Lord of Time

Верный своему слову, Адриан действительно пригласил остальных в гости. Безусловно, поместье их впечатлило, но слишком впечатлены они не были. Впрочем, этого и следовало ожидать, поскольку они росли в мэнорах. Даже вид Хогвартса не поразил их так, как поразил Адриана, когда он увидел его впервые в возрасте одиннадцати лет. — И каково это? — почти тоскливо спросил Эйвери. — Жить самому по себе и не иметь никого, кто будет указывать, что делать? — Эйден, это не то, чего следует желать, — серьёзно сказал Адриан. — Придёт время, когда ты будешь жить самостоятельно и, чёрт возьми, хотеть, чтобы с тобой были родители. Они могут быть раздражающими и требовательными, но такова суть родителей. Ты тоже станешь таким, когда у тебя будет собственный ребёнок. Я потерял своих родителей, когда был совсем маленьким, и нет ничего, чего я бы не отдал, чтобы вырасти с ними или хотя бы помнить их. Эйден застонал: — Когда я повзрослею, то точно не буду заставлять своего ребёнка терпеть чаепития и балы, — он скривился. Эйден прекрасно понимал, насколько это ужасно, и, конечно же, не станет делать это сам. Не то чтобы он хотел, чтобы его родители умерли или что-то вроде того. Нет. Он просто хотел, чтобы они не были настолько требовательными и настойчивыми, когда дело касалось торжественных мероприятий — чтобы его не заставляли присутствовать на них от начала и до самого конца. — Я думал, это всё для того, чтобы люди увидели, насколько ты «благородный», и могли воспринимать тебя как истинного наследника чистокровной фамилии, с которой можно заключить брачный контракт, — безучастно бросил Адриан, попивая сливочное пиво и всё ещё глядя на Эйдена с небольшим недоумением. — Так и есть, — Том оказался единственным, кто ответил ему. — Однако люди действительно обращают на это внимание по-настоящему только во время первого выхода в свет, в случае если помолвка ещё не заключена. Абраксасу не было нужды делать хоть что-то из этого, поскольку он обручён с семи лет. — Я правда думал, что все контракты заключаются примерно в этом возрасте, — язвительно признался Адриан. Люциус Малфой для своего сына контракт не оформлял, хотя Паркинсоны пытались этого добиться, если верить слухам. А когда у них этого не вышло, Пэнси несколько лет пыталась залезть к Драко в постель. Но он в конце концов женился на Астории Гринграсс. Весьма иронично, что Малфой женился именно на Гринграсс, несмотря на то что её семья придерживалась нейтралитета во время войны с Волан-де-Мортом. — Некоторые семьи, на самом деле, до сих пор так делают. В основном после первого стихийного выброса магии, — заявил Долохов, доставший свою бутылочку сливочного пива, открутивший крышку и сделавший большой глоток, прежде чем поставить бутылку на стол. Он был по-настоящему рад на время выбраться из дома. Хотя, если на чистоту, было немного тревожно: поведение Тома отклонялось от нормы. Он не был таким бесстрастным, как обычно, если самодовольная усмешка, появившаяся на его лице и оставшаяся на месте на весь день, о чём-то да говорила. Адриан фыркнул: — Ну и дела, — конечно, никто не хотел рисковать, связывая своего ребёнка узами брака со сквибом. Хотя ничего страшного не случится, если вдруг решить проигнорировать заключённый контракт: он выступал лишь в качестве обязательства между двумя семьями, и никаких драматичных последствий вроде потери магии или судебного иска за собой не влёк — хотя если очень захотеть, то иск подать можно. Если же сын или дочь шли против заключённой помолвки, семья чаще всего от них отрекалась. Именно это и случилось с Эйлин Принц — она вышла замуж за маггла, и её быстро отсекли от семейного древа, хоть она и была последней наследницей. Род перестал существовать так же, как и род Певереллов. — Кто-нибудь из вас уже помолвлен? — с искренним любопытством добавил Адриан. Ему как-то в голову не приходило спросить об этом раньше. — Нет, — сказали все с намёком на облегчение в голосах. Это значило, что у них, по крайней мере, будет право голоса при заключении брака. Хотя последнее слово всё равно будет за их отцами, если они не хотят, чтобы от них в конце концов отреклись. Это было самым большим позором в магическом мире, лишь немногим меньшим, чем быть сквибом. — И слава Мерлину, — уныло добавил Таддеус. Его отец — Катанкерус — был старше, чем отцы большинства его друзей, потому что женился довольно поздно, предпочтя найти ту, которая будет ему дорога, — тем не менее, чистокровную. Катанкерус был приверженцем теории чистокровности и растил сына, втолковывая ему те же догмы. Однако Таддеус уже не верил в них так сильно: книга Адриана до самого основания разрушила все его убеждения — даже сейчас он всё ещё искал что-то конкретное, во что можно верить. — Скажи мне… Погодите-ка, это что? Кольцо? — хрипло выдохнул Эйвери, широко раскрытыми глазами уставившись на безымянный палец Адриана. — Вы поженились? — небольшая часть его души чувствовала обиду из-за того, что его не пригласили, но она была быстро спрятана за семью замками. Однако Эйвери взглянул на остальных, которые также были шокированы тем, что никого из них не пригласили — это немного смягчило боль обиды. — Заключили магический брак, — самодовольно сказал Том, игнорируя смеющийся взгляд Адриана, который прекрасно знал, что Том просто ждал, пока кто-нибудь заметит. — Чёрт побери, — изумлённо пробормотал Долохов. Да к чёрту! Он теперь должен Таддеусу пять галлеонов. Таддеус поспорил с ним, что Том с Адрианом будут связаны магическими узами до окончания Хогвартса, а Долохов сказал, что это невозможно. Тому нравился контроль, да, а быть в подобной связке с кем-то абсолютно противоположно контролю. Он совсем не ожидал, что Том привяжет себя к кому-то на всю жизнь. — Вы должны были сказать! Неприлично приходить к связанным парам без подарка! — запротестовал Таддеус. Желание сейчас же встать и сходить на Косую Аллею или в Лютный Переулок, чтобы подобрать что-нибудь, что им понравится, было очень сильным. Это вбивали в него с самого детства. Таддеус с усмешкой посмотрел на остальных, он спорил с ними на то, что Адриан и Том вскоре свяжут себя узами, и сейчас у него было двадцать галлеонов. Ему пришлось сдерживаться, чтобы не расхохотаться. Честно говоря, было похоже, словно они вообще не понимают Тома и Адриана. Для Таддеуса было совершенно очевидно то, как они друг другом дорожат. — Вы знаете координаты камина и знаете, как отправлять посылки совой. Всё в порядке, — сказал Адриан, закатив глаза. Они хотели что-то сделать для них — это было очень мило с их стороны. Вдруг огонь в камине окрасился зелёным и кто-то шагнул в гостиную. — Абраксас, — с прохладцей в голосе сказал Том, удивлённый его появлением. — Я думал, ты не сможешь прийти, — он изогнул идеально слепленную бровь, молчаливо требуя объяснений. — Я был с отцом в Министерстве, и там же был Дамблдор. Я слышал всё, о чём он говорил, и ушёл так быстро, как только смог, чтобы отец не разозлился, — сказал Абраксас, немного раздражённый тем, что ему пришлось ждать так долго, чтобы сообщить Тому услышанные новости. — Обед для хозяев и их друзей, — сказал Диппи, появляясь с подносом в руках и расставляя еду на столе. — Убирайся! — резко сказал Абраксас, скривив губы, когда увидел эльфа. — Прошу прощения? — стальным голосом сказал Адриан. Его магия вспыхнула вокруг него, откликнувшись на гнев. — Не смей так разговаривать с моими эльфами, иначе — клянусь — своих детей ты никогда не увидишь. Я ясно выразился? — он никому не позволит разговаривать со своими эльфами в таком тоне, а Абраксасу Малфою — тем более. Зелёные глаза Адриана, напоминающие сейчас кипящую кислоту, плевались в мага ядовитым предупреждением, и никто не упустил, с каким презрением и отвращением Адриан сейчас смотрел на наследника Малфоев. Тому захотелось застонать. Да что, чёрт возьми, у Адриана произошло с этими треклятыми эльфами? Однако если ему хотелось поступать именно так… то почему бы не позволить ему? В любом случае, Тому было всё равно. Но он был действительно недоволен тем, что Абраксас так быстро сумел разозлить Адриана. Они едва знали друг друга, не были в одном социальном кругу. Адриан стал Тому другом, когда Абраксасу в Хогвартсе оставалось только полгода, и он тратил всё это время на учёбу. Это был первый раз, когда они встретились, так что да — Том был немного раздосадован. Добби был верен Адриану, верен до своего последнего вздоха, и его смерть почти уничтожила Адриана. Его взгляд стал ещё мрачнее, когда он в красках вспомнил, как Адриан, совершенно опустошённый, рыдал над маленьким существом, которое рискнуло всем ради них. Для столь покорного существа Добби обладал невероятным мужеством. Том никогда не видел, чтобы кто-то столь яро выступал против прежних хозяев и с таким самодовольством заявлял, что он «свободный эльф». Абраксас вздрогнул, заметив, как на него смотрят Том и Адриан. Начало оказалось не очень хорошим. — Если ты, когда вернёшься домой, попытаешься отыграться на своём домовике… Я буду в бешенстве. Раз у тебя проблемы со мной, то и решай их со мной, — прошипел Адриан сквозь стиснутые зубы. Нотт, Эйвери и Долохов удивились: откуда Адриан узнал? Судя по ярко-красному румянцу, появившемуся на лице, — от смущения, что о его намерениях узнали — Абраксас собирался сделать именно то, о чём говорил Адриан. А если учесть, что Абраксас владел окклюменцией, оставалось только гадать, откуда Адриан знал мага настолько хорошо, чтобы предугадать, что бы он сделал. Остальные сделали жирную мысленную пометку: никогда не докучать домовику Адриана Певерелла-Слизерина (или наоборот? Они ещё не знали точно). — Спасибо, Диппи. Теперь ты можешь вернуться к своим обязанностям, — заявил Адриан, используя тон, с которым обычно обращался к домовикам, и видя на его лице полное и абсолютное благоговение. Диппи выглядел в точности, как Добби — в этом не могло быть никаких сомнений. Или он должен был сказать, что это Добби выглядел в точности, как Диппи? Или будет выглядеть? У Адриана всегда были проблемы с определением времён. Адриан взял несколько кусочков для себя и Тома, собирая свой самый любимый сэндвич. — Налетайте, — сказал он остальным, зная, что они не станут есть, пока не начнут они с Томом. Том откусил от своего бутерброда, прежде чем снова обратиться к Абраксасу: — Так что ты услышал в Министерстве? — он проигнорировал тихие разговоры, хотя заметил, что они резко прекратились, когда он задал свой вопрос. — Он пытался убедить Министра дать ему разрешение на проверку учеников, а точнее… — Абраксас расслабился, пока говорил, полагая, что его простили, раз ничего не произошло, однако договорить он не успел. — Позволь угадаю, — протянул Адриан, голос которого звучал невероятно скучающе. — Недавно эмансипированных подростков? — Да, — мрачно кивнул Абраксас. — Он настаивал на том, что директор Диппет согласился, но слишком занят, чтобы покинуть школу и заняться дополнительными обязанностями. Том нахмурился, услышав это. Постоянное вмешательство Дамблдора раздражало его просто до невозможного. — Он согласился? — спросил Эйвери. Его губы скривились от отвращения. Он ненавидел Дамблдора. Они все ненавидели. — Он казался не очень впечатлённым… Пока, — признался Абраксас. — Дамблдор привёл очень убедительные аргументы, — он был вынужден признать это. — Даже не сомневаюсь, — сухо сказал Адриан. — Дай угадаю, он говорил о «старых чистокровных фамилиях» и о том, что у них «должен быть кто-то стоящий доверия, чтобы положиться на него и прийти к пониманию своей жизненной позиции», если они хотят раскрыть свой потенциал. — Не такими словами, но я полагаю, что именно это и подразумевалось. Он думает, что те, у кого нет родителей и кто остался один, будут более уязвимы перед Грин-де-Вальдом, и он сможет манипулировать ими, чтобы перетянуть на свою сторону, — ответил Абраксас. Он обожал политику и не мог дождаться, когда официально займёт место отца. — Это гениально, вы должны это признать. Министр, возможно, боится как раз чего-то подобного и, вероятно, даст Дамблдору карт-бланш на любые, чёрт возьми, действия, — вслух рассуждал Адриан и, заметив, что на него смотрят, в свою защиту добавил: — Не смотрите на меня так, словно вы не думаете об этом же. Недооценить противника — самое глупое, что может сделать человек. — Он прав, — с отвращением констатировал Том. — Это не сойдёт ему с рук! Это неправильно! Он не может просто так вмешиваться в частную жизнь каждого! — со злостью выплюнул Эйвери. — Не каждого, а только в нашу. Ты же знаешь, что это всё, что его интересует. Я подозреваю, что он уже побывал в приюте, Том, и понял, что тебя там не было уже почти два года. Это приведёт его в ужас. У него есть постоянная потребность знать, где ты находишься в тот или иной момент времени, чем ты занимаешься. Он в ужасе от того, кем ты станешь. Он будет собирать воспоминания всех, кто ими с ним «поделится», и обо всех, с кем ты связан. У него уже есть воспоминания Огдена о твоём дедушке… Ох, дерьмо, он, чёрт возьми, знает. Проклятое кольцо. Значит ли это, что всё то, что он сказал, — правда? — разъярённо выплюнул Гарри, и его магия вырвалась наружу из-за его ярости. Он почувствовал, что рука Тома сжимает его собственную, предупреждая и призывая к осторожности, почувствовал, как Том принуждает его к спокойствию, успокаивая и его магию. Это никак не было связано с чёртовыми крестражами. Дамблдор начал собирать воспоминания, чтобы заполучить Дары Смерти. Таддеус нахмурился, пытаясь составить сценарий, который имел бы смысл в совокупности со словами Адриана. Проблема заключалась в том, что он сам не мог в этом разобраться, не говоря уже о том, чтобы вообразить ситуацию, в которой Адриану стала бы известна подобная информация. Почему он упомянул кольцо? Какое оно, чёрт побери, может иметь отношение к чему бы то ни было? Бросив взгляд на остальных, Таддеус увидел, что они находятся в таком же недоумении, что и он сам. — При чём тут кольцо? — спросил Абраксас, чувствуя больше уверенности, чем остальные. Или лучше сказать, при чём тут дед Тома? Разве он уже не умер? Том был последним живым потомком Салазара Слизерина. Адриан ухмыльнулся: — Ни при чём, совершенно ни при чём. Оно ему, чёрт побери, никогда не достанется, — в этом он был стопроцентно уверен. А даже если и достанется, Смерть сказала, что ничего не произойдёт: Дамблдор никогда не станет Владыкой Смерти, потому что не достоин этого и, кроме того, в нём нет ни капли крови Певереллов. Том испытал в некотором роде облегчение от того, что Дамблдор не преследовал его с самого начала, но понимал, что если не с начала, то Дамблдор примется за него сейчас. Где бы Том ни был, там же всегда так или иначе появлялся и Дамблдор, всегда подозревавший его, когда что-то шло не так. Это заставило Тома задуматься: а что бы произошло, если бы он не сразу покинул Хогвартс и отправился за границу (что он сделал, по словам Адриана)? Дамблдор вышел против Грин-де-Вальда ради палочки. Следующим на очереди было кольцо — он уже, очевидно, понял, что оно принадлежало Тому. Том с холодным любопытством подумал о том, знал ли Дамблдор, что Мантия-невидимка была у Поттеров. Она была в его руках на протяжении десяти лет после того, как Джеймс Поттер был убит рукой Тома, и Дамблдор вернул её Адриану на Рождество во время обучения на первом курсе. Зачем было возвращать её? Была ли это настоящая Мантия-невидимка, сделанная из савана самой Смерти? «А ты действительно умный парень», — сказала Смерть, и Том вздрогнул, едва сдержав писк и тщетно пытаясь закрыть разум ментальными щитами. По какой-то причине ему этого не удавалось. Его начали охватывать страх и паника. Что, чёрт побери, происходило? Дерьмо, кто-то находился в его разуме! — «Как грубо», — добавила Смерть, почувствовав его попытки вышвырнуть её вон. Ей казалось это гораздо более забавным, чем должно быть. «Успокойся, разве ты ещё ничего не понял? В конце концов, ты связан узами с моим Владыкой», — произнесла Смерть после минутного молчания. В голосе была открытая насмешка, к вящему возмущению Тома. «Адриан… Смерть?» — Адриан не говорил ему, что может общаться со Смертью! Не говорил, что и он тоже сможет. «Тише, тише. Не спеши с обвинениями. Он и сам понятия не имел, что ты сможешь общаться со мной», — укорила Смерть вспыльчивого мага. Те разы, когда Адриан словно выпадал из реальности… каждый чёртов раз… Вот что Адриан делал, понял Том. И, вероятно, что прямо сейчас делал и сам Том. Он отказывался это допускать, потому что не мог показаться слабым перед остальными. Затем, после слов «поговорим позже», его охватило совершенно обескураживающее чувство, как его разум покидают, а ментальные барьеры встают на место. Адриан был прав. Даже спустя шестьдесят лет Дамблдор охотился за чёртовыми Дарами. Остальные продолжали разговор, пока Том мыслями находился совершенно не здесь, и поэтому он даже не представлял, о чём конкретно сейчас шла речь. Однако он услышал предложение Эйвери: — А ты не можешь… ну, знаешь… воспользоваться своим компроматом, чтобы заставить его отступить? — мрачно произнёс Эйвери. Адриан фыркнул: — Я не собираюсь использовать его для чего-то подобного. Нет, нужное время ещё не наступило, — наступит, например, после того, как будет покончено с Грин-де-Вальдом. — К тому же он понятия не имеет, где я нахожусь. Гоблины ничего ему не скажут… И не важно какую бумагу он получит в Министерстве. Вы так же, как и я, прекрасно знаете, что гоблины ненавидят Министерство и Дамблдора. — Он выяснит это через Надзор, — сообщил ему Абраксас. — Хотя если твои охранные чары более чем приемлемы, то внутрь он не проникнет. — Интересно, я и не знал, что человека можно отследить по чёртовой палочке, с учётом того, что ею не колдуют, — задумчиво произнёс Адриан. — Что ж, можно, но, полагаю, только общее местоположение — примерно в радиусе двух миль, — сказал Абраксас. — А если он не сможет достать нас через Надзор? — спросил Том, глаза которого удовлетворённо сверкнули. — Чары, показывающие местоположение? — ответил Гарри, прежде чем остальные смогли сказать хоть слово. Том хмыкнул в знак согласия. Это был бы логичный шаг, и именно об этом он и подумал. — Если эти охранные чары древние и они скрывают местонахождение мэнора, то с помощью этих заклинаний он вас не найдёт. Единственное, что охранные чары пропустят, — заклинания, требующие кровь или волосы, — размышлял вслух Эйвери. — Либо так, либо вам придётся перемещаться каждые двадцать четыре часа, чтобы Дамблдор не смог оказаться поблизости от вас. — Они, может быть, и древние, но не обновлялись, по крайней мере, век, а, возможно, и больше, — указал на это Абраксас. — Охранные чары, даже такие мощные, как эти, выдыхаются, если их не обновлять. — Вы хотя бы знаете, где находится ядро охранных чар? — спросил Таддеус. — Оно может находиться где угодно: хозяин выбирает любое место, которое его устроит. Это помогает держать мэноры, подобные этому, в большей безопасности. Даже наследники семей не знают, где находится ядро. Им об этом становится известно только после кончины предыдущего Лорда. — Конечно, мы знаем, — резко заявил Том. Они не были глупцами, и первое, — ладно, возможно, третье или четвёртое — что они сделали — нашли ядро охранных чар и повысили защищённость мэнора. Они вложили в него огромное количество своей магии, чтобы их дом был безопасным. — Хорошо, — сказал Таддеус, кивнув и немного расслабившись. — Тогда мы можем только надеяться, что старый придурок вас не найдёт. — Вы оба избавились от Надзора, верно? — выпалил Долохов. Два дружных кивка были ему ответом. — Дамблдор поймёт это, если не сможет найти вас, а это может привести к неприятностям с Министерством, — прошептал Долохов с широко распахнутыми глазами. — Если вас обнаружат, то посадят в Азкабан, — снимать Надзор было незаконно. Это могло быть возможностью, которой так ждал Дамблдор. — Ты забываешь, что по закону они уже взрослые, и технически они вправе снять Надзор, — указал Абраксас. Он лучше всех знал право, возможно, за исключением только Тома. — Строго говоря, это сработает в их пользу, если Дамблдор хотя бы попытается привлечь их к ответственности перед Визенгамотом. — Он знает, что мы оба эмансипированы. Он не будет этого делать, — покачал головой Адриан. — Дамблдор выждет до тех пор, пока не получит что-то очень весомое, и сделает свой шаг только после того, как убедится, что не существует никаких лазеек. — Меня тошнит от него, — с горечью сказал Таддеус. Ему надоели взгляды, которые доставались ему от старого придурка, надоели его слепые предрассудки, которые он выставлял на публику, и не было никого, кому было не наплевать. — Да ты что? — едко сказал Том. Его от Дамблдора не просто тошнило, он его ненавидел. Том бы не помог ему, даже если бы тот в муках умирал прямо у его ног. Хотя эта картинка его весьма развеселила. — Он не будет находиться поблизости вечность, — решительно заявил Адриан. Он найдёт способ опустить Дамблдора настолько низко, насколько только сможет. У старика не будет той силы, которую он имел в будущем. Адриан надеялся, что ему удастся помешать Дамблдору стать директором Хогвартса, а это означало, что ему нужно будет сделать что-то такое, что заставит его потерять свой пост… Это должно быть что-то коварное и очень, очень хитроумное, чтобы даже Дамблдор не смог предсказать результат. — Ты что-то планируешь? — нетерпеливо спросил Долохов. — Обдумываю кое-что, — задумчиво поправил его Адриан. — Дамблдор очень умён, так что это должно быть что-то очень неожиданное и порочащее. — Надеюсь, мы сможем это увидеть, — мстительно сказал Эйвери. Адриан на это только ухмыльнулся, а в его глазах зажглась искорка веселья. Если он добьётся своего, то это увидит весь мир, но только время покажет, насколько он окажется успешен. — Дамблдор часто посещает Министерство летом? — требовательно спросил Том у Абраксаса. — Не уверен, но я спрошу у отца, а потом свяжусь с тобой, — пообещал Абраксас, как и всегда остро желая остаться у Тома на хорошем счету, особенно после того, как ранее облажался. Откуда же ему было знать, что Адриан был чертовски привязан к домовикам? Но, с другой стороны, то, как они одеты, должно было привлечь его внимание. Немногие одевали своих эльфов так чисто и опрятно. На домовых эльфах Малфоев не было ничего, кроме старых наволочек, которые оказались тем, что первым попалось под руку его дедушке, прежде чем он взял их на службу. — Очень хорошо, — ответил Том, снова замолкая после того, как получил от своих людей всё, что считал нужным. Им с Адрианом однозначно нужно будет поговорить после того, как остальные уйдут. Одной рукой Том обнял Адриана, продолжая слушать, но не вмешиваться в разговор, который отошёл от темы Дамблдора, чтобы не испортить остаток дня. Несмотря на то что о Дамблдоре больше не говорилось, Том всё равно о нём думал. Что может сделать он, и как им с Адрианом подмочить репутацию старика? Время от времени его мысли возвращались к тому факту, что у него был, хоть и небольшой, но разговор со Смертью! Было ли у неё тело? Или она создавала себе новое каждый раз, когда спускалась в мир смертных? Могла ли Смерть вообще делать это? Или же она была лишь сущностью, существование которой длится больше, чем всё бытие человеческого мира?