Lord of Time

— Да что с тобой? Ведешь себя так, словно тебе палочку в задницу засунули. Хэллоуин, расслабься немного, — лукаво сказал Таддеус, глядя на подростка, который выглядел так, словно потерял все свои любимые книги, игрушки и в придачу руку или ногу. Казалось, что для такого настроения Певерелла не было никакой причины, обычно он вёл себя так, когда его что-то раздражало. Если только он не встал не с той ноги[1], потому что в таком странном настроении Адриан был с самого утра. — Это мои проблемы, — пробормотал Гарри, скривившись. Оглянувшись, он заломил бровь, когда увидел, как Хагрид набивает едой сумку. Было очевидно, что он делал так и раньше, но потом, когда еды стало не хватать, это превратилось в привычку. Гарри было интересно, был ли сейчас у полувеликана такой же аппетит, как и в будущем? Он, огромный и громоздкий, уже возвышался над всеми остальными учениками за гриффиндорским столом, и по количеству еды, которое он складывал в сумку, становилось понятно, что его аппетит был так же внушителен, как и он сам. Гарри отвлёкся на своего дедушку, который по каким-то причинам состроил Хагриду гримасу неудовольствия, возможно, они не ладили? — Ты не любишь Хэллоуин? Да как вообще можно не любить Хэллоуин? — Таддеус был ошеломлён словами Адриана, когда остальные, кто их услышал, просто усмехнулись. Гарри повернулся на скамье и с любопытством посмотрел на Нотта. — Позволь мне кое-что прояснить: тебе ненавистен факт, что языческие праздники… отменили, но при этом ты любишь Хэллоуин? Готов поспорить, что и Рождество тоже. Кто же не любит получать подарки? Ты уверен, что настолько против христианских праздников, насколько об этом говоришь? — Гарри рассеянно вертел в руках яблоко, ожидая ответа, которого, вероятно, и не получит. Таддеус возмущённо смотрел на Певерелла, закрывая и открывая рот, но не говоря ни слова. — Тут он тебя подловил, — засмеялась Дорея Блэк, сидящяя через два места от Нотта. — А ещё сменил тему, — прямо указал Таддеус, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло. — Ах, но это не делает мои вопросы менее правдивыми. Ты не можешь выбрать только несколько обычаев, которые тебе нравятся. Это называется лицемерие, — сказал Гарри и откусил кусочек яблока. Это было самое простое яблоко, которое ранее он принёс из кухни, потому что не хотел есть яблоки в карамели. Он уже не ребёнок, и, на самом деле, никогда им не был. Еда — это та вещь, от которой он никогда не откажется, но в отличие от остальных (исключая Тома, конечно же) Гарри не стал набивать полные карманы сладостями, однако на ближайшие несколько месяцев немного всё же взял — зачем покупать конфеты, если на столе их бесчисленное множество и можно просто угоститься. — Адриан, — резко окликнул Том. С Певереллом определённо что-то не так. Он буквально провоцирует всех в Большом Зале. Забавно, когда он делает это только в кругу слизеринцев, но не перед учителями и остальными учениками. — Да, да, не место и не время, — проворчал Гарри, снова кусая яблоко. После того как узнал всю правду, он стал ненавидеть осень и, в особенности, Хэллоуин. Гарри закатил глаза и проигнорировал шокированные вздохи, доносящиеся со всех сторон. Может быть, остальные и боялись пререкаться с Томом, но только не он. К настоящему моменту это уже можно было понять, но они всё равно вели себя так, словно он не проучился с ними целый год. Том лишь усмехнулся, получая удовольствие больше от взглядов окружающих, чем от чего бы то ни было ещё. Хотя это была правда: если бы кто-то другой разговаривал с ним так же, как Адриан, то он бы за это поплатился. Он бы не смог вести их, если бы они его не уважали, а он собирался вести, потому что миру требовались перемены, и он станет тем, кто их принесёт. Он надеялся, что Адриан будет на его стороне. Не только из-за его знаний, — хотя следует признать, что они принесут немало пользы, он в конце концов Слизеринец — но и из-за его личности и силы — хотя знания и сила Певерелла в его списке уже шли как бонусы. Том хотел его, очень хотел, но не собирался добиваться его цветами и красивыми словами, однако всё же признавал, что не может просто так требовать от него ответной привязанности, так что Тому придётся поработать над этим. Как только он что-то придумает. — А что ты получил за свой проект по Теории Магии, Адриан? — спросил Кэрроу, когда занял своё место, после того как поговорил с младшекурсниками и помог им с домашним заданием. Говоря об этом, он напомнил остальным, что Адриан был одним из немногих, кто взял факультатив. Как только он появился, Кэрроу его ненавидел, но другие вправили ему мозги, и сейчас он пытался сделать то же самое с Эйвери… Правда, не представлял каким образом. — Не знаю, мне ещё не вернули его. Теория у нас только два раза в неделю, и учитель, возможно, всё ещё пытается разгрести горы сданных нами заданий, — пожал плечами Гарри. — Не удивлюсь, если мы не узнаем свои оценки до самого Рождества, — он уже связался с издателями и собирался опубликовать свои труды, безусловно, он исключил из сданной учителю работы некоторые детали: он же не идиот и не собирался рисковать тем, что кто-то мог получить авторское право на его труд. Возможно, сначала он и учился в Гриффиндоре, но сейчас он слизеринец, и проведя столько времени в змеином логове, — особенно с Томом — он стал гораздо осторожнее. У него уже всё было схвачено: издательство готово было напечатать и опубликовать его работу, которая основательно тряхнет фундамент предубеждений чистокровных. Гарри собирался повеселиться. — Подождите, я думала, что Теория только раз в неделю! — к разговору присоединилась Дорея, севшая напротив них. — Так и было, — согласился Руквуд. — В прошлом году. Но сейчас на один час больше. — Неважно… От Адриана это прозвучало так, словно в этом году занятий меньше, чем в предыдущем, — сказала Дорея, немного покачивая головой. — Ну да, и что? — Гарри признал свои слова, но не стал извиняться. Слизеринцы вообще редко извинялись. Дорея просто наградила Адриана забавным взглядом, не обрадованная, но и не удивлённая тем, что тот не сказал простого слова «прости». Понимаете же — мальчишки. Они слишком гордые, и иногда это немного раздражало. — О, кстати, тебя искала Саманта и просила это тебе передать. И, пожалуста, скажи магглорождённым, чтобы они со мной не разговаривали, — она презрительно фыркнула. — Я бы предпочла, чтобы они этого не делали, к тому же, если это дойдёт до моего отца, то меня больше на порог не пустят[2]. Гарри фыркнул, забавляясь: — Даже не сомневаюсь, но я не просил её разговаривать с тобой. Должно быть, ты показалась ей одной из самых располагающих к себе слизеринцев на нашем курсе, — лёгким тоном сказал он, усмехнувшись, когда заметил её недовольный взгляд. Ему было интересно, смягчил ли её его дедушка, или Дорея просто осознала, что любовь важнее предрассудков? Хотя, судя по тому, что Гарри знал, его дедушка также мог быть полон этих чёртовых предубеждений. Он ни разу не заговорил с ним и даже не удостоил хотя бы одним взглядом. Чёрт, да все друзья Джеймса были чистокровными: и Блэк, и Люпин, и даже грязный предатель Петтигрю. Гарри понятия не имел, когда умерли его дедушка с бабушкой, знал лишь только то, что это произошло до свадьбы Джеймса и Лили, потому что их не было на свадебных фотографиях. Фотографии, даже несчастные фотографии исчезли, а он даже не задумывался об этом раньше. Самыми ценными вещами, которые у него остались, были мантия и альбом. Родители Джеймса были ещё живы, когда тому было шестнадцать, потому что Сириус говорил, что переехал к ним в этом возрасте, значит они умерли в промежутке между шестнадцати- и восемнадцатилетием сына. После того как основное блюдо было съедено, тарелки очистились и появились десерты — сладости и другие всевозможные угощения. Гарри взял то, что хотел, и положил в сумку, прежде чем перекинуть её через плечо. — Увидимся в общежитии, — сказал им Гарри. Глаза Тома метнулись к Эйвери, устремив на того выразительный взгляд: была его очередь наблюдать за Адрианом. Том не знал, был ли тот в курсе происходящего, по крайней мере, Адриан никак об этом не намекал. Обычно, когда Певерелл что-то знал, он ухмылялся и понимающе смотрел на Тома. — Мне ещё нужно сделать домашнее задание, так что я с тобой, — недовольно сказал Эйвери, вставая, чтобы последовать за Певереллом. Он был вынужден наблюдать за мальчишкой в первый раз, и этот раз выпал именно на Хэллоуин. Но он знал, что лучше не спорить, и понимал, что Адриан обладает неприкосновенностью — Том чётко дал это понять в первую ночь по возвращении в Хогвартс. А затем он рассказал, что произойдёт, если с «Адрианом» что-то случится. Он чуть не обмочился[3] под напором магии Реддла. Это заставило Эйвери ненавидеть Певерелла ещё больше. Почему тому досталось внимание Тома? Его защита? Это было несправедливо. Годами рядом с ним были они все, а не Певерелл. — Ладно, — Гарри пожал плечами. Он не сомневался, что Эйвери нужно было сделать задание, иногда он и Лестрейндж оставляли всё на последний момент — в буквальном смысле. Соскользнув со скамьи, он кивнул остальным слизеринцам и направился к Саманте Крид. Приняв от гриффиндорки свиток, Гарри улыбнулся ей и поблагодарил, не обращая — как и всегда — внимания на румянец, покрывший всё её лицо. Такая реакция на него была практически у всех, ну, кроме Миртл и ещё нескольких учениц со старших курсов. Гарри лениво отметил, что громадной фигуры Хагрида больше не было видно. Так вот, о реакции, Миртл сначала тоже краснела, но потом она расцвела и стала считать Гарри своим хорошим другом, а теперь же у неё появился парень, и её уверенность в себе и активность на занятиях резко возросли. Никто из хулиганов — назовём их так — не осмеливался её больше беспокоить, не только потому, что боялись мести Певерелла, но и потому, что побаивались и саму Миртл. Она была совсем не похожа на ту забитую девчонку, которой была год назад, и Гарри гордился тем, что приложил руку к созданию уверенной в себе девочки, которой она была сейчас. Она очень отличалась от привидения, которое он знал, и будь он проклят, если такое с ней когда-нибудь случится. Также Гарри знал, что Том наведывается в Комнату, но в трубах пока было тихо, а значит василиска тот ещё не выпустил. Он не был точно уверен, что будет делать в такой ситуации, просто надеялся, что Том не выпустит змея наружу… Гарри молился Смерти, чтобы Том выслушал всё, что он ему скажет. А потом только время покажет, прав он был или нет. — Пошли, — сказал Эйвери, скривившись от того, что он добровольно стоял у чёртового гриффиндорского стола. Как Певерелл вообще мог находиться рядом с ними? Это была ещё одна вещь, которую Эйвери ненавидел: Певерелл свободно общался с учениками с других факультетов, общался с теми, кто был ниже по крови — с грязнокровками. Этого не должно быть, он просто нарушал сложившиеся устои. И сейчас Эйвери, вместо того чтобы продолжить наслаждаться праздником, был вынужден уйти с ним пораньше. Замечательно, просто, чёрт возьми, великолепно. Гарри бросил на Эйвери подозрительный взгляд. Никто, и он имел в виду вообще никто, никогда не говорил ему, что делать. Только не теперь. И он определенно не хотел позволять из всех людей именно Эйвери указывать себе, но просто отмахнулся от этого. Он понимал, что сейчас находится просто в отвратительном настроении. И вины остальных, что они не поняли этого, не было. Гарри определённо был рад видеть выход из обычно раздражающе шумного Большого Зала и оказаться наконец в тишине холла. Тишина. Она нерушимо стояла все те несколько минут, на протяжении которых они находились вне хаоса Зала, который оставили позади, но остро заточенные и никогда не притупляющиеся чувства Гарри говорили ему, что за ним что-то наблюдает. Он осторожно замер, палочка оказалась в руке в ту же секунду, как он услышал стук когтей по мраморному полу, он резко обернулся и чуть не подскочил, но потом вздохнул с облегчением: это был всего лишь маленький полосатый кот. «Чёрт побери», — настороженно подумал он. А он был напряжён сильнее, чем думал, раз ему уже начинает видеться то, чего нет. Ему просто нужно хорошенько отоспаться. Он вложил палочку обратно в ножны, а потом сделал огромную ошибку — обернулся. Что-то бросилось на него из тени, вцепившись в шею острыми, как бритва, зубами. Гарри ничего не мог сделать и просто закричал от обжигающей боли, когда из открытой раны хлынула кровь. Тварь разомкнула челюсти, вероятно, чтобы снова укусить, но Гарри не был бы собой, если бы остался просто лежать. Он сосредоточил всю силу, которую только мог, направив её по руке, и сгустком сырой магии отбросил тварь к лестнице, заставив её громко взвизгнуть. Она скулила от боли, пока не свалилась на бок, полностью обездвиженная. Существо было похоже на волка — это последнее, что Гарри смог разглядеть, прежде чем упасть на спину, побледнев от потери крови. Неудивительно, что в Большом Зале началась паника, когда сидящие в нём ученики подскочили на скамьях, услышав крик. Любопытство побороло страх, и, пихаясь и толкаясь, они стали выходить из Зала, чтобы увидеть происходящее. Том, конечно же, встал одним из первых, потому что был хорошо знаком со всем, что имело хоть какое-то отношение к Адриану. Тем более с его голосом. Первый раз в своей жизни он почувствовал настоящий страх, даже приют, падающие бомбы, война… меркли на фоне бледного, почти безжизненного Адриана, лежащего в луже собственной крови. — Адриан! — в ужасе прошептал Том, упав на колени рядом с ним; когда он стал прощупывать пульс, его глаза расширились до ненормальных размеров. Его собственное сердцебиение зашкаливало, он ничего не чувствовал под своими дрожащими пальцами и не мог сказать, жив Адриан или нет. — ПОЗОВИТЕ ЧЁРТОВОГО ЦЕЛИТЕЛЯ! — рыкнул он на одного из стоящих к нему ближе всего слизеринцев. В его глазах полыхала ярость, огонь которой усилился, когда Том перевёл взгляд на Эйвери. Гарри задохнулся в сардоническом смехе, звучавшем горько и надрывно. Он вспомнил кое-что из своего прошлого. У него был ключ к разгадке, но он даже не подумал об этом. Он предполагал, что Том тогда ему солгал. Но ему следовало понять, что это не так. Даже на его первом курсе Том… Нет, Волан-де-Морт. Волан-де-Морт никогда не лгал ему. Кэрроу бы обмочился, если бы у него не было такого колоссального самоконтроля. Он не посмел бы взглянуть сейчас на Тома, но был уверен, что все из круга Реддла чувствуют сейчас то же самое. Он не думал, что ещё когда-либо за всё время их знакомства видел Тома таким разъярённым. К счастью, ему не пришлось искать медсестру Чанг, потому что он услышал, как она кричала на учеников, перед тем как использовать магию, чтобы силовым полем разделить толпу и добраться наконец до своего пациента. Она опустилась на колени рядом с Адрианом, и её аптечка упала рядом с его головой, недалеко от медсестры. — Крововосполняющее, дайте ему четыре дозы! — рявкнула Чанг и начала пропевать заклинания. Её лицо исказилось, наполнившись решимостью, когда из неё хлынул гораздо более сильный поток магии, раскрывая её истинную силу — никто не ожидал, что такой мощью может обладать целитель или медсестра. Чанг продолжала колдовать, и дюйм за дюймом огромная рана на шее Адриана начала закрываться, а повреждённые сосуды восстанавливаться. Том, не раздумывая, схватил аптечку, прежде чем кто-либо из учителей шевельнулся, чтобы предложить помощь. Он рылся внутри сумки, пока не обнаружил искомое тёмно-красное зелье. Том зубами вытянул пробку и стал вливать зелье Адриану в рот, практически интуитивно начав массировать другую сторону его окровавленной шеи. Он даже не остановился, перед тем как откупорить и влить второй пузырёк. «Четыре, — осознал он, — это максимальная доза, которую можно дать за один раз. И то нет никакой гарантии, что это поможет». В горло Адриана были влиты два последних пузырька, несмотря на то что тот кашлял и жутко булькал, пытаясь дышать. Для большинства было жутко за этим наблюдать, но Том был рад: это знак того, что Адриан всё ещё здесь — всё ещё жив. Всё остальное может решиться со временем. Боль — ничто, в сравнении со смертью. По крайней мере, он пытался сам себя в этом убедить. Он не знал почему, но, увидев Адриана, лежащего в крови, почувствовал такую боль в груди, которой не испытывал никогда прежде. Ему нужно было сосредоточиться на чём-нибудь другом. На чём угодно. Ему не нравилось это чувство, и он хотел, чтобы оно как можно быстрее исчезло. Вдруг он уловил звук дыхания какого-то животного со стороны лестницы, этот болван держал тварь в своих огромных руках, по его лицу текли слёзы. Тома начал поглощать гнев, который позволил ему чувствовать себя более естественно и нормально. В отличие от чувств, которые вызывал в нём Адриан, с гневом Реддл мог справиться. — Он будет в порядке? — спросил Том настолько вежливо, насколько мог, не показывая своей ярости и не обращая никакого внимания на то, что его руки были полностью покрыты кровью, которая быстро высыхала. Он так хотел схватить женщину и выбить из неё ответ силой, но не сделал этого, просто каким-то чудом подавив этот порыв. Альбус Дамблдор наблюдал за мальчиком, и на его лице чётко читалось удивление. Если бы он не знал Тома лучше, то сказал бы, что тот беспокоится за Адриана Певерелла. Но он прекрасно понимал, как работает разум мальчика, видел тьму внутри него, когда остальные были одурачены его очаровательной внешностью. Не было никакой причины кому-то настолько пропитанному злом привязываться к другому, если только не к его силе. Мысль о них обоих пугала его гораздо сильнее, чем выяснение того, что случилось с его сестрой. Они были сильны, и тот мальчик был последним прямым потомком Певереллов. Он проверил это. Чарльз был потомком Игнотуса Певерелла, Том происходил из линии Кадма, что значило, что мальчик должен быть потомком Антиоха, по крайней мере, это имело смысл. Вся известная информация говорила о том, что род Певереллов исчез первым, так как не осталось наследников по мужской линии. Очевидно, эти сведения были ошибочны, но у него были проблемы с поиском информации. Преподаватель на полную ставку, да к тому же ещё декан Гриффиндора, он не мог дни и ночи напролёт тратить на поиски. — С ним всё будет хорошо, — твёрдо сказала ему Чанг, но, честно говоря, она и сама не знала, ей оставалось только надеяться, что её слова окажутся правдой. Она поднялась с колен, когда рана наконец закрылась до конца, наколдовала под Адрианом носилки и подняла их в воздух. Не сказав никому ни слова, она поспешно пошла прочь, поднялась по лестнице и исчезла из вида внезапно начавших шептаться учеников. Том подобрал аптечку, которую оставила целительница, и школьную сумку Адриана, за которой наклонился Дамблдор. Несомненно, он собирался использовать её, чтобы разнюхать больше информации. — Я возьму, профессор Дамблдор. Я в любом случае пойду наверх, спасибо, — вежливо сказал ему Том, слегка улыбнувшись для дополнительного эффекта, и скользнул вверх по лестнице, прежде чем кто-либо — особенно Дамблдор — сказал хоть слово. До комендантского часа ещё оставалось время, так что, в любом случае, никто из учителей не сможет его остановить. Он подошёл к дверям больничного крыла, которые были широко распахнуты, и увидел, как целительница кладёт Адриана на ближайшую к своему кабинету кровать. Он предположил, что она наложила диагностические чары. В первый раз Том пожалел, что не взял Лечебное Дело. Ему не нравилось, что для того, чтобы помочь Адриану, приходилось полагаться на кого-то, даже если этим кем-то был целитель. Адриан принадлежал ему, и именно он должен заботиться и защищать его. Том ничего не сказал Чанг, расположившись рядом с кроватью Певерелла. Как только мадам Чанг ушла, Том достал книгу и начал лениво её читать, поставив в уме галочку, что нужно взять несколько книг по целительству, после того как вернёт уже взятые книги в библиотеку. Ещё никогда он не был не подготовлен, и он не будет собой, если позволит подобной ситуации повториться. — Как он? — прервал его голос. Том повернулся, не удивлённый увидеть здесь Миртл. По каким-то причинам она интересовала Адриана. Между ними не было ничего общего, но Том был не слепой и видел, какое влияние оказывал на неё Адриан и как он заставил её научиться стоять за себя. Он мог бы восхищаться этим, поскольку Адриан, по крайней мере, однозначно ненавидел тех, кто вытирает ноги об других[4] и издевается над ними. Том видел у него несколько слабых мест, когда дело доходило до издевательств и тех, кто вынужден их терпеть. Адриан угрожал Филиппу Пьюси, когда тот начал насмехаться над первокурсницей, Эйлин Принц, когда она не смогла применить на Защите простейшие щитовые чары в начале семестра. Том был согласен с Пьюси, это было очень неловко, но Адриан не просто защищал остальных, во всяком случае не только от слизеринцев, так что он просто подождёт и посмотрит, что будет через несколько лет. — Я не знаю, — сказал ей Том. — Скоро комендантский час… — задумчиво сказала она. — Я, эм… Принесла поесть, — она протянула тарелку, нерешительно улыбаясь. У Миртл не было настроения для всех этих расшаркиваний. И она понимала, что у Тома, очевидно, тоже. А ещё ей было очень интересно, понимал ли он вообще свои чувства? Конечно, понимал, по крайней мере, он испытывал чувство собственничества. И они очень мило смотрелись с Адрианом. Она обошла кровать и села с другой стороны, игнорируя ледяной взгляд Тома. Она уже более чем привыкла к нему, потому что такой его взгляд сопровождал её время от времени. Миртл спрятала усмешку рукой. Она даже не моргнула, когда Том поставил нетронутую тарелку на столик под полкой с большим количеством крововосполняющих зелий. — Что произошло после моего ухода? — неохотно спросил Том, так как знал, что никто из слизеринцев не придёт, а ему нужна была информация. — Директор Диппет пригласил деканов и Хагрида в свой кабинет, а смотритель забрал существо, он сказал, что это, возможно, волчонок, и он, вероятно, прав. Но я не выяснила, жив тот или нет, — рассказала ему Миртл. Хотя ей казалось, что это был не волчонок, а взрослый оборотень. — А ещё я слышала, что директор хочет поговорить с Адрианом, когда он очнется. Возможно, чтобы посмотреть на произошедшее с его точки зрения? Я не уверена. Том коротко кивнул, находя серьезный голос Миртл гораздо более терпимым, чем её взволнованные писклявые интонации, хотя был вынужден терпеть их только дважды. Ему буквально приходилось впиваться ногтями в ладони, чтобы сдержаться и не проклясть её — так это было раздражающе. Но в конце концов она понизила свой голос на несколько октав. — Понятно, — мягко сказал Том. Его глаза потемнели, когда он подумал о Хагриде. Как ему хотелось прикончить полувеликана, сделать что-нибудь. Что угодно. Но особенно пытать за его действия. Том прищурился. Адриан сегодня был очень странным, знал ли он, что произойдёт что-то подобное? Было ли это причиной его горького смеха? Одна мысль о том, что ответ будет положительным, приводила его в ярость. Когда Адриан очнется и Том начнёт задавать вопросы, тому, чёрт возьми, лучше ответить решительным «нет», иначе Том заставит его пожалеть о том, что подверг себя опасности и таким образом заставил испытывать эти чувства. Он крепко сжимал книгу, а его ноздри раздувались. Он был очень недоволен тем, что не мог немедленно получить ответы на свои вопросы, но… Надеялся, что скоро сможет.