Lord of Time

Том снова погрузился в Омут. Он уже начал привыкать к этому ощущению, что было неудивительно, если учесть, сколько раз за этот вечер он погружался туда и обратно. Стоит сказать, что Том на самом деле не обращал особого внимания на то, какие ощущения это вызывало. Он испытывал даже больше, чем простое оцепенение, возможно, даже лёгкий шок. Так чувствовал бы себя абсолютно любой, наблюдающий за тем, как он сам же пытается убить любимого человека. Множество раз! Стоит признаться, Том пока больше не видел воспоминаний о себе — только фрагменты третьего курса Адриана. И это снова пробудило в нём ярость по отношению к Дамблдору: как он посмел пустить в Хогвартс дементоров! Он подверг опасности Адриана, который из-за этого упал с высоты пятидесяти футов со своей чёртовой метлы. Если Том подумал, что это было ужасно, то в том, что могло быть ещё хуже, его убедило другое: ему пришлось пережить вид Адриана, окружённого сотнями дементоров, высасывающих из него душу. Говоря откровенно, когда Том увидел, что тот слабый Адриан наколдовал патронуса, он мгновенно потерял дар речи, и разум его тоже застыл. Увидев это, Том осознал, что Дамблдор ничего не оставил на волю случая. Адриан был слишком силён, чтобы старик мог рискнуть тем, что вдруг обнаружит его склонность к Тёмным Искусствам… Что Адриан может обернуть их в свою сторону. Том моргнул, когда увидел представшее перед ним место. Сейчас объяснения ему не требовались: это было то же самое место, куда его аппарировал Адриан, когда он мстил своему отцу и дяде. Это был Литтл-Хэнглтон, а на холме стоял особняк Реддлов, но не такой, каким Том его помнил. Дом выглядел заброшенным. Том прищурился, когда увидел близость между Гарри и Диггори — даже он не мог отрицать: мальчик был красив. Не то чтобы это продлилось долго: прежде чем Том заметил какое-либо движение, раздались хриплые слова: «Убей лишнего», — за которыми последовала вспышка зелёного света, устремившаяся в семикурсника и оборвавшая его жизнь. — Исчезла ещё одна чистокровная семья. Седрик Диггори был единственным наследником семьи Диггори. У Амоса Диггори больше не было детей. И, на самом деле, он стал лишь тенью прежнего себя, когда потерял сына, — прокомментировал Адриан, немного подкопав негодование Тома. Он знал, что Том ненавидел одну только мысль, что все эти чистокровные семьи исчезли с лица Земли… Знание о том, что он сделал это своими руками, возможно, ударит по нему даже сильнее. Хотя, стоит сказать, что это в любом случае сильно ударит по нему, когда у него появится возможность осознать этот факт. Том стиснул зубы, глядя на труп. Его хлёсткий взгляд практически умолял это чёртово тело воскреснуть. Направление его острого взгляда изменилось, когда отвратительная крыса, которую он имел несчастье называть своим последователем, схватила то, что принадлежало ему. Пожиратели Смерти — к ним он тоже испытывал отвращение. Почему, чёрт возьми, он назвал своих последователей Пожирателями Смерти? У Тома было очень много вопросов, которые он хотел задать Адриану. Он не был уверен, на сколько из них Адриан ответит, но надеялся получить ответы хотя бы на некоторые. К сожалению, Том очень сомневался, что получит ответ на вопрос «Почему я был таким идиотом, что дал своим последователям такое имя?» Том последовал за Петтигрю, с намёком на интерес наблюдая за его действиями, наблюдая за тем, какие тот опускает ингредиенты в котёл размером с человека. Тома стало настигать понимание. Это был своего рода ритуал для восстановления тела, если его знания и расчёты были верны. Том знал, что не ошибся, несмотря на то что он ещё не идеально овладел Древними Рунами и Нумерологией. Он только переходил на пятый курс и подобные расчёты и руны были пока ещё сложны даже для такого умного, гениального человека, как он. — Поразительно, не правда ли? — сказал Адриан, присоединившись к Тому. — Ты создал его сам. Я скрывался в особняке Реддлов от моих так называемых друзей и нашёл множество твоих ритуалов. Я не мог не восхититься тобой даже тогда. Несмотря ни на что ты был чертовски великолепен. Я, вероятно, провёл в этом доме больше времени, чем где мне когда-либо удавалось скрыться, прежде чем они выследили меня. Невзирая на ситуацию, Том испытывал лишь самодовольное удовлетворение от того, что Адриан так высоко его оценил. Так продолжалось до тех пор, пока он не заметил гомункула. Изгиб его губ — единственное, что говорило об испытываемом Томом отвращении. Хотя самозащита и была одним из его самых сильных желаний, но этого он не хотел никогда. Гомункул был опущен в зелье, и Петтигрю начал ритуал, который вернёт гомункулу его истинное тело. — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! Земля у Гарри под ногами разверзлась, оттуда выпорхнула тонкая струйка праха и, повинуясь мановению палочки, нырнула в кипящую жидкость. Сверкающая поверхность, зашипев, лопнула, искры разметало по сторонам, и жидкость в котле стала ядовито-голубой. — П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина! — после произнесённых слов оба закалённых подростка наблюдали, как Хвост отрубил себе руку кинжалом и прижал к себе окровавленный обрубок, явно мучаясь в агонии. Том уже стал подозревать, каким был последний ингредиент. Это подтвердилось мгновение спустя, когда, беспомощный, он наблюдал за тем, как шатающийся Петтигрю подошёл к Гарри и оставил на его руке порез. Том ненавидел, когда Гарри был в таком состоянии. Желание проклясть этого отвратительного мага было чрезвычайно сильным, но это было лишь воспоминание, и он не мог ничего сделать, чтобы исправить свои будущие злодеяния. Гарри был напуган, и никак не помогало то, что Адриан и Гарри выглядели почти одинаково — единственной разницей были очки и грязные волосы последнего. — К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… своего врага! — Петтигрю отступил назад. Зелье в котле вспенилось, по его поверхности дико заметались пузыри, затем, без долгой паузы, из котла поднялась фигура. Гомункул исчез. Вместо него был вновь воскресший Тёмный Лорд, который зачарованно осматривал своё новое тело, обращая особое внимание на пальцы. Том едва не задохнулся. Он думал, то, что он видел в Годриковой Впадине, было отвратительным… Но то было ничто по сравнению с тем, что предстало перед ним сейчас. Эта фигура была больше похожа на змею, нежели на человека. У него не было носа! Не было губ! Не было волос! Лицо Гарри исказилось, словно он испытывал невыносимо мучительную боль. На него было наложено проклятие? Нет, это было невозможно, однако были неопровержимые доказательства того, что он испытывал боль: сжатые кулаки и стиснутые зубы. Том ощутил удовлетворение, когда Петтигрю оказался в воздухе и приземлился рядом с могилой, к которой был привязан Гарри. Волшебник продолжал умолять, говоря, что «он» обещал. Выглядело так, словно Волан-де-Морт позволял молить только для того, чтобы посмеяться над страданиями своих последователей. — Что это? — спросил Том, пристально глядя на руку Петтигрю. — Тёмная Метка. Волан-де-Морт использует её, чтобы призывать своих последователей. Это также отличительная черта, по которой находят меченых, — прокомментировал Адриан. — Если захочешь сделать что-то подобное в будущем, сделай каждую метку разной и ставь её на разных местах, чтобы это не было очевидно, — предложил он. Том задумчиво кивнул, критически анализируя метку в течение нескольких мгновений и откладывая предложение Адриана, чтобы позже его обдумать. — Она снова здесь, — тихо произнёс он, — они снова её заметят… теперь мы посмотрим… теперь мы узнаем… И он прижал свой длинный указательный палец к Метке на руке Хвоста. Шрам на лбу Гарри снова обожгла боль, а от вопля Хвоста зазвенело в ушах. Волан-де-Морт убрал палец, и Гарри увидел, что Метка стала угольно-черной. — Сколько же из них окажутся достаточно храбрыми, чтобы явиться сюда, когда они почувствуют это? — ещё раз прошептал Тёмный Лорд. Его красные глаза сверкали. — И сколько окажется глупцов, которые решат держаться отсюда подальше? —Ты, Гарри Поттер, стоишь на останках моего покойного отца, — тихо прошипел он. — Он был магглом и дураком… как и твоя дражайшая матушка. Но они оба пригодились нам, не правда ли? Твоя мать погибла, защищая тебя… а я сам убил своего отца, и посмотри, как он помог мне, уже будучи мёртвым… — Видишь этот дом на склоне холма, Поттер? Там жил мой отец. Моя мать, колдунья, жила в этой деревне и влюбилась в него. Но он бросил её, когда она рассказала ему, кто она такая… Он не любил магию, мой папаша… Он бросил её и вернулся к своим родителям-магглам ещё до моего рождения, Поттер, а она умерла, родив меня, и я вырос в маггловском приюте… Но я поклялся найти его… я отомстил ему, этому дураку, который дал мне своё имя… Том Реддл… — Послушать только, как я тут рассказываю историю моей семьи… — тихо заметил он. — Похоже, я становлюсь сентиментальным… Смотри, Гарри! Возвращается моя настоящая семья… — на кладбище стали раздаваться звуки аппарации. Все были одеты в чёрное, а их лица скрывали маски. Они ответили на зов своего Хозяина даже спустя столько лет, без малейшего намёка на сопротивление. — У тебя всегда была склонность к драматизму, — поддразнил Тома Адриан, но всё, что он получил в ответ, — пустой взгляд Тома, который, очевидно, не понимал, как на это всё реагировать. Возможно, Адриану не следует показывать ему всё этой ночью, уже было поздно… Но он боялся, что если остановится, то струсит[1] и не покажет Тому всё, как обещал. — Добро пожаловать, Пожиратели Смерти, — тихо сказал Волан-де-Морт. — Тринадцать лет… тринадцать лет прошло со дня нашей последней встречи. И всё же вы ответили на мой зов будто это было вчера… значит, нас всех по-прежнему объединяет Тёмная Метка? Или нет? — Я чувствую запах вины, — прошептал Волан-де-Морт. — Воздух полностью провонял виной. Фигуры в чёрном не посмели двинуться. Они стояли так же неподвижно, как и статуи, окружавшие кладбище. — Я вижу, вы живы и здоровы, силы ваши не иссякли — вы так быстро прибыли! — и я спрашиваю себя… а почему этот отряд волшебников так и не пришёл на помощь своему хозяину, которому они клялись в вечной верности? Том нахмурился. Здесь было не так много волшебников. У него сейчас было больше людей, которые добровольно хотели за ним следовать, чем в будущем. Была одна фигура, которую он узнал, и подтверждений этого ему не требовалось. Это определённо был родственник Абраксаса Малфоя. Лица всех присутствующих скрывали маски, не давая ему понять, кем были эти маги и какие семьи сохранили свою преданность ему спустя годы. — И я отвечаю, — продолжил Волан-де-Морт свистящим шёпотом, — они, должно быть, поверили, что я повержен, что я погиб. Они снова вернулись в стан моих врагов и клялись в своей невиновности, в том, что они ничего не знали, что были околдованы… — И я спрашиваю себя: как они могли поверить, что я не восстану вновь? Те, кто знал, как я защитил себя от смерти? Те, кто своими глазами видел доказательства моей безмерной силы, когда я был самым могущественным из всех живущих волшебников? Он заставил каждого Пожирателя Смерти застыть неподвижнее статуи, заставил их ловить каждое своё слово. И если Том будет честным… Это было стоящее зрелище, несмотря на то что он не испытывал ничего, кроме отвращения, к этой изуродованной версии себя. — И я отвечаю: может, они поверили, что существует ещё более могучая сила, которая может уничтожить даже лорда Волан-де-Морта… может, они теперь клянутся в верности другому… может, этому защитнику грязнокровок и магглов Альбусу Дамблдору? Все как один Пожиратели вздрогнули, услышав эти слова, и стали качать головами, и бормотать, отрицая выдвинутые в их сторону обвинения. — Я разочарован… Признаюсь, я весьма разочарован. Пожиратели упали перед Волан-де-Мортом на колени, умоляя его о прощении. В одного из магов был послан Круциатус, заставив волшебника страдать от нестерпимой агонии. — Встань, Эйвери, — тихо сказал Волан-де-Морт. — Встань. Ты просил прощения? Я не прощаю. И я ничего не забываю. Тринадцать долгих лет… Тринадцать лет верной службы — и тогда, может быть, я вас прощу… А вот Хвост уже оплатил часть своего долга, правда, Хвост? Том расчётливо прищурился, пытаясь увидеть глаза Эйвери, но ему не удалось: на маску, должно быть, было наложено заклинание, не позволяющее ей упасть с лица, в противном случае она бы оказалась на земле в тот же момент, как Эйвери рухнул от Круциатуса. — Это не наш Эйвери, — прокомментировал Адриан, поняв действия и реакцию Тома. — Это его сын. Из старого круга в живых осталось немного. Полагаю, что Нотт — единственный, кто дожил до этого времени. — Ты вернулся ко мне не доказать свою верность. Ты вернулся, потому что испугался своих старых друзей. Ты заслужил эту боль, Хвост. И ты знаешь это, правда? — Да, хозяин, — простонал Хвост. — Пожалуйста, хозяин… умоляю… — И все же ты помог мне снова обрести тело, — холодно продолжал Волан-де-Морт, глядя как всхлипывает лежащий на земле Хвост. — Каким бы бесполезным предателем ты ни был, ты все же помог мне… а лорд Волан-де-Морт награждает тех, кто ему помогает… — Конечно, я могу ошибаться, — сухо признался Адриан. — Ещё несколько могут быть в Азкабане, но, тем не менее, они продолжают называть своих детей своими же именами, из-за чего понять, кто есть кто, невозможно. — В Азкабане? — тихо пробормотал Том, подсчитав, что у него, в конце концов, возможно, было больше последователей, чем он думал. — Здесь у нас не хватает шестерых… Трое погибли, служа мне. Один побоялся вернуться… он пожалеет об этом. И ещё двое, самые верные мои слуги, один из которых снова служит мне верой и правдой, — задумчиво прошептал Волан-де-Морт. — Он сейчас в Хогвартсе, мой преданный слуга, и именно благодаря ему сюда прибыл наш юный друг… — Волан-де-Морт продолжил: — Да, Гарри Поттер любезно присоединился к нам, чтобы отпраздновать моё возрождение. Осмелюсь даже назвать его моим почётным гостем. — Хозяин, мы жаждем узнать… умоляем вас рассказать нам… как вы добились этого… этого чуда… как вам удалось вернуться к нам… — вкрадчиво прошептал Люциус. «Только шестерых?» — подумал сбитый с толку Том. — Он не назвал тех, кто сейчас в Азкабане, — фыркнул Адриан. Том был магом, который безупречно контролировал свои эмоции, однако иногда его было очень просто прочитать. Но только иногда. Адриан молчаливо удивлялся тому, что Том ещё не направил на него свою палочку, однако для этого ещё было время. — Это удивительная история, Люциус, и она начинается… и заканчивается… моим юным другом, который присутствует здесь сейчас, — Том прищурился, когда Волан-де-Морт подошёл к Гарри, который резко вздохнул от острой боли в шраме, когда длинные белые пальцы Волан-де-Морта зависли в дюймах от его кожи. — Вы, конечно, знаете, что этого мальчика называли причиной моего падения? — Вам всем известно, что в ночь, когда я потерял свою силу и своё тело, я хотел убить его. Его мать погибла, пытаясь спасти его… и невольно дала ему защиту, которой, признаюсь, я не предусмотрел… Я не мог дотронуться до него, — признался Волан-де-Морт. Его красные глаза злобно сверкнули, когда он ещё ближе наклонился к Гарри. Если бы у того был нос, то он был прижался к носу Гарри. — Его мать оставила на нем след своей жертвы… Это очень древняя магия, и я должен был вспомнить… глупо было не подумать об этом… но это неважно, теперь я могу прикоснуться к нему. Лицо Гарри исказилось в агонии, когда маг практически невесомо коснулся его. Волан-де-Морт рассмеялся ему на ухо, прежде чем отвернуться и снова обратиться к Пожирателям Смерти. —Должен признаться, друзья мои, я просчитался. Моё заклятие было отражено глупой жертвой этой женщины и обратилось против меня самого. О-о-о… это запредельная боль, друзья мои, и я к ней был совершенно не готов. Я был вырван из тела, я стал меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение… но все-таки я был жив. Чем я был, не знаю даже я… Я, который дальше кого-либо прошёл по тропе, ведущей к бессмертию. Вы знаете мою цель — победить смерть. И похоже, какой-то из моих экспериментов сработал… потому что я не погиб, а ведь это заклятие должно было меня убить. Но я стал слабее любого живого существа, и я не мог себе помочь… потому что у меня не было тела, а для необходимого заклятия требовалась волшебная палочка… Помню только, что секунду за секундой, бесконечно, я заставлял себя существовать… Я обосновался в далёкой глуши, в лесу, и я ждал… я был уверен, что кто-нибудь из моих верных Пожирателей смерти попытается разыскать меня… кто-нибудь придёт и осуществит волшебство, которое я сам не могу осуществить, и поможет мне вернуться в моё тело… но я ждал напрасно… — У меня осталась лишь одна способность: я мог овладевать другими телами. Но я не отваживался приближаться к местам, где было много людей, потому что знал, что авроры не прекратили свои поиски. Иногда я вселялся в животных — чаще всего, конечно, в змей — но это было лишь немногим лучше, чем оставаться просто духом, потому что тела животных очень плохо приспособлены к занятиям волшебством… а когда я в них вселялся, жизнь их становилась на удивление короткой; ни одно из животных долго не протянуло… — Потом… четыре года назад… казалось, появилось верное средство вернуться. Молодой, глупый и доверчивый волшебник забрался в лесную глушь, где обитал я. О, он показался мне тем самым шансом, о котором я так долго мечтал… Он был учителем в школе Дамблдора… его было легко подчинить себе… он привёз меня сюда, в эту страну, и через некоторое время я вселился в его тело, чтобы тщательно следить за тем, как он выполняет мои приказы. Но мой друг подвёл меня. Мне не удалось завладеть философским камнем. Мне не удалось обеспечить себе бессмертие. Мне снова помешали… и снова Гарри Поттер… Мерлин, он уже забыл, как долго говорил Волан-де-Морт сразу после своего возрождения. Адриан искренне хотел, чтобы существовало какое-нибудь заклинание, с помощью которого можно было ускорить воспоминание и показать Тому самые важные его фрагменты. Хотя он должен был признать, что это всё равно лучше, чем рассказывать обо всём. Дать Тому посмотреть самому было проще всего: так он собственными глазами увидит всё произошедшее. В конце концов, после этого все воспоминания будут значительно короче… Даже так называемая Битва за Хогвартс. Том слушал другого себя, начиная понимать, почему он выглядел так змееподобно. Во время проведения ритуала смешались кровь единорога и змеиный яд, так что не было ничего удивительного в том, что он приобрёл подобную внешность. Между бровей снова залегла морщинка, когда его будущее «я» сказало, что «получило назад своё старое тело». Это не было его старое тело. Волан-де-Морт не выглядел настолько отвратительно, в ночь нападения на родителей Гарри… Неужели пострадали его воспоминания? Том вынырнул из своих озадачивающих мыслей, когда уловил, что его будущее «я» планирует навредить ЕГО Гарри! — Сами видите, глупо было считать, что этот мальчишка мог когда-либо быть сильнее меня, — произнёс Волан-де-Морт. — Но я хочу, чтобы никто больше не заблуждался по этому поводу. Гарри Поттер избежал смерти по счастливой случайности. И сейчас я докажу это, убив его прямо здесь, у вас на глазах, здесь, где нет ни Дамблдора, который помог бы ему, ни матери, чтобы снова умереть за него. Я дам ему шанс. Он сможет сражаться, и у вас не останется ни малейшего сомнения, кто из нас двоих сильнее. Выпрямившись сильнее, он повернулся к Хвосту: — А теперь развяжи его, Хвост, и верни ему палочку. — Как, во имя Мерлина, ты выжил? — Том пытался найти выход, но Гарри был со всех сторон окружён магами. — Удача. Чистая удача. Я не сделал ровным счётом ничего. К этому моменту я закончил только четвёртый курс и знал лишь горстку заклинаний, но ни одно из них не смогло бы задеть тебя или — тем более — нанести какой-либо урон, — задумчиво сказал Адриан. Пожиратели Смерти передвинулись, замкнув круг вокруг них двоих и закрыв обзор на всё остальное кладбище. Том заметил, что Гарри немного прихрамывает. На его ноге какая-то рана. Возможно, укус? — Тебя обучали искусству дуэли, Гарри Поттер? — тихо спросил Волан-де-Морт. Его красные глаза горели во тьме. В красных глазах мелькнуло удовлетворение, а безгубый рот растянулся в улыбке. — Мы должны поклониться друг другу, Гарри, — сказал Волан-де-Морт, слегка склонившись. При этом лицо его все равно было обращено к Гарри. — Ну же, приличия надо соблюдать… Дамблдор был бы рад увидеть твои хорошие манеры… поклонись смерти, Гарри… Адриан скривился и отвернулся. Он не мог вынести вид того, что произойдёт: Волан-де-Морт заставит его поклониться себе. — А теперь — дуэль, — сказал Волан-де-Морт. — Круцио! Тома захлестнул гнев, не похожий ни на что, испытываемое им ранее, когда наблюдал за развернувшейся перед ним сценой. В голове сильнее, чем когда-либо, билась мысль: «Почему после этого Адриан хочет быть со мной?» Это то, во что он превратится? Но он же не более чем монстр! Дважды он подверг Адриана Круциатусу, и — как и говорил Адриан — он не кричал так, как тогда Эйвери в общей гостиной. Невозможно было отрицать, что Адриан мучался агонией. Ненависть к самому себе пробежала по позвоночнику Тома. «Это то, во что я превратился?» — подумал он ещё раз. Он хотел стать величайшим магом мира… Не этим. Дыхание перехватило, когда он увидел, как появилась прекрасная сеть из чистой магии. Том отступил назад, чтобы лучше видеть представшее перед ним зрелище. — Что это? — У нас обоих палочки с сердцевиной из пера феникса, и оба пера принадлежат Фоуксу. Так случается. Палочки-близнецы — так их называют. Это означает, что мы не могли сражаться друг с другом. Все наши поединки будут приходить к одному исходу — своего рода двустороннему «Приори Инкантатем», — объяснил Адриан, с грустной улыбкой наблюдая за благоговением на лице Тома. — Олливандер предложил мне мою же палочку, когда я вернулся сюда, она взорвалась в моих руках — больше не подходила мне: моя натура больше не была такой светлой и чистой, как когда я впервые попал в магический мир. Казалось почти так, словно эта палочка была специально создана исключительно для меня, и другого хозяина она просто не приняла бы. Том наблюдал за тем, как Гарри разорвал связь. Хоть на него дважды накладывали Круциатус, хоть он был участником Турнира, был кем-то укушен, и Мерлин знает, что ещё, но он бежал, уворачиваясь от проклятий, которыми его обсыпали остальные Пожиратели. Это заставило Тома понять, что Гарри выжил. Том понимал, что даже у него не хватило бы силы воли, чтобы сделать это после испытанного на себе Круциатуса. Все, кого он видел под этим проклятием (точнее, все, кто побывали под его проклятием), с трудом передвигали ноги на следующий день. О беге практически сразу после и речи не могло быть. Адриан вызывал в Томе трепет. И Том был глубоко обеспокоен, откуда у Адриана взялась такая выносливость. — Ты рискнул жизнью ради трупа?! — выпалил Том, как только их вытолкнуло из Омута, который показал Гарри Поттера, вернувшегося в Хогвартс с мёртвым Седриком Диггори, тело которого он сжимал в руках. — О чём, чёрт возьми, ты только думал? — он повёл себя как абсолютный и законченный гриффиндорец, коим — они оба это знали — Адриан не был. Адриан уставился на Тома, разинув рот, не способный сформулировать ответ на совершенно левый[2] вопрос — по крайней мере, так казалось ему. В конце концов, после всего, что Том увидел, его беспокоило именно это? Да, он вёл себя совсем не так, как себе всегда представлял Адриан. Может быть, было бы проще, если бы он всё-таки просто описал некоторые вещи сам, потому что он сходил с ума, пытаясь предсказать следующую реакцию Тома, когда тот вёл себя подобным образом. Адриан начинал понимать, что это становилось абсолютно невыполнимой задачей… И это правда. Он привык иметь дело с Волан-де-Мортом, а не с Томом. А теперь о совершенно неважном — Смерть получала огромное удовольствие от сцен, разыгрывающихся в её сознании, когда она собирала души умерших. В конце концов, они с Адрианом были связаны, и она могла видеть что угодно, когда угодно и где угодно, если только пожелает. А эту ночь она точно не хотела пропустить. А Адриан так и не смог вернуть отвисшую челюсть на место.