглядишь просто отвратно, — сказал Мик, ткнув кулаком в плечо. Лен фыркнул и тут же поморщился, борясь с желанием заставить всех на преподавательской трибуне замолчать. Особенно Рея, который во всё горло болел за пуффендуйцев.               — У всех бывают хреновые дни, — спокойно ответил он, старательно отводя взгляд от одиннадцатого номера гриффиндорской команды, игравшего в догонялки с Циско Рамоном. Лен видел, что Барри блефует, но всё же наблюдать за тем, как тот ловко проводит Рамона было… занимательно.               — Слизеринец, болеющий за Гриффиндор, подумать только, — фыркнул Мик. Лен покачал головой, фокусируясь на друге.               — Я беспристрастен. И тебе советую.               — Ничего не могу поделать, — пожал плечами Мик, и тут же чертыхнулся, когда Лена Лютор забросила очередной квоффл в ворота барсуков. — Чёрт, где она так летать училась?               — Ты слишком патриотичен.               — Я-то да. А вот почему ты не сводишь взгляда с гриффиндорского ловца для меня загадка.              Лен закатил глаза. Взгляд пробежался по полю, выискивая Барри. Он почти поймал его взгляд, когда тот вдруг сменил траекторию, взмывая вверх. И натренированный глаз позволил Лену разглядеть золотой мячик, порхавший наверху.               — И, кажется, ловцы заметили снитч! — воскликнула Лиза за комментаторской трибуной. — В это время гриффиндорский охотник совершает нападение на пуффендуйские кольца и…!               — Нет! — воскликнул Рип.               — Лена! — закричал Невилл, вскочив со своего места.              Лен быстро нашел взглядом главную охотницу Гриффиндора. И что-то внутри вздрогнуло, когда он увидел, как она камнем падает вниз. Рефлекторно он потянулся к палочке, но затем Мик вскочил.               — Барри!              Сердце Лена забилось чаще, Барри на полной скорости нёсся к девушке. Он видел, как тот повторял что-то раз за разом. Казалось, всё вокруг остановилось. От грохочущего в груди сердца закладывало уши.              На лице Барри появилось странное выражение. Воздух будто пропитался электричеством, и на мгновение, всего на секунду, Лену показалось, что появилась молния.              А в следующее мгновение Барри выбросил руку вперёд, и, ухватившись за локоть Лены, потянул её на себя. Девушка обхватила его за шею, и Барри затормозил на полной скорости, крепко прижимая её к себе. На Лена накатило облегчение, когда они остановились, и Барри практически снял девушку с метлы.               — Он упустил снитч ради неё, — выдохнул Мик, и Лен почувствовал, как внутри что-то сжимается. — Чёртовы гриффиндорцы с их благородной любовью.               — Но ведь по очкам… — нахмурился Рип, а в следующее мгновение Лиза закричала:               — Поразительно! Барри Аллен предпочитает спасти товарища по команде от падения, чем поймать снитч! Он отдаёт победу Пуффендую! Хотя погодите-ка… ОБАЛДЕТЬ! ГРИФФИНДОР ВЫИГРЫВАЕТ МАТЧ СО СЧЁТОМ ДВЕСТИ ДЕСЯТЬ — ДВЕСТИ. РАМОН ЛОВИТ СНИТЧ, НО ЛЬВЫ ВСЁ РАВНО ПОБЕЖДАЮТ!              Трибуны взревели. Краем глаза Лен видел, как Невилл, расталкивая всех и вся, спешит вниз. Взгляд его вновь скользнул к Барри. Тот теперь был не один — Кара Дэнверс крепко обнимала Лену, а Циско похлопывал Барри по плечу.              А затем Лен заметил, как к ним через всё поле спешит Тея Куинн. И её громкое: «Бартоломью Генри Аллен!», Лен услышал даже отсюда. Он нахмурился.               — Что происходит?               — Кажется, мисс Куинн недовольна тем, что лучший ловец со времён Гарри Поттера упустил возможность выиграть с отрывом в двести десять очков.               — Недалеко от брата ушла, — фыркнул Лен, а затем земля содрогнулась. Он нахмурился, почувствовав неладное.              Взгляд его скользнул к Барри. И у Лена перехватило дыхание, когда он увидел, какая ярость исказила его лицо. Кулаки Барри были сжаты, и отсюда Лен видел, как кусты пионов прорастают по всему полю.               — Мерлин всемогущий, — выдохнул Мик, и на лице его Снарт увидел искреннее удивление. — Впервые вижу Барри таким злым.               — Щенок кусается? — фыркнул Лен, но где-то внутри разливалась гордость. Если щенок кусается, значит, их игра могла выйти на новый уровень.       

***

             Три часа спустя Лен сидел в больничном крыле, терпеливо ожидая, пока мадам Помфри нальет ему нужную дозу антипохмельного зелья. Лекарь Хогвартса выглядела недовольной.               — Все эти матчи просто выводят меня из себя! — невольно сказала она, протягивая ему чашку. — Бессмысленный и невероятно травмоопасный спорт! Они же ещё дети!               — Да ладно вам, мадам Помфри, — фыркнул Лен, залпом осушая её, и поморщился, когда зелье начало действие. Медсестра фыркнула. — Не существует болезни, которую Вы не могли бы вылечить.               — Существует, — строго сказала она, резким движением забирая у него чашку. — Излечить инвалидность подвластно лишь лучшим из целителей, к которым я не отношусь. И сегодня мисс Лютор могла бы пополнить их ряды.               — Вы драматизируете.               — Отнюдь нет, Леонард. У мисс Лютор повреждение позвоночника второй степени. Она ходит только благодаря шурупам в позвоночнике. И если бы мистер Аллен не поймал её, шурупы бы попросту сломались под таким давлением. Когда они пришли сюда, он фактически нёс её. Храни Мерлин этого мальчика.               — Не все герои носят плащи, — ответил Лен, ощущая странное чувство, что медленно скапливалось в груди.              Он думал о словах мадам Помфри всю дорогу назад. В последний момент замерев в проходе, что вёл к кабинету, Лен сменил направление, направившись на крышу. Он не был там около десяти лет, и сейчас, когда в голове творился такой сумбур, больше всего на свете Лену хотелось увидеть звёзды. Ему казалось, что они помогут ему разобраться во всём, что хоть как-то связано с Барри Алленом.              Но, закрывая за собой люк и поднимая голову, Лен вдруг вспомнил о том, что Вселенная просто обожала издеваться над ним. Иначе он никак не мог объяснить Барри Аллена, что лежал сейчас прямо здесь.              Барри повернул голову, и их взгляды встретились. Лен снова ощутил это дурацкое оцепенение. Он нахмурился, всеми силами прогоняя его.               — Тебе не следует находиться здесь так поздно, — сказал он, и Барри вздохнул настолько обречённо, что что-то внутри Лена кольнуло.               — Дайте мне пять минут, и я уйду.               — Нет, на самом деле я не против, — поспешил исправить положение Лен. — Просто удивлён увидеть тебя здесь.              Он сделал несколько шагов, а затем, остановившись, сел и вытянул ноги. Между ними был всего один ряд черепицы, так что если бы он лишь вытянул руку, то смог бы коснуться Барри.              «Но ты не можешь», — напомнил внутренний голос, и Лен поджал губы, окидывая Барри взглядом.               — Почему ты не на вечеринке? — гриффиндорцы наверняка устроили вечеринку, Лен был в этом уверен. Львы любили праздники. И то что Барри лежал здесь с усталым, практически потерянным видом было странно.               — Не люблю, когда столько людей собираются в одном месте, и каждый стремится либо напоить тебя, либо высказать мнение насчёт произошедшего на матче. Это приятно, но от этого быстро устаёшь.               — Ну то, что произошло сегодня, действительно необычно, — пожал плечами он. Барри закатил глаза, и маленький страх того, что он всё испортил, всего на мгновение охватил Лена. — Я разговаривал с мадам Помфри, и она сказала, что у мисс Лютор уже была травма позвоночника, и что если бы сегодня она упала, то навряд ли бы смогла ходить. Так что ты спас ей жизнь.               — Я знаю. Лена — хороший человек и не заслужила ещё и этого. А снитч… — Барри цокнул. — У меня мелькнула мысль, что он ни на что не влияет, но меня заботила лишь безопасность Лены. Не хотелось бы терять такого хорошего друга из-за какого-то матча. Тем более Циско нужно было показать себя, как хорошего ловца, чтобы зарекомендовать в команде. Так что да, хоть и решение было принято внезапно, оно было обдумано. Это падение сломало бы Лену, а я не мог этого допустить.              Лен фыркнул. Он упустил момент, когда Барри отказался от снитча, выбрав Лену Лютор, но что-то подсказывало ему, что это произошло меньше, чем за секунду. И принять столько решений, обдумав и взвесив всю ситуацию…               — Это очень… благородно, — усмехнулся он. — И очень продуманно, стоит признать. Из тебя выйдет отличный мракоборец.               — Уж Вы-то об этом всё знаете, — усмехнулся Барри, посмотрев ему в глаза. Сердце Лена сделало кульбит. Он улыбнулся и отвел взгляд, устремив его в небо.              Глаза скользнули по тёмному небу, выискивая знакомые созвездия. Он чувствовал чужой пристальный взгляд, а от этого по спине скользили мурашки. Лен был смущён, стоило признать это хотя бы перед самим собой. Тишина, возложившая корону себе на голову в это мгновение, была настолько тёплой и успокаивающей, что хотелось, чтобы она правила вечность.              Но Лен всегда нарушал правила. А потому он заговорил, чувствуя, как от нужды услышать голос Барри, сосёт под ложечкой.               — Сегодня красивое небо, — сказал он, краем глаза замечая, как Барри кивнул, соглашаясь.               — Отсюда видны все звёзды, и я бы собрал их в созвездия, но астрономия — не мой конёк.               — Да это же просто! — воскликнул Лен, чувствуя странное волнение. Он достал из кармана палочку, а затем, зажигая огонёк на конце, указал на небо. — Видишь вон там? Будто вытянутая «W»? Это Кассиопея.               — О, это та мать года из Древней Греции! — воскликнул Барри, и Лен рассмеялся. — Та, что свою дочь на смерть чудовищу отдала.               — Да, это именно она. А вон и её дочь, она похожа на падающего человека, — он указал влево, и Барри увидел её.               — Да, и правда похожа.               — А вот эта абракадабра, — Лен соединил светом несколько звёзд. — Это созвездие Стрельца. Оно моё любимое.               — Почему? — с искренней заинтересованностью спросил Барри. Лен пожал плечами.  — Я не знаю, честно. Кентавры всегда казались мне загадочными божествами, может быть это из-за этого.              Барри понимающе кивнул.               — Мне больше нравятся драконы.               — Созвездие дракона вот здесь, — сказал Лен, указывая на небо. — Неподалёку от полярной звезды.               — Знаю, — кивнул Барри, и на губах его появилась нежная улыбка. — Это, пожалуй, одно из немногих созвездий, которые я знаю.               — А ещё ты знаешь мифы и легенды Древней Греции, — сказал Лен, прерывая тишину. Барри фыркнул.               — Парочку из тех, что мы читали с Карой. В основном они связаны с цветами.               — Даже там им нашлось применение? — усмехнулся Лен, и Барри рассмеялся, отчего в груди стало жарко.               — Конечно. Мой любимый довольно грустный, на самом деле. Хороших концовок тогда ещё не изобрели, так что Аполлону и Гиацинту было не суждено выжить.               — Звучит многообещающе.               — А по-моему печально, — Барри вздохнул, а затем заговорил негромко и медленно, устремив взгляд на ночное небо. — Гиацинт был возлюбленным Аполлона. Возможно, они были соулмейтами. Но в Гиацинта был так же влюблён дух западного ветра Зефир. И, конечно, он ревновал. И однажды, когда Аполлон и Гиацинт тренировались в метании дисков, Зефир направил ветер так, что диск, запущенный Аполлоном, прилетел прямо в голову Гиацинту.               — О, Мерлин.               — Гиацинт умер на руках у Аполлона. И тот, разбитый его смертью, превратил тело возлюбленного в прекрасный цветок. С тех пор красные цветы Гиацинта имеют значение «Пожалуйста, прости меня» в знак сожаления и боли Бога Солнца. И всё, что оставил после себя Гиацинт, — прошептал Барри, и от звучания его голоса у Лена побежали мурашки, — красный цветок, служивший напоминанием о той любви, что была между ними, и той боли, что осталась в сердце Аполлона.              Лен не нашел, что ответить. Всё его внимание было приковано к Барри.              Тот лежал на боку, поджав ноги и положив согнутую руку под голову, и смотрел на него. Их взгляды встретились, и Лен почувствовал, как внутри всё исчезает. Вокруг Барри прорастали цветы. Лен не знал их названия, но почему-то ему казалось, что он понимал их значение. И то оцепенение, что охватило их обоих в этот момент, было тому подтверждением. А непреодолимое желание прикоснуться к Барри — неоспоримым доказательством.              «Он тебе нравится», — произнёс внутренний голос в голове. — «Очень сильно».              Лен опустил взгляд на губы Барри. Свет луны скользил по его лицу, останавливаясь на глазах, которые смотрели прямо на Лена. Зрачки Барри были расширены, и Лену казалось, что он тонет в этой тёмной зелени. Они были чертовски близко друг к другу, так что Лену всего на мгновение показалась, что он ощущает Барри. И дыхание сбилось, когда взгляд Барри опустился на его губы.              «Я знаю», — ответил он сам себе. И это было той правдой, тем ответом на вопрос, который он давно должен был услышать.       

***

              — С каких это пор тебя укачивает при поездках в Ночном Рыцаре? — спросила Сара, когда они медленно пошли вдоль Косого переулка, отдаляясь от звонких голосов, звучащих за спинами.               — Меня не укачало, — нахмурился он, поднимая воротник пальто. Бровь Сары поднялась вверх.               — Тогда почему цвет твоего лица можно сравнить с лягушкой?              «Просто кто-то ревнует», — фыркнул внутренний голос.              «Шестнадцатилетнего мальчишку к другому мальчишке».              «Или девчонке. Мы же не знаем, влюбился Барри в девушку или в парня».              «Наверняка в девушку. В Лену Лютор или Кару Дэнверс».              «Но точно не в него».              «Зачем Барри взрослый мужчина, на десять лет старше его, который сходит с ума по шестнадцатилетним мальчикам?»               — Земля вызывает Леонарда, приём! — воскликнула Сара, щёлкая перед его лицом пальцами. Лен вздрогнул, смаргивая наваждение, а затем нахмурился. Сара вздохнула. — Ну вот, опять.               — Что не так? — спросил он, скосив взгляд на девушку. Та цокнула.               — Ты только что стал на оттенок темнее. О чём ты таком думаешь?               — Не важно, — коротко ответил Лен, старательно затыкая голос в голове. Сара неодобрительно посмотрела на него.               — Последний раз ты был таким угрюмым, когда…               — Я не хочу об этом говорить, Сара, — отрезал Лен, и шумно выдохнул. — Зря мы отпустили их одних.               — Да ладно тебе, — фыркнула девушка, расслабляясь практически мгновенно. — Не стоит так беспокоиться. Они уже не дети и могут за себя постоять.               — Ага. Как и те сорок двое.              Сара изменилась в лице, став серьёзной.               — Циско и Барри…               — Именно, Сара. Им шестнадцать, они оба волшебники. Они подходят просто идеально.               — Они чёртовы булочки с корицей, Леонард. Они не могут быть Всадниками.               — Вряд ли в критериях выбора драконов есть пункт: суровость и желание убивать.               — Это не могут быть они, Леонард, — покачала головой девушка. И прежде, чем он смог возразить, она строго сказала: — Успокойся. Тебе нужно отвлечься. Пойдём, выберем костюмы на Хэллоуин. Лет десять так не делала.               — Не думаю, что МакГонагалл…               — Прекращай быть занудой, — фыркнула Сара, а затем, схватив его за локоть, потащила в сторону ближайшего магазина.              «Просто признай — тебе хочется вернуться, чтобы проконтролировать, что Барри ни с кем…»              «Заткнись», — прорычал он. Нехорошее предчувствие клубилось в груди.              Они потратили около часа, за который Сара выбрала платье, а так же подобрала костюм ему. Костюм был хорош — смокинги всегда ему шли. На мгновение мелькнула мысль о том, заметит ли это Барри, но он тут же прогнал её.              «Это неправильно», — сказал он себе, убирая костюм в, казалось, бесконечную сумку Сары. — «Не смей портить ему жизнь».               — Как ты относишься к тому, чтобы выпить? Неподалёку от мадам Малкин есть отличный бар.               — Можно, — кивнул Лен.              Но когда они вышли на улицу, он почувствовал что-то странное. Мышцы напряглись, а сердце будто сжала ледяная рука, отчего оно начало биться быстрее, пытаясь вырваться из хватки. Лен почувствовал страх и панику, охватывающую его. Что-то было не так.               — Леонард? — окликнула его Сара. — Ты…               — Что-то случилось, — сказал он не своим голосом.              Быстрым шагом, едва не срываясь на бег, Лен пошел вниз по улице, с каждой секундой чувствуя, как страх нарастает, эхом отдаваясь во всём теле. И когда он услышал, как люди с криками бегут с площади, сердце камнем упало вниз.               — Мерлин, нет, — ахнула Сара, но он уже не слышал её, со всех ног побежав вперёд.              Он знал, что увидит. Чувствовал всем своим существом. Отчего всё внутри кричало и выло, а сердце разрывалось от страха и боли.              «Пожалуйста, только не он», — мысленно взмолился Лен. — «Только не он, умоляю».              И то дурацкое чувство завопило в нём сиреной, когда он увидел их компанию. Рамон был здесь. А Барри не было.              Ещё издалека Снарт заметил тёмную фигуру Хантера, что стояла у стены. И сердце камнем упало вниз, когда он увидел, с какой силой он сжимает горло Барри.              Лена охватила ярость. Она вспыхнула Адским пламенем в груди и стремительно разнеслась по всему телу, оставляя после себе выжженое пожарище и гарь.              Он не убьёт Барри.               — Долор Вомикал!              Чёрная вспышка, сорвавшаяся с конца палочки, была сравнима с костюмом Золомона. Она летела со стремительной скоростью, пропитанная яростью и бесконечной злостью. Но Золомон дёрнулся, успевая увернуться, и Барри безвольной куклой упал на землю. И при виде того, как он содрогается в конвульсиях, Лен был готов завопить от отчаянья.              Но тут Хантер поднял голову, и всего на мгновение их взгляды встретились. Лен увидел, как расширились голубые глаза, как в них появилось удивление, а затем и узнавание. А затем Сара запустила ещё одно проклятье из-за его спины, и Золомон исчез во вспышке молнии. Лен бросился к Барри.               — Барри! — воскликнул он, проезжая несколько метров на коленях, и хватая парня за плечи.              Барри трясло как при эпилепсии. По шее быстрым потоком струилась кровь. Глаза закатились, и от него исходила настолько тёмная энергия, что Лена едва не вырвало. Он чувствовал холод и отчаянье, слышал крик женщины, а следом Снарт увидел это. Мужчина в жёлтом; женщина, стоящая на коленях; и маленький мальчик, рыдающий от отчаянья и страха.               — Что с ним происходит?! — воскликнула Кара. Лен слышал отчаянье в её голосе.               — Заклятие Дементора, — наконец понял Лен. Он взмахнул палочкой, залечивая порезы на шее, но Барри продолжало трясти, и он хрипел, зовя Нору. Сердце Лена обливалось кровью.               — Против него не существует контрзаклятья! — воскликнула Сара.               — А то я не знаю! — рыкнул Лен.              Его и правда не существовало. Заклятье Дементора считалось одним из «медленных убийц». Оно пожирало эмоции, впитывая в себя энергию человека до тех пор, пока у него просто не оставалось сил жить. Лишь натренированный организм мог справиться с ним.               — Барри! Давай же, Барри! Я говорил, не надо оставлять их!               — И что теперь?! — закричала Сара в ответ. — Мы не можем трансгрессировать с ним в Мунго! Он умрёт до того, как ты появишься на пороге больницы.               — Клянусь, если он умрёт…               — Фините Инкантатем должно сработать! — воскликнул Циско. Их взгляды встретились. — Оно обращает любое заклятие кроме Авады. Двадцатый вопрос на СОВ по ЗоТИ.              «Если это сработает», — подумал Лен. — «То можешь считать, что ты благословлён на отношения с Лизой».              Он взмахнул палочкой. Руки дрожали.               — Фините Инкантатем! — громко сказал Снарт. Золотое свечение прошло сквозь голову Барри, а затем он шумно вздохнул, хватая ртом воздух. Лен почувствовал, как его начинает трясти. — Барри, ты слышишь меня? Барри!              Барри распахнул глаза. Его зрачки расширялись и сужались, он продолжал шумно дышать, а по щекам катились слёзы. Он дёрнулся, попытавшись встать, и Лен ухватил его за плечо, помогая подняться. Он чувствовал, как дрожат руки, но в то же время на него медленно нахлынывало облегчение…              До тех пор, пока Барри осторожно не выбрался из хватки, во все глаза уставившись на Кару.               — Я слышал, как кричит мама, — задыхаясь, заговорил он. По спине Лена прошелся холодок. — Как она просит меня не подходить. Говорила, чтобы я бежал… Она кричала… В живую… Я будто… будто снова там, — Барри зажал рот рукой, подавляя крик.              Кара, бледная как мел, с покрасневшими глазами, резко отдала свои пакеты Лене и крепко обняла Барри. Тот уткнулся ей в плечо, и Лен видел, как она облегчённо вздыхает, сжимая его в объятьях и нашептывая что-то. Лен полностью разделял её чувства.              Он перевёл взгляд на Сару.               — Нужно возвращаться, — отчего-то шепотом сказал он. — Сейчас же.               — Трансгрессировать? — спросила Сара. Лен покачал головой.               — Нельзя в таком состоянии. Вернёмся в «Дырявый котёл», а оттуда через камин — назад в Хогвартс.              Сара согласно кивнула. Она посмотрела на Кару и Барри, не зная, как попросить их, но Дэнверс уже всё поняла.               — Барри, — произнесла она негромко. Голос был пропитан нежностью и любовью, которой Лен никогда и ни от кого не слышал в свой адрес. — Нам пора домой. В Хогвартс. Здесь ты не в безопасности.               — Хорошо, да, — Барри с трудом оторвался от её плеча. Глаза были красными и опухшими, но хоть слёз уже не было, вид у Барри был самый потерянный и разбитый. Он выдавил из себя улыбку. Сердце Лена, казалось, треснуло. — Спасибо, сестрёнка.               — И если небеса упадут, — прошептала она нараспев с грустной улыбкой. — Нет ничего в мире, чего бы я не сделала для тебя.              Лен отвёл взгляд, а затем быстрым шагом направился в сторону «Дырявого котла». Сердце продолжало бешено стучать, а руки трясло. Он опустил взгляд и едва не вскрикнул. Они были в крови.              Его взгляд то и дело возвращался к Барри. Лену хотелось убедиться, что Барри в безопасности. Что он в порядке, что он больше не плачет. И когда их взгляды сталкивались, что-то в сердце Лена трепетало.              «Он всё ещё не твой», — говорил едкий голос в голове, когда Снарт первым появился в своём кабинете. — «И он никогда не будет твоим. И он едва не умер из-за того, что ты «профессиональный мракоборец с многолетним стажем» забыл заклинание, которое знал шестнадцатилетка. Поздравляю, Снарт. Идиота тупее тебя не найти».               — Я знаю, — смиренно ответил Лен, а в следующую секунду в камине материализовался Барри.              Лен взял его за руку и потянул на себя. Барри вышел на свет весь запачканный, в пепле. Лен ловким движением сбросил его, стараясь делать всё очень осторожно, лишь бы не навредить ему.               — Ты в порядке? — тихо спросил Снарт, вглядываясь в ореховую радужку. Золотые крапинки стали ярче.               — Бывало и лучше, — таким же шепотом ответил Барри.              Повисла тишина. Барри смотрел прямо на него. Чистые глаза скользили по лицу Лена, вглядываясь и словно пытаясь понять, о чём он думает. Лен вздохнул, надеясь, что и сам сможет понять это однажды. Ладонь Барри в руке была мягкой и тёплой, и Снарту совершенно не хотелось отпускать её. Ему хотелось крепко прижать к себе Барри и вдохнуть этот дурацкий цветочный запах его волос, чтобы убедить себя, что он жив. Что Золомон не забрал Барри у него.              А затем в камине появилась Кара, и Лен нехотя отпустил руку Барри, направляясь к ней. В горле образовался ком.               — Отведи его к мадам Помфри, — сказал он серьёзным голосом. — Скажи, что он был подвержен «Заклятию Дементора».               — Хорошо, профессор, — ответила Кара.               — А ты, Барри, будь осторожен, — Лен посмотрел ему в глаза. Ком в горле упёрся в стенки. Он чувствовал себя жалким. — Пожалуйста.               — Обещаю, — искренне ответил Барри. Лен кивнул и отвернулся, уставившись на камин.              Это было неправильно. Абсолютно и бесповоротно неправильно. Лен не должен был чувствовать себя так. Но он чувствовал, и это сжигало его изнутри.       

***

              — Как насчёт того, чтобы полетать? — предложила Сара. Лен выразительно поднял бровь. — Ну же, прославленный охотник Слизерина!               — Ты же не любишь квиддич.               — Можно сказать, мелкие вдохновили меня. Руки чешутся уже несколько дней. Ну, как тебе идея?               — В принципе…               — Я знала, что ты согласишься! — воскликнула Лэнс, ударив его кулаком в плечо. Он охнул. — Но для начала сходи за растворяющим зельем к Штайну. А то я уже дважды за ним ходила.               — Зачем тебе так много? — фыркнул Леонард. Мысль о том, что совсем скоро он окажется в воздухе заставляла улыбаться. Лен любил квиддич.              Сара заговорщицки ухмыльнулась.               — Немного издеваюсь над Реем.               — Боже мой, — усмехнулся Лен, и Сара звонко рассмеялась.               — Я жду тебя на поле. Возьми один флакончик, этого будет достаточно.               — Если он будет злиться…               — Иди уже! — махнула рукой Сара, а затем быстрым шагом отправилась в противоположную сторону.              Лен фыркнул, а затем отправился в подземелья. Ему никогда не нравилось здесь. Слишком сыро и темно. Да и со Снейпом у него были тёрки.              Но сейчас, когда профессор Штайн проводил внизу так много времени, здесь было сухо и тепло. Лен на мгновение замер у двери, а затем постучал и, выждав, пока из-за неё не раздастся приглушенное «Войдите!», зашел внутрь.               — Извините, что прерываю Ваш урок, профессор Штайн, — извиняющимся тоном сказал Лен. Он оглядел класс и едва сдержал усмешку, когда заметил Барри, Лизу и Лену, что сидели за одним столом. Барри и Лиза улыбнулись ему, Лена же ограничилась ухмылкой. Лен взглянул на Штайна. — Сара просила взять у Вас растворяющий раствор.               — Опять?! — воскликнул профессор. — Она брала его на прошлой неделе! Она что им студентов пытает?               — Уверен, она может, — громким шёпотом сказал Барри. Лиза прыснула и дала ему «пять». Лен усмехнулся, а Штайн нахмурился.               — Вам придётся подождать, пока я объясню студентам тему, профессор Снарт.               — Конечно, профессор, — кивнул Лен. Он отошел за учительский стол и сел на свободный стул, скрестив руки на груди. Штайн закатил глаза, а затем повернулся к классу.              Профессор начал объяснять тему, а Лен исподтишка наблюдал за Барри. Аллен слушал внимательно, не сводя глаз со Штайна. Лишь порой он бросал короткие взгляды на него, но тут же отводил, улыбаясь. В груди Лена разливалось тепло.              Быть может, в этом был виноват и запах, что распространялся по комнате. Лен принюхался. Он знал об особенностях Амортенции и теперь пытался понять, что же значат его запахи.              Кофе. Здесь было всё понятно. Духи Лизы. Какой-то мягкий запах, напоминающий какао с маршмеллоу. И цветы. От нежного запаха цветов и карамели в груди разливалось тепло, а по коже шли мурашки. Сам запах был тёплый и будто наполненный уютом и покоем. Лену хотелось, чтобы так пахло всё и везде.              Из раздумий его вывел обречённый вздох сестры, а затем Барри, резко поднимающий руку с решительным выражением лица. Лен заинтересованно посмотрел на них.               — Сэр, вы не правы.               — Да ну, — усмехнулся профессор Штайн. Лен негромко фыркнул, прекрасно зная, что Штайн ненавидел ошибаться. — Аллен, я изучаю зельеварение больше двадцати лет, так что уверен, я знаю об этом больше вас.               — А я изучаю язык цветов двенадцать лет, так что уверен, знаю о нём больше Вас, — ответил гриффиндорец, и Лен не смог сдержать улыбки. — Значение «Любовь» Алой розе присвоили в начале тысяча четырёхсотых годов, что, смею заметить, на четыреста лет раньше, чем Вы сказали. Это сделал один норвежский принц, обладавший особым даром, который он называл цветочной магией. Именно он и создал «Язык Цветов», который получил распространение в Викторианскую Эпоху, в которую и жила Венера Патриц. И если и существует противоядие от Амортенции, то в его основе наверняка лежит Белая роза, — Штайн нахмурился.               — Да, это так… Но как вы узнали? Хотя, дайте-ка предположу, — он усмехнулся. — Её значение «Ненависть»?              Барри покачал головой. Он украдкой взглянул на него, и Лен улыбнулся, вспоминая их разговор на крыше.               — Значение Белой розы не ненависть, сэр, — Штайн переводил взгляд с него на Барри. — Это «Сердце, не знающее любви». Потому что белые розы холодные и закрытые. Только такое радикальное значение способно остановить действие Амортенции.              И Барри замолчал, глядя на Штайна с вызовом в глазах. Тот вздохнул.               — Десять очков Гриффиндору. Инструкция на доске, приступайте к работе.              Барри самодовольно вздёрнул нос, а затем, получив тычок от Лены, поднялся из-за стола и отправился за ингредиентами. Лен проводил его взглядом, цепляясь за мышцы спины.               — Мистер Снарт, — прокашлялся Штайн, и он повернул голову, встретившись с профессором взглядами. — Прошу за мной.              Лен покорно поднялся, напоследок кивнув сестре, и отправился следом за Штайном. Они зашли в лабораторию, и Штайн поднялся на небольшую стремянку, потянувшись к пятой полке. Лен прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.               — Он Вас сделал, — сказал он с ухмылкой. Профессор негромко цокнул, плотно сжав губы.               — Признаю, познания мистера Аллена оказались куда шире, чем я ожидал. Но даже Амортенция не может объяснить Ваши с ним переглядки.              Лен нахмурился, напрягаясь. Штайн спустился со стремянки и протянул ему бутылёк. Взгляд светло-голубых глаз был направлен прямо на него.               — Я старый человек, Леонард, но не слепой, — сказал он шепотом. — Я вижу, как Вы смотрите на него. Но это очень тонкий лёд. И я очень не советую его ломать.              Лен сжал пузырёк в ладони. Голос в голове негромко, но очень злобно хихикал.       

***

              — Ну как? — спросила Сара, когда он зашел в чулан, где хранились мётлы. Лен молча протянул бутылёк. — Умница, Леонард. Огромное спасибо.               — Надеюсь, оно того стоило, — хмуро ответил он. Сара косо взглянула.               — Это ты мне скажи. Он сильно злился?               — Нет, — покачал головой Лен. — Нет, просто… С каких это пор на шестом курсе проходят Амортенцию?               — Штайн не следует программе, он же говорил, — пожала плечами Сара.               — Разве?               — Угу.               — То есть, ты знала, — холодно сказал Лен, глядя прямо на девушку. Злость пламенем поднималась в груди. — Что шестой курс проходит её именно сегодня. И поэтому ты…               — Кончай быть параноиком, — строго сказала Сара. — Я не строю заговоры против тебя и шестого курса. Я просто попросила тебя о помощи. Не драматизируй.              Лен продолжал сверлить её взглядом, но Сару это не пугало. Она смотрела прямо на него, не отводя глаз и даже не моргая. Затем на её губах появилась нахальная улыбка.               — Спорим, ты не обгонишь меня?               — Мечтай, — коротко ответил Лен, и Сара звонко рассмеялась.       

***

             Вернувшись к себе в кабинет, Лен думал только о чашке какао и хорошей книге. Сегодня у него был выходной, и он хотел провести его за тем? что любит… Но все надежды на отдых после полётов рассыпались в пыль, когда он увидел Лизу, что самодовольно развалилась в кресле.              Лен приподнял бровь.               — Что ты здесь делаешь?               — Прогуливаю историю магии, — безмятежно ответила сестра, так что Лен фыркнул. — Терпеть её не могу.               — Рип будет недоволен.               — Он почти всегда недоволен, — пожала плечами Лиза, а затем тряхнула волосами, уставившись на него с самодовольной улыбкой. — Напоишь любимую сестрёнку чаем?              Лен фыркнул, в сотый раз поражаясь дерзости сестры. Он достал две чашки из шкафа, засыпал заварку в чайник и взмахом палочки залил кипятком.               — Ты просто чудо, Ленни, — с улыбкой сказала Лиза, делая глоток из чашки. — Мой любимый, какая прелесть.               — Перестань подлизываться и говори, что тебе нужно.               — У меня к тебе предложение и сделка, — прямо сказала Лиза, отбросив все приличия. Лен приподнял бровь.               — Я заинтересован.               — С чего начать?               — Пожалуй, с предложения.               — Хорошо. Как ты относишься к тому, чтобы на зимние каникулы взять моих друзей к нам?               — Под «твоими друзьями» подразумеваются…               — Циско, Лена, Кейти, Кара, ну и Барри, конечно. Последним двум, вероятно, придётся уехать на Рождественскую постановку, но уверена, я смогу выцарапать их из лап господина Гаррика. С твоей помощью, конечно, — Лиза обворожительно улыбнулась. — Ну, как тебе идея?               — Звучит… сомнительно и многообещающе. Я ещё подумаю, но, в принципе, я не против. Если Рамон поклянётся не распускать руки.               — Торжественно клянусь, что буду внимательно следить за тем, чтобы он не домогался до тебя, — сказала Лиза, положив руку на сердце. А затем в глазах её появился хитрый огонёк. — А вот за Барри ручаться не могу. Но вряд ли ты будешь против, не так ли?              Лен выразительно посмотрел на сестру.               — Что за сделка? — спросил он, глядя Лизе прямо в глаза. Та мило улыбнулась.               — Информация в обмен на информацию.               — Я не буду сливать тебе слухи.               — Я и не прошу. Честно ответь на один вопрос, и я от тебя отстану.               — Обещаешь?               — Торжественно клянусь, — серьёзно сказала Лиза, а потом прищурилась. — Чем пахла твоя Амортенция, Ленни?              Лен замер, уставившись на сестру. Лиза была абсолютно серьёзна, но в то же время — нетерпелива. Её ноготь постукивал по парте. И Лен, прекрасно знавший сестру, понимал, для чего это нужно. А потому ответил:               — Кофе. Твои духи. Какао с маршмеллоу. Солёная карамель.               — Это всё? — спросила Лиза, не сводя с него взгляда. Лен ответил, не моргая.               — Всё.              Лиза расслабилась. Она откинулась на стул с довольной улыбкой, а затем сделала глоток чая.               — Спасибо, — она поднялась и закинула сумку себе на плечо. — Думаю, мне пора.               — Что насчёт твоей информации?               — А, это, — Лиза поправила причёску, и взглянула ему в глаза. — Барри считает, что ты горячий. Пока, Ленни!              И она, громко цокая каблуками, вышла из кабинета. Лен бездумно пялился ей в след, чувствуя, как краснеют щёки.       

***

             Слова сестры на повторе крутились в голове до самого вечера. Каждый раз, стоило ему хоть на секунду отвлечься, они всплывали вместе со смущённой улыбкой Барри и его пухлыми губами. Заснуть с такими мыслями было просто невозможно, да и Лен боялся представить, что ему может присниться. А поэтому он предпочёл сну позднюю прогулку вокруг школы.              Холодало. Ноябрь обретал силу, а потому уже через пару минут Лен поёжился, плотнее кутаясь в пальто. Впереди раздался хруст веток, и он вздрогнул. Лен поднял голову и зажег палочку. А затем на губах растянулась улыбка.               — Привет, Хагрид.               — Леонард! — воскликнул лесничий и добродушно улыбнулся, взмахнув широкой рукой. — Что ж ты делаешь здесь так поздно?               — Бегу от снов, — фыркнул Лен, поравнявшись с ним. Общество Хагрида ему нравилось. — Как ты?               — Потихонечку. Вот сегодня приводил гиппогрифов для профессора Рори. Он рассказывал о них шестому курсу. Был знатно удивлён, кстати, когда возвращал. Словно пришибленный. Хотя, когда такое случается…               — А что случилось? — нахмурился Лен. Хагрид усмехнулся.               — Гиппогрифы, они же это… Жуть какие гордые. Людей недолюбливают, всё такое. Не каждого подпускают к себе.               — Да, я знаю. Надо поклониться, чтобы подойти к ним. И только если он поклонится в ответ, можно подходить.               — Ну вот. А сегодня гиппогриф сам поклонился перед учеником.               — Быть не может.               — Ага, я сам не поверил. Но нет, профессор Рори своими глазами видел. Причём, поклонилась не кто-то там, а сама Альтро. Она у них главная в стаде.               — И что это значит? — поинтересовался Лен. Хагрид пожал плечами.               — Понятия не имею. Странно это. Очень странно, — лесничий покачал головой. Затем он вдруг остановился и поднял фонарь повыше. — Погоди-ка. А это кто там так быстро в лес бежит?              Лен повернул голову, глядя в указанную сторону. Он прищурился, пытаясь понять, что имеет в виду Хагрид. А затем заметил знакомый белый силуэт, и сердце камнем упало вниз.               — Это Барри, — сказал он. Белое пятно всё дальше исчезало в глуши.               — Не хорошо это. В лесу ночью одному… Ой, не хорошо.               — Хагрид, иди за Клыком. Его надо догнать, пока он вновь не попал в неприятности.              И Лен, не дожидаясь ответа лесничего, побежал за Барри. Сердце билось о рёбра, словно пытаясь проломить их. Дыхание сбивалось с каждым метром. Но он продолжал бежать.               — Барри! — крикнул он в темноту, пройдя в глубь Запретного леса метров на десять. — Барри!              Ответом ему послужила тишина. Лен почувствовал, как внутри что-то сжимается и болезненно скулит. В лесу было действительно темно, и эта тьма сгущалась с каждым шагом, окутывая его. Здесь было невероятно тихо, но в то же время Лен слышал тысячи звуков — скрип стволов, хруст веток, шелест листьев. И страх медленно пробирался внутрь, пронизывая душу тоненькими ниточками.              «Что он здесь делает?»               — Барри! — вновь позвал Лен. — Барри!              Он шел вперёд, раздвигая кусты и ветки деревьев, стараясь почувствовать Барри. Надежда найти его угасала с каждым шагом, сменяясь страхом и отчаяньем. Зачем ему находиться здесь?               — Барри!              Где-то слева раздался хруст, и Снарт резко развернулся, крепко сжимая палочку в руках. Кто-то приближался… Лен слышал негромкие голоса, которые перекликались с цокотом копыт…              Из-за деревьев вышли кентавры. Они остановились, увидев его, и кто-то из них хмыкнул.               — Ещё один.               — Вы видели парня? — спросил Лен. — Высокий, растрёпанный, вероятно напуганный.               — Высокого и растрёпанного видели, — фыркнул темноволосый кентавр. — Напуганного — нет.               — Мистер Аллен был здесь около десяти минут назад, — ответил белоснежный кентавр. — Он на поляне в километре отсюда. Идите на север. Вы найдёте его по крикам.              Сердце Лена камнем упало вниз. Смазано поблагодарив кентавров, он побежал вперёд. Страх в груди усиливался, с каждой секундой крепчая и всё сильнее сковывая его внутренности. Лен чувствовал надвигающуюся истерику.               — Барри! — кричал он, надрывая голос. — Барри!              Ответа всё не было и не было. Лен продолжал кричать, пробираясь вперёд, но лес не давал ответа, окутывая звуками…              Пока их не прервали чьи-то истошные крики. И всё внутри Снарта оборвалось, когда он узнал голос Барри.               — Барри! — закричал Лен с новой силой, побежав в направлении, из которого доносились крики. От звука хрустящих веток закатывало уши, но он продолжал бежать, не обращая внимания на боль.              «Будь в порядке», — молил он про себя. — «Только будь в порядке».              Крик оборвался, и Лен едва не взвыл.              «Будь живым. Пожалуйста, будь живым!»               — Барри! Барри!              Он бежал, перепрыгивая через могучие корни деревьев и уклоняясь от их веток. Брюки, кажется, порвались в нескольких местах, но Лену было абсолютно плевать. Всё, что имело значение — Барри.               — Барри!               — Я здесь! — сорванный голос прозвучал совсем рядом, и Лен резко затормозил, поворачиваясь в его направлении. — Профессор Снарт, я здесь!              Лен выбежал на тропинку именно в тот момент, когда Барри выбежал из-за деревьев. На нём была футболка и штаны, он был бледен как простыня, но он был жив. Лен почувствовал, как ком в горле взрывается.              Он бросился к Барри навстречу и, прежде чем успел подумать, крепко прижал к себе, сжимая в объятьях. Лен зажмурился, чувствуя накатывающее облегчение. Он был жив.               — Слава Мерлину! Я слышал крик и… — в голове что-то щёлкнуло, и Лен отстранился, схватив Барри за плечи. — Ты ранен?!              Барри покачал головой. Его трясло, как осиновый лист. Или же это дрожали руки Лена.               — Я ходил во сне, — ответил Барри сиплым голосом. — Мне снился кошмар, я от кого-то бежал и потом очнулся в лесу.               — Далеко же ты убежал, — нервно усмехнулся Снарт.              Барри попытался выдавить из себя улыбку, но вместо этого из глотки вырвался сдавленный хрип. Лен почувствовал, как сердце сжимается. По щекам Барри крупными каплями потекли слёзы, а плечи его задрожали, сотрясаясь от рыданий.              И Лен, посылая всё, что только можно, куда подальше, обхватил Барри за шею, прижимая к себе. Он был холодным, от этого кожа покрывалась мурашками, но Лен лишь сильнее сжимал его в объятьях, надеясь согреть.               — Тшш, Барри, всё хорошо, — прошептал он, с удивлением замечая нежность в голосе. Сейчас Лен больше всего на свете хотел, чтобы Барри перестал плакать. — Это просто кошмар. Он не реален, в отличии от меня. Я рядом, и я не оставлю тебя. Ты не один. Тебе ничто не угрожает. Это был сон, просто сон.              Барри слабо кивнул, а затем прижался к нему, крепко вцепляясь в талию и утыкаясь лицом в плечо. Сердце Лена замерло, как и он сам. Барри цеплялся за него, как утопающий за соломинку, и у Лена внутри всё дрожало. Странное чувство пустоты образовалось в животе. Не думая о том, что делает, Лен уткнулся носом в волосы Барри и глубоко вздохнул. Лёгкие мгновенно наполнились нежным запахов цветов и солёной карамели. Лен закрыл глаза, позволяя ему согреть себя.              Он не знал, сколько они так стояли. Минуту, десять, а быть может вечность. Но, в конце концов, Барри отстранился от него. Щёки его приобрели былой румянец, а глаза, хоть и были красными, но блестели, а на губах у Барри расцветала улыбка.               — Спасибо, — прошептал он. Лен не смог не улыбнуться в ответ.               — Надо возвращаться. Хагрид ходит где-то здесь. Пойдём, найдём его.               — Конечно, — кивнул Барри.              Он сделал шаг и тут же вскрикнул. Лен напрягся, а затем опустил взгляд. Из груди вырвался возглас.               — Барри, — только и смог сказать он, не в силах отвести взгляда от ног Аллена. Его босые ступни были все в крови и грязи.               — Я в порядке, — ответил Барри, но по его бледному лицу становилось предельно ясно, что в порядке он не был.              Лен покачал головой. Со всей осторожностью он подвёл Барри к ближайшему поваленному дереву и усадил, а затем присел, коснувшись ноги. Барри вскрикнул.              Лен закусил губу. Затем он сел рядом с Барри и начал расшнуровывать свои ботинки. Гриффиндорец недовольно пискнул.               — Вы с ума сошли?! Я не позволю Вам ходить босиком!               — Я просто создам дубликат своих ботинок, — успокоил его Лен. — А в хижине Хагрида мы вылечим твои ноги.               — А. Тогда хорошо.              Лен усмехнулся. Взмахом палочки он создал дубликат ботинок и поставил напротив Барри. Тот благодарно кивнул, медленно надев их. Когда он наклонился, чтобы зашнуровать обувь, Лен заметил, как его плечи подрагивают. Недолго думая, он снял пальто и накинул его на Барри. Тот поднял голову, широко раскрыв глаза. Лен улыбнулся.               — Пойдём отсюда. Не знаю как тебя, но меня до чёртиков пугает это место, — он протянул Барри руку. Тот усмехнулся.               — Меня тоже.              Барри принял его ладонь и поднялся. Его шаги были осторожными и медленными, а тёплая ладонь крепко сжимала ладонь Лена, явно не собираясь отпускать. И от осознания этого, сердце Снарта ускоряло ритм.              Вскоре впереди послышался лай, а затем появился яркий свет фонаря. Хагрид приближался к ним, и Лен с досадой почувствовал, как чужая рука ускользает из ладони.               — Слава Мерлину! — воскликнул лесничий.               — Привет, Хагрид, — мило улыбнулся Барри. Тот нахмурился, взглянув на Аллена.               — Какого лешего ты забыл в лесу?!               — Он ходил во сне, Хагрид, — сказал Лен, невольно загораживая Барри. — Давай поспешим. У Барри все ступни в крови, и вряд ли он сможет ходить долго.               — Пойдёмте ко мне, — покачал головой Хагрид. — Вы оба выглядите хуже покойников.              Барри негромко хмыкнул, встретившись взглядом с Леном. А затем взялся рукой за его локоть.               — Не возражаете? — спросил Барри с лёгким вызовом.               — Нет, — ответил Лен.              Они дошли до хижины минут за десять, за которые Хагрид и Барри успели вдоволь поговорить о кентаврах и плотоядных пауках. Лен в разговоре не участвовал, внимательно следя за тем, как Барри идёт, и готовый в любой момент подхватить. Сам же Аллен будто ненарочно всё сильнее прижимался к нему, отчего становилось трудно дышать.              В хижине Барри усадили на лавочку, и тот с блаженством стянул с себя ботинки. Хагрид негромко ухнул при виде ног Барри и сразу же поспешил за горячей водой. А после того, как Барри, повозившись немного, отмыл их от грязи и иголок, что впивались в ступни, Лену представилась целая сеточка порезов разной степени глубины.              Он присел, а затем прошептал, коснувшись палочкой ступни.               — Эпискей.              На конце палочки появилось желтоватое свечение, испускавшее тепло. Лен сосредоточенно со всей осторожностью водил палочкой по ранкам, наблюдая за тем, как кожа срастается, становясь белой и гладкой.              Когда он закончил, Барри шумно выдохнул. Подняв голову, Лен увидел, что Барри смущён. Он улыбнулся ему.               — Спасибо.               — Надо возвращаться в замок, — сказал Лен, выпрямляясь. Он поднял взгляд на часы. — Уже поздно.               — Не попьёте чай? — с огорчением спросил Хагрид. Барри покачал головой, а затем зевнул, на мгновение став похожим на котёнка.               — Я загляну к тебе завтра, хорошо, Хагрид?               — С радостью, — ответил лесничий, широко улыбнувшись. Затем он пригрозил Барри пальцем. — Больше не ходи во сне так.               — Хорошо, — рассмеялся Барри.              Распрощавшись, они вышли из хижины и пошли вверх к замку. Барри молчал, кутаясь в пальто, и Лен видел, как слипаются его глаза. Сонный Барри становился невероятно милым, так что у Лена трепетало сердце. Он не мог оторвать взгляда от растрёпанных волос, а руки так и чесались коснуться их. А Барри, ловя на себе его взгляды, смущался, отчего его щёки покрывались милым румянцем.               — Со стороны это, наверное, выглядит странно, — сказал он, когда они подошли к замку. Лен провёл их через один из запасных входов. — Что мы возвращаемся откуда-то так поздно. Если нас кто-то встретит…               — Свалим всё на мою стервозность, — пожал плечами Лен. Барри как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Однако взгляда было достаточно, чтобы по спине Лена побежали мурашки.              Они поднялись наверх к Портрету Полной Дамы, что вела в башню Гриффиндора. Барри остановился неподалёку от неё и, немного замешкавшись, отдал пальто. Лицо его при этом было донельзя печальным.              Но когда их взгляды встретились, Лен почувствовал окутывающее его лёгкой дымкой тепло. Барри был совсем рядом. И он смотрел на него своими большими глазами, в которых читалось столько восхищения и какой-то другой, странной, но донельзя тёплой эмоции, понять которую Лену было невозможно. А когда Барри сократил разделявшее их расстояние и прижался к нему, обнимая за талию и пряча лицо в плече, Лен почувствовал, что ему становится трудно дышать. С трудом преодолев оцепенение, он обнял Барри одной рукой, уткнувшись носом в его волосы. И когда лёгкие наполнил запах цветов и солёной карамели, Лен услышал треск льда под ногами. И он не был уверен, что боится провалиться под него.       

***

              — Я слышала, — сказала Сара, облокачиваясь на него, — что ты не против позвать на Рождество мелких.              Они сидели в «Трёх мётлах». Эта неделя была довольно трудной, и Лен был рад, что он может отдохнуть и расслабиться сейчас. Они давно не собирались так — полным отрядным составом, и потому, наблюдая за расслабленными напарниками, Лен чувствовал приятное тепло в груди. И даже не возражал, что Сара, фактически, лежит на нём.               — Почему нет, — пожал плечами он, вызвав волну недовольства у девушки. — У Лизы наконец-то появились хорошие друзья. Они весело проведут время.               — Какая забота о сестре, — фыркнула Сара. — Это иронично, если знать твои истинные мотивы.               — Мои…               — Эй, вы двое, — фыркнул Мик. — Кончайте шептаться.               — Да, лучше присоединяйтесь к разговору, — поддержал его Рей. Сара фыркнула.               — О чём речь?               — Парочки, — ответил Рей. — Делаем ставки на то, кто кому нравится.               — Вам заняться нечем? — нахмурился Лен.               — Да ладно, это весело, — усмехнулся Рип. — Я вот думаю, что Мэллу Джирафу с Когтеврана нравится Глория Мэлман с Пуффендуя.               — Галлеон на это! — воскликнула Сара.               — Поддерживаю.               — Мне кажется, Барри влюблён в Лену Лютор, — негромко сказал Рей. Лен почувствовал, как внутри всё напрягается. Мик кашлянул.               — Не, он точно с Карой.               — Вообще-то Кара встречается с Леной, — фыркнул Рип. Мик усмехнулся.               — Быть может, у них одна большая полиаморная семья?               — Мистер Рори! — воскликнул профессор Штайн. Его впавшие щёки пошли пятнами. Все присутствующие, кроме Лена, звонко рассмеялись. — Быть может, он вообще не заинтересован в отношениях, тем более — в многогаммных.               — Но мы оба знаем правду, — сказала Сара шепотом, наклонившись, — что Барри заинтересован лишь в отношениях с тобой.              Лен не ответил, выразительно отвернувшись, но на губах его появилась улыбка. Он посмотрел в окно, и внутри всё вздрогнуло, а затем затрепетало, когда он увидел Барри, который смотрел прямо на него. Но затем Барри потупил взгляд и быстрым шагом пошел вперёд. И Лена охватило странное желание бросить напарников и присоединиться к Барри, проведя выходной с ним. Почему-то ему казалось, что от этого он получит гораздо больше удовольствия.               — Какая жалость, что он думает, что мы с тобой встречаемся, — покачала головой Сара. — Тебе стоит убедить его в обратном. Иначе я скоро начну выпивать каждый раз, когда один из вас будет печально вздыхать, глядя на другого. И на моей могиле напишут: «Умерла от алкогольного отравления из-за двух влюблённых идиотов».              Лен негромко фыркнул, провожая Барри взглядом. Что-то в сердце кольнуло при виде его трясущихся плеч.       

***

             Это было невыносимо. Лен не понимал, какого чёрта происходит. Почему Барри вдруг стал таким холодным, почему он не хотел его видеть и разговаривать с ним. Почему отводил взгляд и избегал встреч. Лен чувствовал себя маленьким и уязвимым, стоило ему лишь взглянуть в холодные глаза Барри.              Каким-то краем сознания Лен понимал, что, скорее всего, Сара права. И что Барри просто отступил, закрываясь от него. Лену от этого хотелось смеяться и плакать одновременно, потому что это было иронично и трагично, ведь объяснить правду у него возможности не было.              Но когда Барри не появился в классе в пятницу, тревога осторожно вцепилась в него. Он чувствовал её холодные пальцы на сердце, и тот холодок, что распространялся по всему телу.               — Почему Барри не было сегодня на занятиях? — спросил Лен у Невилла, когда рабочий день подошел к концу. Лонгботтом вздохнул, взмахом палочки отправляя журнал седьмого курса на полку.               — Они с Карой уезжают сегодня. Из-за того, что Барри переписывает постановку, им нужно больше времени на репетиции. Джей отпросил их сегодня.               — А как же экзамены?               — Барри отличник, — пожал плечами Невилл. — А Кара идёт в комплекте. МакГонагалл отпустила их.              Лен молча кивнул. Чувство тревоги сменилось одиночеством, медленно принимающим его в объятья. Он помнил, что они приглашены на постановку как особые гости, но мысль о том, что они не увидятся целую неделю заставляла что-то внутри выть от отчаянья. Ему не хотелось этого.               — Можешь проводить их на станцию? — спросил Невилл. Лен дважды моргнул, выпадая из размышлений. — Поезд в пять. За тридцать минут они будут ждать у главного входа.               — Хорошо, — кивнул Лен.               — Спасибо. А вы забираете остальную компанию к себе?               — Да, двадцать третьего. Думал, Барри и Кара поедут с нами, — Лен не смог сдержать грустного вздоха. Невилл ободряюще улыбнулся ему.               — Вы можете забрать их после постановки. Уверен, оба они будут в восторге.              Лен молча кивнул, стараясь отогнать противное чувство беспокойства, что нарастало с каждым часом.              «Ты ведь не думаешь, что между вами что-то изменится?» — спросил едкий голос в голове, когда вчетвером они направились на станцию. Барри, Лена и Кара шли чуть позади, негромко разговаривая о чём-то цветочном.              «Ты ведь не думаешь, что перестаёшь быть ненужным?»              «Что-то, что ты думаешь о нём — не ненормально?»              «Он не твой. Он никогда не был и не будет твоим».              «Потому что он ненавидит тебя. Потому что ты — идиот, упустивший его, потому что ты не умеешь выражать чувства. Как ты можешь считать себя человеком, если не можешь сказать «Я люблю тебя» вслух? Как ты…»              Вдруг голос прервался, оборвавшись на полуслове. Будто кто-то резко выключил звук, наполнив сознание тишиной, благодаря которой он смог осознать, что они уже пришли на станцию.               — У вас есть пять минут, девушки, — сказал он, обращаясь к Лене и Каре. Затем перевёл взгляд на Барри, который активно отводил глаза. Неприятная горечь появилась на языке Лена. И он молчал, хотя и хотел попрощаться с Барри. — Я помогу тебе разместиться.              Барри кивнул, и вместе они забрались в поезд. Идя впереди по пустынному коридору, Лен чувствовал неприятно сосущее ощущение под ложечкой. Голос в голове возвращался, готовый озвучить ту сторону мыслей, которую Лен бы никогда предпочёл не слышать.              Но затем они были вытеснены другим, более сильным и звонким голосом.              «Если бы он ненавидел тебя, вы бы не обнимались в лесу. Дважды. Барри бы не держал тебя за руку. Не смотрел бы на тебя, когда думал, что ты не видишь. Он не ненавидит тебя. Дай ему время».              И голос исчез, оставив странное ощущение звона и пустоты в голове. Лен нахмурился, пытаясь понять, так ли звучит здравый рассудок. Не придя к ответу через несколько минут, он бросил это дело, подняв взгляд на Барри.              Как оказалось, Аллен тоже смотрел на него. Его глаза скользили по лицу Лена, словно очерчивая, запоминая. И Лен невольно поймал себя на том же. Он смотрел на Барри, пытаясь запомнить, какой он. Как эмоции скользят по его лицу. Как он хмурится, как натягивается его кожа, как появляются ямочки и морщинки. И родинки. Лен пытался запомнить их все.              Но вдруг на лице Барри отразилось волнение, затем — решительность, и снова волнение. Он сжал ладони, лежавшие на коленях.               — У меня есть кое-что для Вас, — выпалил он, и щёки пошли красными пятнами. Лен приподнял бровь, видя, как с каждой секундой волнение Барри повышается на градус.               — Я весь в предвкушении, — ответил он, мягко улыбнувшись. Внутри всё трепетало. Барри снова разговаривал с ним!              Барри взял рюкзак. Сильно трясущимися руками он расстегнул молнию, а затем достал из глубины прямоугольный крафтовый конверт. Щёки стали ярче на оттенок, он глубоко вздохнул.               — Лиза сказала, что у Вас завтра день рожденья… И я знаю, что подарки не дарят раньше времени, но я всегда был тем ещё чудиком.              Лен негромко фыркнул. Волнение Барри, казалось, передалось и ему. Сердце ускорило ритм, а ладони вспотели, и, принимая подарок, Лен искренне надеялся, что не оставит мокрых следов.              Пальцы скользнули по бумаге. Она была шершавой на ощупь, но внутри определённо лежало что-то гладкое, и Лен даже предположить не мог, что. Со всей осторожностью он начал открывать пакет — если бы бумага порвалась, он бы не выдержал позора. Барри напротив него с силой сжал кулаки, вцепившись в куртку. Лицо его было бледное, с красными пятнами, Лен даже на секунду испугался, что Барри упадёт в обморок.              Но затем он начал доставать подарок, и волнение взорвалось в груди с громким хлопком, так что Лен невольно засмеялся.               — О, боже мой! — он снова рассмеялся, полностью доставая комикс. С обложки на него смотрели Капитан Холод и Флэш. — Капитан Холод и Флэш! — он поднял взгляд на Барри. Тот облегчённо улыбался. — Я обожаю Капитана Холода! Как ты угадал?               — Ну, я обожаю Флэша, а Вы похожи на Капитана Холода, так что… — бледность исчезла с лица Барри, сменившись смущённым румянцем. И Лен снова рассмеялся. Как ему хотелось обнять его!               — Спасибо, Барри, — искренне сказал он. — Это лучший подарок на день рожденья за последние пять лет.               — Это ещё не всё, — выпалил Барри, покраснев ещё на тон. Лен удивлённо взглянул на него. Что ещё можно…              Но все слова и мысли испарились из головы, когда он увидел букет тёмно-фиолетовых цветов, который Барри достал из рюкзака.               — Это…               — Это Вереск, — пояснил Барри, выглядя необычайно довольным собой. — Он обозначает «Защиту», но, как бы иронично это ни было, мой выбор вовсе не связан с Вашим предметом. Хотя, кто знает.              Барри протянул букет, и Лен принял цветы. Чувства клубились и булькали, наполняя его полностью, так что Лен не мог сказать и слова. Здесь были лишь эмоции. Настолько много, что Лен мог с уверенностью сказать, что никогда не испытывал столько и одновременно.               — Вы спасли мне жизнь, — негромко сказал Барри, и Лену показалось, что он сейчас взорвётся. Сердце стучало настолько быстро, что он едва контролировал дыхание. — Дважды. И Вы буквально забрали меня из Ада. Кто вы, как не мой защитник?               — Я не хотел потерять тебя, Барри, — с трудом преодолев эмоции, ответил Лен. Внутри всё чесалось и взрывалось, а в голове отчётливо слышался визг. — Но всё же мне нравится, что ты считаешь меня своим защитником.              Барри рассмеялся, и Лен поднял взгляд на него. Эмоции, наконец, перестали быть беспорядочными, и Лен смог определить, что испытывал. Больше всего на свете он хотел прикоснуться к Барри. Обхватить руками его лицо. Провести пальцами по ямочкам, коснуться каждой веснушки и родинки. Зарыться носом в волосы, почувствовать запах цветов. Прикоснуться к этим пухлым губам. Почувствовать их вкус. Почему-то Лену казалось, что они будут с привкусом солёной карамели. И что Барри будет горячим и смущённым, его щёки будут алеть под ладонями, и он будет смотреть ему в глаза…              Лен одёрнул себя, резко и грубо возвращаясь в реальность. Нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя. Нужно было уходить прямо сейчас, иначе он сорвётся. Иначе случится то, что не должно.               — Спасибо за подарок, — стараясь скрыть дискомфорт и возбуждение, сказал Лен. — Удачной дороги.               — Увидимся на Рождество, — улыбнулся Барри. — Я помашу Вам на постановке.               — Буду ждать, — усмехнувшись, ответил Лен.              Он вышел из купе, прижимая букет и комиксы к груди. Тонкий запах отдавался холодом на языке. Крохотные цветы ласкали кожу пальцев. Лен задыхался от эмоций.              Вдруг в груди появилось странное волнение, безумная мысль, молнией стрельнувшая в сознании. Он резко обернулся… А в следующую секунду Барри обнял его, обхватив за шею. Нос наполнил запах цветов и карамели, и Лен, откинув все мысли и сомнения прочь, прижал Барри к себе, закрывая глаза.               — Я буду скучать по тебе, — прошептал Барри ему в плечо. Мягкие волосы щекотали Лену шею.               — Я тоже буду скучать по тебе, — ответил Снарт, точно зная, что это правда.              Всего на мгновение он представил, что они одни в целой Вселенной. Что нет никого, кто мог бы им помешать. Что для них нет никаких преград. Что они могут быть вместе: без осуждений и непонимания. Что они уже вместе. И что это — небольшое прощание, прежде чем они встретятся снова. Прежде чем Барри обнимет его снова.              Лен отстранился. Он улыбнулся, заглянув Барри в глаза. Они блестели и были наполнены такой искренностью, что у Снарта перехватило дыхание.               — Увидимся в Рождество, Ледяной принц.              Барри прыснул, отчего на щеках появились ямочки. Лен с трудом поборол желание прикоснуться к ним, проведя пальцами по щеке. Он вышел из вагона. Стоило ему сделать шаг на платформу, как поезд тронулся, и Лен смутно увидел, как лицо Барри размывается.              Он глубоко вздохнул, а затем, развернувшись, направился назад. Лена Лютор стояла на платформе, закутавшись в пальто, и провожала взглядом поезд. Глаза у неё были влажные, но щёки — сухие, так что Лен был уверен, что она не плакала.              Девушка печально вздохнула, а затем перевела взгляд на него. На лице её появилось удивление, а затем — нежная улыбка.               — Вереск. Я видела его в теплице Барри. Он любит эти цветы.               — Приятно знать, — коротко ответил Лен.              Ему вновь становилось трудно дышать, а эмоции брали верх, заполняя. Сердце ускоряло ритм, и Лен закрыл глаза, попытавшись взять контроль над ситуацией. Но вид Барри, его улыбка и мягкие объятья выбили почву у Лена из-под ног. И сейчас, когда лёд окончательно треснул, Снарт стремительно тонул, погружаясь под воду. И она заполняла его, обжигая лёгкие и утягивая на дно, отчего дышать становилось просто невозможно.               — Это трудно, я понимаю, — вдруг сказала Лена. Он открыл глаза, взглянув на неё. — Когда ты считаешь себя холодным и свободным от эмоций человеком, способным мыслить рационально… А потом появляется человек-солнце. И в один момент ты начинаешь ощущать всё. А единственное, что становится важным — эта чёртова солнечная улыбка, когда он смотрит на тебя.              Лена улыбнулась ему уж слишком понимающе. В её серых глазах блестел огонёк.               — С наступающим, Леонард.       

***

              — Я знала, что найду тебя здесь, — Лен видел ухмылку Сары, даже не поднимая головы.              Заскрипела черепица, раздалось кряхтение, а затем она села рядом. Лен фыркнул, приложив сигарету к губам, и затянулся, наблюдая за тем, как огонёк пожирает сигарету. Он выпустил дым, и тот улетел, присоединившись к звёздам.               — Возрождаешь зависимости? — усмехнулась девушка. Лен услышал звон стекла. — Как насчёт этой?              Повернув голову, он увидел в её руках бутылку. Снарт покачал головой — образ отца в подсознании был слишком ярким.              Сара вздохнула.               — К счастью, я знала это. Поэтому держи законное сливочное пиво, именинник.              Стекло было тёплым, как и напиток, так что Лен шумно выдохнул. Его пальцы успели замёрзнуть за то время, что он сидел здесь.              Лен докурил сигарету и, выбросив бычок, открыл бутылку. Крышка поддалась на удивление легко, и из горлышка вверх поднялось облачко пара. Сара улыбнулась, а затем подняла свою бутылку.               — С днём рожденья, — фыркнула она, и они чокнулись.              Лен усмехнулся, а затем прижался к горлышку, сделав четыре глотка. Жидкость обожгла горло, и Лен охнул, чувствуя, как она спускается вдоль позвоночника вниз. Сара сделала лишь глоток и теперь смотрела на него с какой-то загадочной полуухмылкой.               — По какому случаю ты решил возродить привычку?               — Потому что я влюблён и сижу на крыше один, в то время как единственный человек, с которым я бы хотел провести этот день, находится хрен знает где и улыбается им, а не мне, — ответил Лен и тут же нахмурился. Он не хотел отвечать Саре так, но слова сами лились, будто…              Девушка издала негромкий смешок. Лен повернул голову, строго глядя на неё.               — Что ты подлила мне?               — Сыворотку Правды, — ответила Сара. Её ухмылка стала шире. — Украла из запасов Штайна и добавила в пиво. И не смотри на меня так осуждающе, оно того стоит. Поверь, тебе станет легче.               — От того, что я наговорю слишком много того, что не должен?               — От того, что наговоришь то, что крутится в твоей голове месяцы. Я знаю тебя, Леонард. Ты будешь вариться в своих проблемах до последнего. Так что рассказывай, кто этот человек?               — Барри, — тут же ответил он, а затем выругался. Он пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Зелье будто приняло его в тёплые объятья, набивая голову ватой. Сара рассмеялась.               — То есть, он тебе нравится.               — Да, — процедил Лен. — Очень и очень сильно.               — И каковы твои чувства по этому поводу?               — Я в ужасе. Я никогда не испытывал столько эмоций. Ему достаточно одного грёбаного взгляда, чтобы вывести меня из равновесия. У меня всё плавится внутри, когда он улыбается. Чёрт.               — Продолжай, — с улыбкой произнесла Сара.               — Он невероятный. Я просто не могу оторвать от него взгляда, — Лен вцепился в голову. — Его волосы, его глаза, его губы…               — Ты хочешь его?               — Да. Нет. Я не знаю, — Лен шумно выдохнул. Щёки его горели. — Я хочу… я хочу быть с ним. Как… не просто секс, а… большее. Я хочу касаться его. Постоянно. Проводить рукой по волосам. Обнимать. Пробегаться пальцами по позвонкам. Пересчитать эти грёбаные родинки губами. Целовать его. Боже, как я хочу поцеловать его.               — Ты влюблён в него, Ленни, — умилилась Сара. — Ты так в него влюблён.               — Я знаю. И мне очень страшно. Я никогда не… — Лен глубоко вздохнул. — Я никогда не испытывал такого. Барри просто… Мне кажется, что он — всё, что я хочу. Всё, что я искал. Всё, в чём я нуждаюсь. Но он… Такой далёкий. Недосягаемый. Мы не сможем быть вместе, Сара. Десять лет — слишком много. Он заслуживает кого-то лучше. Моложе. Красивее. Без проблем. Без тараканов и семьи Пожирателей.               — Но ему нужен ты, Ленни, — с улыбкой ответила Сара, сжав его ладонь. — Только ты.               — Ты действительно так думаешь? — Лен едва не плакал от отчаянья. Он чувствовал себя абсолютно уязвимым. Его будто голым выставили на публику, обнажив все изъяны и глубины.               — Да, — искренне ответила Сара. — Я думаю, он влюблён в тебя так же сильно. Его Амортенция пахнет тобой, Леонард. И я вижу, как он смотрит на тебя. Пообещай мне, что ты попробуешь на каникулах.               — Нет, он… Сара, если не получится… Как я смогу…               — Мы найдём способ подтвердить его чувства. Клянусь, я не позволю цветочному мальчику разбить тебе сердце. Но пойми, счастье — это риск. Это хуже, чем идти по тонкому льду. Но оно того стоит. Даже если это закончится плохо, даже если это будет настолько недолгим, что тебе покажется мало… Оно будет того стоить. Каждая секунда, когда ты будешь счастлив, будет того стоить, — Сара улыбнулась ему. Искренне и тепло. — Цветочный мальчик будет твоим, Леонард. Уж этого я добьюсь.              Лен ничего не ответил, способный лишь усмехнуться. Сара обняла его за плечи, положив голову на плечо. И, закрыв глаза, Лен поверил ей. Всего на мгновение он поверил в то, что Цветочный мальчик будет его. И эта надежда согрела сердце.       

***

             Такого переполоха как двадцать четвёртого числа Лен ещё никогда не видел в доме. Все носились, кричали на кого-то, одевались на ходу и параллельно завтракали. Лен, не спавший от волнения почти всю ночь, вливал в себя третью кружку кофе, то и дело поднимая взгляд на часы. Сердце бешено стучало где-то в горле, и он не знал, что виновато в этом — волнение или кофе.               — До начала пять минут! — крикнул Лен, усилив голос.              Где-то наверху раздалось чертыхание, затем кто-то упал, раздался топот, а потом в него полетела петрушка. Лена Лютор, непонятно как материализовавшаяся у него за спиной, поймала её натренированным движением, даже не испортив причёску.               — Она у меня! Спасибо, Лиза. Кто взял молочай?!               — Я! — растрёпанная голова Циско выглянула из кухни.               — У меня оранжевые розы! — сказала Кейтлин, выходя из ванной. Она была готова — в тёмно-синем платье до колен и чёрном пальто. В руках она держала оранжевые розы на высоком стебле.               — Лиза, магнолия?!               — В каком смысле магнолия?! — воскликнула Лиза. — Гербера же!               — Магнолия! — воскликнула Кейтлин. — Барри нас прибьёт.               — Он и так нас прибьёт, потому что мы опоздали, — прорычал Лен. Лена взглянула на него как-то странно.               — Гербера тоже подойдёт. Всё, пойдёмте. Я не собираюсь убегать одновременно и от Барри, и от Леонарда.              Лиза рассмеялась, а вот Циско с Кейтлин выглядели серьёзными. Все трое вышли к ним — празднично одетые и с цветами в руках. Мик фыркнул.               — Зачем вам эти цветы?               — Вот будто мы не к Барри идём! — одновременно воскликнули Лена и Кейтлин. Присутствующие засмеялись, а Лен вновь поднял взгляд на часы. Из груди вырвался стон.               — Постановка только что началась.               — Спокойно, — строго сказала Сара. — Так понимаю, никто трансгрессировать не может.               — В Америке этому учат с двадцати одного, — сказала Лена. — А Лиза несовершеннолетняя.               — Тогда будем трансгрессировать парами. Вперёд, иначе я не знаю, кто прожжёт нас взглядом быстрее: Джей или Леонард.               — Леонард, — хором выпалили дети, а затем рассмеялись. Лен закатил глаза. Лена Лютор, по-прежнему стоявшая рядом с ним, взяла его за локоть.               — Думаю, нам стоит держаться вместе. Политическое убежище скорее предложат двоим, чем одному.               — Не думаю, что это поможет спрятаться от них, — ответил Лен, и Лена фыркнула.              Они появились на пороге «Театра Теней», когда контролёр собирался закрывать двери. Заметив их, он негромко пискнул.               — Вы с дубу рухнули?! — запищал он, буквально вырывая у них билеты. Из горла его вырвался странный звук. — Теперь понятно, что обозначало «vip-трибуна не пришла». И почему они такие бледные.               — Они переживали? — спросил Лен. Контролёр фыркнул.               — Всем цирком успокаивали. Ну, пойдёмте, я провожу вас.              Он махнул рукой и, закрыв дверь, повёл их узкими коридорами куда-то наверх. Лен слышал голоса со сцены, отдельные отрывки диалогов, но разобрать что-то конкретное было трудно.               — Джей, они пришли, — шепотом сказал парень. Они вышли на открытую площадку, к обитым бархатом креслам. Джей вздрогнул, а затем повернул голову. На лице его отразилось облегчение.               — Слава Мерлину. Барри бы с ума сошел. Давайте быстрее садитесь. Лиза должна сидеть ровно посередине!               — Почему?! — шепотом воскликнула Лиза. Джей пожал плечами, а затем хмыкнул.               — Распоряжение Ледяного принца.              Лиза негромко пискнула, а затем пулей уселась на пятое место. Лен фыркнув, сел рядом с ней. В голове возник хитро улыбающийся Барри.               — Ну что ж, взглянем, на что ты вдохновил Цветочного мальчика, — прошептала Сара, а затем устремила взгляд на сцену. Лен последовал её примеру.              На сцене появился белый дым. Кровать, стоявшая там мгновение назад, исчезла, а над головой детей разверзлось звёздное небо. Девочка ахнула, а мальчик, держа её за руку, улыбнулся.              Крошечные фигурки оживших зверушек стали летать по залу. Девочка радостно захлопала, а мальчик продолжил петь. Со всех сторон повалил белый туман, и он подбирался всё ближе к детям, а они начали танцевать, держась за руки. И когда они полностью исчезли, Лен переплёл пальцы, с предвкушением ожидая Барри…              Громкий и сильный мужской голос наполнил театр.              

— Потому что каждую ночь, когда я лежу в кровати,       Мою голову наполняют ярчайшие краски,       Миллионы снов не дают мне уснуть.       Я думаю о том, каким бы мир мог быть,       Я представляю его.

             Из тумана появился молодой парень и Кара Дэнверс в нежно-розовом платье. Лен прищурился, а затем разочарованно вздохнул. Это определённо был не Барри. Лена Лютор негромко пискнула.               — Какая она красивая! — воскликнула она.              Кара Дэнверс и правда была красива. Её движения были плавными и нежными, а голос — сильным и чистым. Он пронизывал насквозь, заставляя кожу покрываться мурашками. И то, как они танцевали, как парень, в котором Лен смутно узнал того вейла из автобуса, поддерживал её…              Когда музыка стихла, и туман рассеялся, зал зааплодировал. Лена даже поднялась со своего места, выглядя при этом донельзя счастливой.              Сцена сменилась, и вот уже Кара и вейл оказались в тронном зале. На престолах в богатых одеждах и с коронами на головах восседали мужчина и женщина. Сара нахмурилась.               — А не Сэм Скуддер ли это часом?               — И Роза Диллан! — воскликнул Рей, мгновенно узнавая бывшую однокурсницу. Лен прищурился.               — Моя милая дочь, Элизабет, — басом заговорил Сэм, обращаясь к Каре. Сара звонко рассмеялась, а Лиза пискнула. — Сегодня тебе исполняется двадцать один.               — Он назвал её Элизабет?! — прошептала она, взглянув на Лена. Он кивнул, и сестра приложила руки ко рту. — Боже, Барри Аллен. Этот мир тебя не заслуживает.              В «тронном зале» появился слуга в исполнении парня с растрёпанными русыми волосами. В руках он держал бархатную коробку. Он подошел к престолу и, поклонившись, отдал её Розе. Та приняла коробку и жестом приказала Каре подойти.              Кара подошла ближе и присела в реверансе. Роза достала из коробки корону — она была сделана из фиолетовых кристаллов и маленьких цветочков того же цвета. На голове Кары она смотрелась просто великолепно. Роза погладила её по щеке.               — Но эта не последняя новость, — сказал Сэм. — Лорд Генрих влюблён в тебя. И он просит твоей руки и сердца.               — Что?! — воскликнула Кара. — Отец, лорду Генриху шестьдесят! И ты хочешь, чтобы я вышла за него?!               — Милая, лорд Генрих — очень хороший человек, — начала говорить Роза, но Кара закричала. Лен видел слёзы, что скапливаются в уголках её глаз.               — Мама, он старше меня на сорок с лишним лет! Сорок, мама. Ладно бы десять, десять ещё не проблема!               — Вот-вот, — закивала Сара, наклонившись к нему. — Послушай Кару, она умная девочка, плохого не скажет.              Лен цокнул, закатив глаза, но внутри у него всё дрожало. Он знал, что весь сценарий к постановке писал Барри. Включая этот диалог. И значило ли это, что…               — Это всё твои гены, Сэмюэль! — негодующе воскликнула Роза, вернув его в реальность. Сара звонко рассмеялась. Сэм вздохнул.               — Мои гены, конечно. Сама так же визжала, узнав о помолвке со мной.               — Я всё слышу, Сэмюэль!               — Иду-иду, дорогая!              Он поднялся с места и отправился вслед за женой. Сара продолжала смеяться.               — Боже, я обожаю того человека, что заставил Сэма играть в постановках.               — И я тоже вам очень рад, миссис Лэнс, — сказал Джей, повернув голову. На губах была улыбка. Сара послала ему воздушный поцелуй.              Декорации поменялись. Появились деревья, под одним из которых сидела Кара, прижав ноги к груди. Она плакала.              Из-за деревьев вышел вейл. Заметив девушку, он вздохнул и сел рядом. Он обнял Кару за плечи.               — Ну, Лиз, не стоит лить таких слёз.               — Ты не понимаешь, — прошептала Кара.               — Они хотят выдать меня за Генриха. Того старикашку Генриха, который подарил тебе меч на одиннадцатилетие.               — Ну, это не самое худшее.               — Ему шестьдесят, Джим!               — Возраст любви не помеха, — махнул рукой вейл. — Помнишь того принца, который приезжал к нам как-то летом?               — Ледяного принца?               — Да. Он был влюблён в человека старше его.               — Что?! — воскликнула Лиза. Да не только она. По всему залу шли шепотки и охи, а Лен чувствовал себя так, будто его сердце вывернули наизнанку.               — Я искренне надеюсь, что роль Ледяного принца будет исполнять Барри, — прошептала Сара. Лен ничего не ответил.              По спине прошлись мурашки. Лен подумал, что это от волнения, но затем в груди заклубилось странное чувство предвкушения, а к шее будто прикоснулись тёплые пальцы. Он обернулся и поднял взгляд, выискивая того, кому они принадлежали.              Барри стоял на балконе, оперевшись на перила и глядя прямо на него. Он был одет во что-то тёмное, и на лице читалась настолько искренняя радость, что Лен не смог сдержать улыбки. И когда Барри улыбнулся в ответ, взмахнув рукой, Лен почувствовал раздирающее его волнение.              Заиграла музыка, и Лен, с трудом оторвав взгляд от Барри, взглянул на сцену. Теперь она была словно разделена на две части. На одной был «Джим» с войском, а на другой — Кара с шестидесятилетним мужчиной. Видимо, Лордом Генрихом.               — Я надеюсь, моя девушка не выйдет за шестидесятилетнего? — негромко пробурчала Лена. Циско фыркнул.               — Думаешь, наш дорогой романтик всея Гриффиндора позволит этому случиться?              А затем Кара начала петь. Её голос — чистый и завораживающий — разлетелся по театру. Снарт видел, как на лице Лены появляется восторг и потрясение — она просто не могла оторвать взгляда от поющей Кары, которая, казалось, плыла.              

— Горы и долины, и всё, что между ними:       Пустыня и океан.       Ты втянул меня в это, и мы вместе затерялись в мечте,       Всегда в движении.       И я рискую всем, чтобы просто быть с тобой,       Я рискую всем ради жизни, которую мы выбрали.

             Лен почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Слова, произносимые Карой, были полны печали и сомнений. Она поднималась вверх и остановилась рядом с канатом. Лен слышал, как ахнула Лена. И когда Кара ступила на канат, у него самого перехватило дыхание.               — Рука в моей руке,       Ты обещал никогда не отпускать её.              Кара шла с закрытыми глазами, совершенно не смотря вперёд. Она была расслаблена, а лицо её было печально. Голос наполнялся отчаяньем.              

— Мы идём по канату,       Высоко в небе,       Мы можем охватить взглядом весь мир, что лежит внизу.       Мы идём по канату,       Я не знаю, поймаешь ли ты меня, если я упаду?

             Лен не знал, специально ли это сделано. Но в какой-то момент Кара сделала шаг в сторону и плавно полетела вниз. Лена вскрикнула, вскочив с места, а Кара плавно приземлилась на ноги возле кареты. Дворецкий открыл ей дверь, и она забралась внутрь. Её лицо выглянуло из окна.              

 — Но всё это — приключение, — тихо пропела Кара, глядя в окошко.       От которого перехватывает дыхание.       Прогулка по канату.       С тобой.       С тобой,       С тобо-о-ой.

             Экипаж тронулся и пошел по кругу, ведомый пони. Декорации на заднем фоне изменились, превратившись в лес. Музыка с нежной и спокойной сменилась на более быструю и мрачную, нагоняющую атмосферу. Сгущались тени. А затем раздался хриплый голос:               — Экипаж въехал в лес, босс. Три кареты под завязку забиты золотом.               — Очень хорошо, — ответил кто-то, растягивая слова. — Скажи Негодяям, что сегодня мы ограбим королевскую свадьбу.              Кто-то хрипло рассмеялся, а затем заклубился туман, и звонкий женский голос объявил об антракте. Зрители зааплодировали, и Лен видел, как смеялись Циско и Кейтлин, а Лиза с Леной выглядели возбуждёнными.               — Нам срочно нужно увидеть Барри! — воскликнула Лиза. Она посмотрела на Джея. — У нас есть возможность встретиться с Барри и Карой?               — Думаю, они сами вас найдут, — фыркнул Гаррик.              Лен поднял голову. Барри и какой-то другой, смутно знакомый Лену человек, разговаривали. На мгновение Барри поймал его взгляд и улыбнулся. После чего человек, в котором Лен медленно узнал Марка Мардона, сказал Барри что-то, и внимание парня вновь переключилось на него. Вскоре эти двое скрылись из виду.               — Пойдём, — сказала Сара, хлопнув его по плечу. — Увидишься с Цветочным мальчиком на более близком расстоянии.              Лен последовал за ней. Они вышли с трибуны и спустились вниз, в холл. Здесь было достаточно много людей — в основном они стояли в очередях в туалет и за сладостями, а маленькие дети тянули родителей к стендам с игрушками.              Тут справа послышался шорох, затем визг, и в следующую секунду Кара Дэнверс налетела на Лену Лютор. Та, поначалу не понявшая, что произошло, широко улыбнулась и, чуть отстранившись, поцеловала девушку, обхватив её лицо руками.               — Ты — самый красивый человек во Вселенной, Кара Луиза Дэнверс, — прошептала Лена, и когда Кара улыбнулась ей, вновь утягивая в поцелуй, Лен почувствовал тонкую ниточку зависти, натянувшуюся в сердце.               — Ты очень красиво поёшь, Кара, — сказал Рип, улыбаясь девушке. Та кивнула, обхватывая Лену за шею и прижимая к себе.              Вдруг на лице Кейтлин отразилась радость, и она, сорвавшись с места, побежала вперёд. Лен проводил её взглядом, и сердце на мгновение замерло, а затем вновь забилось в ускоренном ритме, когда он увидел, как Барри с широкой улыбкой принимает её в объятья.              Следом за ней на Барри накинулись и Циско с Лизой. Лен чувствовал себя немного неловко. Ему хотелось обнять Барри и увидеть эту улыбку, обращённую только к нему, но он понимал, что это невозможно. По крайней мере, сейчас.               — Ты назвал главную героиню в честь меня? — накинулась на него с расспросами Лиза. Барри рассмеялся.               — На самом деле это была идея Лютика.               — Да-да, не отрицаю, — сказала Кара. Они с Леной по прежнему стояли, обнявшись, и выглядели жутко довольными.               — Но Снартам постановку посветил уже он, я тут ни при чём.              Внутри Лена всё перевернулось.               — Ты посвятил нам постановку? — воскликнул он в унисон с Лизой. Барри смущённо улыбнулся, взглянув на него из-под ореола пушистых ресниц. Сердце Лена начало таять.               — Да, — ответила вместо него Кара, и Лен едва смог оторвать от Барри взгляд. — Об этом говорилось в его речи, звучавшей перед началом. Которую вы пропустили. Для отряда, славящегося пунктуальностью, вы, Легенды, довольно надолго опоздали.              Лен не слышал ответа Мика. Сердце билось где-то на грани истерики, и он был занят тем, что пытался успокоить его. И пришел в себя, лишь когда Барри с Карой звонко рассмеялись, а лица Легенд вытянулись. Лен обернулся и…               — Да ладно, — прохрипел Мик. — Мардон? Каким ветром тебя в цирк-то занесло.               — Восточным, — усмехнулась Шона, обнимая Сару. Бри накинулась на Рипа.               — Привет, ботаник! — она взлохматила его волосы. Пчелы окружили голову Хантера, заставив запаниковать.               — Откуда здесь пчёлы взялись? — воскликнул он.               — Они металлические? — удивлённо спросил Палмер. Барри кивнул.               — Бри у нас технопат.               — Она управляет этими пчёлами?! — ахнул Циско. — О боже, это так круто! Ты у них пчелиная королева, да?               — Мне нравится этот парень, — промурлыкала Бри.               — И всё же, как вы оказались в цирке? — поинтересовалась Сара. — Я думала, ваша деятельность будет более… нелегальной.               — О, так и было поначалу, — хмыкнул Сэм. — Мы все были теми ещё негодяями, пока не влипли. И Джей вытащил нас из полного дерьма.               — Да, он, видимо, питает слабость к негодяям-слизеринцам, потому что у нас почти весь коллектив — выпускники змеиного факультета.               — О, это у Алленов семейное, — хмыкнула Лена. Барри как-то странно взглянул на неё, но девушка лишь рассмеялась.              Лена этот взгляд зацепил. Слова о негодяях-слизеринцах наводили на мысли, от которых кожа покрывалась мурашками. Неужели он действительно нравится Барри?              Когда они распрощались, отправившись в разные стороны, Лен чувствовал непонятную обиду в груди. Ему так и не удалось поговорить с Барри лично. Лен лишь надеялся, что у них появится время позже.               — Ну, что ж, взглянем, что за сюрприз приготовил Барри, — сказала Сара, в предвкушении потирая ладони.               — Все совпадения с реально существующими людьми всё ещё случайны, — фыркнул парень с каштановыми волосами в красном костюме. Он положил драгоценный камень Джею на стол.               — Да, мы заметили, Хартли, — фыркнул Джей. Хартли рассмеялся. — Он ещё не появился?               — Нет, — покачал головой парень. — Мы проверяем вольер каждый час. Но я уверен, с ним всё хорошо.               — Конечно, — кивнул Джей, но вид у него был немного расстроенный. Хартли, покачав головой, скрылся из виду.              Свет в зале притушили. Занавес поднялся, и на сцене появилась карета с Карой. Заиграла музыка, а затем по залу волной побежали шепотки. Сотни голосов повторяли «Негодяи!», отчего по коже побежали мурашки.               — Босс, они подъезжают к развалине, — раздался бас Марка, звучавшего громче музыки.               — Всё по плану, парни, — в голосе Барри звучала усмешка. Он говорил, растягивая слова. Кто-то возмущённо закашлялся. — И Сара.              Сара, сидевшая рядом с ним, возмущённо выдохнула.               — Именно. Когда ты перестанешь забывать, что я девушка, Ленни?              Тут уже слова закончились у Лена, и всё, что он смог сделать, шумно выдохнуть. Сердце его ускорило ритм.               — В тот момент, когда ты перестанешь называть меня Ленни, — ответил Барри.               — Ну, Барри Аллен, — сказала Сара рядом. — Ну, держись.              Их трибуна рассмеялась, а в следующую секунду прямо над головами, держась за канат и испуская холод и снег, пролетел сам Барри. Он выбросил руку вперёд, выпуская поток льда в карету, так что та пошатнулась, и Кара, сидевшая внутри, закричала.              Лена и Лиза одновременно вскочили.               — Он — Ледяной принц?!               — Кара!              В тот же миг началось движение. Мардоны спрыгнули на карету, начав забрасывать её огненными шарами и раскидывая королевскую стражу.               — Бум, детка! — воскликнула Бри, спикировав на место кучера. Она выпихнула Ральфа оттуда. Лошади заржали, но один из Мардонов придержал их.              Барри вышел из тени едва заметно. На нём были чёрные штаны, высокие ботинки и синяя парка с белым капюшоном, из-под которой выглядывал серый свитер. Он шел медленно, немного вальяжно, глаза были прищурены, а на губах растянулась ухмылка.              Сара хихикнула.               — Боже мой, да он вылитый ты.               — Так вот чем вы на отработках занимались, — фыркнула Лиза. — Проходили ускоренный курс: пять шагов, как стать похожим на Леонарда Снарта?               — Катитесь к чёрту обе.              Девушки в ответ на это лишь рассмеялись, но Лену было плевать. Всё его внимание украл Барри, и, стоило признать, Лен попросту не мог оторвать от него взгляд.              И дело было даже не в том, что Барри хорошо играл. Нет, он буквально повторял каждое его движение, переняв привычки и особенности, но при этом добавив что-то от себя. Так что в конечном итоге Лен увидел в Барри не себя, а Ледяного принца. Именно таким, каким он должен быть.              И это было поразительно. Потому что Лен не мог даже представить, как Барри это удалось. Как Барри смог стать таким, как он. Казалось, Барри понял и увидел его. Настоящего его.              И когда постановка подходила к концу, всё, о чём мог думать Лен — это Барри. Ему хотелось поговорить с ним. По-настоящему долго и искренне. Впервые за жизнь ему захотелось разделить боль и одиночество с кем-то. Но потом, наблюдая за тем, как Барри широко улыбается ему, Лен вдруг понял, что это не нужно. Что Барри и так всё знает.       

***

              — Это было великолепно, стоит признать, — выдохнула Сара, когда они вышли на улицу после окончания постановки.               — Даже не смотря на то, что он использовал наши имена, — фыркнул Мик, — оно того стоило.               — Теперь вы в истории, — фыркнула Лена. — Лиза и Леонард так вообще сами история.               — Полностью согласен, — кивнул профессор Штайн. — Передайте мистеру Аллену и мисс Дэнверс искреннюю благодарность за приглашение. А мне, пожалуй, пора. Кларисса давно ждёт меня. Счастливого Рождества!               — И вам, профессор Штайн, — хором ответили присутствующие. А затем рассмеялись. Профессор махнул рукой и исчез с громким хлопком.               — Так и что дальше? — спросил Рей.               — Нужно забрать Кару и Барри, — сказала Лиза.               — Ну, с этим справится и один человек, — фыркнул Рип.               — Леонард может забрать их, — предложил Рей. — А мы пока приготовим ужин.               — Что? Нет! — негодующе воскликнула Лена. — Я хочу пойти!               — И я, — сказал Циско. — Никогда не видел трейлеров.               — Я тоже.               — Дети, — вздохнула Сара. — Мы не можем пойти все вместе.               — Можем, — сказала Кейтлин. — С Барри и Карой нас будет как раз шесть. Если пойдут трое, умеющих трансгрессировать, то всё получится.               — Да. Сара, Ленни и Мик пойдут с нами, а Рей и Рип займутся ужином, — предложила Лиза. — Кто за?              Кейтлин, Лена, Циско, Рип и Рей с Лизой подняли руки. Мик вздохнул, а Сара закатила глаза.               — Вот и отлично, — фыркнула Лиза. — Большинство. Так что пойдёмте.               — Ненавижу, когда ты становишься похожа на брата, — вздохнул Мик. Лен выразительно поднял брови, но друг на это лишь махнул рукой.              Они разделились. Рей и Рип трансгрессировали, а оставшиеся направились назад в сторону «Театра». У самых дверей Циско вдруг сказал:               — Мне кажется, здесь можно срезать через улицу.               — Вполне вероятно, — поддержал его инициативу Мик.              Они свернули, направившись вдоль купола «Театра». Здесь дорожки не было, а землю покрывал снег, что наводило на мысль о том, что этим «коротким путём» никто и никогда не пользовался. Но, кажется, никто кроме Лена этого не замечал. Всё были веселы и расслаблены, и они совершенно не обращали внимания на такие мелкие детали.               — Я вижу дверь! — вдруг сказала Кейтлин. — Может, мы можем пройти через неё?               — Надеюсь, мы не напоримся на кого-нибудь, — фыркнула Сара, хватаясь за ручку. В груди у Лена заскреблось нехорошее предчувствие.              Дверь оказалась незаперта. Когда они зашли внутрь, Лен огляделся. Это был просто огромный, гигантский ангар с высокими потолками и металлическими балками. По правую руку было огромное гнездо из крупных веток и сена. Там же стояла и бочка, рядом с которой…               — Господи, кто здесь живёт?! — выдохнул Циско. — Саблезубый тигр?               — Кто бы это не был, надо уходить, — сказал Лен, оглядываясь по сторонам. Всё его существо кричало о том, что нужно бежать и как можно скорее. — Прямо сейчас.               — Да, — поддержал его Мик. — Мне здесь тоже…              Не успел он закончить фразу, как раздался громкий треск. Воздух пропитался металлическим запахом, а в следующую секунду блеснула молния, и раздался рык. Кто-то из девушек закричал.              В ангаре появился дракон. Огромный, с белоснежной чешуёй он возвышался над ними словно гора, а в серых глазах искрилась молния. Лен чувствовал волны боли, исходящие от существа.               — Мерлин всемогущий, — прохрипел Мик.              Дракон опустил голову, глядя на них. Его взгляд наткнулся на Лена. А затем он испустил рёв. Тело его начало искриться, испуская молнии, и Лен мгновенно достал палочку, выставляя щитовые чары.              Он видел, как Сара прячет Лизу и остальных, заслоняя собой, и сердце панически забилось. Дракон не просто был не рад им. Он был в ярости, и явно не собирался отпускать их отсюда живыми.              Дракон поднялся на задние лапы, готовый выстрелить молнией, но в этот момент Мик взмахнул палочкой и громко выкрикнул:               — Ступефай!              Заклятье ударило дракона в плечо и отскочило, явно не подействовав. Но зато разозлив, потому что дракон зарычал ещё громче, и не успел Лен и глазом моргнуть, как Мик полетел к стене, отброшенный хвостом гигантского создания.              Кейтлин вскрикнула, и дракон мотнул головой, уставившись на них. Лен видел, как раздуваются его ноздри, и как Сара достаёт палочку, готовая защищать детей. У него перехватило дыхание.              Направив палочку на ведро с водой, Лен воскликнул:               — Ваддивази!              Ведро ударило дракона прямо по лицу, дёрнув его в сторону. Дракон вскрикнул и резко развернул голову, взглянув прямо на Снарта. Лен видел, как в глазах его плещется ярость.              «ЧУЖИЕ!»              От крика голову пронзила боль, и Лен с силой вцепился в палочку. Сердце колотилось как бешеное. Он уже замахнулся, чтобы создать путы, как вдруг:               — Спидфорс!              Лен резко повернул голову. Барри стоял в дверях — всё ещё в красном фраке, растрёпанный, с бледным лицом и округлившимися от страха глазами. Он переводил взгляд с него на дракона, и с каждой секундой лицо становилось бледнее.              Вдруг Лиза закричала, и Лен краем глаза заметил тень, опускающуюся на лицо…              А в следующую секунду он услышал треск и почувствовал резкий толчок. Решительное лицо Барри отпечаталось на подкорке сознания, Лен вытянул руку, пытаясь ухватиться за него, но тут спину пронзила боль, и он понял, что ударился об стену.              Лен зажмурился, пытаясь разогнать звёздочки перед глазами. А затем до слуха донёсся скулёж и частое дыхание. Он распахнул глаза. Сердце камнем упало вниз.              Барри стоял на коленях в том месте, где мгновение назад был он, вытянув руки вперёд. Пиджак его был разорван, а с ладоней вниз капала алая кровь.              «Нет», — только и смог подумать Лен. Осознание произошедшего вихрем пронеслось в голове. Барри спас его, приняв удар на себя.              И затем, когда Лен подумал, что Барри упадёт, лишенный крови, тот шумно выдохнул, а затем выпрямился, медленно поднимаясь с колен. Кровь стекала на землю быстрой струйкой.              А потом Барри, шумно вздохнув, сделал шаг вперёд, направляясь к дракону.               — Барри… — только и смог произнести Лен. Он не мог сказать, насколько глубоко вошли когти дракона, но, судя по крови, что стекала вниз гораздо быстрее, чем хотелось бы, порезы были глубокие. Но Барри шел вперёд, держась на одном лишь… Чём? Упрямстве? Внутренней силе? Героизме?               — Барри, это Спидстер, — прохрипел Мик.               — Не поверите, профессор, я в курсе, — съязвил Аллен.               — Он тебя убьёт.               — Нет, если вы замолчите.              Барри сделал ещё один шаг. Дракон, заметив, что он приближается, замер и зарычал на него, но с места не двинулся. Барри, явно преодолевая боль, поднял руку вверх, от чего кровь потекла с большей силой, и протянул к нему ладонь.               — Хей, приятель, — голос Барри звучал негромко и нежно. Так успокаивали плачущих детей. Но не разбушевавшихся драконов. — Ты узнаешь меня, Спидфорс? Это я. Барри.              «Ребёнок», — раздался хриплый голос в голове у Лена. Теперь он звучал куда менее яростно. Скорее… беспокойно. Барри кивнул.               — Да, малыш, это я.              «Люди. Чужие люди».               — Они не чужие, — ещё один шаг вперёд. — Они мои друзья. Понятия не имею, что они здесь делают.              «Им здесь не место».               — Я знаю. Они сейчас уйдут. Зайдут за дверь, пройдут прямо, затем свернут направо и выйдут на улицу. Там найдут Джея и скажут ему, что мы сейчас придём.              Лен посмотрел на Сару. Та побледнела, сильнее сжимая палочку, но затем, встретившись с ним взглядом, кивнула. Лена Лютор первой отделилась от их группы и, взяв стоящую рядом Кейтлин, подошла к открытой двери и вышла. Следом за ней последовали Циско с Лизой, а замыкала их строй Сара. Прежде чем закрыть дверь, она бросила обеспокоенный взгляд на него.              «Джей», — голос дракона вновь прозвучал в голове, и Лен вздрогнул, переводя взгляд на них двоих. Барри всё ещё стоял, хотя плечи его дрожали, а у ног образовалась лужица крови. Но каким-то образом он нашел в себе силы улыбнуться.                      — Да, Джей сейчас придёт. Профессор Рори выйдет в дверь, обойдёт загон и расскажет ему, что тут происходит. Джей сейчас придёт, малыш.              «Мои дети…» — прохрипел дракон. Он зарычал, у Лена перехватило дыхание, а Барри остановился.               — Твои дети живы, малыш.              «Они хотели убить его. Зум и Ревёрс хотели убить Джея».              Барри прикрыл глаза и шумно вздохнул. Он собирался с мыслями. Лен чувствовал злость и волнение, клубившиеся в груди, и на секунду ему показалось, что они вовсе не принадлежали ему. Они остались в загоне вдвоём, если не считать дракона, и Лен не мог отвести взгляда от Барри. Страх сковывал каждую клеточку.              «Пожалуйста, не падай».               — Но с ним ведь всё в порядке, да? — спросил Барри. — С моим дядей всё хорошо.              «Я успел остановить их. Ревёрс ненавидит меня. Он пытался убить меня».               — Ты герой, Спидфорс, — Барри сделал шаг вперёд.              Теперь их с драконом разделяло всего три метра. Лен шумно дышал, глядя на то, как Барри начинает пошатывать.              «Пожалуйста, только не падай. Держись, Барри, давай же».               — Спидфорс, ты ранен, — спокойно сказал Барри. — Я хочу помочь тебе. Тебе только надо уменьшиться.              «Я никогда не уменьшаюсь», — прорычал дракон, и Лен затаил дыхание.               — Не правда, — покачал головой Барри. Лен был готов взвыть от отчаянья при виде того, как его качает из стороны в сторону. — Я знаю, тебе больно. Мне тоже очень-очень больно.              «Прости меня. Я не хотел навредить тебе, ребёнок».               — Я знаю. Но я же сам прыгнул, да? Так что ты не виноват.              «Зачем ты это сделал?»              «Да, зачем, Барри?»               — Давай ты уменьшишься, и я тебе расскажу, хорошо? Мы ляжем, и я тебе всё расскажу. Как истекающий кровью истекающему кровью.              «Только не засыпай. Только не засыпай, Барри, пожалуйста».              «Хорошо», — произнёс дракон, и Лен шумно выдохнул.              Дракон заискрился, а затем уменьшился до размера собаки. Негромко цокая когтями, он забрался в гнездо. Барри, пошатываясь, последовал за ним. Он забрался в гнездо, а затем плавно сполз вниз, исчезнув из виду.              Лен тут же поднялся, быстро подходя ближе. Он замер в метре от гнезда, с ужасом наблюдая за тем, как вокруг свернувшегося калачиком Барри и дракона, что прижимался к нему, образуется лужица крови.              За его спиной раздались шаги, и, обернувшись, Лен увидел, как Джей вбегает в ангар. Бледный и с расширенными от ужаса глазами, он подошел ближе, замерев рядом с Леном.               — Что… — Джей, казалось, сглотнул ком в горле. — Он…               — Его надо к врачу, — сказал Лен. Страх смешивался с решительностью. Нужно было что-то делать. — Он умрёт.               — Да.              Джей кивнул, а затем залез в гнездо и, стараясь не беспокоить Барри, взял дракона на руки. Тот замурлыкал, сильнее прижимаясь к нему, и Джей погладил его по голове. Он поднял взгляд на Лена.               — Отнеси Барри к Шоне.              А затем Джей развернулся и ушел. Лен, решив оставить гневную проповедь на потом, бросился к Барри.               — Хей, хей, хей, — сказал он, забираясь в гнездо и опускаясь на колени. Он коснулся лица Барри ладонью. Кожа была холодной, но ресницы задрожали. На Лена накатило облегчение. — Барри. Барри, ты слышишь меня? Барри, останься со мной. Пожалуйста, Барри, не засыпай. Останься со мной.              Лен осторожно, придерживая голову Барри, стянул с него пиджак, отбросив куда-то в сторону. От открывшегося вида его чуть не стошнило.              Рубашка была разорвана и пропитана кровью. И сквозь эти дыры Лен видел открытые рваные раны, из которых быстрым потоком стекала кровь. Барри не издавал ни звука.               — Не оставляй меня, — прошептал Лен, погладив Барри по лицу. Его ресницы снова дрогнули, но глаза он не открыл.              Лен взмахнул палочкой, мысленно произнеся «Вулнера Санентур». И, к великому облегчению, кровь Барри медленно начала возвращаться в порезы. Но когда ему показалось, что всё закончилось, только что сросшиеся раны открылись вновь, и кровь брызнула с новой силой. Лен почувствовал, как его трясёт.               — Нет, нет, нет. Это должно сработать.              Он произнёс заклинание несколько раз, но каждый раз его ждала одна и та же картина. Кровь возвращалась, рана затягивалась, затем вновь разрывалась, и кровь текла с новой силой. И ни Эпискей, ни Вулнера Санентур не срабатывали.              «Отнеси его к Шоне!» — закричал голос разума, и Лен, не долго думая, послушал его.              Осторожно сложив руки Барри на животе так, чтобы они не двигались, Лен подхватил его под коленями и спиной, прижимая к себе. Голова Барри прижалась к его плечу.               — Ты будешь в порядке, — прошептал он, не зная, кого успокаивает: себя или Барри, который, наверняка, даже не слышал его. Лен поднялся и быстрым шагом направился туда, где скрылись Сара с остальными. — Всё хорошо. Только не оставляй меня. Барри, слышишь? Ты нужен мне. Ты очень сильно нужен мне. Пожалуйста, останься со мной.              Лен шел так быстро, как только мог, следуя указаниям Барри. Его ноги подкашивались, он чувствовал, как Барри леденеет с каждой секундой всё сильнее, а от отчаянья, стягивающего грудь, становилось трудно дышать.               — Останься со мной, слышишь? Не умирай. Только не ты. Пожалуйста, я сделаю всё, что захочешь. Только останься со мной.               — О, господи! — Лен резко вскинул голову. К нему со всех ног бежала Шона. — Барри, нет!               — Шона, пожалуйста, — прохрипел Лен. — Его раны… Не затягиваются.               — Раны не затягиваются? — уточнила Шона, проверяя пульс Барри.               — Никак. Ничем. Кровь всё идёт и идёт. Я пытался… Я… Он… Он прыгнул…              Лен не мог подобрать слов. Мысли путались, и всё, что он замечал и чувствовал, истекающий кровью Барри, чья кожа синела на глазах.              Раздался топот ног, сопровождающийся хрустом снега, а затем к ним подбежали братья Мардоны. При виде Барри на его руках они остолбенели.               — Клайд, — строго сказала Шона. — Возьми Барри.               — Нет, — прохрипел Лен. Он не мог отдать им его. Чьи-то крепкие руки легли на плечи.               — Снарт, давай же, — сказал Клайд, подходя ближе. Лен покачал головой. — Снарт.               — Я не отдам его вам, — прорычал Лен, глядя Клайду в глаза. Тот начинал злиться, но тут Шона махнула рукой.               — К чёртовой матери! Идём, Снарт. Быстрее, у нас мало времени.              Лен, вырвавшись из хватки Марка, быстрым шагом направился за Шоной. Та провела его прямо, а затем резко свернула, отодвигая полотно шатра. Лен нырнул внутрь, пригнувшись. Барри на его руках застонал.               — Клади его на стол, — строго распорядилась Шона, взмахом палочки убирая с вытянутого стола абсолютно всё.              Лен со всей осторожностью уложил Барри, придерживая голову. Тот даже не шелохнулся и совершенно не сопротивлялся, когда Шона резким движением выпрямила его, положив руки по швам. Она начала расстёгивать рубашку Барри, избавляясь от ненужной ткани.               — Если заклятья не действуют, то придётся по старинке, — сказала она. — Нужна перекись, нить, скальпель…               — Вода?               — Да, тёплая, — кивнула Шона, а затем подняла взгляд на Лена. — Марк, уведи его.               — Пойдём, Снарт, — сказал Марк, хватая его за плечи. Лен пытался воспротивиться, но хватка была крепкой. Через мгновение они оказались на улице. — Ты ничем ему не поможешь сейчас. А твоя сестра сходит с ума от беспокойства. Давай же.               — Он умрёт? — спросил Лен, подняв взгляд на Марка. Тот поджал губы.               — Барри — крепкий орешек. Они его вытащат, — Мардон убрал руки, а затем хлопнул его по плечу. — Пойдём. На тебе лица нет.              Он отвёл Лена в другой шатёр, тот, что побольше, стоявший в центре. Стоило ему зайти внутрь, как сидящая на скамейке Лиза подскочила и бросилась к нему.               — Ленни! Мерлин, Ленни, ты ранен?!               — Нет, — покачал головой Лен. Он опустил взгляд. Руки были в крови Барри, а от этого к горлу подступал ком. Он был уверен, что его вырвет.               — Барри, он… — поднялась Лена.              Снарт огляделся, а затем пересёк комнату, подходя к раковине. Повернув вентель, он подставил руки под поток ледяной воды. Та окрасилась в красный, смывая кровь Барри с ладоней.               — Он будет в порядке, — ответил Марк. — Клайд и Шона знают его с одиннадцати. Они вытаскивали его с того света ни раз и ни два. И в этот раз вытащат. Нам остаётся только ждать, — он сделал небольшую паузу. — Еды нет, но могу предложить чай. Или что покрепче.               — Определённо «или что покрепче», — ответил Лен, разворачиваясь. Марк фыркнул.               — Из покрепче могу предложить только мятно-ромашковый чай. Он стоит со вчерашнего вечера, так что думаю под определение «покрепче» он подходит.               — Я могу что-нибудь приготовить, — сказала Лена, взглянув на Марка. — Если есть продукты.               — Холодильник в твоём распоряжении. Крупы в верхнем ящике. Специи — в нижнем.               — Я помогу, — произнес Лен. Лютор пожала плечами.               — Отлично.       

***

             Час спустя, когда присутствующие ели суп и пасту с курицей, в шатёр зашел ещё один человек. Лен, пивший до этого чай, тут же вскочил.               — Он жив, — сказал Клайд, тут же отвечая на не заданный вопрос. — Порезы не удалось затянуть, так что мы наложили швы на обе руки. У него останутся шрамы, но жить он будет.               — Мы можем увидеть его? — спросила Лена. Клайд покачал головой.               — С ним сейчас Шона, но, кажется, он спит. Просто дайте ему время, и он вернётся к вам, хорошо? — он поднял взгляд на Лена. На губах его появилась улыбка. — Ты спас его.               — Это он… — Лен выдохнул. — Заслонил меня.               — Может быть, это объясняет, почему он назвал твоё имя, когда мы пробудили его на мгновение, — пожал плечами Клайд. Он подошел к брату и взял бутылку пива. — Но ты спас его. Порезы глубокие. Он бы умер ещё в вольере, если бы ты не применял Вулнеру раз за разом. Кровь обновлялась. К тому же, судя по всему, ты и дракон удерживали его эмпатически, не давая уйти. Сильно так удерживали. И если с драконом всё понятно, то откуда у тебя такие способности для меня загадка. Чудотворная сила любви? — усмехнулся Клайд, но затем изменился в лице, став серьёзным. — Я шучу, Снарт. Не бледней ты так. Барри будет в порядке. На нём всё как на собаке заживает. Через часок уже прибежит. Просто дай ему время.              И Клайд, отсалютовав им бутылкой, ушел из шатра, насвистывая что-то себе под нос.       

***

             Поместье было погружено в темноту и тишину. На часах было далеко за полночь, но Лен даже не пытался заснуть. Внутри его всего трясло, а стоило закрыть глаза, как вид окровавленного Барри мгновенно всплывал в сознании, въедаясь в подкорку. Лен закусывал губу и нервно стучал ногтем по поверхности стакана.              «Он в порядке», — повторял он про себя, делая глоток какао. Согревающий напиток мягко оседал на языке.              «Он в порядке».              «Он спит там, наверху. Он в порядке».              «Он…»              В темноте лестницы раздался глухой звук, а затем негромкое чертыхание. Лен нахмурился, а затем поднялся, поставив чашку на стол. Послышались шаги.               — Барри? — выдохнул Лен.              Барри, растрёпанный и заспанный, вышел из темноты. Он был в широких штанах и футболке, что оголяла его руки. Лен на мгновение замер, зацепившись взглядом за сильные бицепсы, но затем он заметил, что на бинтах выступила кровь.               — Я перевернулся на живот, и они… — Барри шумно выдохнул, поморщившись. — Шона сказала обработать их перекисью, если что, но я не…               — Тише, тише, — успокоил его Лен.              Он взял Барри за плечо, а затем, включив настольную лампу, усадил на диван. Сам он сходил на кухню и, достав из ящика бутылёк с перекисью и вату с бинтами, вернулся назад к Барри. В приглушенном свете лампы он казался совершенно маленьким и беззащитным.              Отложив перекись на журнальный стол, Лен осторожно взял руку Барри в свою. Развязав узелок, он начал медленно разматывать бинт, чувствуя на себе пристальный взгляд.              Снимая последний слой, оба они, казалось, задержали дыхание. И когда это произошло, Лен не смог сдержать вздоха.              Это был шов. Красный и тонкий, он пересекал предплечье от внутренней стороны локтя и шел вниз, обрываясь чуть ниже запястья. И сквозь тонкие стежки пузырями проступала кровь. И хоть шов не порвался, этого было достаточно, чтобы ком больно упёрся Лену в горло.              Второй рукой Барри накрыл его ладонь. Лен поднял голову, и их взгляды встретились.               — Это не твоя вина, — прошептал Барри, глядя ему в глаза. Лен нахмурился, поджимая губы.               — Нет, моя.              Лен положил руку Барри к себе на ногу, а сам потянулся за перекисью и ватой. Смочив её в растворе, он осторожно провёл вдоль шва. Барри зашипел, и Лен подул, надеясь усмирить боль. Он отрезал новый бинт и начал обматывать руку.               — Почему ты сделал это? — спросил он, завязывая узелок на запястье и принимаясь за вторую руку. Он не поднимал глаз, боясь столкнуться с Барри взглядом. Внутри что-то нетерпеливо скреблось. — Ты сказал, что раны, нанесённые драконом, заживают долго и болезненно, если заживают вообще. Ты знал об этом ещё в вольере. Ты сказал, что агония…               — Мне не больно, — ответил Барри, и Лен хмыкнул, заматывая вторую руку.              Он, наконец, поднял взгляд на Барри. Тёплый свет от лампы золотыми крапинками отражался в ореховых глазах. Барри снова накрыл его ладонь своей. У Лена внутри всё натянулось словно струна.               — Почему? — повторил вопрос он. В глазах Барри, казалось, что-то надломилось, и они заслезились.               — Потому что я не хотел потерять тебя.              Лен не смог даже выдохнуть. Он смотрел Барри в глаза, борясь с желанием провести ладонью по щеке и утереть слёзы, что вот-вот готовы были сорваться. Внутри вместо теплоты было другое, более глубокое чувство. Будто тонкая ниточка тянулась из сердца вперёд. К сердцу Барри. И, преодолевая все сомнения, он прижал его к себе, обхватив за шею и уткнувшись носом куда-то в висок.              Барри подполз ближе, прижимаясь и цепляясь за плечи сзади. Лен шумно дышал, втягивая носом запах цветов и мягкой карамели. Тепло, исходящее от Барри, медленно проходило сквозь него, скапливаясь в груди, а затем распространяясь по всему телу.               — Никогда меня больше так не пугай, — прошептал Лен, чувствуя, как Барри расслабляется. Но тот покачал головой, лишь сильнее прижимаясь к нему. И от этого жеста у Лена защемило сердце.               — Никогда.              Волнение медленно уходило, растворяясь в воздухе. Барри был только его в этот миг.       

***

             Лен никогда не думал, что будет смущаться от простого поцелуя в щёку. Этот жест был настолько детским и невинным, что должен был вызвать усмешку и саркастичное замечание. Но когда он почувствовал тёплое прикосновение, мазнувшее по щеке, внутри всё замерло, а затем завопило с силой фанатов на концерте. Смущённый Барри, его краснеющие щёки и душица, что срывалась с ладоней, в которые он с силой вдавливал ногти, заставляла это сжигающее чувство усиливаться в стократ, разгораясь, словно пожарище.              Барри считал его самым красивым в этой комнате!              Ни Лену, ни Лизу, никого другого. Его.              И то, как Сара смотрела на Лена, выразительно поднимая брови, говорило о многом.       

***

             Лен знал, что должен сделать это. Что было слишком глупо игнорировать то напряжение и связь, что возникли между ними, и Лен знал, что должен сделать первый шаг. Потому что Барри бы никогда не решился — Лен понимал это как никто другой. Он был старше, опытней и, наверняка, недосягаемее, по мнению Барри. А потому протянуть ему руку, чтобы вместе шагнуть на тонкий лёд, должен был Лен.              Но осознание этого не придавало храбрости. А проваливающиеся раз за разом попытки лишь убавляли её. К концу дня ему хотелось истерично смеяться, настолько абсурдной ситуация выворачивалась. Волнение сменялось азартом и нетерпением. Они были слишком близко к краю, и Лен едва сдерживался, чтобы не прижать Барри к стене и не поцеловать прямо так, без всяких прелюдий. Выбивая из него стоны и заставляя плавиться от удовольствия.              Провожая уходящего наверх Барри, Лен чувствовал горечь обиды, сосущую под языком. Он облажался, провалился, не успел. И теперь было слишком поздно. И эта обида и злость на самого себя накатывали волнами, что увеличивались с каждым приливом, накрывая Лена всё сильнее и сильнее. Едкий голос в голове возвращался, и всё, что мог сделать Лен, попытаться убежать от него, заткнув уши руками.              Он отправился на балкон в поисках свежего воздуха и звёзд, что были видны лишь в ясную ночь. Но он замер, заметив прислонившуюся к косяку высокую фигуру. В груди забилась надежда. Быть может, ещё не поздно?               — Звёзд сегодня не видно, — сказал он негромко.              Барри вздрогнул от неожиданности, но, повернув голову, на лице его отразилось облегчение. Лен подошел и встал рядом.               — Это из-за снега, — ответил Барри. Мужчина вздохнул.               — Ты прав. Давно я не смотрел на звёзды, — Лен невольно улыбнулся, повернув голову и посмотрев на Барри. — Ты выглядишь довольно печальным. Всё в порядке?               — Да, — грустно улыбнулся Барри. — Я просто… думал о прошлом. Иногда со мной такое бывает.               — Твои родители гордились бы тобой, — сказал Лен, догадываясь, о каком именно прошлом думает Барри.               — Я очень на это надеюсь, — вздохнул Барри. На лице его отразилась печаль, а глаза подозрительно блеснули. — Мне их не хватает. Всё бы отдал, чтобы хоть на секунду увидеть маму снова.               — Что бы ты ей сказал?               — Что люблю её. И что я очень сильно по ней скучаю.              Барри вздохнул. Лен, у которого что-то внутри болезненно сжалось, осторожно коснулся его плеча. Ткань под ладонью была ледяной.               — Боже, да ты весь дрожишь! Иди сюда.              Он притянул Барри к себе, крепко обнимая. Тот прильнул, обнимая за талию и устраивая голову на груди. Его дыхание было размеренным, а объятья — крепкими, так что Лен чувствовал тепло, клубившееся в груди.              До носа вновь донёсся знакомый запах. Цветы и карамель. Но сейчас Лен мог различить этот запах гораздо более отчётливо. И тот цветочный запах, которым пах Барри…               — Какие цветы обозначают любовь? — поинтересовался он.               — Смотря какую, — пожал плечами Барри. — Просто любовь обозначает Красная Роза и Мирт. Не до конца понимаю, в чём разница, но возможно Мирт — это более спокойная любовь. Вроде, когда вы очень давно вместе, но продолжаете любить друг друга. А Красная Роза это именно страстная любовь, от которой кипит кровь и совершаются геройские поступки. Щавель обозначает «Родительская любовь», Фуксия — «Смиренная любовь», Тюльпан — «Признание в любви», Сирень — «Зарождающаяся любовь», Липа — «Супружеская любовь», Африканская лилия — «Любовное письмо», Кизил — «Любовь, не меркнущая перед лицом препятствий», его часто дарили в войну. Кактус обозначает «Страстная любовь». Гвоздика — «Чистая любовь», а гвоздика, которая пряность — «Я любил тебя, а ты не знала». Так что языку цветов есть, что тебе предложить, если ты захочешь выразить любовь.              Лен негромко фыркнул, сильнее прижимая Барри к себе. Сердце парня стучало размеренно. Он был спокоен и прижимался к нему, ища защиты…              Тут над головой раздался негромкий шелест. Лен поднял голову, и сердце упало вниз. Из деревянного потолка прорастали зелёные стебли с белыми ягодами.              Лен не смог сдержать удивлённого оха. Сердце забилось чаще, и он почувствовал, как Барри забеспокоился.               — Барри, — негромко сказал Лен, всё ещё не веря. — Как ты относишься к рождественским традициям?              Барри поднял на него непонимающий взгляд. Лен мотнул головой, указывая вверх. Его взгляд был устремлён на лицо Барри, наблюдая за тем, как сменяются эмоции.              Непонимание. Удивление. Вновь непонимание. Осознание. Смущение.              С горящими щеками, румянец с которых стремительно распространялся на всё лицо, Барри отшатнулся от него. И Лен почувствовал холод и пустоту в том месте, где раньше было тепло. Он переводил взгляд с Омелы на смущённого Барри. Это было похоже на глупую шутку. Но в то же время было так… правильно. Лен чувствовал, что это тот самый момент.               — Что обозначает Омела? — спросил он. Барри, который не смотрел на него, предпочитая испепелять взглядом дверной косяк, будто обвиняя его во всех смертных грехах, глубоко вздохнул и ответил:               — «Я преодолеваю все препятствия». Но не думаю, что я подразумевал именно это.              Что-то внутри Лена щёлкнуло и вскрикнуло.               — В каком смысле?               — Из Омелы была сделана стрела, пронзившая пятку Ахилла, — начал пояснять Барри, не отрывая взгляда от косяка. — И узнав об этом, его мать, богиня Фемида, очень расстроилась. И она повелела, чтобы из Омелы никогда больше не изготавливали оружие, а вместо этого плели венки и развешивали в дверных проходах, а пара, оказавшаяся там, обязана была поцеловаться. Так Омела превратилась в символ любви и мира. И думаю, я именно это и имел в виду.              Лен уставился на Барри широко раскрытыми глазами. Его слова медленно прокручивались в голове, и с каждым новым кругом до Лена доходило значение. Он поднял взгляд на венок.              Барри создал эти цветы. Несознательно, на эмоциональном уровне, потому что… Потому что он хотел…              Сердце Лена колотилось как сумасшедшее. Он вытянул руку, взяв ладонь Барри и развернув к себе. Щёки его горели тёплым алым, а в глазах читалось волнение.               — Ты хочешь… — шепотом спросил Лен, — чтобы я поцеловал тебя?              От звучания этих слов Лену едва не стало плохо. Он чувствовал себя как пловец, нырнувший в воду с пирса и только сейчас задавшийся вопросом, а есть ли внизу вода. Страх и волнение перед неизвестным вцепились в плечо, и, казалось, он слышал их тяжёлое дыхание у себя за спиной.              Эта секунда, которую Барри молчал, показалась Лену вечностью, определявшей всё.               — Да, — ответил Барри, и у Лена внутри всё оборвалось. — Да, я хочу.              Лен не смог сдержать шумного вздоха. Волнение захлестнуло его. Когда он коснулся щеки Барри, едва не содрогнувшись от обжигающего тепла, Лен чувствовал себя смущённым школьником перед первым поцелуем. Он смотрел Барри в глаза, пытаясь увидеть хоть крупицу сомнения, чтобы дать ему и себе возможность сбежать.              Но в ореховых глазах было лишь волнение и решительность.              А в следующую секунду, когда Барри потянулся вперёд, целуя его, земля ушла у Лена из-под ног.              Это нельзя было сравнить ни с чём. Простой невинный поцелуй, соприкосновение губ и закрытые глаза. Ничего особенного… Кроме того, что это был Барри. Его щёки горели под ладонями Лена, а губы по вкусу были сравнимы с той самой солёной карамелью, которой он так вкусно пах. Но, что самое главное, эмоции.              Стоило их губам соприкоснуться, как целая волна цунами будто прошла через Лена, и он едва устоял на ногах. Чувства и ощущения кружились, словно в водовороте, утягивая Лена с собой. Их было так много, и они были такими яркими, что всё, что он мог сделать, позволить им нести себя.              Лен проклинал дурацкий человеческий организм, чьего запаса кислорода хватало на такое малое время. Когда он оторвался от Барри, внутри всё горело адским пламенем, а один лишь взгляд в глаза напротив был бензином, капающим с неба.               — Это было… — начал было Лен, но слова моментально вылетели из головы, оставив зияющую пустоту.               — Великолепно, — закончил за него Барри, и да, пожалуй, это было именно то слово, которое подходило идеально.              Барри сократил разделяющее их расстояние, сам поцеловав его, и Лен смог лишь застонать, чувствуя, как внутри всё плавится от новых ощущений. Он зарылся руками в волосы Барри, с нежностью перебирая мягкие пряди.               — Боже, наконец-то, — негромко сказал Лен, отстранившись всего на мгновение, чтобы набрать в лёгкие воздуха. Барри с горящими глазами смотрел на него, и на губах его была искренняя улыбка. Он захихикал, целуя Лена в линию челюсти, спускаясь от уха вниз к губам. С каждым новым прикосновением Лен чувствовал волну мурашек, проходящую сквозь него. — Ты великолепен.              Он поцеловал Барри так, как давно хотел. Решительно, впившись в губы и проникая внутрь языком. Рот опалило, а Барри застонал, и его пышные ресницы затрепетали. Внутри всё уже не плавилось — процесс завершился, и теперь Лен напоминал себе теплую жидкость, расплывающуюся прямо здесь.              Он прижал Барри к косяку, вжимая в стену, потому что устоять на ногах уже не было сил. Страсть и это горячее чувство захлёстывали его. Ему хотелось большего. Ему не хотелось переставать чувствовать карамельный привкус. Не хотелось переставать ощущать прикосновения Барри к спине, переставать ощущать мягкие волосы под пальцами. И улыбка Барри, от которой горячая жидкость внутри бурлила, была обращена только к нему.              Барри смотрел на него с обожанием, и Лену хотелось, чтобы Вселенная замерла на мгновение. Чтобы всё её время принадлежало им.               — Я не хочу отрываться от тебя, — прошептал он, заглянув Барри в глаза. Их лбы соприкоснулись, и Лен чувствовал, как Барри тяжело дышал, обнимая его за шею.              На губах Барри появилась ухмылка.               — Тебе и не нужно.              И Лен впервые чувствовал себя абсолютно счастливым, когда Барри вновь поцеловал его. Это было действительно больше, чем «великолепно». Вряд ли вообще существовало слово, способное описать это чувство. Лишь имя.              Барри.       

***

             Порой Лену казалось, что это какая-то шутка. Что Вселенная просто решила поиздеваться, позлорадствовать, помахать кусочком рыбки перед носом у кошки. Он был абсолютно уверен, что в какой-то момент, это обязательно выйдет ему боком. Иначе и быть не могло.              Потому что никогда ещё он не был так счастлив.              Барри раскрылся ему с другой, более домашней стороны. И Лен не знал, можно ли влюбиться ещё сильнее, но, кажется, именно в эту ловушку он и угодил. Он подмечал мелочи, которых нельзя было заметить в школе, но теперь, когда Барри был постоянно рядом, игнорировать их было просто невозможно. Да и Лен не хотел.              Барри любил читать. Действительно любил. И Лен видел, как загорелись его глаза при виде библиотеки Рипа, и как сам Хантер выглядел жутко довольным собой, потому что те книги были его достоинством.              Барри любил чай и кофе одинаково сильно. Он постоянно пил что-то, но утром всё же предпочитал кофе, а на ночь — ромашковый или мятный чай. Ещё он любил чай с молоком, и после него губы его становились невероятно мягкими и нежными.              Запах солёной карамели дарил ему волшебный шампунь, подаренный Шоной ещё на прошлое Рождество. Он мог становиться любых ароматов и структуры, но Барри отдавал предпочтение цветам, меняя ароматы каждые две недели. А ещё солёной карамели. И Лен едва не набросился на него прямо в коридоре, когда Барри вышел из душа. Вид его с мокрыми волосами и покрасневшей кожей сводил с ума. И то, как Барри стонал, когда Лен прикасался к нему холодными руками… Впервые в жизни Лен был благодарен природе за нарушенное кровообращение.              Были и другие мелочи, проявляющиеся в быту. Барри любил напевать что-то. Цветы, появлявшиеся из-за эмоций, он отбрасывал в сторону лёгким, практически машинальным движением. Порой они появлялись у него в волосах, и тогда он либо вплетал их в пряди, либо убирал за ухо. И в такие моменты сердце Лена замирало, потому что Барри становился похож на какую-то лесную нимфу. Или же цветочного мальчика.              Его нежность была естественна. Барри был смущён, но всё же его взгляд поднимался на Лена всё чаще и чаще, задерживаясь дольше положенного, а затем сменялся смущённой улыбкой.              Лен просто не мог оторваться от Барри. Цветочный мальчик нравился ему настолько сильно, что, казалось, ещё чуть-чуть, и Лен сам начнёт создавать цветы. Щёки болели от непривычки так часто улыбаться, но боль была приятной.              Быть может, это было неправильно. Быть может, у них не было никакого будущего и всё, что было между ними, могло закончиться прямо в поезде по возвращению в школу.              Но Лен не мог запретить себе целовать Барри. Ему нравилось дразнить его, целуя в самые неподходящие моменты. Нравилось видеть, как Барри смущается, краснея и начиная мямлить, но всё же отвечая, а затем не сильно стукая его кулаком. Его смущённая улыбка и горящие глаза стали для Лена желанным призом, и он был готов бежать марафон раз за разом, лишь бы получить его. И ничто не могло его остановить.              Быть может, он действительно провалился под лёд. Но теперь у него был Барри, чьё тепло согревало лучше тысячи солнц.       

***

              — Ты когда-нибудь задумывался, — медленно сказал он в одну из ночей. Барри сидел, положив голову ему на плечо, и читал книгу под светом палочки, а Лен медленно перебирал мягкие пряди волос. — Сколько у тебя родинок?               — Бесчисленное множество, — фыркнул Барри, переворачивая страницу. — Кара как-то сравнила их с цветами в поле. Ты не можешь пересчитать их, но можешь наслаждаться.               — Почему же не можешь, — хитро улыбнулся Лен, чувствуя, как внутри взрывается шипучка азарта. Барри поднял голову, взглянув на него с прищуром.              Лен улыбнулся шире, а затем, не разрывая зрительного контакта с Барри, наклонился и поцеловал родинку на щеке.               — Один.               — Лен, ты шутишь, — фыркнул Барри. Щёки его пошли красными пятнами. Лен поцеловал родинку выше.               — Два.               — Боже мой, — выдохнул Барри. Улыбка Лена стала шире.              Три — родинка чуть ниже брови. Четыре — та, что рядом. Пять — лоб. Тут Лен задержался чуточку дольше, на мгновение прикрывая глаза. Шесть — родинка в уголке глаза. Семь — по диагонали от неё. Восемь — та, что наискосок. Девять — рядом с левым уголком губ. Десять — в противоположном конце.               — Ну, Лен, — простонал Барри, проходясь ладонью по его затылку.               — Одиннадцать, — Лен поднялся выше, поцеловав Барри в мочку уха. Он почувствовал волну мурашек, прошедшую по Барри, когда язык прикоснулся к мочке и очертил раковину.              Двенадцатая родинка пришлась на шею, и Барри весь задрожал. Лен плавно спустился ниже, продолжая целовать родинки одну за одной. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…              Семнадцатая пришлась на кадык, и когда Барри откровенно застонал, Лен остановился. Он поднял голову, и внутри всё замерло, довольно замурлыкав.              Он нависал над Барри. Щёки его раскраснелись, грудь рвано вздымалась, а глаза горели. Барри был возбуждён, Лен чувствовал, и от этого внутри всё поднималось.               — Иди сюда, — просипел Барри, и от сиплого голоса у Лена окончательно снесло крышу.              Никто из них не был инициатором. Они одновременно потянулись вперёд, их губы соприкоснулись, мгновенно впившись друг в друга. Лен вжал Барри в кровать, а он обхватил его руками, проходясь ладонями по затылку. От прикосновений длинных пальцев от затылка вниз по спине бежали мурашки. Барри стонал, опаляя дыханием, и всё внутри Лена плавилось.               — Что же ты со мной делаешь, — просипел он, оторвавшись всего на мгновение. Барри не ответил, негромко хихикнув, а затем улыбнулся — смущённо, но в то же время довольно, словно кот. И от этой улыбки внутри всё трепетало.       

***

             Идея сыграть в «Монополию» пришла Каре Дэнверс, и Барри, очевидно, чтобы поддержать её, тут же согласился. Лену это казалось странным и немного абсурдным. Магглы были занятными и порой интересными, но всё же он не понимал, почему Барри так увлечён ими.              Они разбились на пары — банальная нехватка фигурок, и Лен участвовал лишь ради азарта Барри, который довольно улыбался, потирая руки.              Лен поразился тому, как быстро Барри втянул его в игру. Одно ненавязчивое прикосновение. Один слишком долгий, слишком многозначительный взгляд. Один тычок локтем в бок. Один шёпот, опаляющий ухо и заставляющий кожу покрываться мурашками.              «Мы сделаем их, Ленни».              И Лен поверил Барри, не задумываясь. Поймал себя на мысли, что бросился бы в пропасть, если бы Барри попросил, но тут же отогнал её прочь. Что за вздор?              Но когда, в конце концов, они победили, выкупив самые дорогие улицы и поставив на них отели так, что другие непременно попадут, Лен чувствовал радость. И когда Барри повернулся к нему, улыбаясь так широко и искренне, всё, что мог сделать Лен — улыбнуться в ответ.              Ему хотелось сгрести Барри в охапку и поцеловать — крепко, даже не обязательно в губы. Можно и в висок, лишь бы чувствовать тепло и нежный запах. Лишь бы ощущать, что это всё — реально. Что Барри реален, и что он — его. И что завтра это всё не закончится.              «Пожалуйста», — подумал он, когда их руки соприкоснулись в банальном «пять». Лен подавил в себе желание переплести их пальцы, вместо этого уставившись Барри в глаза. Тот улыбался слишком широко — на щеках появились ямочки, а в глазах словно взрывались фейерверки. И он улыбнулся в ответ, чувствуя оседающее тепло. — «Пусть не закончится».       

***

             Не сказать, что Лен так уж хорошо знал Ронни Реймонда, но его смерть ударила по всем слишком сильно. Не от близости, нет. В качестве напоминания, что Смерти без разницы, кто ты такой, и какое сейчас время. Она просто забирала, не щадя никого. Потому что ей было плевать. И в такие моменты больше всего хотелось окружить себя близкими, дабы убедиться, что они в порядке. Но проблема была в том, что близких не было рядом.              Лен не знал, как ему реагировать на этот резкий разрыв связи. Какая-то часть его твердила, что так и нужно. Что это правильно. Что у них бы всё равно ничего не получилось. Слишком много преград, слишком разные жизни. Слишком много «но», служивших камнями на пути.              «Это правильно», — повторял он себе, отводя взгляд от Барри во время урока.              «Так и должно быть», — говорил он, уходя из коридора, в котором появлялся Барри.              «Ты в порядке», — хрипел он, просыпаясь от очередного кошмара ночью.              Но правда была в том, что ничего не было в порядке. И истина, от которой Лен так бежал, была проста: он скучал по Барри. Ему не хватало его тепла и улыбок. Не хватало самого Аллена. Всего. Целиком и полностью.              И, наблюдая за тем, как Барри уходит из библиотеки, прижимая к груди книгу, он осознавал это с особой остротой.       

***

              — Что произошло между вами двумя? — спросила Сара.              Они были в его кабинете. Сара сидела на парте, скрестив ноги и закутавшись в большую вязаную кофту, принадлежавшую, очевидно, Рипу. В руках у неё была бутылка огневиски, в то время как Лен курил, стоя у окна. Снаружи замка всё ещё лил дождь, громко барабаня по крыше и подоконнику, и некоторые капли его ударяли прямо в лицо, но Лен не обращал на это никакого внимания.              Он приподнял бровь, выпуская очередное облачко дыма. Сара закатила глаза.               — Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, — ответила она, делая глоток прямо из бутылки. — На каникулах вы были такими радостно-влюблёнными, аж смотреть противно. Зубы от сладости сводило. А теперь что?               — Ничего, — вздохнув, ответил Лен и сделал новую затяжку.               — Вот именно. Ни-че-го. Какого чёрта?               — Абсолютно уверен, что это не твоё дело.               — Всё, что касается драмы твоей жизни, моя проблема.               — Нет, ты просто любишь лезть куда не просят, — прорычал Лен. Сара сжала губы.              Она соскочила с парты и в несколько шагов приблизилась к нему. Её глаза горели от гнева, когда она ткнула ему пальцем в грудь.               — Я хотя бы не строю из себя Снежную Королеву, вместо того чтобы просто поговорить с человеком, который мне нравится. И я настоятельно советую тебе того же.              А затем она, ещё несколько секунд посверлив его взглядом, развернулась и ушла, громко стукнув дверью.              Лен остался в тишине, нарушаемой лишь стуком дождя. Ему хотелось, чтобы это было не так тяжело. Ему хотелось, чтобы он не слышал осуждающий голос внутри, который твердил, что он всё портил. Потому что это было правдой. Лен действительно всё портил.              Сара была права. То, что он делал — было абсолютной глупостью. Барри было тяжело, он был уверен в этом. Барри нуждался в поддержке весь этот месяц, а Лен просто…              Снарт озлобленно выдохнул, а затем, резким движением выбросив бычок, он направился к выходу. Он понятия не имел, какой у него план. Важно было лишь увидеть Барри.              И когда он открыл дверь, он увидел. Дрожащий Барри, закутанный в одеяло с влажными прядями волос, что спадали на глаза. Он стоял прямо здесь и улыбался ему.               — Привет.               — Привет, — ответил Лен, чувствуя, что поступает правильно.       

***

             Куинн появился в учительской совершенно неожиданно, чем вывел Лена из равновесия. Он ненавидел, когда кто-то вторгается на его территорию, как бы глупо это не звучало. Особенно, когда этот «кто-то» — Оливер Куинн, которому порой хватало лишь одного взгляда, чтобы выбесить его. Оливер был слишком молод, слишком напыщен, слишком высокого мнения о себе. Они были знакомы если не с детства, так с подросткового периода точно — часто пересекались на званных вечерах, устраиваемых их семьями. В любом случае Лен ненавидел это, а Оливер, служивший ярким напоминанием о тех временах, просто попадал под раздачу неприятных воспоминаний.              И теперь, когда он так самовольно хозяйничал…               — На кой-чёрт ты припёрся? — едва сдерживая злость, спросил Лен. Оливер грозно посмотрел на него. А Сара положила руку на плечо, будто успокаивая.               — Мальчики, только не начинайте.               — Министр не может пускать всё на самотёк, — ответил Оливер, оглядев их отряд. — Особенно, когда это касается вашей команды.               — Куинн…               — Достаточно, Леонард, — прорычала Сара. Хватка на плече стала сильнее, и Лен шумно выдохнул, сбрасывая руку.               — Вы хоть как-то продвинулись? — спросил Оливер. — Есть хоть какие-то подозрения?               — Здесь всё спокойно, Оливер, — сказал Рей, пожав плечами. — От Золомона с Тоуном вообще никаких вестей с октября. Ну, а то, что нам рассказал Гаррик. Есть ли что-то по этому поводу?               — Нет, ничего. Их имена не дали нам ничего нового. Разве что, — Оливер усмехнулся, — кто-то в отделе предполагает, что третьего будут звать Флэш, но, по мне, так это…               — Олли? — Лен резко поднял голову, чувствуя, как внутри всё напрягается, когда он заметил Барри в дверях. И то, как Оливер улыбнулся ему, заставило какое-то противное, немного горькое чувство внутри заскребстись, недовольно царапая внутренности.              И это чувство усилилось в стократ, когда Барри, поговорив о чём-то с горгульями на входе, пересёк комнату и, кивнув им, обнял Оливера. Казалось, что барс, воплощением которого он являлся, недовольно рычал обозлившись на того, кто посмел посягнуть на их. И как бы Лен не пытался избавиться от этого чувства, с каждой секундой оно лишь крепчало.              Лен знал, что ревность — это глупо, и, возможно, даже абьюзно. Что ревновать, значит не доверять, а Лен доверял Барри… В отличии от Оливера. И при виде того, как Оливер смотрит на его Барри, Лену казалось, что он слышит рычание внутри. Ему хотелось оттолкнуть Оливера, набить ему лицо, а затем целовать Барри так долго, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что Барри его. Только его.              Но он не мог даже подать виду, что его как-то задевает происходящее. Глупый страх, что Барри ускользает от него, словно песок сквозь пальцы, просачивался внутрь и забивался в самые укромные уголки, не желая уходить.               — Не знала, что Фелисити — фанатка полиаморных отношений, — усмехнулась Сара, когда за Барри закрылась дверь. Оливер нахмурился.               — Не понимаю, о чём ты говоришь.               — Почему ты встречаешься с Фелисити, если до сих пор влюблён в Барри? — спросил Рей, скрестив руки на груди. Оливер усмехнулся.               — Я не влюблён в Барри. Мы встречались, не спорю. Но сейчас я с Фелисити, а у Барри, судя по восторженным письмам, есть парень. Но это не мешает нам поддерживать связь.               — Но он же… твой бывший? Разве Фелисити…               — Во-первых, Барри был тем, кто познакомил меня с Фелисити. Они хорошие друзья, и Фелисити волнуется о нём. А во-вторых — это совершенно не ваше дело. Есть дела поважнее, чем моя личная жизнь.               — Совершенно с этим согласен, — фыркнул Мик, бросив косой взгляд на Снарта. Лен отвёл глаза.               — Вы не думаете, — вдруг подал голос профессор Штайн, — что это мог быть Ронни Реймонд?               — Он подходил по всем параметрам, — согласно кивнул Рип. — Восемнадцатилетний гриффиндорец. Он был одарённым волшебником. И они могли…               — Смерть Ронни, — вздохнул Оливер. Лен увидел, как ему трудно держать лицо, и вдруг осознал, что Оливер, наверняка, был лично знаком с Ронни. — Является несчастным случаем, который…               — Который они могли подстроить, — сказал Лен. — Почему в Министерстве не рассматривают эту версию?               — Потому что Ронни разбился из-за ребёнка, выбежавшего на дорогу, — ответил Оливер, плотно сжав губы. — Он вывернул руль до предела и врезался в фонарный столб. Немного не в их стиле, не правда ли?               — Откуда ты…               — Я был там. Я видел его тело. Ронни и Барри были моими лучшими друзьями долгие годы. И, поверьте, я бы знал, если бы Ронни был Всадником.              Повисла тишина, нарушать которую никто не решался. Лен смотрел в лицо Оливера и чувствовал, как злость отходит на задний план, уступая место… сожалению? Хотя, скорее, даже сочувствию. Всего на мгновение Лену стало искренне жаль Оливера.               — Дайте знать, если обнаружите что-то, — сказал Куинн. Он поднял взгляд на Лена, и губы сжались в плотную полоску. — Проводишь меня до гриффиндорской башни?              Лен приподнял бровь. Он был абсолютно уверен, что Оливер в курсе, где находится башня Гриффиндора, и что он сможет найти её и без помощи Лена. Но тот взгляд, которым смотрел на него Оливер…               — Хорошо, — холодно ответил Лен, заработав многозначительные взгляды от Сары и Мика.              Оливер кивнул. Попрощавшись с остальными Легендами, он вышел из учительской, и Лен последовал за ним. Они шли молча, и Лен игнорировал взгляды, бросаемые на него Куинном. Сожаление ушло, вновь уступив место ревности, потому что…              Солёная карамель. Лен чувствовал её шлейф, исходящий от Оливера. И от этого ревность закипала в нём всё сильнее.               — Зачем ты позвал меня? — спросил Лен холодно. Ему хотелось избавиться от общества Куинна как можно скорее, сменив его на другое, гораздо более приятное. Сейчас он был согласен даже на Рея.              Оливер вздохнул.               — Чтобы вернуть Барри его помощь, — он выразительно взглянул на Лена. Тот поднял бровь.               — Не понимаю, о чём ты говоришь.               — Конечно. Но я знаю Барри. Он любит романтику, но не публичную. Он в восторге от историй про соулмейтов, потому что… Любовь для него, это что-то куда более сокровенное. И хоть он никогда не скрывает чувств, ему важно, чтобы между вами было что-то личное. То, о чём не знают другие.               — Зачем ты мне это рассказываешь?               — Потому что он влюблён в тебя, — спокойно ответил Оливер. И Лен никогда так не гордился умением сохранять лицо спокойным. — Это читается в каждом его письме. А я забочусь о нём и хочу, чтобы он был счастлив.               — То есть это всё, — Лен сделал жест рукой, обводя их обоих, — разговор в стиле: «тронешь его пальцем, и я убью тебя?»               — Уверен, ты часто практикуешь его, но да, это он. Барри важен для меня. Всегда был и всегда будет. Можешь ревновать сколько хочешь, но это не изменится. Он всегда будет моей первой любовью.               — А теперь ты угрожаешь мне.               — Это не угроза, — покачал головой Оливер. — Угрозой было бы, если бы я пообещал, что зашвырну тебя в гнездо дракона, если ты посмеешь обидеть его. Не сомневайся, так и будет, но… — Оливер усмехнулся. — Что иронично, я даже рад, что это ты. Потому что я верю, что ты хороший человек. Где-то там внутри за саркастичным социопатом. И мне кажется, Барри видит это. Просто постарайся… защитить его. И никогда не скрывай, если он действительно нравится. Ну, а если нет…               — Мы никогда не узнаем, что ты со мной сделаешь, — усмехнулся Лен. Ответ был с двойным дном, и сейчас, глядя в глаза друг другу, они оба это понимали. Куинн хмыкнул, а затем хлопнул его по плечу.               — Просто береги его, Снарт. Барри особенный. Таких как он больше не бывает.               — Я знаю, — ответил Лен. И это было правдой.              Оливер кивнул, а затем, развернувшись, направился в сторону гриффиндорской гостиной. Лен молча провожал Куинна взглядом, обдумывая его слова. В голове шаг за шагом выстраивался план.       

***

             Март наступил слишком быстро и незаметно, так что Лен совершенно не был готов вспомнить о дне рождения Барри за неделю до самого праздника. Это Лена не смутило, но взбудоражило, потому что больше всего на свете Лен хотел подарить Барри настоящий праздник.              Подарок был готов за несколько месяцев до дня Х. Ещё в январе Лен прокрался в архив и забрал дневник Норы из коробки с уликами. Теперь блокнот ждал своего часа у него в столе, а Лен ломал голову над другим, гораздо более важным вопросом.              Цветок Барри.              Лену хотелось подарить Барри цветок именно в день рожденья. Лен даже выбрал место — набережная в Брайтоне, где и встретились Нора и Генри. Оставался лишь вопрос выбора цветка, и каждый раз, когда Лен думал об этом, волнение росло в арифметической прогрессии.              Подобрать Барри цветок, было, мягко говоря, сложно. Лен хотел, чтобы он подошел просто идеально, а потому проводил долгие часы над словарями и справочниками, пытаясь найти тот самый. Но с каждым новым днём и попыткой надежда покидала Лена. Теперь он знал почти все значения цветов, некоторых трав и даже деревьев, но не мог найти тот, что подходил Барри лучше всего.              И, в конце концов, отчаянье заставило его обратиться к дневнику Норы Аллен. Хоть он и не хотел читать его, считая слишком личным, Нора оставалась единственным человеком, к которому Лен мог пойти за советом с выбором цветов, кроме самого Барри. И потому, зажигая лампу на столе, он всё же открыл дневник, мысленно поклявшись не вчитываться в личные записи Норы.              Увиденное поразило Лена. Этот блокнот в кожаном переплёте служил Норе дневником, ежедневником и справочником одновременно. Здесь было много фотографий и рисунков, на большей части которых был Барри. И Лен ничего не мог поделать с нежной улыбкой, появившейся на губах при взгляде на это.              Барри и Нора действительно были близки. Нора любила Барри так сильно и искренне, именно той крепкой материнской любовью, которой Лен никогда не знал, но которая читалась в каждой строчке, фотографии, штрихе. И Лен с ужасом думал о том, как тяжело было Барри потерять это.              У некоторых страничек были загнуты края. Чаще всего на них были какие-то заметки или личные записи. Но одна из них, на которую Лен наткнулся, была описанием цветка. И Лен замер и нахмурился, потому что был готов поклясться, что никогда не встречал его раньше.              Глаза побежали по строчкам, исписанным мелким почерком с кругло загнутым хвостиком у «L», которую Лен видел так часто. И когда взгляд наткнулся на имя обладателя, сердце забилось чаще.              «Айтуан.              Папа как-то называл его Драконьим Цветком. Я видела его лишь однажды, в путешествии с дядей Хантером. Этот цветок очень редок, но от того — особенен. Он растёт только в Норвегии, на поляне между Башней Солнц и крохотной деревушкой. Он неприхотлив, не требует частого полива. Предпочитает тепло холоду, но растёт и там, и там. Его аромат напоминает запах красного вина и крови, и это поистине пугающее сочетание.              У него два значения: вечная любовь и вечная связь душ.              Я долго думала, кому может принадлежать подобный цветок. Его значение слишком сильное, и человек, носящий подобное значение, должен быть особенным. И я думаю, что это Барри. Быть может, я лицемерна, или же это не беспристрастное решение. Но я знаю своего сына. В его глазах плещется лишь любовь и сила. Барри, мой маленький мальчик, станет великим, я чувствую это. Его сердце полно любви, и я верю, что он будет таким же особенным, как папа. Потому что оба они любят именно так. Не розой, Айтуаном. И всё, на что я могу надеяться — что боль и беды отца обойдут моего малыша стороной. Что найдётся тот, кто будет способен защитить его. Потому что истинная любовь нуждается в защите, так же как Айтуан нуждается в Вереске. И больше всего на свете я хочу увидеть тот момент, когда Барри встретит его».              Лен не сразу понял, почему видеть стало тяжелее. Слёзы скопились в уголках глаз, а ком в горле рос с каждой секундой. Лен сглотнул, на мгновение прикрыв глаза.              Нора знала. Конечно, она знала.               — Я обещаю, я защищу его, — прошептал он, искренне надеясь, что она слышит его. — Любой ценой.              Он взглянул на фотографию Айтуана. Драконий цветок был красив, действительно красив. Но, что самое главное, тёмно-алые лепестки с золотыми прожилками и зелёные вьющиеся стебельки действительно напоминали Барри. И Лен чувствовал, что Барри был Айтуаном. Вечной любовью и вечной связью душ. Его Барри.              На то, чтобы получить разрешение на отправление в Норвегию, ушло два дня. Тринон Роджерс, отвечающий за его отправление, лишь удивлённо приподнял бровь, услышав о цели.               — И сколько тебе понадобится на поиск этого цветка? — спросил он, вертя в руке медный ключ. Лен пожал плечами.               — Часа четыре. Может пять.               — Четыре с половиной, — сказал мужчина, взмахивая палочкой. Ключ засветился, а потом начал дрожать. Лен взял его в руки. — Удачи с поисками. В Норвегии сейчас довольно холодно, так что ты бы застегнул парку.               — Холод всегда мне был по душе, — фыркнул Лен, но парку всё же застегнул. Ключ в руках засветился синим, а затем Лен почувствовал, как внутри всё обрывается, и земля уходит из-под ног.              В Норвегии действительно было холодно. Так что Лен, оказавшись на одной из главных улиц Магической Норвегии, поёжился, а затем накинул капюшон.               — Простите, — сказал он, обращаясь к местному полисмену. Тот повернулся, заинтересованно глядя на Лена. — Вы понимаете по-английски?               — Конечно, сэр, — кивнул мужчина. Лен облегчённо выдохнул.               — Мне нужно в Башню Солнц. Вы, случайно, не знаете…               — О, это в Восточной части. Неподалёку от деревушки Королевского Льва. Жуткое место, на самом деле.               — Благодарю, сэр, — кивнул Лен, а после трансгрессировал.              Башня Солнц находилась в горах, и воздух здесь был гораздо холоднее, так что изо рта Лена невольно повалил пар. Он потёр руки, а затем задался миссией отыскать любого человека, кто сможет ему помочь.              Им оказался сторож — пожилой мужчина лет шестидесяти с белыми, седыми волосами, собранными в пучок на макушке. Он широко улыбнулся Лену.               — Потерялся, сынок?               — Нет, сэр, — покачал головой Лен, не сдержав ухмылки. Он невольно задумался, будет ли Циско выглядеть так же лет через пятьдесят. — Я ищу одно место.               — Спрашивай, помогу, — махнул рукой дедушка. — Я живу в этом месте всю жизнь, знаю всё, как себя.               — Я ищу поляну, где растут эти цветы, — Лен достал из кармана изображение. Дедушка быстро взглянул на листок, а затем нахмурился, и на лице его появилась тень.               — Не стоит, сынок, не стоит.               — Боюсь, мне очень нужно. Это будет подарок для дорогого мне человека. Идеальный подарок, о котором он всегда мечтал. Пожалуйста, сэр.               — Хорошо, я скажу тебе, — вздохнул дедушка. — Только ради любви. Пойдёшь на Север, дойдёшь до обрыва. Спустись вниз. Там будет река. Ты сразу узнаешь это место. Земля там красная словно кровь, а в воздухе витает привкус вина. Но будь осторожен. То место погубило множество людей.               — Почему? — нахмурился Лен. Дедушка пожал плечами.               — Никто не знает. Мало кто возвращался оттуда живым. Будь осторожен.               — Хорошо, — кивнул Лен, чувствуя нарастающее волнение в груди.              Он распрощался с дедушкой, поблагодарив его напоследок, а затем направился на Север, чётко следуя указаниям. Пройдя несколько сотен метров, он остановился на краю обрыва и заглянул вниз. У него перехватило дыхание от того, как высоко здесь было.              Лен обогнул обрыв и осторожно спустился вниз. Здесь росли высокие деревья с толстыми стволами, а их кроны были такими пышными, что едва пропускали солнечные лучи. Лен чувствовал странное ощущение. Казалось, он попал в сказку, и хоть Лен буквально был частью волшебного мира, здесь это ощущалось по-другому. Здесь будто всё было пропитано древностью, и магия ощущалась на другом, более тонком и глубоком уровне. И тишина, царившая здесь, была будто звенящей.              Впереди послышалось бурление реки, и Лен вздрогнул, почувствовав облегчение. Он вышел из-за деревьев и замер, поражённый увиденным.              Здесь у самого берега реки земля действительно была тёмно-алого, словно кровь, цвета. Она пульсировала под ногами при каждом шаге, а в воздухе витал странный запах: крови, красного вина, а ещё какой-то горечи, что пылью оседала в горле. В груди Лена появлялось странное ощущение пустоты и сковывающего сердце горя. Сам берег напоминал поле боя, пропитанное кровью солдат. И, быть может, это действительно была не самая лучшая идея — дарить Барри цветок из такого места. Пусть и с таким значением.              И, что разочаровывало, Лен не видел на поляне ни одного цветка. Здесь были лишь вьющиеся стебельки, опускавшиеся в воду, и тени, что скользили по покрасневшей земле, но не было и намёка на те самые цветы любви, о которых говорила Нора. Быть может, с тех пор как Нора Аллен была здесь в последний раз, они перестали цвести в столь жутком месте?              Ответа на этот вопрос у Лена не было. Разочарованный, он присел на камень, думая, что делать дальше. У него в запасе было ещё три часа, но он сомневался, что их хватит, чтобы найти Айтуан. В конце концов, Нора же писала, что они растут только здесь.              Лен вздохнул, а затем потянулся к воде, чтобы умыться. Но ладонь даже не успела коснуться гладкой поверхности, как раздался чужой, но абсолютно уверенный голос.               — Не стоит пить эту воду.              Лен вздрогнул и выпрямился, доставая палочку из кармана. Из тени вышла женщина. На вид ей было около сорока. Одета она была странно — длинное закрытое платье из непонятного, воздушного материала цвета розового золота с разрезом на длинных рукавах, дарующих свободу рукам. Длинные русые волосы отливали медью, спускаясь вниз по плечам и доходя до самой талии. Несколько прядок были убраны назад и закреплены косами, в которых были вплетены цветы. Её кожа была чуть тронутой загаром. Зелёные глаза были печальны, а на прекрасном лице с мягкими чертами виднелась усталость.               — Она отравлена? — спросил Лен, глядя прямо на женщину. Та кивнула.               — Худшим из ядов, — ответила она, подходя ближе. Её шаги отражались шелестом. — Болью потери.              Лен кивнул, до конца не зная, как реагировать на подобный ответ. Он вглядывался в лицо женщины, пытаясь понять кто, или, что самое главное, что она такое? Из курса ЗоТИ он помнил о сиренах, дриадах, наядах, и других духах, что оборачивались прекрасными девами, дабы заманить к себе людей. Но всё же эта женщина, сидевшая на камнях, казалась ему чем-то другим. От неё веяло тоской и древностью, так что не оставалось сомнений — она здесь уже очень давно.               — Что ты делаешь здесь, Леонард? — спросила она, подняв голову. Взгляд ореховых, до боли знакомых глаз был чистым, но в то же время — пронизывающим, так что по спине Лена побежали мурашки. Он сглотнул, сильнее сжимая палочку.               — Откуда Вы знаете моё имя?               — Ты всегда был Леонардом, — пожала плечами женщина. — И всегда будешь, покуда круг не разорвётся.               — Что Вы такое?               — Ничто из того, о чём ты подумал.               — Но Вы ведь… неживая.               — Вряд ли подобное можно назвать жизнью.               — Вы не похожи на призрака.               — Я и не призрак, — кивнула женщина, отбрасывая прядь волос назад. — Те — лишь часть души. Я же её воплощение.               — Что это значит?               — Моя душа привязана к этому месту, Леонард. Не по моей воле, но я заслужила подобное. Эта место, эта… земля, — она окинула рукой красную землю на берегу. Лен заметил, как растения зашевелись, потянувшись к ней. А от этого лишь сильнее сжал палочку. — Моя, в каком-то смысле. И мало кто выживает, попадая сюда.               — Уж не из-за Вас ли? — фыркнул он. Женщина улыбнулась.               — А ты умный парень, Леонард. Ты не похож на других, кто приходил сюда.               — Поэтому Вы не убили меня? Не позволили… выпить из реки? Так ведь они умирали?               — В этом была лишь их вина. Но цветы сказали, что ты другой. Что есть причина, по которой ты здесь, и она… гораздо благородней, чем другие, — женщина прищурилась, чуть наклонив голову. — Зачем ты здесь, Леонард?               — Не думаю, что Вам стоит знать. Не хочу стать одним из ваших трупов.               — Не станешь, если расскажешь. В любом случае… Тебе некуда бежать.              Она взмахнула рукой, и раздался шелест. С расширенными от ужаса глазами Лен наблюдал, как стволы деревьев становятся толще, а зелень и цветы разрастаются, становясь непроходимой стеной, что окружала его. Женщина улыбнулась.               — Присаживайся, Леонард, и поведай мне свою историю.               — Только если скажете, кто Вы такая, — ответил Лен, направляя на женщину палочку. — А то нечестно получается. Вы моё имя знаете, а я ваше — нет.              Женщина улыбнулась, гордо вздёрнув подбородок.               — А ты прав. Меня зовут Фрея.              Она не стала протягивать руку, лишь кивнула. Лен стоял какое-то время, глядя в её глаза с золотыми крапинками, а затем осторожно сел на камень напротив, всё ещё сжимая палочку. Заметив это, женщина улыбнулась ему.               — Тебе нет причин бояться меня. Я не причиню тебе вреда… Пока что.               — Звучит многообещающе, — фыркнул Лен, а затем прищурился. — Что вы делаете здесь, Фрея?               — Я же сказала…               — Да, но души не привязываются к местам просто так. Даже к таким.              Фрея фыркнула. Она молчала какое-то время, глядя вперёд, и Лен видел, как сквозь траву у её ног разрастаются цветы. И это до ужаса напоминало другого, более близкого человека, из-за которого Лен и был здесь. Но он понятия не имел, как Барри может быть связан с этой женщиной.               — Я жду сыновей, — наконец ответила она, вздохнув. Лен нахмурился.               — Они… Их души тоже здесь?               — Нет, — Фрея горько усмехнулась. — Вовсе нет. Эти земли не видели моих мальчиков много веков. Как и я, впрочем. Но в том есть моя вина, — она вздохнула, сложив руки на коленях. С них начали срываться цветы, но они умирали, едва коснувшись земли. — Не нужно было слушать богов. Мои мальчики не заслужили того проклятья, что я на них возложила.              Лен почувствовал ужас, холодом пробегающий по позвоночнику.               — Вы прокляли сыновей? — ужаснулся он. Вера в любящих родителей угасала в нём с каждой секундой.               — Боюсь, они зашли слишком далеко. Но я верила, что это правильно. Пусть наказание и жестоко, но, пройдя через него, они, наконец, поймут то, что игнорировали долгие годы.               — Это же… ужасно. Я не знаю, что вы с ними сделали, но…               — Это испытание обнажит их слабости. И перерождения не прервутся, пока они не осознают, что такое — любить. Пока старший не познает жертвенность, средний не сможет преодолеть гнев, а младший… — голос Фреи содрогнулся. По щеке покатилась слеза и, упав на землю, громко зашипела, поднявшись в воздух облачком пара. — Не научится ценить и защищать себя. Иначе ничего не получится.              Она замолчала, сжав губы и уставившись на ладони, с которых то и дело срывались цветы. Лен молчал, не зная, что ему делать. Фрея выглядела разбитой горем, но Лен понятия не имел, как её утешить, потому что… То, что она говорила, было до ужаса пугающим. И странным. И невероятным.               — Зачем ты здесь, Леонард? — нарушила тишину она. Лен вздрогнул, подняв взгляд на Фрею. Та смотрела на него не мигая.               — Я ищу цветок, — ответил Лен. — В подарок… моему близкому.               — Это тот очаровательный парень, что никак не выходит у тебя из головы? — спросила Фрея с доброй усмешкой. Лен почувствовал, как уши его краснеют.               — Да. Он… очень необычный волшебник. Очень добрый и великодушный. А ещё благородный, и храбрый, и… Он увлекается цветами, и точно знает, какому человеку какой цветок принадлежит. И я пообещал ему, что найду его цветок… И я нашел. Думал, что нашел.               — И какой же цветок ты хотел ему подарить?               — Айтуан, — ответил Лен. Фрея приподняла бровь.               — Необычный выбор. Айтуан… сложный цветок. Его значение скорее вечная связь душ, чем вечная любовь. Ты уверен в своём решении?               — Абсолютно, — кивнул Лен. — Так думала его мама. Так думаю и я, потому что…               — А что насчёт тебя? — Фрея прищурилась. — Как он назвал тебя?               — Вереск, — ответил Лен с некоторой гордостью в голосе. Татуировка над сердцем, казалось, потеплела. — И я думаю, что Барри подходит этот цветок, потому что… Айтуан нуждается в Вереске, не так ли?               — Абсолютно верно, — кивнула Фрея с улыбкой. — Как ты сказал его зовут?               — Барри. А полностью — Бартоломью.              Нельзя сказать, умеют ли мёртвые бледнеть, но, казалось, именно это сейчас и произошло с Фреей. Лицо её вытянулось, кожа побледнела, а в глазах появился какой-то странный блеск, от которого внутри всё неприятно зачесалось. Она знала что-то. Лен чувствовал это. А от этого становилось вдвойне страшно. Потому что, чёрт возьми, это определённо не хорошо, если странная, явно неживая женщина, проклявшая сыновей и обладающая поразительно мощной магией для воплощения души, знает что-то о его Барри.               — Ты знаешь, почему Айтуан растёт только в Норвегии? — спросила Фрея, вернув себе былое спокойствие. Лен покачал головой. — Это магические цветы. Их создал мой сын, младший сын. Он… — она вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. На лице отразилась боль — казалось, она пытается преодолеть ком в горле. — Он умер здесь.               — Прямо здесь? — воскликнул Лен, не сдержавшись. Взгляд его забегал по поляне, пытаясь найти хоть что-то, подтверждающее её слова: могилу, останки, хоть шелест листа. Но была лишь тишина, прерываемая шелестом речки.              Фрея кивнула.               — Да, прямо здесь. Он спас любовь всех своих жизней, укрыв от смерти. И это стоило жизни ему самому. И Айтуан, драконий цветок, что ты ищешь… Пророс из его крови и слёз о потерянной любви, что пролил выживший. Когда-то их здесь росли сотни… Но сейчас остался лишь один.              Она взмахнула рукой. Раздался мелодичный звук, похожий на пересыпание бисера, а затем Лен увидел его.              Айтуан рос прямо из камня. Его бутон был крупный, тёмно-тёмно алый, с ярко-золотыми прожилками. Стебли спускались вниз, а сам цветок ловил лучи солнца, впитывая их силу в себя. У Лена перехватило дыхание от его красоты, но более — от осознания того, что стоит за этим цветком.               — Он последний из истинных. Древнейший из них. И я дарую его тебе, Леонард.               — Что? — Лен взглянул на Фрею, широко раскрыв глаза. — Фрея, я…               — Ты хороший человек, Леонард. Твои чувства к Бартоломью сильны и искренны. Я вижу это. А потому он твой.               — Что Вы, Фрея, я…               — Но ты должен пообещать мне одну вещь, — она подошла к нему и подняла взгляд. Её ореховые глаза были чисты, и, казалось, прожигали насквозь. — Когда придёт время вернуться сюда, будь рядом с Бартоломью. Этого будет достаточно.               — Я…               — Пообещай мне, Леонард, — строго сказала Фрея. Лен замолчал, поджав губы. Он переводил взгляд с Фреи на цветок и думал о Барри. Он не понимал, как он связан со всем этим, но то, как Фрея говорила о нём… Это пугало. И всё же Лену нужен был этот цветок. Нора бы хотела, чтобы он был у Барри, и если это обозначало, что Лену придётся пообещать…               — Я обещаю, — сказал он, глядя женщине в глаза.              Фрея улыбнулась. Она преодолела разделяющее их расстояние и, поднявшись на носочки, поцеловала в лоб, положив руку ему на затылок. Лен почувствовал лёгкую боль, а затем тепло, что мёдом расплывалось по всему телу.              Он отшатнулся.               — Что Вы сделали?               — Я запечатала это воспоминание. Чтобы ты вспомнил об обещании в назначенный час. Особенно, если остальная память будет обращена в пыль.              Фрея улыбнулась ему, а затем, проведя едва ощутимой ладонью по щеке, развернулась и медленно направилась в сторону леса. У самой тьмы она остановилась и обернулась, посмотрев на него. На губах её появилась улыбка.               — Защити его, Вереск, — прошептала она. А затем ушла, растворившись во тьме.       

***

             То утро было на редкость хорошим. Впервые за много месяцев Лен выспался и, проснувшись, был абсолютно счастлив. Большую часть ночи он провёл с Барри, и это было именно то времяпрепровождение, которого ему так не хватало. Они, по сути, ничего не делали — лишь целовались, болтали, смеялись и снова целовались. Но большего для счастья Лену и не нужно было.              А потому к столу на завтрак он спустился с небольшим опозданием и, приняв кивки от коллег, принялся за кофе. Чёрная жидкость горчила на языке, и Лен даже поморщился, добавляя ещё одну ложку сахара.              Сара, заметив это, хмыкнула.               — Выглядишь, как кот, наевшийся сметаны. Не скажу, что ты улыбаешься впервые за последнее время… Но сегодня вид у тебя уж больно довольный.               — И что с того? — фыркнул Лен, подняв на неё взгляд. Он приподнял бровь. — Завидуешь?               — Может быть, — пожала плечами Сара, а затем вернулась к разговору с Рипом.              Лен собирался позавтракать. Он уже потянулся к тарелке с яичницей и беконом, как вдруг сидевший через место от него Невилл громко охнул. Лен нахмурился, взглянув на стремительно бледнеющего декана Гриффиндора.               — Что-то случилось? — осторожно поинтересовался он. Декан поднялся из-за стола, устремив взгляд куда-то внутрь зала. Глаза его забегали по комнате.               — На «Театр Теней» напали вчера, — ответил он, бросив ему газету. Лен почувствовал, как внутри всё обрывается.              Он взглянул на заголовок, а затем быстро пробежался глазами по строчкам. Сердце, оборвавшееся внутри, заскулило и забилось, потому что, чёрт возьми, это было очень плохо.               — Вы не понимаете! — раздался громкий визг, и Лен поднял голову, мгновенно осознав, кого выискивал в зале Лонгботтом. Кара и Барри сидели за слизеринским столом. Оба они выглядели напуганными, но в то же время — решительными. И внутри Лена всё заскреблось при мысли о том, что они задумали.              Но прежде чем Лен успел открыть рот, чтобы окликнуть Барри, они с Карой одновременно вскочили со своих мест. Паническая мысль промелькнула в сознании.               — Кара! — крикнул Лонгботтом.               — Барри! — воскликнул Лен, но ни один из них не обернулся. Эти двое рванули в сторону дверей, и Лен с ужасом наблюдал за тем, как они удаляются.              Не сговариваясь, они с Невиллом рванули в сторону запасной двери, что вела из зала. Они бежали по замку, громко стуча каблуками ботинок. Лен видел, как бледнеет Невилл, вписываясь в очередной поворот. Лен же старался держать себя в руках. Единственное, что было важно сейчас, вернуть Барри.               — Барри! Кара!               — Куда они могут побежать?! — воскликнул Лонгботтом, притормаживая у Главного входа. — К поезду?               — Слишком долго, — покачал головой Лен. Мозг лихорадочно работал. — Тут либо мётлы, либо что-то более быстрое, вроде портала.               — Они не могут создать порталы! — воскликнул Невилл.               — Ну, тогда…              Тут откуда-то слева раздался писк, а затем — громкое мяуканье. Лен резко повернул голову. Дверь в каморку Филча была приоткрыта, и сквозь щель он видел какие-то тени. Быстрым шагом он направился туда, резко дёргая за ручку…              Он успел увидеть полное решительности лицо Барри, прежде чем тот исчез. Лен услышал, как за спиной обречённо застонал Лонгботтом.               — Чёрт возьми, — выругался он, а Лен покачал головой, поджав губы. В груди скреблось неприятное чувство обиды. Барри даже не дал ему шанса.               — Я отправила Патронус в «Театр», — сказала запыхавшаяся Сара. Щёки её покраснели, а грудь тяжко вздымалась. — Попросила прислать ответный, если Барри и Кара появятся там.               — Да конечно, чёрт возьми, они там, — выругался Невилл. — Не на Тоуна же с Золомоном они пошли.               — Ты недооцениваешь эту парочку, — фыркнул появившийся из-за угла Рип. Лен нахмурился.               — Надо отправляться в Министерство.               — Нет, Снарт, — покачал головой Рип. — Мы не можем.               — Да ну? Мы мракоборцы, и, по моему, нападение на цирк и взятие заложников чародеями, это по нашей части, — съязвил Лен.               — Дело не в этом, — ответил Хантер, проигнорировав его подколку. — Мы учителя. Мы должны вести уроки.               — Какие к чёртовой матери уроки?!               — Так, тихо, — нахмурилась Сара, прерывая их ещё не начавшийся спор. Она подняла руку вверх. — Я отправлюсь в Министерство. Свяжусь с Оливером, Кингсли, Поттером и остальными. Они наверняка уже выслали поисковый отряд.               — Но это же наша работа, — настаивал Лен. Надежда отправиться к Барри ускользала из пальцев. Лэнс покачала головой.               — Теперь уже нет.               — Нужно возвращаться к урокам, — сказал Невилл. Лен едва сдержал рык.              Он хотел сказать что-то, но Сара не дала, взглянув на него одним из фирменных взглядов. Она покачала головой, глядя ему прямо в глаза. Лен сжал зубы.               — Я прямо сейчас отправлюсь к Оливеру. Вернусь с новостями. Не смей покидать замок.               — Барри…               — Барри, чёрт возьми, будет в порядке. В «Театре» ему сейчас безопасней всего. Не делай глупостей, Снарт. А вы двое проследите за ним.               — Я не нуждаюсь в чёртовых няньках, — нахмурился Лен. Сара цокнула и закатила глаза. А затем, быстро поцеловав Рипа, она резко развернулась и направилась на улицу. Лен отправился в противоположную сторону.              Большую часть дня он был хмур и замкнут, порой язвил, срывая напряжение на учениках, о чём жалел практически мгновенно. Ему приходилось раз за разом добавлять факультетам баллы, но это никак не помогало справиться с волнением и злостью.              Буквально несколько часов назад они с Барри были счастливы. Теперь же всё покатилось в тартарары.              Сара вернулась гораздо позднее, чем обещала. Она заявилась вечером, когда солнце уже должно было сесть. Но этого не было видно за дождём, что накрыл всю Англию.               — Министерство понятия не имеет, где они, — ответила она, выглядя разочарованной. Лен прикрыл на секунду глаза, шумно вздохнув. — Там была битва. Трое погибли. Ревёрс вырвал сердце Джеймсу Джэсси. Тоун убил Хартли Рэтуэя. И… — она вздохнула, — Клайд Мардон поймал Аваду, предназначавшуюся Шоне.              Лен выругался. Он никогда не был особо близок ни с одним из братьев, но всё же Лен знал их. Они были его однокурсниками и соседями по комнате. И он даже представить боялся, каково сейчас Марку, оставшемуся единственным в семье.               — Ральф Дибни, Ганнибал Бейтс и Абра Кадабра — его действительно так зовут — сейчас в больнице. Дибни пробило голову балкой, он в коме, но врачи говорят, что шансы на выздоровление… ничтожные.               — Остальные циркачи? — спросил Рип, положив руку на плечо жене. Та вздохнула.               — Напуганы, разбиты, но, в целом, в порядке. Кара и Барри сейчас с ними. Барри восстанавливает «Театр», а Кара сейчас с Марком. Сэм говорит, что, наверное, они побудут с ними какое-то время. Пока не вернут Джея, Барри у них за главного. Он смог успокоить Спидфорса, так что… Будет лучше, если он останется там.               — Там не безопасно, — нахмурился Лен. — Разве они…               — Зачем им возвращаться туда, Снарт? — спросил Мик. Рей согласно кивнул.               — Не думаю, что им нужно ещё что-то… Зачем им вообще понадобился «Театр»?               — Не «Театр», красавчик, — фыркнул Мик. — Джей.               — Он ведь Всадник, — кивнула Сара. — И чтобы он там не говорил, он точно знает о третьем брате. Если, конечно, сам не является им.               — Но ведь у третьего брата алый дракон, — нахмурился Рип. Сара фыркнула.               — Да, и это очень удобное прикрытие, не так ли? Сказать, что Спидфорс — отец, и что…               — Это ведь Барри сказал, — нахмурился Лен. — Не Джей.               — А ты не думал, — подняла глаза Сара, — что и сам Барри мог быть им?              Рей усмехнулся.               — Барри? Он ведь…               — Он единственный, помимо Джея, кто может контактировать со Спидфорсом. Он понимает его, у них есть связь. Барри — единственный выживший после нападения. Он — гриффиндорец, ему семнадцать, и он парень. Тем более его цветочная магия…               — Сара, это безумие, — покачал головой Лен. — Барри не третий брат. Спидфорс — дракон Джея. Барри ему как сын. Его цветочная магия передалась ему от матери.               — А что насчёт Всадников? — припомнил Рип. — Эдди в письме говорил, что у Барри в роду два Всадника.               — Да, это Джей и дедушка Барри.               — Откуда ты это знаешь? — нахмурился Мик. Лен пожал плечами.               — Барри рассказывал.              На какое-то время повисла тишина, прерываемая лишь звуками дождя снаружи. Сара цокнула, а затем пробурчала что-то себе под нос, отчего лицо стоящего рядом Рипа вытянулось.               — Сейчас это не важно, — сказал Мик. — Главное сейчас — найти Джея и второго парня, — он поднял взгляд на Сару. — Они не оставляли никаких записок?               — Нет, ничего. Олли полагает, что им просто не нужно, чтобы его нашли. Им нужна информация, и они получат её любой ценой, даже если…              Её перебил звонкий треск, а затем вспыхнувшее зелёным пламя в камине. Лен резко повернул голову. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как оттуда, дрожа словно осиновый лист, выпрыгивает Кара Дэнверс.              Он нахмурился. Девушка выглядела, мягко говоря, не в порядке. Её трясло, лицо было бледным, как пыль, а глаза панически бегали от одного человека к другому, пока не остановились на самом Лене.               — Он ушел к ним, — воскликнула Кара. Голос её звучал на грани фальцета. Рей, Рип и остальные нахмурились.               — Кто ушел?               — Барри! — воскликнула она, и внутри Лена всё натянулось, словно струна. — Они прислали записку, и он ушел вместе со Спидфорсом к ним. Улетел. Один! Они его убьют…              Кара говорила быстро, тараторя и взвизгивая, так что требовалось гораздо больше усилий, чтобы понять её. Но от осознания Лену не стало легче. В горле появился ком, а сердце забилось сильнее. Он увидел кусок пергамента, который девушка сжимала в руках, и быстрым движением забрал его, разворачивая.              Одного лишь взгляда Лену хватило, чтобы узнать почерк Тоуна.               — Что там такое, Снарт? — спросил Мик. Лен, преодалев ком в горле, начал читать:               — «Бартоломью! С радостью сообщаем, что твои многоуважаемый дядя и друг находятся у нас. Адрес: Лондон, Флаувер стрит, 42. Надо поболтать. Ждём тебя. Х. и Э.»              В ответ на это никто не произнёс и звука. Лен видел, как побледнели и напряглись лица Легенд, а Кара выглядела так, будто начнёт истерить прямо сейчас, но из последних сил держала себя в руках.               — Создавай портал, — строго сказала Сара, став серьёзной. Рей, послушавшись её, мгновенно взмахнул палочкой, обращая близлежащую кружку. Кара подняла взгляд на него.               — Это ведь ловушка. Они убьют его.               — Не в мою смену, — холодно ответил Лен, но затем смягчился, увидев бледность на лице девушки. — Отправляйся в лазарет. Скорее всего, мы вернёмся туда.               — Десять секунд! — воскликнул Рей, давая команду. Лен кивнул.               — Мы вернём его, — сказал он, обращаясь к Каре, а затем прикоснулся к кружке, втиснувшись между Сарой и Миком.              Портал отправился через две секунды, перенеся их на окраину города. Синхронно с остальными Лен взмахнул палочкой, защищая себя от дождя, и огляделся.               — Ну и где они? — нахмурилась Сара.               — Быть может… — Рип указал вперёд. Лен прищурился, чувствуя странную тупую боль и страх внутри. За толщей воды метрах в двадцати от них стоял одноэтажный амбар с красной треугольной крышей. Табличек на нём не было, но что-то ему подсказывало, что это и есть Флаувер стрит, 42.              Он направился вперёд, преодолевая дождь. Но, чем ближе он подходил, тем сильнее становился какой-то посторонний звук, и тем сильнее становилась боль. Что-то было не так, Лен чувствовал это всем существом.               — Вы это слышите? — вдруг сказал Рей, резко остановившись. До двери оставалось около пяти метров, и, прислушавшись, Лен вдруг понял, что это за звук.              Кто-то кричал. Звонко и отчаянно, полным боли голосом. И, к ужасу, Лен узнал этот голос.               — Барри!              Он рванул вперёд, забивая на чары и отсутствие тактики. Теперь боль уже не была тупой. Она резала, колола и терзала внутренности, а крик волнами проходил сквозь тело, затрагивая самые глубокие фибры души.              «Нет, нет, нет. Пожалуйста, только не это».              Когда он распахнул дверь амбара, от крика Барри стало трудно стоять на ногах. Картина, представившаяся ему, была поистине ужасна. Барри повис в воздухе, удерживаемый алым лучом. И он кричал, действительно кричал. Крик был везде, наполняя помещение, словно вода бутылку. И Лен тонул в этих отчаянии и боли, задыхаясь и захлёбываясь, не способный стоять на ногах.              Резким движением он взмахнул палочкой, на автомате выкрикивая единственное заклинание, на которое был способен сейчас.               — Протего!              Красный луч оборвался, и Барри, прекратив кричать, безвольной куклой упал вниз. Вспыхнула молния, и Лен увидел, как Спидфорс оттаскивает Барри к стене, что-то бурча.              Сам Снарт поднял взгляд. Тоун и Золомон, слитые с драконами, стояли на противоположном конце амбара. Лен встретился взглядом с Тоуном, чувствуя, как в груди испепеляющим пламенем поднимается ярость. И, поднимая палочку, всего на мгновение ему показалось, что он видит страх в светло-голубых глазах.              Лен никогда не думал, что может сражаться так остервенело. Заклятья, жесточайшие из них, слетали с палочки быстрее, чем он успевал подумать. Кровь кипела в жилах, а сердце ускоряло ритм с каждой секундой. Казалось, что если он остановится, крик Барри снова зазвенит в ушах, и тогда он уже точно не сможет ничего сделать. А Лену этого не нужно было. Прямо сейчас единственное, о чём он думал — этот мудак поплатится за то, что сделал с Барри.              Ему не было дела ни до чего. Единственная цель — добраться до Тоуна, ранить его как можно сильнее, уничтожить прямо здесь. Она затмевала голову, отводя все мысли и планы на изнанку сознания и оставляя лишь ярость и желание отомстить.              И, быть может, поэтому Лен заметил стрелы, лишь когда Тоун взмахнул рукой. Где-то там, в самой глубине головы, тоненький голосок прошептал, что они могут быть зачарованы. Они летели слишком быстро, и уж больно едкий запах исходил от них.              Но прежде чем хоть кто-либо из них успел предпринять что-то, раздалось звонкое, немного дрожащее:               — Протего!              Лен резко повернул голову. Ярость утихла мгновенно, словно раскалённое пламя засыпали льдом, и этот холодным пар пронзил его лёгкие. Он с ужасом смотрел, как Барри с широко расширенными от страха глазами смотрит на направляющиеся прямо на него стрелы.              Крик застрял у него в горле. Их глаза встретились всего на мгновение, но этого мгновения хватило, чтобы Лен почувствовал ужас, стягивающий его внутренности в морской узел.              «Ну вот и пришел конец твоему цветочному мальчику», — съязвил голос в голове, и в это мгновение Лен дёрнулся в сторону Барри.              Где-то слева что-то мелькнуло, раздался противнейший звук, от которого ком в горле приобрёл привкус желчи. Словно в замедленной съёмке Лен видел, как одна за одной стрелы вонзаются в грудь вейла, и как тот с глухим стоном падает на пол к ногам Барри.              На мгновение, казалось, всё замерло. Лен с ужасом смотрел, как Барри распахивает глаза и бледнеет, прижимая руки ко рту. Ему хотелось подойти и помочь. Потому что Эдди — этот чёртов вейл, имя которого Лен вспомнил только сейчас — спас его Барри. И он определённо заслуживал жить.              Но затем он заметил, как искажается лицо Эобарда, и как тот поднимает палочку, направляя её на Барри. Лёд высох, и пламя вновь поднялось, загоревшись ещё ярче, ещё сильней.              Лен вскинул палочку, вставая у Тоуна на пути. Их глаза встретились, а затем началась битва, и почему-то Лен чувствовал, что для одного из них она станет последней.               — Ты, — прорычал он, отражая очередное проклятье и запуская в Тоуна другим, ещё более опасным. — Никогда. Не. Тронешь. Его. Больше.               — Какая забота, — съязвил Тоун. — Ты так боишься потерять своего драгоценного Scarlet, Ленни. Не представляю, каково тебе будет, когда я раздавлю его, как его таракана-мать.               — Мы никогда не узнаем.              Тоун засмеялся слишком резко, хрипло и истерично. И от этого жуткого, леденящего кровь звука Лен впервые испытал страх. Не за себя. За Барри. А потому, вскидывая палочку, он думал лишь об одном:              «Этот мудак не должен больше навредить Барри».              Вспышек было несколько, но одна из них, принадлежавшая ему, была странного, тёмно-синего цвета. Лен не знал, что это за заклятие, и как оно работает. Понимал лишь, что если Тоун не умрёт, то очень сильно покалечится. И ему будет очень и очень больно. А этого было почти достаточно.              Но затем вдруг вспыхнула синяя молния, сквозь Лена прошла волна панического ужаса, а в голове раздалось хриплое: «НЕТ!».              И в следующую секунду на пол упало тело Хантера Золомона. Лицо его бледнело с каждой секундой, на груди была кровоточащая рана. Он был один, без дракона, и вид его был настолько ужасающим, что Лен в оцепенении опустил палочку.              Дракон с чёрной как смоль чешуёй бросился к нему в следующую секунду, укрыв крыльями и прижавшись мордой к лицу. Тоун издал панический крик, а затем упал на колени.               — Нет, нет, нет! — его голос был пропитан паникой. — Нет, Хантер, нет. Пожалуйста, не надо. Останься со мной. Хантер, умоляю, останься со мной.              Лен услышал жалобный вой, прошедший сквозь голову. Затем Тоун прижал к себе тело и исчез во вспышке жёлтой молнии. Следом за ним полыхнула и синяя. И все трое исчезли. Лен опустил палочку.               — Чьё это было заклятие? — не своим голосом спросила Сара, пялясь на то место, где мгновение назад были их противники. Никто не ответил. Осознание произошедшего звучало в голове набатом.              Они убили Хантера Золомона. Убили заклятиями, предназначавшимися Тоуну. Но Золомон… защитил его?              «Где Барри?!» — раздался в голове голос Спидфорса. По спине Лена прошел холодок, и всё мысли тут же испарились из головы. Он резко повернул голову в ту сторону, где должен был быть Барри…              …Но там была лишь пустота и кровавый след. Сдавленный крик сорвался с губ.               — Барри! — позвал он, чувствуя, как сердце начинает скулить. — Барри!               — Они исчезли вместе с Эдди, — прохрипел кто-то, и Лен резко повернул голову, встретившись взглядом с Джеем. Тот выглядел поражённым, вымотанным и уничтоженным одновременно. — За минуту до того как Золомон…               — Они ведь не похитили их? — панически воскликнул Рей, и из груди Лена вырвался стон.               — Барри! — позвал он вновь. А затем вновь и вновь. Руки его трясло, а голос надрывался, всё больше превращаясь в хрип.              Он упустил его. Отвлёкся. Не смог защитить.              И в этом была только его вина.       

***

             Барри не было уже четыре дня. Сказать, что Лен не находил себе места от страха и беспокойства, означало бы преуменьшить ситуацию, переведя её в макромасштаб.              Забив на все убеждения МакГонагалл, Лонгботтома и Легенд, он присоединился к поисковой команде. Он облетел всю страну за несколько суток, прочёсывая каждый закоулок и известное убежище, где только был хоть малейший намёк на Тоуна и Золомона. Он цеплялся за любые зацепки, крохотные росточки цветов, пытаясь отыскать послание от Барри. Но была лишь тишина, пустота, непонимание прохожих и отчаянье, проникавшее в клетки словно песок и забивавшее их.              Его отстранили от поисков на третьи сутки, после того как он проклял кого-то из ДЕО. Тот посмел сказать, что, вероятно, и Барри и Эдди уже мертвы. Саре буквально пришлось силком вытаскивать его из Министерства, отобрав палочку и заковав в наручники. Но даже после этого Лен не перестал вырываться, пытаясь добраться до этого несчастного.              Барри не мёртв. Лен чувствовал это всем существом. Барри был жив. Ж-И-В.              Просто они искали недостаточно. Мало. Слишком мало. Нужно было больше. Гораздо больше. Но ему не позволяли.              Сара заперла его в замке, запретив покидать его пределы. И Лен остался наедине с мыслями. И, видит Мерлин, это было хуже, чем в тюрьме.              Он не спал. Просто физически не мог заставить себя закрыть глаза. Стоило векам задержаться чуть дольше, как крик Барри звенел в ушах эхом, мгновенно пробуждая. Его испуганное лицо, безвольное тело, что упало на землю, словно мягкая кукла.              «Подумать только», — язвил голос в голове. — «Ты упустил единственного человека, кто смог увидеть свет в таком омерзительном существе, как ты».               — Я не упустил его, — убеждал он голос, чувствуя, как пальцы пробирает дрожь.              «Конечно. Будем называть это… Отдал в лапы маньяку с драконом, чьего возлюбленного ты убил. Так определённо звучит лучше».               — Замолчи.              «Хотя, на самом деле, это даже справедливо. Ты убил его возлюбленного, а он убьёт твоего. Всё честно, не так ли?»              «На месте Тоуна я бы сначала замучил Барри. Ну, знаешь, чтобы насладиться его беспомощностью. Чтобы знать, что где-то там за тысячи миль ты в отчаянье ищешь его, убеждая себя в том, что он жив и в порядке. И только Тоун будет знать правду».               — Барри в порядке.              «Ну да, несомненно, он в порядке. Продолжай убеждать себя в этом дальше».               — Они найдут его.              «Несомненно, найдут. Мёртвое искалеченное и изуродованное тело».               — Заткнись! — закричал Лен, сбрасывая вещи со стола.              Он резко обернулся, ожидая увидеть его, но за спиной никого не было. Лен почувствовал, как ком в горле растёт, и он шумно хватал ртом воздух. Глаза щипало, а руки дрожали.              Здесь никого не было.              «Соберись, Снарт», — приказал себе он, сжимая кулаки. — «Давай же. Его здесь нет. Он заперт. Он там, где должен быть. А ты — не тот, кем он хотел тебя видеть».              Слов оказалось недостаточно. Казалось, что по коже ползёт чёрная жижа, пожирающая его человеческую сущность. Её липкие, холодные прикосновения проходились по шее, проникая всё глубже внутрь. Лен в панике потянулся за палочкой.               — Экспекто Патронум!              С палочки сорвался лишь белый газ. Руки трясло всё больше, и Лен с силой сжал древко, чувствуя лёгкую вибрацию.               — Соберись, — прорычал он сквозь зубы. — Сосредоточься. Тебе нужно одно грёбаное счастливое воспоминание. Давай же, Снарт.              В голове возник Барри. Его улыбка. Цветы, срывающиеся с ладоней. Мягкие волосы. Ореол пышных ресниц. Ямочки, появляющиеся на щеках, когда он улыбался, целуя его. Звонкий смех.              В груди на мгновение потеплело. И этого мгновения хватило, чтобы Лен взмахнул палочкой, произнеся нужное заклятие.              Существо, образовавшееся из белого тумана, было определённо больше его барса. Лен широко распахнул глаза и затаил дыхание, наблюдая за тем, как огромный дракон проносится над потолком, наворачивая круги. Сердце стучало, как сумасшедшее, грозя пробить рёбра.              И когда дракон заглянул ему в глаза, Лен увидел то, что порой блестело в ореховых глазах. Сила. Та, что была способна удержать врага, заставить целую армию затаить дыхание от благоговения. И в то же время впервые Лен почувствовал себя… защищённым. Дракон Барри, как и сам Аллен, был с ним.               — Парвус Патронум.              Дракон уменьшился на глазах, а затем скользнул ближе, свернувшись на раскрытой ладони Лена. Тот едва мог дышать, глядя в белоснежные глаза, в глубине которых плескался образ мальчика с венком из цветов на голове.               — Барри, — произнёс он, глядя в белоснежную пелену. Голос звучал абсолютно неестественно, но Лену было плевать. — Прошло уже четыре дня с того момента, как я видел тебя в последний раз. Мы прочесали всю страну, но мы не можем найти даже следа. И я… я беспокоюсь. Очень и очень сильно. Прошу, если ты жив… пожалуйста, будь живым… Подай знак, любой, самый крохотный знак, что ты жив. Что ты в порядке, что Тоун не убил тебя, и что он не мучает тебя где-то на другом конце света. Я скучаю по тебе. Я боюсь за тебя. Я переживаю за тебя, — голос надорвался, и Лен шумно вздохнул, чувствуя, как глаза жжёт. — Пожалуйста, будь живым. Я нуждаюсь в тебе. Молю тебя. Вернись ко мне, Scarlet.              Лен замолчал, не в силах произнести и слова. Он шумно вздохнул, закрыв глаза. Что-то внутри выло и рвалось. Он чувствовал себя абсолютно одиноким и уязвимым. И жалким. До противного жалким.              Вдруг что-то тёплое прикоснулось к щеке. Лен распахнул глаза. Морда дракона была совсем рядом. Белые глаза смотрели прямо на него, и всего на мгновение Лену показалось, что он увидел в них Барри. А затем дракон сорвался с места и быстрее, чем Лен мог даже вообразить, вылетел в окно.       

***

             По пути в лазарет Лен боролся с дрожью. Он был рядом с Барри, удерживая его от падения. Он с силой сжимал худое плечо, надеясь скрыть собственную дрожь, но это не спасало от холода, что странными волнами проходил по телу.              Барри был жив. Барри вернулся к нему.              Сейчас он был необычайно тих, не произнеся ни слова с тех пор, как Лен сообщил ему о смерти Хантера. Сама реакция была неоднозначной — Лен никак не ожидал, что Барри, чёрт возьми, разрыдается, вцепившись в него, как утопающий в круг. Но Лен старался не акцентировать на этом внимания. В конце концов, Эдди тоже был мёртв. И Лен представить боялся, каково сейчас Барри. И внутри всё болезненно сжималось при одном лишь взгляде в опустошённые опухшие от слёз глаза.              Он придержал дверь лазарета, пропуская Барри вперёд, но не выпуская его плечо. Послышался скрип, и, резко подняв голову, Лен увидел Кару Дэнверс, которая бросилась к ним.               — Спасибо, спасибо, спасибо, — шепотом повторяла она раз за разом, обнимая Барри за шею и крепко прижимая к себе. Барри на это никак не отреагировал, продолжая смотреть расфокусированным взглядом куда-то вперёд.               — Ты нашел его? — от чего-то негромко сказала Сара, подойдя ближе. Лен покачал головой.               — Он появился у меня в кабинете полчаса назад.              Послышались шаги, а затем в комнате появилась мадам Помфри. На лице её отразился ужас при виде Барри.               — Мерлин всемогущий, мистер Аллен! Вы его с того света вернули, профессор Снарт?!               — Нет, — покачал головой Лен. В груди что-то неприятно заскреблось, когда он вспомнил, что произошло. — Мадам Помфри, Барри был в заложниках. Мы не знаем, что Тоун и Золомон…               — Ничего, — покачал головой Барри. Сара нахмурилась. — Я в порядке.               — Вряд ли ты можешь быть в порядке после Круциатуса.              Кара охнула, а мадам Помфри, казалось, побледнела на оттенок. Лицо её стало серьёзным.               — Сейчас же ложитесь, мистер Аллен.               — Я…               — Сейчас же.              Кара осторожно, но всё же с напором, отвела Барри к ближайшей койке. Она усадила его, а после помогла лечь. Барри закрыл глаза на мгновение и сцепил зубы. Лен знал этот жест.              Мадам Помфри подошла к Барри, сжимая палочку в руках.               — Как давно было применено заклятье? — спросила она, поджав губы.               — Четыре дня назад.               — Просто чудесно, — кивнула она сама себе, а затем перевела взгляд на Барри. — Я сделаю кое-что, чтобы выяснить продолжительность.               — Делайте, — безразлично ответил Барри.              Кара погладила его по голове и переплела их руки. Барри несильно сжал её ладонь. Глаза его заблестели, но он плотно сжал губы и стал часто дышать через нос, не позволяя себе плакать.              Мадам Помфри взмахнула палочкой. Тонкие белые нити, соскользнувшие с кончика, направились к Барри. Переплетясь в тонкую сеточку, они прикоснулись к его телу, проникая внутрь. Барри шумно вздохнул, крепче сжав руку Кары. А затем над телом начали появляться тонкие красные палочки.               — Что это значит? — спросила Кара, глядя на шесть палочек, что парили над телом Барри. Мадам Пофри нахмурилась, а затем взмахнула палочкой, рассеивая их.               — Каждое непростительное заклятье накладывает след. Одна минута Круциатуса равна около дню жестоких пыток. Мистер Аллен пережил шесть минут.              Раздался коллективный ох. Кулаки Лена сжались, внутри, казалось, взорвался клубок беспокойства, боли и невероятного желания защитить. Кара негромко застонала, сжав ладонь Барри сильнее. Сам Аллен отнёсся к известию равнодушно, продолжая смотреть вверх. По его туманным глазам Лен видел, что Барри где-то там, глубоко в своей голове. И больше всего Лену хотелось избавить его от этого.               — Я бы отправила Вас в больницу Святого Мунго, мистер Аллен, — начала было медсестра, но Барри тут же покачал головой.               — Нет, — его голос звучал хрипло.               — Но, кажется, вас уже кто-то лечил.               — Да, — кивнул Барри. — Я буду в порядке. Мне нужно только поспать. И всё. Я буду в порядке.               — Конечно, будете. Я принесу Вам зелье сна без сновидений.               — Спасибо.              Помфри кивнула, а затем вышла. Лен занял её место, осторожно сжав плечо Барри.               — Кто тебя вылечил? — спросил Мик, отходя от постели со спящим Реем.               — Спидфорс. И Оливия Тоун, — безжизненным голосом ответил Барри, поднимая голову. — Я был у неё всё это время. Коттедж «Меркурий» в Брайтоне.               — Кто такая Оливия? — спросил Лен, впервые слыша это имя. Лицо Барри, казалось, стало серым.               — Бабушка Эдди. И мать Эо.               — Эо… Эобарда Тоуна?! — воскликнула Сара. Барри кивнул.               — Она, вероятно, излечила меня после… После похорон. Я отключился, но…               — После похорон? — переспросила Кара. Лицо её стало чуточку бледнее. Барри кивнул. Лен видел, как ему трудно говорить, и как он борется с эмоциями.               — Эдди умер, — ответил он вместо Барри. Сара охнула, а в глазах Кары появились слёзы. Барри затрясло.               — Он спас меня. Заслонил собой. Стрелы были отравлены. Кровью кентавра и Ревёрса. Он знал это, но он… — голос Барри сорвался. Глаза наполнились слезами. — Он любил меня. Всё это время. Любил так, как я никогда бы не смог полюбить его. Я не заслуживал этого. Это должен был быть я. Не он. Я. Я во всём виноват. Я…              Продолжить Барри не смог. Он разрыдался, задрожав всем телом, и слёзы катились по щекам крупными каплями. Кара обняла его, крепко прижимая к себе, и Лен видел, что она тоже плачет. Внутри всё дрожало. Он вдруг почувствовал себя абсолютно гадким.              Потому что Эдди Тоун любил Барри настолько, что пожертвовал собой ради него. А Лен только сейчас запомнил его имя.              «Прости меня», — подумал он, обращаясь к Эдди. — «Спасибо, что вернул его. Спасибо».       

***

             Это было странно. Лен никогда не делил ни с кем постель, за исключением, вероятно, маленькой Лизы, но это было настолько редким явлением, что почти стёрлось из памяти. И сейчас он понятия не имел, что с этим делать.              Одна его часть, куда более здравомыслящая, говорила, что это абсолютно неправильно. Что их обязательно поймают, что это слишком. Что он подпустил Барри слишком близко. Позволил забраться слишком глубоко внутрь, вцепиться в него, пропитать каждую молекулу своей частичкой. Барри был слишком важен, слишком невероятен.              Лен не мог сказать, что испытывает к Барри. Это чувство было слишком большим, слишком сильным и особенным. И Лен в ужасе думал о том, что это могло быть тем самым чувством. И что если это так…              Но другая, гораздо более расслабленная часть, игнорировала все сомнения. Барри был здесь. И, быть может, это было абсолютно неправильно, но Лен никогда не спал так крепко и спокойно, как с Барри. Ему нравилось видеть, какой спокойный Барри во сне. Нравилось осознавать, что Барри доверял ему настолько, что позволял разделять сон с ним. И порой, ощущая ночью, как Барри прижимается к нему сильнее, Лен чувствовал, как всё внутри тает.       

***

             Во сне он был один. Стоял на поле — выжженном, пропитанном кровью и абсолютно пустом. Ветер, гуляющий туда-сюда, наполнял лёгкие отвратительным запахом гари и смерти, что противно лип к коже, пытаясь пробраться глубже, туда, где было сердце. И Лен силой заставил себя открыть глаза, пытаясь сбежать от этого чувства.              Ему потребовалось несколько минут и пару глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. И когда это произошло, он осознал, что запах дыма был реальным. Он был прямо здесь, и его тонкий, едва ощутимый шлейф тянулся к окну, где…               — Барри?              Его сиплый голос пронзил тишину. Лен выпрямился, чувствуя, как тянутся мышцы, и проседает кровать. Он понятия не имел, сколько сейчас времени — очевидно поздно, далеко за полночь — и от того вопросы росли, потому что…              Барри не спал. Его вообще не было в кровати. Он сидел на подоконнике у открытого окна в одной футболке и трусах. Одна его нога свисала вниз, и он курил, прислонившись головой к косяку. Пачка обыкновенных маггловских сигарет, которую Лен купил в марте, лежала рядом, открытая и почти пустая.              При звуке его голоса Барри вздрогнул, а затем медленно повернул голову. Его взгляд был удивлённым и пустынным. Было в нём что-то пугающе уничтожающее, но, в то же время — сломленное.               — Тебе стоит снова заснуть, — сказал он отстранённо, глядя на Лена исподлобья. Тот нахмурился, а затем медленно поднялся и подошел ближе. Барри не сводил с него глаз.               — Что ты делаешь? — спросил Лен. Бровь Барри поднялась вверх, и в сочетании с горящим огоньком на кончике сигареты, это выглядело завораживающе.               — Дышу свежим воздухом, — ответил он, а затем прижал сигарету ко рту и глубоко вдохнул, даже не закашлявшись. И выпустил струйку дыма в окно. Лен нахмурился, наблюдая за тем, как белое облачко растворяется.               — Ну вот это тебе точно для этого не понадобится, — строго сказал он, забирая сигарету из рук Аллена и испаряя её. Барри нахмурился, глядя на него куда более осуждающе, чем хотелось бы. — Не порть себе лёгкие. И голос.               — Не тебе решать, что мне портить, — холодно произнёс он. Лен нахмурился, чувствуя неладное.               — Да, но я просто…               — Просто что? — фыркнул Барри. Он смотрел на него косо, пряча правую сторону лица, и Лена это напрягало не меньше, чем слова Аллена. — Кто ты для меня? Парень? Любовник?               — Не думаю, что нашим отношениям нужен статус и ярлыки, — ответил Лен. Барри горько усмехнулся.               — Я просыпаюсь с тобой в одной постели, но у этих отношений всё ещё нет статуса. Прелестно.              Лен поджал губы. Внутри него клубилось неприятное ощущение, а голос в голове…               — Как много партнёров у тебя было? — спросил Барри, не поднимая взгляда. Лен приподнял бровь.               — Почему ты спрашиваешь?               — Пытаюсь понять, почему ты выбрал… меня, — последнее слово Барри будто выдавил из себя, а затем нахмурился, сжимая кулаки. Лен заметил, как в ладони появился крохотный росток. И он понятия не имел, почему.               — Барри, — вздохнул он, но Барри перебил его раньше, чем он смог продолжить.               — Сколько?               — Зачем?               — Потому что я не хочу быть использованным. Эта ситуация довольно щекотливая, если взглянуть со стороны. Я не самый… привлекательный, а ты выглядишь как грёбаное божество. Уверен, половина Европы мечтает лечь под тебя.               — Не могу согласиться, — прорычал Лен, чувствуя, как обида вперемешку с гневом закипает в груди. Барри замер, очевидно, замечая перемену в голосе. — Я не грёбаный порноактёр.              На какое-то мгновение повисла тишина, а затем Барри закрыл глаза и шумно выдохнул.               — Прости, — сказал он. — Я… Наверное, мне стоит уйти.              Он вытащил ногу из-за окна и был готов соскочить, когда Лен остановил его, удерживая за бедро. Он вздохнул, замявшись, и всё ещё чувствуя себя неуверенно.               — Двое, — сказал он, видя, как замирает Барри. — Рей Терилл и Кассандра Сэвидж.              Он надеялся, что этого будет достаточно. Но нет, Барри молчал, всем видом показывая, что слушает. Что ему необходимо услышать. И поэтому Лен продолжил.               — С Реем мы встречались в школе. Он был моей первой любовью. И расстались из-за моего отца.               — Он был против?               — Нет, он просто… — Лен горько усмехнулся, чувствуя, как давно угасшая боль и обида просыпается в старой ране. — Убил семью его лучшей подруги. Восемь человек, из которых четверо были детьми. И Рей…              Лен вздохнул. Говорить было тяжело, потому что эта боль — первая, одна из самых старых и глубоких, забравшая кусок его сердца — была жива. Она была там, глубоко внутри, и ныла, и игнорировать её было невозможно даже сейчас.               — Рей был в ярости. Её отец был его крёстным, и Рей любил его. А я был его способом… стать популярным. И когда моя популярность из серой превратилась в чёрную… Всё, что он сделал — слил на меня боль и ярость, обвинив в том, что я никогда не подходил под его образ меня. Что я никогда не был тем «дерзким засранцем-слизеринцем, которому плевать на правила», в которого он влюбился. Я и правда не был. Но я надеялся, что он видит это. Но он не видел.               — Что насчёт Кассандры?               — С Кэсси было всё по-другому. Её отец был тираном похуже моего отца, и она понимала, каково это — расти в такой семье. И мы выступали вдвоём против всего мира, фактически. Но она… Ей нужна была власть. Она солдат. Ей хотелось иметь влияние и репутацию, иметь чин. А мне этого было не нужно. Я хотел спокойной жизни. И когда она поняла это, она предпочла свои цели мне. Так что нет, под определение божества, под которое хочет лечь половина Европы, я определённо не подхожу.              Лен замолчал, борясь с желанием прижать к себе Барри. Ему хотелось этого. Он надеялся, что Барри обнимет его, и что чувство уязвимости и одиночества растает, сменившись теплом и любовью. Но Барри ничего не сделал, упорно глядя на небо.              Лен вздохнул. Его рука скользнула вверх по бедру и замерла на талии. Аллен был напряжен, словно скала.               — Почему ты не спишь? — шепотом спросил он. Барри вздохнул.               — Это мой единственный шанс получить время, — ответил Барри. Голос его звучал куда более спокойно и даже нежно. Будто он извинялся.               — Scarlet, — выдохнул Лен. Ему хотелось, чтобы Барри посмотрел на него, потому что он определённо не был в порядке. — Тебе снова снился кошмар?               — Нет, я просто… — Барри вздохнул, на секунду прикрыв глаза. — Хотел снова почувствовать что-то. Снова понять, каково это — думать, ощущать. Быть живым.               — Ты живой, Барри.               — Лишь частично.               — Нет. Целиком и полностью.              Барри усмехнулся, а затем скосил глаза на него. Его взгляд задержался, скользнув по Лену и остановившись на глазах.               — Ты такой чертовски красивый, — просипел он с горечью в голосе. — Грёбаное божество. Теперь понятно, почему старик…              Он замолчал, оборвав себя на полуслове, и вновь уставился в окно, подняв взгляд в небо. Лен чувствовал горечь и одиночество, что клубились в груди, и от этого становилось страшно.               — Я помню, как просил об этом, — заговорил Барри. Голос звучал сипло и тихо, будто пропитанный горечью. И от этой боли внутри всё сжималось. — Лишь бы увидеть тебя снова. Каждую грёбаную ночь. Раз за разом. Я надеялся, что это будет… Что ты… Что я…               — Scarlet, — осторожно начал Лен, но тут Барри повернул голову, взглянув прямо на него.              И Лен мысленно вздрогнул, потому что его глаза были другими. Куда более тёмными. Но не в плане цвета, а чего-то более глубокого. В этой темноте будто погасли все огни.               — Тебе нравимся мы?               — Мы?               — Вы. Ты и он. Барри и Лен. Мы. Тебе нравится это? Вместе?               — Да.               — И после всего, что с тобой было…               — Это уже не важно. Сейчас всё по-другому, Барри. Ты другой. Я знаю это.               — Да. Я другой. Абсолютно другой. И тебе нужно… Всем нам нужно беречь его. Вас. Нас. Иначе всё сгорит в чёртовом огне. В этот раз мы слишком далеко. Слишком много положено на карту. «Мы» — король в этой партии. И потеря «нас» будет концом всему.               — Scarlet, ты не…              Лен не успел договорить, потому что Барри поддался вперёд и поцеловал его. Отчаянно прижимаясь к губам и обхватывая лицо руками. Поглаживая пальцами уголки губ и щёки. Его губы были потрескавшиеся, с привкусом крови и сигарет, чей запах всё ещё сохранился в клетках. И когда он оторвался, Лен был готов поклясться, что видит слёзы в тёмных глазах.               — Я просто хотел почувствовать, каково это. Хотя бы раз, — прошептал Барри, а затем обмяк, засыпая.       

***

             Лен проснулся от глухого стука. Не сказать, что он спал крепко — на успокоение Барри ушло куда больше времени, чем он планировал. В конце концов, ему пришлось добавить в какао зелье сна без сновидений и умиротворяющий раствор, но тот факт, что в последнее время это приходилось делать всё чаще и чаще его пугал. С Барри что-то происходило — Лен видел, как он угасает с каждым днём — и он понятия не имел, что с этим делать. Барри ускользал от него, слово песок сквозь пальцы, и Лена это пугало до чёртиков.              Стук повторился. Лен нахмурился, осознавая его реальность, а затем осторожно, стараясь не беспокоить спящего Барри, поднялся. Он взял в руки палочку, а затем направился в коридор.              Он открыл дверь и тут же едва не выколол глаз Мику. Тот шарахнулся назад, а Лен нахмурился.               — Какого чёрта? — прошептал он, глядя на лучшего друга.               — И тебе добрый вечер, — фыркнул Мик, а затем вдруг замер и нахмурился, глядя куда-то за спину Лена. Внутри у Снарта всё натянулось, словно струна.              Барри.              Мик перевёл взгляд на него. Во взгляде читался вопрос, но в тоже время осуждения не было. А потому Лен нахмурился, приложил палец к губам, а затем кивнул в сторону кабинета. Мик ничего не ответил, смиренно отправившись в указанном направлении. Лен, бросив на спящего Барри последний взгляд, закрыл дверь.              Мик, усевшийся за учительский стол, смотрел на него с вопросом.               — Это не то, о чём ты подумал, — холодно сказал Лен, готовясь защищаться. Сердце стучало как сумасшедшее. Их поймали, и виноват в этом был только Лен. И если сейчас «они» разрушатся…               — Действительно, — фыркнул Мик. — Ты просто спишь с Барри Алленом.               — Вот именно. Сплю. Не трахаюсь.               — Спишь?               — Сплю. Без подтекста. Он приходит ко мне.              Мик фыркнул, но ничего не сказал. Он смотрел на Лена с прищуром, будто пытаясь понять и увидеть то, что Лен скрывал от него.               — Вам стоит быть гораздо более осторожными, — наконец сказал он, и Лен невольно выдохнул, а затем приподнял бровь.               — Ты не осуждаешь меня? Не будешь пытаться промыть мозги…               — Я тебе не нянька, Снарт. Пусть этим занимается Лиза, если хочет. Я пас. Да и к тому же… — Мик невольно усмехнулся, — я не тупой, а только слепой не заметит, что ты влюблён в него с самого начала…               — Я не… — хотел было возразить Лен, но замолчал, не в силах продолжить. Он вдруг понял, что не сможет продолжить, потому что его возражение было неправдой. И от этого стало страшно.               — Вот именно. Прекрати бежать от этого, Снарт. Барри хороший человек. А глядя на то, что он делает с тобой, я могу сказать, чтобы ты берёг его и не был идиотом.               — Хорошо, — кивнул Лен. Он чувствовал, как страх отступает, уступая место благодарности. — Спасибо.               — Потом благодарить будешь. Сейчас есть дела поважнее.              Лен нахмурился, заметив, как лицо Мика становится серьёзным.               — Что случилось?               — Кингсли прислал сову. Два часа назад кто-то проник в Азкабан.               — Что?               — Есть один пострадавший. На него напали и превратили в кусок мяса. Но он выжил.               — Кто? — спросил Лен, чувствуя, будто уже знает ответ. Мик нахмурился, а затем кивнул, подтверждая его мысли.               — Твой отец сейчас в Мунго. Нас вызывают в Министерство.       

***

             В больнице Святого Мунго пахло растениями и чистотой, и Лен был даже рад этому, потому что меньше всего на свете ему хотелось ощущать запах крови сейчас. Он видел Сару, стоявшую возле двери палаты и разговаривающую с одним из охранников, и судорожно боролся с чувством панического страха и желанием сбежать куда подальше, желательно к Барри.              «Ты не тот ребёнок, которым был», — убеждал себя он, подходя ближе. Сара заметила его, и на лице появилось сочувствующее выражение. — «Больше нет. Он ничего не сделает тебе».               — Я могу справиться с этим одна, — сказала Лэнс, осторожно касаясь его плеча. Он покачал головой.               — Всё нормально. Будем надеяться, я смогу не врезать ему в первые три минуты.              Сара фыркнула, а затем они зашли. И Лену потребовалось много усилий, чтобы сдержать лицо и рвоту, что мгновенно появилась где-то в желудке при одном лишь взгляде на отца.              Сказать, что Льюис Снарт выглядел ужасно — значило не сказать ничего. Большая часть его тела была перемотана бинтами и повязками. Но на белоснежных бинтах проступала кровь, борода была сальная, круги под глазами — просто огромными, а сами глаза перевязаны толстой повязкой. Взгляд Лена метнулся к наручникам на оставшихся руках и ногах, а также цепи, что соединяла их и кровать, и из груди вырвался рваный вздох.              Льюис услышал его, а потому напрягся и нахмурился, заозиравшись.               — Кто здесь? — прохрипел он, и от звука его голоса внутри Лена всё напряглось.               — Мистер Снарт, — холодно произнесла Сара, привлекая внимание. Льюис повернул голову в её сторону. — Меня зовут Сара Лэнс. Я здесь, чтобы допросить Вас.               — Я не собираюсь разговаривать с девчонкой, — фыркнул Льюис, и Лен почувствовал острое раздражение, что всплывало в груди. Он нахмурился.               — Боюсь, у тебя нет выбора, — сказал он, видя, как меняется лицо Льюиса. Тот, казалось, выглядел застанным врасплох. Но затем он улыбнулся, и улыбка эта больше походила на оскал.               — Стоило догадаться, что они пришлют тебя. Надеются разболтать меня с твоей помощью, Лео?               — Я работаю над этим делом вместе с Сарой, — ответил он. Льюис крякнул.               — Мракоборец. Какая прелесть, Лео. Прям растрогал старика.               — А ты думал, что я примкну к твоим дружкам?               — Надеялся, что ты вырастешь с хотя бы крупицей того достоинства, что присуще Снартам. Но видимо в тебе есть жалость. И ты остался таким же ничтожеством, каким…              Сара оборвала его речь резким взмахом палочки. Льюис захлопал ртом и потянулся к горлу, но оттуда не вырвалось ни звука. Лен нахмурился, борясь с тошнотой и каким-то другим мерзким чувством, которое крепчало с каждой секундой.               — Ваше ничтожество куда более жалкое, Льюис, — прорычала она, подходя ближе.              Лен только заметил в её руках флакончик, как в следующую секунду она уже вливала что-то в рот Льюису. Сыворотка правды, понял Лен. Льюис закашлялся и захрипел, но Сара не обратила на это никакого внимания, вернувшись к Лену. А затем она взмахнула палочкой, прочищая отцу горло.               — Теперь вы будете говорить.               — Я не…               — Кто напал на тебя? — спросил Лен, перебивая. Льюис поморщился.               — Понятия не имею.               — Но ты его видел.               — Да.               — И как он выглядел?               — Существо. Омерзительный монстр. С крыльями и хвостом. Кожа была покрыта чешуёй, глаза красные. Он искрился красными молниями.              Сара бросила на него косой взгляд. Лен прекрасно понимал, о чём она думала.               — Сколько ему было?               — Не знаю. Молодой пацан. Высокий и худой.               — Он что-то говорил тебе?               — Да. Я нихера не понял. Это был другой язык. А ещё там был другой голос. Не человеческий, но… Он умолял его остановиться.               — Там был ещё кто-то?               — Нет. Он будто звучал в голове.               — Наш очевидец сказал, что существо знало Вас, мистер Снарт, — вступила в разговор Сара.               — Меня знает вся страна, миссис Лэнс, — хрипло усмехнулся Льюис. — И большая её часть хочет моей смерти.               — Есть ли что-то ещё, что ты мог от нас скрыть? — холодно спросил Лен. Желание сбежать отсюда прочь росло в геометрической прогрессии.              Льюис молчал, явно борясь с эмоциями. И когда он заговорил, голос звучал сломлено и напугано.               — Мне было очень страшно. Когда он появился там, я… Я подумал, что умру. Я действительно верил в это. Потому что этот монстр… Это чудовище… Я знал многих чудовищ. Но такого я не видел никогда.              Лен, видя, как по щекам отца катятся слёзы, почувствовал, что его вырвет прямо сейчас, если он не сбежит. А потому он резко развернулся и, громко хлопнув дверью, быстрым шагом направился прочь.       

***

              — О, это хорошо, что ты здесь, — Рип, появившийся в кабинете слишком внезапно, прервал его одиночество своим звонким голосом. Лен поднял голову, оторвавшись от начатого стакана с виски и тут же наткнулся на осуждающий взгляд Хантера. — Сейчас четыре часа дня.               — Для моего отца не существует временных рамок, — фыркнул Лен, делая глоток. Лёд звякнул о стенку стакана, а Рип тяжко вздохнул, бросая попытки бороться с ним.               — Быть может, это и к лучшему. Нам нужно в Азкабан.               — Прямо сейчас?               — Прямо сейчас. Распоряжение министра.               — И зачем?               — Опросить свидетеля. Снова. Теперь, когда нам точно известно, что это был «третий брат», — Рип изобразил кавычки в воздухе. Одна прядь его чёлки дёрнулась, и Лен усмехнулся. — Он хочет, чтобы у нас появились хотя бы приблизительные внешние данные. А так как остальные уже вернулись в Хогвартс…               — Я полагаю, разрешения ты нам уже сделал, — фыркнул Лен, отставляя стакан.               — Только что, — ответил Рип, демонстрируя две бумажки с подписями в руках. Лен усмехнулся и поднялся, взмахом палочки притягивая к себе пальто и быстро надевая его.               — Как всегда предусмотрителен, Хантер, — улыбнулся Лен, хлопая Рипа по плечу. Тот устало улыбнулся, а затем нахмурился.               — Но если ты неважно себя чувствуешь или…               — Я в порядке, — коротко ответил Лен. Это была ложь — чистая и искренняя, потому что больше всего он хотел быть с Барри сейчас. Но у него просто не было выбора. — Давай, Хантер. Чем быстрее начнём, тем быстрее окажемся в Хогвартсе.              Они добрались до острова за полчаса. У Лена перехватило дыхание, а во рту появился противнейший запах, стоило лишь ступить на территорию тюрьмы. Здесь было сыро и грязно, в воздухе витал запах крови, отходов и страданий, отчего мурашки по коже бежали табунами. И потому Лен быстро, практически панически, взмахнул палочку, призывая Патронуса.              Дракону потребовалось больше времени, чтобы появиться, но когда он приземлился на плечо, обвив хвостом руку и укрыв крыльями спину, Лен на мгновение, казалось, увидел улыбку Барри. Создалось ощущение, будто он надёжно закутан в тёплое одеяло, и никакое несчастье не может навредить ему.               — У тебя изменился Патронус, — отметил очевидное Рип. Его ворон оставался с ним со школьной скамьи и теперь кружил над ними, то и дело задевая хвостом. И Лену показалось, что он слышит в его трели смех Сары.               — А ты наблюдателен, — приподнял бровь Снарт. — Нам нужно идти.              Идти по коридорам оказалось гораздо труднее, чем предполагал Лен. Дементоры здесь были повсюду, и дракон Барри рычал на них, взмахивая крыльями и щетинясь, но, в то же время, не отпуская его. Призрачное прикосновение хвоста и мягкая улыбка, что виделась в лице дракона, были словно железным стержнем, что не позволял Лену остановиться, поддаться страху и печали, что плотным комом росли в животе.               — Мы пришли, — вдруг сказал Рип, сворачивая в левый коридор.              Здесь было гораздо чище и светлее. Двое охранников стояли у двери в самом конце. Заметив их, они нахмурились, доставая палочки, но Рип опередил их.               — Агенты Хантер и Снарт. Министр прислал нас.               — Его уже опрашивали, — нахмурился один из них.               — Я знаю. Но появились кое-какие обстоятельства, требующие повторного, более тщательного опроса. Уверен, доктор Аллен не будет иметь ничего против.              Лен во все глаза уставился на Рипа, который продолжал небрежно разговаривать с охранниками, в то время как внутри у него вопросы росли в арифметической прогрессии. Дракон, будто почувствовав волнение, насторожился и задрожал, и Лену потребовалось много усилий, чтобы удержать его.               — Аллен? — спросил он, стоило им зайти за дверь. До камеры Генри оставалось несколько метров. Рип кивнул. — Генри Аллен?               — Отец Барри. Их с Льюисом камеры находились друг напротив друга. Он единственный, кто видел брата помимо него. Его перевели в более хорошую камеру после того, как он спас твоего отца.               — Генри спас…               — Скажешь спасибо ему, — фыркнул Рип, а затем открыл дверь, пропуская его вперёд.              Камера действительно была куда более хорошая. Она представляла собой типичную маггловскую камеру с односпальной кроватью, туалетом и решеткой с толстыми прутьями. Внутри Лена всё напряглось, а затем запаниковало, когда он увидел обитателя камеры.              Генри Аллен выглядел не так плохо, как мог бы. Он был худой — впавшие щёки покрыты щетиной, кожа сухая и натянутая, а под впавшими глазами залегли тёмные круги. Отросшие волосы были собраны в пучок. Сейчас он сидел на кровати и читал, но Лен с ужасом подумал о том, что было бы с Барри, увидь он отца в таком состоянии. А потом эта мысль сменилась другой, ещё более панической — он сейчас встретится с отцом своего… парня? О, чёрт.               — Доктор Аллен? — громко сказал Лен, чувствуя, как сердце ускоряет ритм.              Генри поднял голову. И все страхи Лена рассыпались в прах, когда он встретился с ним взглядом. Тёпло-карие глаза были чисты и ясны. А затем, когда на потрескавшихся губах появилась мягкая улыбка, Лен понял, что он узнал его.               — Леонард, — с улыбкой сказал Генри, поднимаясь и подходя ближе к решетке. Он был высокий — чуть выше Барри — и гораздо более худой. Но всё же они были чем-то похожи. Теплотой взгляда. — Я надеялся, что ты заглянешь ко мне.               — Не мог упустить шанс, — ответил Лен, не в силах сдержать улыбки. С каждой секундой ему становилось всё спокойней. Генри не был похож на остальных обитателей Азкабана. Он был сломлен, но не безумен. И это внушало надежду.               — И как там во внешнем мире? — спросил Генри. — Говорят, ты теперь работаешь в спецотряде.               — Вообще, да, — кивнул Лен. — Но сейчас я, Рип и остальные работаем в Хогвартсе учителями. Временно, но…               — И это… — лицо Генри изменилось, и надежда — яркая и сильная — отразилась на нём. — Барри…               — Мы знаем его, — ответил Рип. Генри издал глухой звук, а затем подошел ближе, практически впечатавшись в прутья.               — Он… Он в порядке? Как он?               — Он отличник, — сказал Рип. — Играет за сборную Гриффиндора. Ловец. У него есть способности в области Травологии и цветочной магии.               — Это у него всегда было, — ответил Генри с широкой улыбкой. В глазах блестели слёзы. — От Норы.               — Да, он говорил, — кивнул Лен. А затем голову его пронзила мысль. Он расстегнул пальто и пиджак и залез во внутренний карман, доставая оттуда колдографию. При виде неё лицо Генри вытянулось. — Это он на Рождество. Барри ставил постановку в «Театре Теней». Мюзикл. Он очень красиво поёт. А потом мы праздновали вместе. Легенды, моя младшая сестра, Барри и их друзья.               — Могу я…               — Оставьте себе, — сказал Лен, передавая фотографию в дрожащие руки доктора Аллена.              Лен не мог передать весь спектр эмоций, что отразился на лице Генри, когда он увидел фотографию. Его глаза были наполнены слезами, а руки дрожали.               — Он так похож на Нору… — прошептал он, а затем вдруг нахмурился, изменившись в лице. Лен почувствовал неприятный ком, появившийся в горле. Рип прокашлялся.               — Доктор Аллен, мы хотели бы задать Вам пару вопросов об инциденте, случившемся три дня назад. Вы не против?               — Я… да, конечно, я… Просто… — Генри ещё больше нахмурился, глядя на фотографию, а затем молча кивнул. Рип вздохнул.               — Вы знаете, кто такие Всадники, доктор Аллен?               — Конечно, — кивнул Генри. — Мой брат Всадник. Мой свёкр — дедушка Барри и отец Норы — был Всадником. И её дяди были Всадниками.               — Ого, — охнул Рип. Лен видел, как изменилось его лицо. — Как много Всадников на одну семью.               — Генри, а вы знаете, кто был здесь три дня назад? То Существо, которое напало на моего отца?               — Если ты спрашиваешь меня имя, то…              Генри замер, оборвав себя на полуслове. На лице его появилось осознание. Он опустил глаза на фотографию, и Лену совершенно не понравился тот ужас, который отразился в них.               — Доктор Аллен? — нахмурился Рип.               — Что такое, Генри? — спросил Лен. Генри, казалось, побледнел ещё сильнее. Но затем он шумно вздохнул и повернул голову, взглянув на них.               — Барри… — наконец, сказал он. — Он… Называл ваши цветы? Он всё ещё делает так?               — Да, — кивнул Лен, отвечая сразу на оба вопроса. — Я Вереск, а Рип…               — Вереск? — переспросил Генри. Глаза его расширились. Лен молча кивнул, понимая, о чём думает доктор Аллен. На лице его отразилось понимание. Казалось, щёлкнули механизмы в голове. И в это мгновение, глядя друг другу в глаза, они оба понимали, что это значит. А затем Генри, казалось, задумался о чём-то.               — Доктор Аллен, — прокашлялся Рип, выразительно глядя на него. — Боюсь, нам придётся вернуться к нашему допросу.               — Да, конечно, — поспешно кивнул Генри, вновь бросая косой взгляд на фотографию, а затем сосредотачиваясь на них.               — Имя? Вам знакомо Существо, так называемый «третий брат», которого Вы видели здесь три дня назад?               — Боюсь, что нет, — покачал головой Генри. — Если Вы здесь, то вряд ли. Что по этому поводу говорит Джей?               — Ничего, — покачал головой Лен. — Он… Его недавно похищали, но сейчас он в порядке.               — А что насчёт Барри? — уточнил Генри. — Он ведь участвовал в этом, не так ли?               — С чего вы взяли? — сделал беспечный вид Лен. Ему хотелось скрыть тот факт, что Барри вообще участвовал в этом, но то, как доктор Аллен уверенно спросил про него… Это сбивало с толку.              Генри фыркнул.               — Значит, участвовал, — мгновение он молчал, а затем горько усмехнулся. — Чёрт. Я надеялся, что его это обойдёт. Но, видимо, Луиза действительно была права.               — Кто такая Луиза? — выразительно поднял бровь Рип.               — Бабушка Барри. И мать Норы. Я не виделся с ней лет шестнадцать, но…               — И как она связана со всей этой ситуацией и почему же была права? — нахмурился Лен. Генри вздохнул.               — Видите ли, Леонард. Барри назван в честь дедушки, Бартоломью Маккейба. Вам стоит найти его фотографию или портрет. А также Барта Джонса, Бартоломью Флаувера и, если вам совсем повезёт, Бартоломью Луарийского. Но, боюсь, последнее невозможно.               — И как это поможет расследованию?               — Доктор Аллен, Барри ведь…               — Это не он, — холодно отрезал Лен, метнув в Рипа грозный взгляд. — Барри на такое не способен.               — Но он определённо как-то связан со всем этим, Леонард. Ты не можешь отрицать этого.               — Барри не может быть третьим братом, Рип. Это же… Барри.               — В любом случае, — подал голос Генри, и они синхронно посмотрели на него. — Вам стоит найти фотографии. Когда вы найдёте их, то поймёте, что я имел в виду.               — И что же нам с ними делать потом? — спросил Лен. Генри заглянул ему в глаза.               — Твоя роль определена, Леонард. И всё, о чём я прошу… Защити моего сына.              Лен молча кивнул, поджав губы. Он смотрел на доктора Аллена и думал о том, что тот наверняка знает гораздо больше, чем говорит. Казалось, здесь была куда более сложная игра с высокими ставками. И о ней знали все, кроме Лена. Ему хотелось расспросить его, понять, как Барри связан с Фреей и языком цветов. Но от одной мысли о том, почему так много человек, существ, просили его защитить Барри, ему становилось страшно. Игра действительно была, он чувствовал это. И его Барри был как-то втянут в это вместе с ним.       

***

             Во время просмотра «Поющих под дождём» Барри с силой прижимался к нему, а его ладонь то и дело касалась татуировки вереска над сердцем. Лен чувствовал себя открыто и уязвимо, но эта… неловкость была правильной. Он ничуть не жалел о сказанном, а щёки вспыхивали с новой силой стоило лишь вспомнить, с какой искренностью Барри признавался ему в любви. Прижимая его к себе, Лен думал, что никогда в жизни он не был так счастлив…              Но какая-то крупица, ложка дёгтя в их бочке мёда была. Лен чувствовал недосказанность и напряжение, повисшее между ними. Взгляд Лена то и дело опускался на спину Барри, туда, где были эти уродливые отметины. И как бы он не пытался не думать об этом, в голове всплывал один и тот же вопрос:              Чем?              Лен с трудом подавлял ярость при мысли о том, что какое-то существо было способно на подобное… Но всё же, как вообще можно сделать это? Этот крошечный лабиринт из тонких красноватых рубцов, что так ярко выделялись на бледной коже Барри. Это было больше похоже на печати, чем на шрамы от чего-либо. И тем более…              Лен спал беспокойно. Мысли клубились, собираясь в пучки и лабиринты, переплетаясь между собой и воспоминаниями. И потому для него не стало удивлением то, что он проснулся от чьего-то шептания.              Этот шепот раздался совсем рядом, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это говорит Барри. Он с удивлением уставился на Аллена. Несомненно, у Барри были какие-то проблемы со сном. Он часто просыпался от кошмаров, вскакивая с громким криком. Порой он поднимался с кровати, и Лену требовалось много времени, чтобы успокоить его. В совсем редких случаях Барри уходил, и когда Лен не успевал поймать этот момент и просыпался в кровати один, дурацкая мысль о том, что ему всё приснилось, не покидала его.              Но Барри никогда не разговаривал во сне. И сейчас, глядя на спокойно бормочущего Барри, Лен понятия не имел, что с ним делать.               — Что я должен понимать?! — вдруг воскликнул Барри, и Лен вздрогнул, отшатываясь. — Я пытаюсь разобраться с этим, но у меня выходит какая-то хрень. И из-за этого умер Хантер, и я скучаю по нему, хотя не должен…              Лен нахмурился. Чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм. Что, чёрт возьми, это значило? Барри скучал по… Нет, этого не могло быть. Но тогда почему он…              Он поднялся с кровати и, накинув свитер, вышел из комнаты, стараясь не слишком громко топать ногами. Часы на стене показывали чуть за семь утра, и солнце уже заглядывало в окна. У Лена тряслись руки, и он чувствовал, что если не займёт их хоть чем-то прямо сейчас, то попросту сорвётся.              Снарт начал готовить завтрак, искренне надеясь, что это позволит ему избавиться от дурацких мыслей. Он даже хотел включить радио, но когда из приёмника фальцетом запела Селестина Уорлок, Лен понял, что уж лучше мысли. Собственный голос звучал хотя бы приятней.              Лен не хотел этого. Ему хотелось расслабиться и насладиться утром, будучи абсолютно счастливым, потому что ему буквально вчера признались в любви, и они оба поняли, что у них есть будущее, что они, вероятно, будут вместе после Хогвартса, что Барри будет по-прежнему его…              Но была и другая мысль, вывод и суждение, похоронным маршем звучавшая в голове.              Барри мог быть третьим братом. Рип и Сара могли быть правы, потому что Барри действительно был связан со всем этим. Потому что, как бы не оправдывал его Лен, это было абсолютно ненормально, что Тоун и Золомон так охотно сталкивались с ним, и что Барри…              Чёрт возьми. Хантер. Хантер Золомон.              Сковородка обожгла кожу, и Лен громко выругался, машинально сунув палец в рот. Кожа горела и покалывала, и Лен чувствовал, что ожог точно останется, если он не обработает его прямо сейчас.              Он выключил плиту, а затем, смочив ожог холодной водой, направился к барной стойке, где и оставил палочку. Взяв её в левую руку, он взмахнул, произнося нужное заклинание. Начинающее краснеть пятно обдало стужей, а затем несколько секунд спустя оно медленно начало исчезать, излечиваясь. Лен облегчённо вздохнул, прекращая действие заклинания, и отложил палочку.              Взгляд его наткнулся на сложенную бумажку, что лежала под стойкой. Он нахмурился. Видимо, он нечаянно смахнул рецепт вафель, пока залечивал ожог. А потому, недолго думая, он присел, поднимая её и разворачивая.              Он ошибся. Это оказался вовсе не рецепт. Это было письмо, адресованное Барри, и Лен мгновенно узнал круглый почерк Кары. Он хотел отложить его, чувствуя неловкость и смущение, но затем взгляд зацепился за одну определённую фразу, и Лен замер, поражённый.              »…О каком третьем брате идёт речь, если, как я поняла, третий сын Спидфорса — Флэш, а его Всадник — это ты? Но если это так, то значит, это ты превратил Льюиса Снарта в калеку?! Я совершенно ничего не понимаю. Я ужасно переживаю за тебя, потому что нельзя не заметить, что ты жутко нервный в последнее время. И все эти совпадения, когда ты постоянно находишься в гуще событий, и то, что Тоун и Золомон явно проявляют к тебе интерес… это заставляет меня насторожиться…»              Лен понял, что не дышал всё это время, лишь когда лёгкие начали складываться, как цветы на закате. Он шумно вздохнул, проглатывая ком в горле и чувствуя, как сердце бешено бьётся где-то там в груди.              Он вновь перечитал письмо — на этот раз полностью — лишь бы удостовериться, что он всё правильно понял. И надежды на ошибку растаяли дымом, когда он понял, что всё так и было. Сердце внутри стучало как сумасшедшее, ком в горле рос, а в уголках глаз скапливались слёзы.              Нет. Пожалуйста, только не это.              «Посмотрите-ка на это», — раздался язвительный голос в голове. — «Подумать только. Твой очередной партнёр… всё это время был тем, кого вы так долго и упорно искали? И, мало того, что он был им, так он ещё и лгал тебе о себе. Какая прелесть».              Нет. Барри не мог.              «Конечно, мог. Взгляни-ка на него. Даже Кара — эта никчёмная девчонка ничего не знала. Твой Scarlet не говорил никому. Потому что именно так монстры и поступают. Они скрываются. Прячутся за милым амплуа. Обманывают. Используют. Лгут, Лео. И ты в очередной раз позволил себя использовать».              Лен почувствовал мягкие прикосновения к спине, а затем Барри обнял его за талию, утыкаясь носом куда-то в лопатки.               — Доброе утро, — прошептал он, и ком упёрся в горло с такой силой, что стало трудно дышать.              Лен стоял напряженный, словно скала, и пытался успокоить себя. Это не могло быть правдой. Конечно, нет.              «Ты лжешь сам себе».              Словно почувствовав перемену в его настроении, Барри медленно убрал руки и сделал шаг назад.               — Всё нормально? — настороженно спросил он.              Лен не смог ответить, чувствуя закипающую злость. Он едва сдержался от того, чтобы разорвать письмо на мельчайшие кусочки. Но, подавив это чувство, он резко развернулся, взглянув Барри в лицо, пытаясь найти там ответ. Но там был лишь испуг и непонимание, усиливавшиеся с каждой секундой.               — Барри, — произнёс он, стараясь звучать как можно спокойнее. — Всё, что написано здесь, правда?              Лен поднял письмо вверх. Он надеялся, что Барри нахмурится, усмехнётся, скажет, что это всё чушь. Что Кара солгала, преувеличила, наврала. Но когда на бледном лице отразился панический ужас, все надежды рассыпались в прах.               — Лен, я…               — Да или нет?              Лен видел, как в глазах Барри появляются слёзы. Он и сам был готов разрыдаться, потому что Барри выглядел загнанным оленёнком. И когда он закрыл глаза и вздохнул, Лен затаил дыхание, потому что следующий миг определял их судьбу. И он очень надеялся, что…               — Да.              От нахлынувших эмоций Лен едва смог устоять на ногах. Внутри всё с треском обрывалось, рушилось, распылялось. И всё, о чём он мог думать — голос был прав.               — Я — тот третий брат, которого вы ищите. Которого искали Эо и Хантер. Мне…               — Где он? — прервал его Лен. Ему хотелось закричать. — Твой дракон? Младший сын Спидфорса.               — Он сейчас не здесь, — ответил Барри.               — Тогда с чего мне тебе верить? — спросил Лен, чувствуя себя бесконечно глупым, нелепым и самонадеянным.              Пожалуйста, Барри. Скажи, что это розыгрыш.              «О, несомненно, это розыгрыш. Только вот представление здесь другое».               — Потому что это правда я. Вот, смотри.              Барри поднял руку и поиграл пальцами. С расширенными от ужаса глазами Лен смотрел на то, как крохотные красные искорки забегали по ладони, а затем исчезли, оставив после себя запах озона. Он выругался и закрыл глаза.              «Знакомая картина, не правда ли? Кажется, именно так Золомон убил того мальчишку в Осло. Не напомнишь, как его звали?»               — И те штуки у тебя на спине… — выдохнул он, чувствуя, как все ответы всплывают в голове один за другим.               — Их называют Печатями Всадников, — пояснил Барри, и бесстрастность его голоса ударила Лена клинком в живот. — Они нужны для того… чтобы крылья и хвост не продирали плоть при слиянии.               — И значит, это ты покалечил моего отца? — едва ли не выплюнул Лен, подводя итог всего диалога. Барри, чьё лицо стало ещё бледнее, молча кивнул, поджав губы.              Лен был уверен, что его вырвет. Он смотрел Барри в лицо и видел, как образ цветочного мальчика рушится, оставляя другой. Куда более реальный и отвратительный образ существа, что изуродовало его отца. Лен едва сдержал содержимое желудка, подумав, сколько раз он делил постель с этим существом. Сколько раз…              «Ты ещё не понял, Лео?» — голос отца звучал в голове эхом, что плавно текло по перепонкам вниз в самую глубину головы. — «Он обманывал тебя с самого начала. Врал, скрывался, пускал пыль в глаза. И ты прекрасно знаешь, почему».              Нет. Он не знал. Он смотрел в лицо Барри и пытался найти ответ.               — Ты ненавидишь меня, — произнёс Барри. Обречённо и отчаянно, с острой болью, что отразилась на милом лице. Лен видел слёзы, что плескались в уголках глаз и боролся с желанием утереть их.              Он шумно вздохнул, потирая переносицу. Ненависть? Ненавидел ли он Барри? Как он мог ненавидеть Барри? Его Барри?              «Он никогда не был твоим, Леонард. Никогда. Ты сам себе всё придумал».              Ненависти не было. Была обида — жгучая и разъедающая — что медленно расползалась от сердца по всему телу.               — Барри… Ты лгал мне. Всё это время, все наши «отношения» ты…               — Нет, Лен, я не…              «Конечно, лгал. Потому что единственное, для чего ты был ему нужен — подобраться к Легендам ближе. Запудрить мозги. Сбить с пути, лишь бы его братья ушли».               — Помолчи, — прорычал он, а затем выругался. — Чёрт возьми! Всеми силами я пытался уберечь тебя от Тоуна и Золомона, потому что знал, что ты, по какой-то причине, их интересуешь. Но оказывается, всё это было зря? Оказывается, ты вовсе не нуждаешься в этой защите, потому что, поглядите-ка, ты связан с ними?              «Он был с ними с самого начала. Наверняка, то нападение было подстроено. Специально, чтобы ты сильнее привязался к нему. Чтобы заставить тебя страдать».               — Лен, прошу, выслушай меня. Здесь всё намного труднее, чем ты думаешь. Чем вы все думаете.              Не смей оправдывать их. Молю, Барри, только не оправдывай.              «Конечно, он будет оправдывать. Они ему гораздо важнее, чем ты. Слышал, с какой болью он говорил о Хантере? Как ты думаешь, что он испытывает к тебе — его убийце?»               — Они — монстры, Барри. Чудовища, убившие почти полсотни детей. Я видел, как четырнадцатилетний мальчик умер в агонии после их нападения. И больше всего я боялся, что ты будешь на его месте. Но теперь выясняется, что ты привязан к этим монстрам. Что ты скучаешь по одному из них.              Последнюю фразу Лен практически выплюнул. Бросил, словно ножик, что целил прямо в сердце. Ему хотелось облегчить свою боль. Чтобы Барри почувствовал, каково это. И по тому как Барри отшатнулся, Лен понял, что он испытывает.               — Откуда ты…               — Ты разговаривал во сне. Не стоит оправдывать свою жестокость защитой меня.              Барри плакал. Слёзы крупными каплями, одна за одной, текли по его щекам, а что-то в ореховых глазах сломалось. И этот образ, эта сломленность, на мгновение привели Лена в себя. Он вдруг осознал, что делает, и понял, что это абсолютно неправильно.              Но затем голос вцепился в него, причиняя куда большую боль.              «Он лгал тебе месяцами. Ты не нужен ему. Ты никогда не был нужен. Ты — лишь возможность подобраться к правительству ближе. Пробраться внутрь. Обезоружить тебя. Потому что они знали, что ты — главная их угроза. Потому что ты слабый и жалкий. И ты так легко влюбляешься, отдаёшь себя и своё сердце».               — Ленни… — прошептал Барри. Слёзы уже открыто текли по его лицу. — Прости меня. Умоляю, я не…              «Конечно, он умоляет. Как он может потерять тебя — такой верный и надёжный источник. Как он может отпустить тебя — человека, убившего его брата?»               — Я верил тебе, Барри, — прошептал Лен, чувствуя собирающиеся в глазах слёзы. В горле было сухо, в груди всё болело. Хотелось согнуться в три погибели и закричать. Громко-громко. Чтобы всё прошло, чтобы исчезло вместе с этим звуком. Но он едва заставлял себя говорить. — Всегда верил. А ты просто взял и…               — Мне очень жаль, — прошептал Барри. — Я просто хотел… чтобы ты любил меня.              «О, и ты любил. Несомненно, Лео, ты любил. Ты всегда влюбляешься в тех, кто использует тебя. Кто ставит себя выше тебя. Кому плевать на всё, что ты чувствуешь, потому что… Это ведь всего лишь ты. Жалкая пустышка, без амбиций и желаний. Ничего не добившийся, ничего не стоящий. Наивный, глупый, жалкий. Ничтожный».               — Мне казалось, что я делал это, — прошептал он, уходя от барной стойки. Ему хотелось сбежать. Далеко-далеко, на какой-нибудь необитаемый остров. Чтобы его не нашли. Никто, особенно голос в голове. Потому что он говорил правду. — И, вероятно, я всё ещё. Но, думаю, с «нами» надо повременить. Я просто не могу. Я видел, что ты сделал с отцом. И, не зная, что это ты, я… и все мы, думали, что каким монстром надо быть, чтобы сделать такое.              Он видел, как исказилось лицо Барри. И эта боль, острая, словно осколок стекла, царапнула внутренности, проходя внутрь, туда, где было сердце. Она была слишком искренней и настоящей. Такой реальной, что Лен, казалось, мог почувствовать её. И это было абсолютно ненормально для того, кто использовал его.              Он вспомнил то, с какой решительностью Барри прыгал под когти Спидфорса. То, как из последних сил выставлял защитные чары, принимая удар стрел на себя. И Лен нахмурился.              Зачем ему нужно было это, если он использовал его? Если ему был не важен никто, кроме братьев, если он всё это время был в сговоре с Тоуном и Золомоном?              Быть может, здесь действительно всё было гораздо сложнее. И узнать он это мог лишь одним способом — выслушав Барри. Потому что это было правильным. Потому что только так он может не потерять его, потому что…               — Обливиэйт.              Внутри всё оборвалось. Внутренний голос завопил на фальцете. Он резко обернулся, чувствуя ужас, охватывающий его.              Лицо Барри было бледным. Глаза покраснели и опухли, в них всё ещё были слёзы. Губы дрожали. Лен видел, как он шепчет, и как отчаянье, боль и сожаление отражается на нём. Он почувствовал, как на месте сердца образуется пустота.              — Scarlet, — произнёс он, но изо рта не донеслось ни звука. Он закрыл глаза, видя другое печальное лицо. И когда она коснулась его щеки, он, наконец понял, что она имела в виду.              «Я запечатала это воспоминание. Чтобы ты вспомнил о нём в назначенный час. Особенно, если остальная память будет обращена в пыль».              «Пусть это сработает», — взмолился он, чувствуя, как его утягивает в темноту. — «Молю, пусть это сработает».              И в ту секунду, когда темнота не ответила ему, Лен вдруг всё понял. Пазлы сложились, и Лен увидел всю картину, осознав своё место в ней.              Но было слишком поздно.