Lord of Time

Адриан стал приходить в сознание. С губ сорвался зевок. Он потянулся с довольным стоном. По утрам в мэноре было холодно, особенно если учесть, что они не растопили камины. Поэтому сказать, что ему не хотелось покидать тепло постели — выразиться ну очень мягко. Так было до тех пор, пока нос Адриана не уловил запах горящей древесины. Озадаченный, он сел в постели и по-совиному моргнул, уставившись на камин, в котором плясал огонь, согревая комнату. Вдобавок ко всему, на окнах висели шторы, которые сейчас были закрыты. Что, чёрт побери, происходит? Прибыл домовой эльф? Нет, он собирался встретиться с Руквудами у них в доме, а не наоборот. Звук открывающейся двери заставил Адриана отвести взгляд от камина и посмотреть на неё. Он увидел, как в комнату входит Том, у которого в руках была огромная коробка. — Так, кто ты такой и что ты сделал с Томом? — спросил Адриан, даже сам не уверенный, шутит ли он или говорит абсолютно серьёзно. — Очень смешно, — сухо сказал Том, подходя к кровати и без палочки левитируя за собой коробку. — Ты был прав. Это наш дом, и он должен быть обустроен нами обоими, — признался он, садясь на постель. Том ухватил Адриана за ягодицы, притянул его ближе к себе и с самодовольным удовлетворением поцеловал. Он отстранился через несколько секунд: на сегодня у них было запланировано много дел, и Том был решительно настроен завершить их все. Адриан внимательно смотрел на Тома, пытаясь понять его. Признаться честно, Том выбил его из колеи. Он выглядел гораздо расслабленнее, чем Адриан привык его видеть. Том определённо всё ещё держал всё под контролем — это то, от чего он отказаться никогда не сможет. Неужели все эти тайны всё это время изматывали не только Адриана, но и Тома тоже? Нельзя было отрицать, что он чувствовал себя сейчас на вершине мира, несмотря на размышления о действиях Тома. Был ли Том не уверен в их отношениях? Именно поэтому он воздерживался от работы в мэноре? Это могло послужить причиной лишь отчасти, поскольку Том не любил работать по дому? Но что Адриан знал? Он ни разу не видел ни один из лагерей Тома, за очевидным исключением особняка Реддлов глазами самого Тома. Губы Тома почти сложились в улыбку, когда он наблюдал за выражением на лице Адриана. Вызывать искренние эмоции своего будущего супруга было лучшим из всего, что Тому нравилось делать. Ему никогда не надоест наблюдать за вспышками настоящих эмоций в этих чарующих, напоминающих драгоценные камни глазах. Зелёный всегда был его любимым цветом, и эта любовь только усилилась, когда он узнал, что является потомком великого и могущественного Салазара Слизерина. Потом появился Адриан и полностью отпустил свою силу (если это было полностью), и его зелёные глаза сияли твёрдостью и силой. Мерлин помоги, его заманили в ловушку и поймали. — Нами обоими, — согласился Адриан. На его лицо скользнула лёгкая улыбка. Он не хотел бесконечно анализировать действия Тома. Том и Волан-де-Морт — не одно и то же. И Адриан уже пришёл к этому выводу. Том, очевидно, хотел, чтобы это был дом для них обоих, даже если у него были какие-то скрытые мотивы (которых, думал Адриан, если он будет честен с самим собой, не было). Внутри всё вибрировало от восторга. Он ещё никогда не видел Тома таким. — Как тебе нравится больше: Гарри или Адриан? Я никогда не слышал, чтобы в воспоминаниях тебя называли как-то иначе, кроме как Гарри или Поттер, — с любопытством спросил Том. Если бы это был кто-то другой, то он не удержался бы от соблазна сказать, что Гарри — какое-то плебейское имя, но ничто, связанное с Гарри, таковым быть не могло. — Адриан — это не моё имя от рождения. Меня назвали Гарри. Моя мама, должно быть, выбрала это имя, а среднее я получил, как это всегда бывает, в честь отца — Гарри Джеймс Поттер. Здесь же среднего имени у меня нет, — рассказал Гарри, немного удивлённый темой их разговора. — Почему Адриан? — спросил Том. Как и всегда, он хотел знать об Адриане больше — всё. — Это ближе всего звучит к «Гарри», поэтому проще запомнить, и ну… — он воздержался от того, чтобы добавить, что у его имени была своя роль: невозможно было иметь обычное маггловское имя и такую влиятельную фамилию — не в этом времени. Он знал, что в Хогвартсе сейчас было около шести Гарри, и все, что совсем неудивительно, магглорождённые. Говоря откровенно, Адриан всё ещё не мог переварить тот факт, что его книга так понравилась читателям. — Но ты не ответил на мой вопрос, — проницательно заявил Том. Адриан улыбнулся ему: — Мне всё равно — Гарри или Адриан. Хотя если ты вдруг начнёшь звать меня Гарри, то это вызовет всеобщее любопытство. Ты же у нас любитель формальностей, — поддразнил Адриан и издал нечленораздельный звук, когда Том притянул его к себе на колени, словно он ничего не весил. Адриан немного надул губы, но этого было достаточно для Тома, который поймал его на этом и усмехнулся в мрачном веселье. Вся работа, которую Тома заставляли делать, когда он рос в приюте, в конце концов, сыграла свою роль: он был сильным, хоть и не имел этих отвратительно огромных мышц. Сила была в его росте. — У меня кое-что есть для тебя. Две вещи, точнее, — сказал Том, неохотно отпуская Адриана. Не было ничего лучше, чем находиться рядом с ним. — О? — с любопытством протянул Адриан, пересаживаясь обратно на постель, гадая, что же Том для него приготовил. Для него всё, что дарил Том, было драгоценностью, особенно плед с гербом Слизерина. До того, как оказаться в этом времени, Адриан, на самом деле, получал не так много подарков, которые несли в себе что-то личное. Конечно, Дамблдор подарил ему Мантию-невидимку, но она принадлежала ему по праву, так что она не считается. Лучший подарок, который он когда-либо получал, был от Хагрида. Несомненно[1], фотоальбом для него был одним из величайших сокровищ. Альбом, которого у него больше не было, однако каждая фотография из него отпечаталась у него на подкорке. Он никогда их не забудет. Вторым по важности был подарок от Тома, даже если в нём по большей части была собственническая нотка, предупреждение для остальных, что Адриан принадлежит ему. Том взял себя в руки, достал из кармана мантии футляр, положил его в руки Адриана, сомкнул вокруг него его пальцы и только потом, немного сжав, отпустил. Том не понимал, почему он так нервничает, ведь у него уже было согласие Адриана, однако часть души волновалась, что Адриан может придумать ещё какую-нибудь отговорку, хотя он и подозревал, что такого не случится. Адриан моргнул, уставившись на футляр, уже понимая, что окажется внутри. В такие маленькие футлярчики упаковывались очень немногие вещи. Зная Тома, это должно было быть нечто значительное. Адриан с любопытством открыл его, и его глаза расширились от удивления. Металлическая, золотая, оправа была в виде кельтского орнамента — трикветра, в центральную часть которого был инкрустирован камень — изумруд — со знаком Даров Смерти. Выбранный Томом орнамент не был случайным: трикветр значил «три» — как три Дара Смерти. Адриан был в полном восторге. — Ты сделал его до того, как узнал, кто я, верно? — Да, — ответил Том, сочась самодовольством из-за того, что смог вызвать восторг и удивление Адриана. — Ты положил в футляр и настоящий камень тоже? — спросил Адриан, взглянув на Тома, сидящего здесь и делающего ему предложение. Если бы кто-то посмотрел на Тома, он бы никогда не подумал, что в нём есть дьявольская жилка, однако он всегда пользовался своей внешностью, чтобы достичь желаемого — не то чтобы он делал это прямо сейчас. Том чувствовал себя с Адрианом достаточно комфортно, чтобы показать ему настоящего себя. Свою светлую и тёмную стороны. — Сначала я планировал в оправу инкрустировать сам камень, — объяснил Том, — но не хотел рисковать, если мастер к нему прикоснётся, и не хотел, чтобы его обрезали, потому что другие оправы были крайне отвратительны и безвкусны. Адриан тихо хмыкнул. — Камень в оправу вставил Кадмус. Так было меньше шансов его потерять, и легче было касаться его на протяжении всего дня. Камень ведёт себя так же, как Зеркало Еиналеж, — очаровывает тебя. Кадмус провёл всю жизнь, разговаривая с женщиной, которую любил. Чем больше времени она проводила здесь, вдали от завесы, тем печальнее становилась. В конце концов, её место было не здесь. В свою очередь это повлияло на Кадмуса, который покончил с жизнью, чтобы быть с любимой в посмертии, потому что в мире живых у них этого не получилось. Том изогнул губы в отвращении: — Ничтожество, — он не мог представить себе, как можно покончить с собой из-за такой чепухи, из-за женщины, которую он знал? Они были могущественными магами, могли сделать что-то великое, но нет, они были вынуждены покончить с жизнью из-за собственного бахвальства или слабости. Осознание, что слабость текла и в его крови, заставило Тома содрогнуться от отвращения. Адриан рассмеялся, его зелёные глаза заблестели, и он ответил, когда прекратил смеяться и осталось лишь веселье: — Для тебя — да, но для других это может показаться «романтичным» или ещё какой чепухой, — для него было необязательно, чтобы Том говорил вслух — он и так знал, что тот думает о Кадмусе. — Ты будешь носить его? — спросил Том. Его тёмные глаза мерцали практически хищно. Губы Адриана дрогнули. — Тебе не нужно кольцо, чтобы я был твоим, Том. Но да, я буду его носить, правда, скрытым от чужих глаз, даже если мне придётся скрывать его до тех пор, пока мы не покинем Хогвартс… Я чувствую, что ничего хорошего в том, что о нас узнает Дамблдор, не будет. Он и так относится к нам с подозрением и без нашего брака. Даже не зная, как он отреагирует, я думаю, что так будет лучше всего. Я имею в виду, вспомни, как он отреагировал, когда я раскрыл свой статус Лорда, хотя я думаю, что так было из-за Даров, потому что он одержим ими, — одержим настолько, что коснулся одного из них, не подумав, и в итоге получил проклятие. — За исключением наших людей, — уступил Том. Он хотел, чтобы все в Слизерине знали, что Адриан по-настоящему принадлежит ему. — Наших? — спросил Адриан, в изумлении изогнув бровь. — Наших, — серьёзно сказал Том. — Мы оба хотим изменить мир так, как этого хочется нам. Мы пойдём на компромиссы там, где будем друг с другом не согласны. — В твоём понимании «пойти на компромисс» — это подождать, пока я не сдамся и не соглашусь? — поддразнил Адриан. Его зелёные глаза сверкали пониманием. Том лишь усмехнулся ему. — Возможно, — он совсем этого не отрицал. Адриан взял в руку Камень, но никто не появился. Это лишь доказало, что мир, который он создал, НЕ альтернативный. Его родители всё ещё не умерли в альтернативной реальности. И эта реальность была единственной. Ему было интересно, изменится ли это? Увидит ли он их, когда им будет «положено» умереть в возрасте двадцати одного года, или они никогда перед ним не появятся? «Что бы они подумали?» — размышлял он про себя. Возможно, пришли бы в ужас. Он спал с тем, в ком они видели врага, тёмного мага. К счастью, Адриану было не важно чьё-либо одобрение, особенно родителей, которых он не знал и не помнил. Теперь это была только его жизнь, и ничто не могло этого изменить. Так что, не откладывая больше, Адриан достал кольцо из футляра, положив Воскрешающий камень между ног, чтобы он никуда не упал, и надел на палец кольцо с кельтским узором. Теперь его пальцы украшали два кольца: кольцо Лорда и, конечно же, помолвочное? Венчальное? Обручальное? Можно считать, что все три сразу. — Спасибо, Том. Оно идеально, — сказал он, наклоняясь, чтобы выразить свою признательность. Вдруг их внимание привлёк стук в окно. Адриан не упустил выражение раздражения и досады на лице Тома, когда он посмотрел на сову, явно намереваясь её убить. Тихо хихикнув, Адриан взял Камень и переложил его в свой чемодан, магией открывая окно, чтобы сова могла наконец отдохнуть. Призвав футляр, он задумчиво посмотрел на него. Возможно, хранить Камень в чемодане не самый лучший выход, особенно после того, как он снова вернётся в Хогвартс. Нет, он положит его в сейф — в единственное место, куда никто не проникнет, по крайней мере, без его разрешения. Приняв решение, он снова опустил Камень в чемодан — он возьмёт его с собой в Гринготтс, когда пойдёт в банк в следующий раз. Подойдя к окну, Адриан снял с лапы совы конверт, на что птица благодарно ухнула. Взглянув на оборот, он отметил, что письмо явно пришло от чистокровного, должно быть, от Руквудов, поскольку он не общался больше ни с какими другими чистокровными «Лордами» — единственными, кто использовал печати. Перевернув конверт, Адриан открыл его и стал читать письмо, написанное идеальным каллиграфическим почерком. — Кажется, мы приглашены в Руквуд-мэнор. Письмо — это портключ. Мы подпишем контракт о передаче домовика. — Когда? — спросил Том, раздражённый тем, что их постоянно прерывают. — В любое удобное для меня время, — хитро сказал Адриан, дьявольски ухмыляясь, и Тому не нужно было объяснять, почему это так позабавило Адриана. Впечатлённый, Том вскинул бровь. То, что Руквуды позволили Адриану самому выбрать время своего прибытия, означало, что они прекрасно знали своё место. Что время Адриана дороже их собственного. «О, это просто восхитительно», — подумал Том с восторгом. И это только начало. — Тогда мы отправимся после брачного ритуала, — потребовал Том. Ничто не должно этому помешать, он был в этом уверен. — Серьёзно? — уточнил Адриан, соблазнительно подобравшись к Тому. — Ты действительно хочешь провести брачный ритуал, а потом куда-то идти? А как же медовый месяц? — прошептал он ему на ухо, заставив Тома едва слышно чертыхнуться. Адриан рассмеялся. Том, очевидно, пришёл к выводу, что он прав. Том бросил на него недовольный взгляд. — Очень хорошо, — выдохнул он. — Мы идём сейчас. Адриан обвил руки вокруг шеи Тома. — Не всё будет всегда идти по плану, тебе нужно привыкнуть к этому и найти продуктивный способ немного выплеснуть гнев, — сообщил он и подарил Тому короткий поцелуй. — Мы будем отсутствовать не дольше нескольких минут. Я не собираюсь участвовать в политических игрищах. — Нет, лучше всего начать здесь, — задумчиво сказал Том. — С теми, на чьё благоразумие мы можем положиться. — Что? — Адриан уставился на Тома, не понимая, к чему тот клонит, но ему уже это не нравилось. — В конце концов, мы вынуждены танцевать на политической арене, так почему бы не начать сейчас? Слизерины и Гриффиндоры, Певереллы и Мраксы — семьи, сплетённые вместе, семьи, которые считали исчезнувшими, вернутся благодаря нам. Наши фамилии помогут нам заполучить людей, найти тех, кто с наибольшей вероятностью будет согласен с нашими целями. Добиться их преданности, чтобы любой закон, который нам нужен, был одобрен Визенгамотом, — побуждал к действиям Том, глаза которого горели энтузиазмом. Адриан застонал: — Я не собираюсь кланяться, шаркать ножкой и раболепствовать перед политиками, — он содрогнулся от одной только мысли. — Может ли быть так, что ты многого не знаешь о внутреннем устройстве Министерства? — задумчиво спросил его Том, хорошо понимая своего будущего супруга. — Что ж, так и есть, но в нём полно предателей и тех, чьё решение меняется в мгновение ока[2] — в основном в пользу тех, у кого есть деньги, — признался Адриан. — Это отвратительно, Том. Честно, у меня внутри всё переворачивается от мысли, что нам придётся это пережить, — но, чтобы предотвратить любые возможные убийства или предательства, он должен будет убедиться, что они держатся на политической арене. Адриан будет с Томом, что бы ни случилось, но он не доверчив и не наивен, чтобы полагать, что убийств удастся избежать — рано или поздно они всё равно будут. — Я знаю, — просто ответил Том. Он знал, потому что это не лучший вариант, но он был решительно настроен обернуть всё в свою сторону. — Я поручу гоблинам добиться для меня места в Визенгамоте, чего бы это ни стоило. — Хм-м, а разве за тобой нет, по крайней мере, двух? — размышлял вслух Адриан. Однако если места были проданы Лордом, то занять их было невозможно. Даже когда семья вымирала, место переходило ближайшему кровному родственнику, а если такового не находилось, то оно оставалось свободным до тех пор, пока кто-то не выдвинет свою кандидатуру, что, конечно же, и произошло с местами Певереллов. Уизли в его родном времени продали свои места, а Пруэтты своё всё ещё занимали, но Мюриэль не была политиком, по крайней мере, не в нужном смысле слова, поскольку она была слишком стара. — Два, — подтвердил Том. — Давай покончим с этим, — властно потребовал он. Том уже абсолютно всё приготовил: алтарь и оформление, травы и предметы, необходимые для ритуала, были разложены им в правильном порядке. — Ut conprehendatis, — пробормотал Адриан слова, активирующие портключ Руквудов. Это был девиз их семьи, вписанный в герб, и означал он «побеждать». Рывок, и Том и Адриан исчезли. Они крепко переплетались, потому что чувствовали, словно желудок вытягивали крюком. Вскоре, потому что путешествие было недолгим, их ноги коснулись земли. Они стояли перед Руквуд-мэнором, ворота которого раскрылись перед ними. Том шёл и осматривался. На лице появилась ухмылка. Нельзя было отрицать, что Певерелл-мэнор не только больше, но и лучше. Адриан решил сделать реконструкцию, и благодаря этому поместье выглядело очень современно. В отличие от Руквуд-мэнора, который, как говорили, перестраивали только три или четыре раза с момента постройки. Тем не менее, не оглядываясь на Хогвартс или Певерелл-мэнор, Том должен был сказать, что поместье Руквудов было довольно впечатляющим, впрочем, от чистокровной семьи сложно ожидать чего-то иного. Внезапный хлопок оповестил их о присутствии кого-то третьего, но ни Том, ни Адриан не выказали никакой другой реакции, кроме выжидающего взгляда. — Лорд и хозяин Руквуд встретят вас в Большом Зале. Следуйте за Дигги, — сказал домовик монотонным голосом. — Ненавижу подобные оскорбительные клички. Собак называют лучше, — раздражённо прошипел Адриан Тому. — Ты можешь распорядиться о том, чтобы его имя поменяли, — остро, но тем не менее спокойно заявил Том. — В конце концов, ты будешь его владельцем, — ну, не конкретного этого домовика, потому что он был слишком старым. Домовые эльфы не выбирали себе имён: некоторые владельцы были достаточно добры, чтобы дать им достойное имя, а другие не настолько, и поэтому давали лишь оскорбительные и унижающие клички. — Кстати, у домовых эльфов исключительный слух. Они услышат, даже если хозяин будет находиться в совершенно другом месте, — сообщил Адриан Тому, усмехнувшись, когда заметил, что домовик немного сгорбился, словно прислушивался… Или же — вполне может быть — удивился или пришёл в шок от того, что Адриан знал некоторые их секреты. — И что с того? Они всё равно не смогут ничего рассказать, когда будут связаны с хозяином, — легкомысленно произнёс Том. Адриан фыркнул на такое пренебрежение к домовикам со стороны Тома. — О, ты уже забыл о том, что произошло в пещере? — поддразнил он, но тон его был серьёзен. — Не стоит недооценивать домовиков. Они не только могут обойти явные приказы, но также очень сильно отличаются от людей. В трудной ситуации это может оказаться очень кстати. — Я… Признаю твою точку зрения, — сказал Том, поджав губы, когда произнёс эти слова. Судя по воцарившейся тишине и чуть не упавшему домовику, эта информация не была широко известна. Интересно. Либо у Адриана были странные отношения с этими существами, либо эта информация стала известной только через шестьдесят лет. — Было больно? — невинно спросил Адриан. Том на это просто толкнул его. Не очень сильно, но достаточно для того, чтобы Адриан немного споткнулся. Чёрные глаза сверкнули, обещая, что Адриана настигнет расплата за эти поддразнивания. Однако Том не мог отрицать, что, слыша такой беззаботный смех Адриана… он испытывал удовлетворение. Адриан редко так смеялся, и Том никогда не видел, чтобы он делал это с кем-то ещё. Даже с Миртл его смех не был настолько жизнерадостным… Но, возможно, это было связано с тем, что он боялся, что Том избавится от неё и она всё равно умрёт. Чего, конечно же, никогда не случится. Том не позволит никакому несчастью даже приблизиться к Адриану, а смерть Миртл будет именно этим. Единственная причина, по которой ведьма может умереть, — она станет прямой угрозой для них обоих. Адриан в ответ лишь широко оскалился, прежде чем скрыл все свои эмоции за непроницаемой маской, что сделал и Том, когда причина этого стала очевидной. Высокая фигура человека, стоящего перед ними и терпеливо их ожидавшего, излучала гордость. — Его сын — точная его копия, — пробормотал Адриан. Вспыхнула магия, когда он наложил чары приватности, намеренно выводя из зоны слышимости и Лорда Руквуда, и домовика. — За исключением волос, у сына они длиннее… У него они как… Что ж, нет никого, кого я мог бы привести в пример… Скажем, как у Чарльза Поттера, только в два раза длиннее. — А его сын?.. — спросил Том, желая знать больше. — Тот, кого бы ты хотел видеть на своей стороне. Он станет Невыразимцем и будет чрезвычайно предан. Специализируется на Тёмных Искусствах, а также достойный дуэлянт. Очевидно, был бы ещё лучше, если бы не время, проведённое в Азкабане, — уступил Адриан. — Лучше договорим дома. Сейчас я хочу расправиться с этим. — Так же, как и я, — горячо ответил Том. — Добро пожаловать в Руквуд-мэнор, — сказал Лорд Руквуд, не сводя взгляда ни с одного из мальчиков, оценивая новоприбывших. Однако, опираясь на свой накопленный опыт, он мог сказать, что эта пара далеко пойдёт. Он будет наблюдать за ними и воздержится от того, чтобы нажить себе врагов в лице кого-то из них двоих. А потом он решит, хочет ли он следовать за ними или нет. Он был не единственным. Многие другие начали осознавать притягательность, которой обладали Певерелл и Слизерин. Не помогало и то, что у его знакомых были дети в Хогвартсе, откуда поступала большая часть информации, так что он сам узнавал всё в последнюю очередь. Однако, тем не менее, делал то, что должен был. — Добрый день, Лорд Руквуд. Должен сказать, что мэнор выглядит просто очаровательно. Благодарю за то, что оказали нам любезность и позволили войти в ваш дом, — сказал Адриан. В том, как он себя держал, не было ни слышно, ни видно ребёнка. Подросток стоял гордо и твёрдо, с грацией чистокровного не совершал ошибок и следил за тем, чтобы не опозориться. — Благодарю, Лорд Певерелл, Лорд Слизерин, прошу вас, — сказал Лорд Руквуд, жестом приглашая их войти внутрь. — Чувствуйте себя как дома. Дигги может принести вам что-нибудь, — несмотря на чистокровное приличие, Адриан уловил отвращение, с которым Руквуд произнёс имя домового эльфа. — Не сегодня. У нас назначена встреча, которую никто из нас пропустить не может, — заявил Том, прежде чем Адриан успел открыть рот — не то чтобы Адриан обратил на это особое внимание. Он, на самом деле, погрузился в свои мысли, заметив недостаток многих фамильных ценностей. Семья Руквудов переживала тяжёлые времена. В его времени Площадь Гриммо была захламлена вещами… А впервые услышал о Руквудах он только на пятом курсе. Фамилия не была широко известна, не на политической арене. Он продал своё место в Визенгамоте? Это казалось маловероятным… но, возможно, что было именно так. Неважно. Были способы проверить это наверняка. Лишь одна вещь — только одна — заставила вынырнуть его из мыслей. Лишь одно слово. Добби.