I’m next in line and my supply is running out Я следующий в очереди, и у меня заканчивается запас
Весь прошлый день в голове была полнейшая неразбериха. Кассандре чертовски хотелось вспомнить, что же было той ночью. Изредка, конечно, всплывали какие-то немного расплывчатые и глупые обрывки воспоминаний, которые не несли с собой никакого значения. Почему-то сейчас это казалось таким важным. Просто жизненно необходимым, вспомнить, что было тогда. Почему она каждый раз вздрагивает, как ненормальная, стоит только всплыть в голове имени препода? Никогда подобного не было. Никогда.It’s time to leave, the clouds are hanging low Пришло время уходить, облака висят низко
Из размышлений студентку вывел звук шагов, отражающийся эхом по пустому коридору. Резко открыв глаза, девушка увидела, как в ее сторону идет Мистер Эдлингтон с крайне задумчивым выражением лица, даже не заметив сразу Кроссман. Да, пожалуй, стоит все же сказать, что, как назло, первой парой сегодня стоял его предмет. Так уж, если у Кассандры и был план, чтобы как можно дольше не видеться с этим мужчиной и избегать его по возможности, он бы все равно не прошел. Впрочем, убегать от проблем ей не хотелось совершенно. Как бы страшно и волнительно это все не было. А страшно было. Казалось, даже кровь стыла в жилах, стоило его заметить — приближающегося к ней и к своей аудитории, в этом своем классическом костюме, что так ему шел, да пальто, которое никогда не оставлял внизу, предпочитая снимать его в своей лаборантской, которая удачно расположилась в аудитории, что раньше служила классом биологии.The truth begins to show Правда начинает показываться
Аккуратно и тихо, словно боясь быть замеченной, Кассандра слезла с подоконника и подобрала рюкзак, стараясь даже не дышать, так и замерев возле окна, когда Мистер Эдлингтон подошел к двери своей аудитории и наконец обратил внимание на студентку, остановив на ней взгляд голубых глаз. Внимательный. До жути проницательный. Ненавидела она эти глаза. Ненавидела за то, что они с ней делали. А в голове словно нарочно, вызывая мигрень, всплыл обрывок той ночи. Его чуть подернутые пьяной пеленой глаза, которые значительно потемнели и в которых отражался блеск софитов, делая их похожими на глаза демона-искусителя. Почему-то сейчас это сравнение вызвало улыбку на девичьих губах, что заставило растеряться преподавателя и наконец отмереть, вставляя ключ в замочную скважину двери. Аудитория встретила естественной пустотой и гробовой тишиной. Было даже слышно, как за окном завывал ветер, а ветви деревьев шумели. В большом помещении царил легкий полумрак из-за серого неба. Эдлингтон, отперев еще одну дверь, исчез в лаборантской, оставив Кроссман одну. Кассандра кинула рюкзак на свое место и отошла к окну, сложив руки на груди и уставившись пустым взглядом вперед, уйдя в свои мысли.Lover, hunter, friend and enemy Любовник, охотник, друг и враг
Студентка уже давно привыкла, что этот мужчина почти что ее враг. Он выводил ее из себя своим высокомерием, язвительностью и порой неподобающим и обидным поведением. Иногда Эдлингтон вводил студентку в ступор, когда не вел себя, как последняя мразь. Если у него было хорошее настроение, то Ричард вполне мог помочь ученикам или пойти даже на уступки. Сам по себе профессор был человеком принципиальным, суровым и циничным, но обучал хорошо, преподносил информацию легко и доступно. Девушке Ричард Эдлингтон всегда казался каким-то охотником, который с упоением наблюдает за мучениями своей «жертвы». По крайнем мере, похожим взглядом он смотрел на студентов, которых спрашивал или которым давал какие-то тесты, проводил срезы. Ричарда Эдлингтона Кассандра едва ли могла назвать другом, хотя, в некоторых случаях, хотелось. Ввиду своей природной неуклюжести Кроссман частенько встревала в неприятности, в нескольких из которых ей помог Мистер Эдлингтон, при этом совершенно не упрекая девушку, за что она была благодарна. Студентка уже давно заметила, как поразительно в этом человеке сочетается законченная тщеславная сволочь с вполне добрым и чутким человеком. Кассандра Кроссман сильно вздрогнула и резко дернула головой, отчего она неприятно хрустнула, причиняя боль и заставляя болезненно прикусить губу, дабы не издать ни звука. Мистер Эдлингтон весьма громко запнулся о ступеньку, отделяющую кафедру от пола, чертыхнулся и уронил большую стопку листов, что красочно разлетелась вокруг него. Черт дернул ее тогда подлететь к нему и начать собирать дурацкие листы вместе с профессором, сгорая от стыда и совершенно не понимая, почему не осталась стоять на месте. Пожалуй, если бы кто-то сейчас вошел в аудиторию, то застыл бы в немом шоке, завидев Кроссман и Эдлингтона вместе ползующих и собирающих чертовы листы. Еще больше Кассандра ненавидела себя за то, что не заметила и потянулась за тем же листочком, что и Ричард. Как по закону жанра, они коснулись рук друг друга, и студентка отдернула свою кисть и вскочила, как ошпаренная, быстро положив стопку заданий с прошлого урока на преподавательский стол, отходя обратно к окну. В голове вновь, будто издеваясь, всплыло воспоминание прошлой ночи. То, как эти же чертовы руки ласкали ее податливое тело, а она получала неземное наслаждение, приправленное еще не выветрившимся тогда алкоголем. Теперь в послужной список Кассандра записала Ричарда еще как любовника. Вот сейчас можно вешаться. Наблюдая за своим отражением в окне, девушка увидела, как стыдливо заалели ее щеки, пока Мистер Эдлингтон явно был удивлен нестандартным поведением этой бестии, которая была озадачена не меньше него. Слишком молчалив и рассеян сегодня профессор.You will always be every one of these Ты всегда будешь каждым из них
***
Nothing’s fair in love and war Ничто не бывает справедливым в любви и войне
Сгорая от воспоминаний той злосчастной ночи и собственных непонятных чувств, студентка едва протянула неделю, пытаясь больше не попадать в неловкие ситуации, а лучше вообще не высовывать нос лишний раз. Эдлингтон, словно издеваясь, вновь вернулся в строй, и Кассандра уже несколько раз замечала его с одной блондинкой модельной внешности. Кроссман добавила еще одну лишнюю причину для его убийства, а заодно и для собственного повешивания, понимая, что черта с два этому мужчине есть до нее, какой-то рыжеволосой девчонки, дело, покуда она мучается, не желая признавать очевидное.In life, in love, this time I can’t afford to lose В жизни, в любви, на этот раз я не могу позволить себе потерять
Кассандре Кроссман совершенно не нравилось и казалось нечестным, что по ночам она мучается от чертовски болезненных воспоминаний, а он наслаждается приятным времяпрепровождением с какой-нибудь очередной глупой моделью кукольной внешности. Собственная гордость не позволяла ей так убиваться из-за одной мелкой ошибки. В конце концов, у нее собственная жизнь, о которой она должна заботиться. Человеческое самоубеждение или же по-другому самовнушение — великая вещь, имеющая большую силу и не знающая границ. Ежесекундно человек убеждает себя в чем-то и верит в это всей душой. В каких-то мелких вещах мы даже не замечаем этого внушения, хотя оно есть. Человек любит искать простые решения или пути, а самовнушение в этом отлично помогает. Самовнушение помогло Кассандре Кроссман вернуться в строй и забыть о ненавистном преподавателе на какое-то время. Пользуясь своей природной обаятельностью и воспользовавшись случаем, девушка согласилась на предложение одногруппника прогуляться в выходные, желая развеяться.Broken pieces of the night Sing like hollow lullabies You and I, always in disguises Сломанные кусочки ночи Пойте, как полые колыбельные Ты и я, всегда в масках
Неизменное пальто и шарф грели девушку во время прогулки, а каблуки помогали поравняться с парнем, что шел рядом, пытаясь разговорить Кассандру, которая то включалась в беседу, то уходила в свои мысли, совершенно не управляя этим. Серое небо и раскаты грома оповестили прохожих о скором дожде, отчего одногруппникам пришлось распрощаться. Кроссман удалось убедить парня, что провожать ее не нужно. Впрочем, эта небольшая прогулка действительно ненадолго помогла отвлечься от профессора, который по счастливой случайности неожиданно, как из-под земли, вырос перед девушкой, возвышаясь подобно скале. Единственный немой вопрос застыл в карих глазах: «Что он тут делает?» — Они приходят к нам, когда У нас в глазах не видно боли. Но боль пришла — их нету боле: В кошачьем сердце нет стыда! Смешно, не правда ли, поэт, Их обучать домашней роли. Они бегут от рабской доли. В кошачьем сердце рабства нет! Как ни мани, как ни зови, Как ни балуй в уютной холе, Единый миг — они на воле: В кошачьем сердце нет любви! — Мисс Кроссман, — учтиво поздоровался мужчина, чуть кивнув головой, перед этим продекламировав стихотворение, делая это так, как умел только он: «С чувством, с толком, с расстановкой», сопровождая все действие своим приятным голосом. — Мистер Эдлингтон, не знала, что вы любите Цветаеву, — с легкой улыбкой промолвила девушка, понимая, как они сейчас оба лицемерят. Претворяются добрыми друзьями, а на самом деле, готовые друг другу глотку перегрызть. Впрочем, это стало таким привычным. У человека есть множество масок, которые он ежедневно меняет, как перчатки. Для родителей одно, для друзей другое, а для учителей третье. Это так привычно претворяться другими людьми, скрывая истинные мысли и чувства. Вести себя так, как надо. Как правильно. Пусть люди и не замечают за собой этого. Но такова психология. Человек не все и всегда показывает кому-то. От каждого он что-то прячет в себе. Какие-то мысли или чувства, одевая маску спокойствия и веселья, когда на душе кошки скребут. Впрочем, именно это и делала Кроссман. Кассандра лишь почувствовала легкий укол сердца, услышав строчки и поняв, какой намек скользил меж них, стараясь не показать этого и не принимать на свой счет. Хотя поперек горла застрял комок, а на глазах почти навернулись слезы. Почти. — Мистер Эдлингтон, — собравшись с довольной улыбкой протянула девушка, понимая какой эффект должны произвести на него ее слова, если ему удастся уловить намек, который она вложит, — что вы думаете насчет такого «вечного образа» в литературе, как Дон Жуан? Лично мне, он кажется до ужаса отвратительным и низким, пользующийся своей красотой и разбивающий сердца невинным девушкам. — А мне кажется, что большинство из этих девушек не такие невинные, как вы считаете, Мисс Кроссман, а дальше больше, они сами не против подобных отношений, — уже без тени улыбки на лице, процедил Эдлингтон, подходя к Кассандре еще ближе, хотя казалось уже некуда. Студентке пришлось неудобно задрать голову, чтобы смотреть хотя бы в наглые голубые глаза, а не утыкаться носом в черным мужской шарф на груди. На макушку упали первые дождевые капли, пока Кассандра сдерживала собственные слезы. Почему-то ей чертовски хотелось разрыдаться. Отчего-то слова профессора болезненно терзали девичье сердце. — Хотя, не отрицаю, есть там и, якобы, невинные девицы, которые сначала были не против того, что он предлагал, а потом начали строить жертв. Скажите, дорогая Мисс Кроссман, правильно ли они поступали? — Отчего же вы решили, Мистер Эдлингтон, что они строят из себя жертв? — слишком хрипло спросила девушка, нарочито выделяя обращение к нему, чувствуя эту жизненную необходимость, называть его именно так сейчас, страшась перейти черту. — А разве нет, Кассандра? — По-вашему, если они решили просто погулять со знакомым или же у них выдалась плохая неделя, то они сразу же строят из себя намеренно жертв? — разговор уже начинал приобретать слишком личные оттенки, чего никто из них не замечал или же не придавал должного значения. По одежде и волосам уже давно били хлесткие капли ливня, не имеющие для этих двух людей сейчас никакого смысла. Впрочем, вопрос остался без ответа, потому что Кассандра не хотела его слышать. Она просто круто развернулась и пошла прочь с этой улицы в сторону своего дома, находу глотая собственные слезы, чувствуя как сердце болезненно сжимается от только-только зародившегося, нового для Кроссман, чувства.Nothing’s fair in love and war Ничто не бывает справедливым в любви и войне