Lord of Time

Адриан продолжал слепо смотреть в Омут, в котором жутким голубым светом мерцали воспоминания — единственный признак того, что внутри него кто-то был. Адриан не смог в этот раз последовать за Томом — то, что он сейчас смотрел, были самые тяжёлые для Адриана воспоминания, которые он однозначно не хотел просматривать ещё раз. Особенно времена, когда он был в бегах, или, что ещё хуже, когда его бывшие лучшие друзья чуть не убили его (фактически оставили умирать). И только после этого он оказался здесь. Когда Тома выбросит из Омута, он будет знать почти всё. Единственное, о чём ему будет неизвестно, но о чём будет подразумеваться, — о силах, которые Адриан обрёл, когда собрал все три Дара Смерти. Он потёр лоб. Внутри, как проснувшиеся инферналы, бурлило беспокойство. Адриан хмыкнул, но наконец сдался и вышел из их спальни, быстро спускаясь в погреб, который находился под кухней. Он нашёл его раньше. Помещение было пыльное, практически полностью затянутое паутиной и заполненное всякой живностью, которую Адриан сейчас определять точно не хотел. Нет, его интересовало только одно — бутылка спиртного. Взяв одну из бутылок, Адриан закатил глаза и вернул её на место, перейдя к следующей стойке и ища другую. Он не хотел вина — ему нужно было что-то гораздо крепче. Вторая попытка увенчалась успехом — виски, маггловское. Это могло бы быть неожиданно, если бы Адриан не знал, что Певереллы в своё время приобрели несколько виноделен и спиртопроизводящих заводов. Адриан не стал ещё раз оглядывать погреб. Он просто закрыл дверь и направился вверх по лестнице, захватив стакан из коробки с вещами, которые он ещё не успел убрать. Больше причин медлить не было, и Адриан поднялся прямо в спальню. Он не стал садиться на диван, вместо этого опустившись на пол и прислонившись к стене. Слева от него был камин, который давал немного тепла. «Но не так много, как может предложить бутылка», — устало подумал он. Адриан смертельно устал, но знал, что если попытается уснуть, то не сможет. Разум будет бодрствовать, словно подшучивая над ним. Рассеянный, Адриан начисто обтёр бутылку об одежду. Зевнув, он быстро проморгался, гадая, как долго Том пробудет в воспоминаниях, и попытался это подсчитать, пока наполовину наполнял стакан. Закрутив крышку, он отставил бутылку в сторону. Ему нужно быть осторожным, потому что это тело совсем не привыкло к алкоголю любого рода. Другими словами — он опьянеет от одного глотка. Без всяких сомнений. Тем не менее желание достичь этого чувства невесомости было сильнее. Не потратив на раздумья больше ни секунды, Адриан сделал большой глоток, скривившись, когда виски обожгло горло, но наслаждаясь этим чувством. Из горла вырвался стон, голова откинулась назад, и Адриан ощутил, как его окутывает тепло. Его поглотила ещё одна леденящая душу мысль: с каким Томом ему предстоит столкнуться, когда тот всё увидит? С Томом, которого он видел в дневнике? Чёрствым и ожесточённым? С Томом на начальной стадии зарождения Волан-де-Морта? Адриан не смог узнать многое из реакций Тома во время их сеансов погружения в Омут, тот в основном казался просто ошеломлённым. Адриан не мог винить его за это после всего, что показал. Он размышлял над всеми воспоминаниями, которые поместил в Омут. Нападение дементора, фарс с судебным процессом; тот раз, когда он был «Нагайной» и напал на Артура Уизли; видение о том, как Волан-де-Морт пытает его крёстного; вылазка в Министерство Магии — и неважно, что Тому будет неловко наблюдать, как с его сторонниками справляются ученики Хогвартса. Затем битва и его одержимость, потом изучение пророчества после смерти крёстного. Дамблдор использует его, чтобы вернуть Слизнорта в школу. Так называемые занятия с воспоминаниями. Вылазка в пещеру за крестражем. Смерть Дамблдора. Крестраж оказывается фальшивым. Настоящий бесконечный поход за крестражами. Мрак, в который погрузился магический мир. Уход Рона. Годрикова Впадина. Нагайна, выползающая из трупа Батильды Бэгшот. Вылазка в Министерство. Гринготтс. Их побег на драконе. Даже разговор о том, как легко Пожиратели Смерти применяют Круциатус на учениках… В конце — возвращение в Хогвартс. Воспоминания, отданные ему Северусом. То, как он идёт на смерть и позволяет Волан-де-Морту убить себя. Последняя битва. И самое важное воспоминание — о том, как друзья отвернулись от него и попытались убить ради Дамблдора и «Всеобщего блага», за которым гнался и сам Гарри. Неизбежность его поимки и близкой смерти. Гарри подтянул к себе колени и сложил на них локти. Пальцы обхватывали стакан и рассеянно покручивали его. То, что он в итоге оказался здесь, — настоящее чудо. Мерлин помоги, несмотря на то что он находился в десятилетиях от своего времени, ещё никогда прежде он не ощущал, что он дома, на своём месте. Безусловно, сначала это было немного устрашающе, но в основном Гарри испытывал просто шок от того, что магический мир изменился не сильно, радикально изменились лишь люди в нём. Том помог ему забыть о будущем. Гарри думал о том, что происходило здесь и сейчас, попутно представляя для них другое будущее. Чёрт бы побрал его чувство справедливости. Почему он не мог просто радоваться жизни, не будучи настолько праведником, чтобы испытывать потребность рассказать всё Тому? Он злился на самого себя, он понимал почему. Такое дерьмо всегда разжигало встречный огонь, который уничтожил бы всё доверие между ними. Адриан должен был знать, что Том в курсе всего, но по-прежнему выбирает его. Хоть сердце и разум Адриана продолжали не верить в такой исход. Сделав ещё один глоток виски, он грубо вытер губы. Больше не имело значения, нужно было это делать или нет… Что сделано, то сделано… А сейчас он мог бы вернуться назад во времени, по крайней мере, он полагал, что может, поскольку всё ещё не был в курсе всех тонкостей своих способностей. Адриан знал лишь, что на восстановление после магического перемещения во времени уходят месяцы. Он практически хотел, чтобы время замерло. На ум пришёл кот Шрёдингера, хотя эта теория не совсем соответствовала положению, в котором он оказался. До тех пор, пока Том не выйдет из Омута, надежду Адриана можно считать и живой, и мёртвой одновременно, в зависимости от текущего направления его мыслей. Когда Том появится здесь, он будет знать наверняка, однако Адриан на самом деле не хотел этого, несмотря на пожирающий заживо страх. Затем ожидание наконец закончилось, но Адриану это показалось слишком быстрым. Омут засветился синим, очень близким к фиолетовому, и Тома выбросило из Омута. Зелёные глаза, наполненные опаской, пытались оценить его реакцию, но Адриан не смог ничего увидеть на лице Тома, поскольку тот слепо опустился на пол. Его взгляд был устремлён в пол, а тело — напряжено, как струна. От Тома волнами исходила магия. Он был зол. Очень, очень зол. Взглянув на янтарную жидкость, Адриан влил в горло всё, что оставалось в стакане. Он решил подождать и дать Тому подумать, ведь после всего, что тот узнал, это было меньшим, что он мог для него сделать. Циничная часть его души удивилась, что Том ещё не обрушил на него Убивающее проклятие. Адриан убил его. Том знал о пророчестве. Если он убьёт его, то в будущем ему не о чем будет беспокоиться. Время сейчас казалось совершенно бессмысленной вещью: могли пройти секунды, минуты, часы, но ни Адриан, ни Том этого не осознавали. Что Адриан заметил, так это отсутствие потрескивающей в воздухе, словно электричество, магии — либо она успокоилась, либо Том значительно её подавил, взяв себя в руки. Адриан тяжело сглотнул. Обычно Том становился очень тихим, когда он был вне себя от гнева и готов был вот-вот сорваться, не имея возможности должным образом продемонстрировать, как он чертовски зол. Открутив пробку, Адриан снова наполнил стакан — в этот раз почти до краёв — и только потом взглянул на Тома. От выпивки не становилось легче, она нисколько не помогала в этой ситуации, но ему хотелось, чтобы всё было наоборот. Адриан удивлённо моргнул, когда Том выхватил у него из рук бутылку и начал шагами мерить комнату. На каждую случайно вырвавшуюся вспышку магии он делал по глотку. — В книге ничего не говорится о побочных эффектах, — горячо выпалил Том. Что ж, там действительно не было ничего подобного. Адриан горько усмехнулся: — Ты создал семь крестражей, Том. Ты же слышал себя: ты тот, кто дальше всех зашёл в поисках бессмертия. Том нахмурился из-за того, что Адриан бросался в него словами его же будущего «я», и, потягивая виски из бутылки, стал ждать объяснений Адриана, которые — он прекрасно это знал — обязательно будут. — Есть четыре основных побочных эффекта от создания крестражей, — сказал Адриан и тихо застонал, когда его мир покачнулся. Всё, хватит с него выпивки. — Ты думал, что они сделают тебя сильнее, но всё с точностью до наоборот. Хотя в моё время ты и был сильным, — поразительно сильным — я никогда не видел, чтобы ты пользовался Беспалочковой магией. Даже Дамблдор частично её применял, но ничего такого, на что был бы способен ты, если бы не оторвал от себя большую часть души. Первый крестраж разделил твою душу пополам, потом ты повторял этот процесс снова и снова, пока твоя душа не стала такой крошечной и нестабильной, что её осколок вселился в меня без твоего непосредственного участия в ритуале. — А остальные? — мрачно спросил Том. Мысли кружились водоворотом. За своё бессмертие он должен был заплатить магией? Если бы он знал об этом, то никогда не воспользовался бы крестражами. Его силы были ключом ко всему, чего он хотел достичь. Он ценил их выше любого возможного бессмертия. — Дегуманизация. Как физическая, так и ментальная, — сказал Адриан. Взгляд зелёных глаз был пустым, но вокруг была аура напряжения. — Чем больше крестражей ты создавал, тем менее человечным ты становился. Ты видел себя. Первое, что ушло, — твои прекрасные глаза: они стали красными, а ты сам — бледным, белым. Уходит представление о морали. Считается, что без этих чувств, которые делают человека человеком… Появляется бóльшая вероятность создания большего числа крестражей. Ты бы перестал быть самим собой. — И четвёртый? — спросил Том. Его голос стал чрезвычайно тихим. Адриан закрыл глаза, рассказывая ему о последнем побочном эффекте. — Неспособность двигаться дальше. Ты не станешь призраком, не сможешь переродиться. Когда приходит время двигаться дальше, искалеченная душа отправляется прямиком в лимб, оставаясь там даже после того, как исчезнет время. Правда, насколько душа осознаёт это, неизвестно даже мне… Том почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь, а внутри всё словно превратилось в лёд. Невыразимцы во времени Адриана достигли довольно много, если смогли узнать подобного рода информацию, но из обрывков воспоминаний Адриана… Адриан и та парочка убийц — до которых он однажды доберётся, запытает и убьёт за то, что причинили Адриану вред — не знали многого, а Адриан был в бегах, так откуда же он мог узнать такую информацию? Ответ вертелся на кончике языка, но, когда Том посмотрел на Адриана, все его мысли растворились. Он выглядел разбитым, даже уничтоженным. Почему? Из-за чего Адриан мог так выглядеть? В нём было больше жизни, даже когда он добровольно шёл в этот чёртов лес, чтобы позволить себя убить, как предложил Дамблдор. От одной мысли об этом воспоминании в животе всё сжалось. Ведь они двое были так похожи, но только в тот момент Том понял, что они не были похожи настолько, насколько Том надеялся. Адриан, точнее Гарри, принял смерть, даже поприветствовал её как старого друга, но Том же боялся её больше всего на свете. Гарри пришёл в лес, позволяя убить себя, чтобы весь остальной магический мир был в безопасности. Для Тома это было поразительным, вероятно, потому что он сам бы никогда не сделал ничего подобного. В конце концов, люди, ради которых Гарри пожертвовал собой, отвернулись от него. Боль в этих зелёных глазах ощущалась для самого Тома так, словно его разрывали на части. Его очень мало что искренне заботило в этой жизни, но благополучие и счастье Адриана однозначно входило в число этого «мало», даже если сначала Том не понимал этого. Это однозначно открыло ему глаза на истинную природу предупреждения и сцены с Адрианом и Эйвери после инцидента со змеёй. Его гнев был вызван не одной только этой ситуацией, а совокупностью подобных, уже случавшихся с ним. А та ситуация переполнила его чашу терпения[1]. И впервые Адриан дал отпор, активно мстя тому, кто без видимой на то причины хотел его убить. Самому Тому не казалось, что это было со стороны Адриана «немного чересчур», но, судя по тому, что он видел, остальные считали именно так. Что-то сломалось в Адриане во время той последней схватки с друзьями, когда им почти удалось убить его. А что это была за битва… Адриан всё ещё придерживался своих моральных принципов, но теперь он не был так твёрдо против идеи отомстить любой ценой тем, кто причинил ему боль. Тьма, которую он сдерживал, была выпущена на волю, желание сражаться за них, за всё, что он тогда считал правильным, — уничтожено. Том был совершенно уверен, что если бы сейчас кто-то попросил Адриана умереть самому, чтобы спасти весь мир, то он рассмеялся бы им прямо в лицо. Это стало для Тома некоторым утешением. Гарри растили, как свинью на убой — это было очень метко сказано. По крайней мере, кто-то тоже был из-за этого в ярости. «Но не настолько, чтобы что-то предпринять», — заметил Том, однако это значительно уменьшило его желание посмотреть на то, как его кишки размажут по полу — снова. Каждый человек, которого Том видел хоть в малейшей степени манипулирующим Адрианом, удостоился его тяжёлого долгого взгляда, наполненного намерением убить. Хотя можно было бы возразить тем, что и Адриан манипулировал всеми вокруг, но всё было не так просто. Адриан лишь использовал свои знания о будущем, чтобы развить магический мир, чтобы остановить процесс саморазрушения. После всего, что Том увидел… он однозначно был согласен с тем, что задумал Адриан. Видеть Адриана таким подавленным было в высшей степени отвратительно. Он был сильным, гордым, поразительным, проницательным воином, который мог сражаться, как адская гончая, держась на высоте даже против троих оппонентов. Адриан защищал тех, кто был слабее него, но при этом прекрасно понимал, когда стоит вмешаться, а когда лучше оставить всё как есть. Конечно, — осенило Тома — возможно, именно он сам мог быть причиной, почему Адриан так тих. Когда речь не шла о самом Томе, ему было эмоционально трудно понять, что думают другие, особенно если он не мог прочитать их мысли. А читать мысли Адриана ему никогда не удавалось. «По очевидным причинам», — подумал Том с раздражением. Чёрт его знает, как к Адриану подойти, но, честно говоря, если кто и заслуживал свернуться калачиком, так это он. Вся его жизнь буквально (что ж, возможно, не так уж и буквально, потому что это была жизнь Гарри, но они так тесно переплетены) пролетела перед глазами Тома, и ничего из этого не было для него привлекательным. Сила, да. Статус — опять же, да. Страх? Что ж, он получал от него удовольствие, но не от того всепоглощающего страха, который испытывали остальные и который подвёл их к предательству или — что ещё хуже — к тому, что он сам предал их после того, как они подарили ему свою верность. Они говорили, рискуя раздражать его, только если это было что-то стоящее. Они расставили приоритеты[2]. Те люди, которых он видел в Омуте, не говорили ничего, только умоляли о пощаде или отвечали, если он прямо к ним обращался. Возможно, слова Адриана о страхе, сказанные им в приюте, заслуживают внимания. Подойдя к Адриану, Том, не подавая виду, опустился на пол рядом с ним. Обладание знанием ощущалось по-другому… Но видеть Адриана, который был старше него самого, было, мягко говоря, странно. Он был таким маленьким и тощим, когда впервые появился на свет, но вырос в потрясающего мужчину… И Том задался вопросом, насколько этот мужчина проявится в Адриане на этот раз. Том мысленно выругался. Его мысли были сумбурными, но это было нехарактерно для него, однако, возможно, это было связано с тем, что его разум всё ещё пытался собрать воедино и рационализировать всё, что Том увидел сегодняшним вечером. — Ты ворвался в Гринготтс и сбежал оттуда верхом на драконе, — сказал Том. Его голос совсем ничего не выражал. Адриан поднял взгляд, зелёные глаза немного прищурились, когда он попытался понять, что Том имел в виду под этими словами. Сегодня был вообще не его день. Всё шло наперекосяк. Ни одной реакции, которую он ожидал от Тома, он так и не получил. — Да, — наконец ответил он немного осипшим голосом. — Из всего, что ты увидел… Из всего, что я сделал… Ты говоришь об этом? В голове Тома наконец щёлкнуло — он понял причину странного поведения Адриана. — Ты всё ещё думаешь, что в лучшем случае я уйду, а в худшем… Даже знать не хочу, что ты по этому поводу думаешь… какими бы понятными ни были твои мысли из-за твоего прошлого, — сказал он, глядя на Омут. Том никак не мог винить Адриана, не после всего, через что тот прошёл. Просто всегда, когда он находил стабильность, казалось, кто-то приходил и разрушал её. Прошлое Адриана — его будущее. Точнее — было его будущим. Том отказывался становиться тем человеком. — Ты не уйдёшь? — недоверчиво спросил Адриан, пристально глядя на него, ища что-то, но что?.. Том не знал. — Ты видел, на что я способен, ты видел, что я сделал с тобой. Я знаю, насколько ты желаешь бессмертия, потому что невероятно сильно боишься смерти. — Но есть кое-что ещё, чего я боюсь больше всего. Помнишь боггарта? — подсказал Том, скривившись от воспоминаний. После очень очевидной паузы он сказал: — Потерять тебя. Адриан помнил. Он вздохнул, содрогнувшись. С тем, что тогда происходило, это было не особенно запоминающееся воспоминание. И это был не первый раз, когда он видел себя мёртвым, не первый раз, когда боггарт превращался в его мёртвое тело. Ощущение, как Том взял его за руку и потянул на себя, вывело Адриана из мыслей. Прежде чем он успел подумать, на его губы опустились губы Тома — властные, требовательные и напористые, как и всегда. Возможно, сегодня это ощущалось сильнее, но стоило помнить, что они оба пьяны до беспамятства. Адриан вцепился пальцами в мантию Тома, не давая ему отступить, когда неизбежность этого стала очевидной. Оба чувствовали в поцелуе вкус виски. Оба в последнее время ничего не ели, хотя, вероятно, следовало бы. — Ты самый сильный и самый глупый волшебник, которого я когда-либо встречал, — заявил Том, немного отстранившись, но каждый вздох, который вырывался изо рта Тома, касался губ Адриана. — Я даже представить себе не могу, каково это, когда к тебе так отвратительно относятся после всего, чем ты пожертвовал ради этих мерзких людей, — он и сам не лучше относился к своим людям после того, как провалился в бездну безумия, но, по крайней мере, Адриан усыпил это бешеное животное. Именно им он и был — безумным бешеным животным, которое желало и добивалось исключительно разрушений. Том хотел созидать, чтобы магический мир процветал, а не разрушать его. — Я делал то, что должен был, чтобы выжить, — пожал плечами Адриан. Внутри стала медленно зарождаться надежда. Могло ли быть так, что Том, невзирая ни на что, всё ещё хотел его? Для Адриана это было немыслимо, но он начал понимать, что, возможно, это даже хорошо. Нет никакого удовольствия в том, чтобы предугадывать все шаги и мысли Тома. — Да, но больше тебе не придётся этого делать. Вместе мы переделаем мир так, как нам хочется, — решительно заявил Том, наполняя смыслом каждое слово. Пока они будут вместе, они смогут достичь чего угодно, и глубоко внутри Том понимал это. — Ты уже начал, но ты не один, Адриан, никто из нас не один. Будущее, которое ты пережил, НЕ наступит, — Адриан позаботится об этом. У него есть тот, кто обуздает его, если он зайдёт слишком далеко. Так же, как он сделал ранее, остановив его от совершения самой большой ошибки в жизни. Он не выражался двусмысленно, и Тома это напугало, хоть он и никогда не признается в этом. Он не хотел существовать без Адриана, и это чувство ещё не угасло, но Том уже давно понял, что оно никогда не исчезнет. — Ты действительно подразумеваешь то, что говоришь? — спросил Адриан. Сердце стало биться неровно, все краски стали приглушаться, он уже начинал терять ощущение окружающего мира. Адриан лишь слишком устал. — Да. Что мне нужно сделать, чтобы заслужить твоё доверие? — спросил Том, уже начиная немного раздражаться. Адриан покачал головой: — Оно уже у тебя есть, и ты никогда его не потеряешь. А я просто ожидал, что ты больше никогда не будешь мне доверять, — в конце концов, будет ли у них всё по-прежнему? Мерлин, он надеялся на это. Адриан никогда не думал, что почувствует себя только хуже, показав воспоминания. Это должно было принести освобождение и облегчение. Он отмахнулся от этих мыслей, смысла в них больше не было — что сделано, то сделано. Устало зевнув, Адриан облокотился на плечо Тома, слишком уставший, чтобы задуматься о том, что делает. Он просто вдруг ощутил себя измученным и почувствовал острую потребность во сне. — А у тебя есть обещание, которое нужно выполнить, — произнёс Том, понимая, что это было совершенно бесполезно. Он мог смело сказать, что Адриан уже крепко спал. В конце концов, они долгое время делили одну постель.