Lord of Time

Пятое января наступило достаточно быстро, но несмотря на то что Адриан вот уже несколько дней как нервничал по этому поводу, он не ожидал, что дата в календаре вот так хлестнет его по лицу. Сейчас он делал всё совершенно по-другому и поэтому не мог предсказать результат. При этом он не был намерен позволять страху спутать свои планы и повергнуть их в хаос. Тем не менее, существовало так много путей, по которым всё могло пойти совсем не так, как хотел Адриан: у Дамблдора уже могли быть свои люди в Министерстве, готовые начать плясать под его дудку по первому его зову. Он, сказать по правде, даже не знал, когда Дамблдор начал влезать во всё, что хоть как-то касалось магического мира, но подозревал, что всё это началось после победы над Грин-де-Вальдом, но так ли то? Скоро Адриану предстояло это выяснить. В суд не вызвали никого, кроме него, и ему пришлось бороться за то, чтобы Том тоже мог присутствовать. Единственное, что его спасло, — их брак. В конце-то концов, Адриан — его супруг, связанный с ним узами магического брака, его супруга оскорбили, поэтому Том имел право находиться с ним рядом в качестве моральной поддержки. Слизнорт был крайне шокирован этим признанием, но не сказать, что сильно удивлен, поскольку любой, у кого были глаза, мог видеть, с какой любовью и восхищением они относились друг к другу, и оба были невероятно умны, поэтому им и удавалось идти рука об руку. И уж точно нельзя было сказать, что они поступили глупо, связав себя узами брака так поспешно, хотя это действительно было рано даже по меркам чистокровных магов, наследники которых вступали в брак к восемнадцати годам. Эйлин Принц, все Блэки, Эйвери и даже Абраксас, который отправил ему письмо, посоветовали ни в коем случае не надевать на заседание школьную форму, поскольку появляться на таком серьезном мероприятии в повседневной одежде, тем более в форме, считалось проявлением крайнего неуважения к остальным присутствующим. Адриан насмешливо фыркнул, вспомнив сливовые мантии судей, — действительно, надеть сливовые мантии было куда лучше. Однако Принцы, Блэки, Эйвери и Малфои знали лучше него, ведь занимали видные посты в Министерстве Магии и были значительно подкованнее в политике. — Итак, что думаешь? Достаточно хорошо? — спросил Адриан у Эйлин Принц, которая была единственным человеком в Общей гостиной, когда он спустился туда. Эйлин сидела, забившись в угол, и что-то тихо бормотала себе под нос, обложившись со всех сторон книгами. Эйлин подняла взгляд и одобрительно кивнула: — Да. Так ты заслужишь уважение, и, возможно, они воздержатся от того, чтобы разговаривать с тобой, как с тупым идиотом, — её губы слегка изогнулись. Адриан закусил губу. Губы дрогнули в улыбке, хоть и небольшой, но тем не менее. О, и конечно же теперь было совершенно невозможно догадаться, откуда её сын приобрел такие привычки и манеру поведения. Прямо перед ним стоял тринадцати или четырнадцатилетний подросток со знакомо изогнутыми губами. Адриан направился к ней, чтобы поинтересоваться, чем она занимается в такую рань. — Тебе нужна помощь? — спросил Адриан, присаживаясь рядом и протягивая руку к учебнику Зельеварения. Он удивленно вскинул бровь, когда увидел, что это была за книга: учебник по Зельеварению для шестого курса, тот самый, что потом станет «собственностью Принца-Полукровки». Однако Эйлин ещё не доучилась до шестого курса, но уже читала этот учебник. Очевидно, Северус перенял от матери гораздо больше, чем внешность и характер. Почему Эйлин не построила карьеру профессионального Зельевара?.. — Нет! — Эйлин упрямо поджала губы, не желая, чтобы кто-то ещё знал, что она настолько жалкая, что нормально с заклинаниями справляться не может. — Эй, — произнес Адриан, дождавшись, когда она на него посмотрит, — тебя очевидно что-то беспокоит, что именно? — сказал он уже гораздо тверже, не желая просто отступать. — Мне не удаётся заклинание, — наконец ответила она, нахмурившись. Это был её последний шанс на сегодня. Потом они перейдут к чему-то другому, и она окончательно провалится. — Какое заклинание? — спросил Адриан, жестом предлагая передать ему книгу, чтобы он сам посмотрел, что может быть не так. Эйлин гневно мотнула головой, глядя на книгу так, словно она была виновата во всех её неудачах. Адриан удивленно поднял брови, когда отстранился от книги. И она не может справиться с этим заклинанием? — Тебе всегда тяжело даются заклинания? — спросил он, опуская книгу и не показывая на лице ни тени осуждения. Он начал подозревать, что её родители не имели никакого отношения к тому, почему Эйлин Принц оставила магический мир. Эйлин стыдливо отвела взгляд, так и не ответив на вопрос. — Это твоя палочка? — Адриан задал следующий вопрос. Эйлин бросила на него недоверчивый взгляд. — Я эм-м-м… знаю одного человека, который колдовал палочкой своего отца. Ему просто дали её и ему приходилось пользоваться ею, — осторожно стал объяснять Адриан. — Он пользовался ею много лет, но она не подходила ему, поэтому он никогда в то время не мог заставить заклинания работать так, как нужно. После того, как он купил новую палочку у Олливандера, эффективность его заклинаний резко возросла. Олливандер всегда говорил, что это палочка выбирает волшебника, а не волшебник — палочку. Если у тебя не та, что подходит именно тебе, то тебе следует поискать её, — он на секунду замер, когда его взгляд упал на палочку. Она была ему очень знакома, ведь именно её держали напротив его лица во время занятий Окклюменцией. У Северуса Снейпа была палочка матери… Либо ему необычайно повезло, и палочка ему подошла… Либо он был гораздо сильнее, чем все о нем думали. Снейп пришёл в школу не только с подержанными мантиями и книгами… но и с палочкой тоже. Но почему? Средства школьного фонда позволяли приобрести и палочку, и мантию, и вообще всё необходимое для учёбы… Дамблдор отклонил его просьбу? Или Эйлин Принц была слишком горда, чтобы просить о помощи? Или же во время пребывания Дамблдора на посту директора средства школьного фонда, выделяемые на каждого ученика, были настолько сильно сокращены? Адриан начал верить, что это действительно было так, потому что даже Уизли испытывали трудности со своим выводком. — Эта палочка принадлежала моей семье на протяжении многих поколений. Последним, кто пользовался ею, был мой прапрадед, — тихо сказала Эйлин. В её груди зародилась надежда: возможно, она не настолько безнадёжна, как ей всегда казалось. Или не настолько безнадёжна, как всё время говорили её родители, заставив поверить в это и её саму. Единственное, что спасло её, — это то, что она девушка, которая должна была просто выйти замуж и родить детей, которые получат фамилию Принц, поскольку это было прямо оговорено в брачном контракте, который составили для неё родители. — В выходные у нас запланирован поход в Хогсмид. Встретимся у входа в «Кабанью Голову», и я аппарирую тебя в лавку Олливандера, чтобы ты смогла подобрать себе подходящую палочку, — мрачно заявил Адриан. Его не интересовало, есть ли у них деньги, поскольку Принцы были достаточно обеспеченной семьёй. Он опустил книгу обратно перед ней. — Это что касается палочки, но это не имеет ничего общего с силой. Большинство заклинаний требуют вложения эмоций: недостаточно просто произнести слова и ждать, что они как-то сработают. Подумай о чем-то, что тебя злит, по-настоящему злит… Дай этому накопиться, а потом произноси заклинание. Если это не поможет, то всё равно не беспокойся: новая палочка, возможно, решит твою проблему, — только «возможно». У некоторых людей не хватало магии, чтобы колдовать самые сложные заклинания, например, у матери Тома. Мерлин, это просто не поддавалось здравому смыслу: две магически слабые женщины сошлись с магглами и родили сыновей, обладающих просто невероятной магической силой. — А теперь давай пойдем на завтрак, пока мы его не пропустили, — заявил Адриан, поднимаясь. Он терпеливо дождался, пока она соберет свои вещи, и только потом они отправились в Большой Зал. — Я слышал, что ты снова стала действующим чемпионом и капитаном команды по Плюй-камням? — скорее просто сказал, нежели спросил Адриан, поскольку он уже знал ответ. Он оглянулся, чтобы убедиться, что дверь в Общую гостиную закрылась за ними, и посмотрел на Эйлин, когда она ответила. — Я присоединилась к команде на первом курсе и с тех пор не проиграла ни одной игры, — самодовольно сказала Эйлин, гордясь своими достижениями. Она просто хотела, чтобы колдовать у неё получалось так же просто. — А как у тебя с шахматами? — спросил Адриан. Он часто видел, как она играет, и если честно, то играла она даже лучше Уизли. Он знал, что Эйлин состоит и в шахматном клубе, но не знал, как у неё проходят игры с другими учениками, некоторые из которых были на несколько лет старше неё. Если исключить шахматный клуб и клуб игры в Плюй-камни, у неё было не так много друзей, и это было по-настоящему печально. И так вышло не потому, что она не могла найти общий язык с остальными или ещё по какой-то подобной причине, вовсе нет. Просто все её одногодки-слизеринцы были мальчиками. — Седьмая в списке лидеров, — ответила Эйлин. Все первые шестеро были семикурсниками. — Неплохо, — сказал Адриан, широко улыбаясь. — А я абсолютно безнадёжен в шахматах, — и он совершенно не стеснялся признаваться в этом. Он играл значительно лучше, чем в свою бытность Гарри Поттером, но только потому, что сейчас он мог спокойно сесть и сыграть партию без лишнего беспокойства и эгоистичного отродья над душой, которое могло закатить истерику, если бы Гарри выиграл (что, вероятно, и произошло бы), — «Не могу быть лучше Гарри Поттера даже в этом», — о, Адриан прекрасно знает, что подумал бы Уизли. Эйлин бросила на него недоверчивый взгляд, как бы говоря, что никто не может быть абсолютно безнадёжен в шахматах. Адриан лишь ещё шире улыбнулся, проходя в Большой Зал. Он заметил, что Тома и компании не было, и закатил глаза: раннее утреннее «собрание». Адриан не беспокоился о них: Том либо убеждался, что остальные ещё помнят, что он главный, либо отдавал «приказы», которые не были слишком серьёзными — в конце концов они все ещё учатся в Хогвартсе. Возможно, когда они вернутся, у них будет ещё одна встреча, но не в неиспользуемом никем кабинете в Подземельях, а в Общей гостиной, особенно если новости будут хорошими. Если нет, то Том будет крайне взбешен — точнее они оба. — Ты сегодня такой утончённый, Адриан, — поддразнила его Вальбурга. Но если серьезно, то для чистокровного Лорда Певерелл-Слизерин он был одет просто безупречно. Орион лишь хмыкнул, посмотрев на свою невесту и по совместительству кузину. Все было замечательно, потому что он знал, что она просто шутит, а Адриан и сам уже был в браке. Родители Ориона и его тётя с дядей хотели расторгнуть помолвку, но поняли, что не могут этого сделать: контракт был скреплен так прочно, что даже они уже не могли исправить содеянного. Арктурус и Мелания (в девичестве Макмиллан) Блэк были чистокровными волшебниками, верившими в чистоту крови и в то, что от магглорожденных нужно избавляться ради очищения магической расы. Ориону прививали те же взгляды, но не так яро, как его родителям. Так продолжалось до тех пор, пока в свет не вышла книга Адриана. Сначала они были против Певерелла, отказываясь ему верить, и поэтому провели собственное исследование. Они не могли игнорировать доказательства, которые оказались прямо у них под носом. Даже магглы делали своим детям тесты, получая точные результаты. Волшебников приводила в ужас мысль о том, что у них мог родиться умственно отсталый ребенок — они даже термина такого раньше не слышали. А это только верхушка айсберга: ещё более тревожным было то, что результатом кровосмешения становилось рождение магически слабых детей или даже сквибов. Именно поэтому Лукреция должна была выйти замуж за Игнатиуса Пруэтта. Они провели обширное исследование, чтобы убедиться, что у него в роду по крайней мере на протяжении трех поколений не было Блэков. — Спасибо, — ответил Адриан, глядя в свою пустую тарелку. Мысль о том, чтобы поесть, когда желудок судорожно сжимался, была, мягко говоря, неприятной. — Ты всё равно потом захочешь есть, — стала убеждать его Дорея, положив ему в тарелку кусок обжаренного тоста. — А сейчас это поможет остановить тошноту, — она мягко похлопала его по спине, выражая своё сочувствие, и вернулась к завтраку. Адриан очень сильно напоминал ей Чарльза, не похожи были только волосы. — Когда вы отправляетесь? — с любопытством спросил Альфард со своего места рядом со своим братом Сигнусом и напротив своей сестры Вальбурги. Все они знали об этом деле, о нем писали в газете, кроме того, следует упомянуть, что слухи по Общей гостиной распространялись очень быстро. — После завтрака, — сообщил ему Адриан, взяв тост и откусив от него кусочек. — Тогда тебе стоит позавтракать поплотнее или взять с собой денег, потому что заседание может затянуться на целый день, — сказала Миртл, заставив Гарри вздрогнуть от неожиданности, когда он услышал у себя за спиной её голос. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы не направить на неё палочку: даже после всего проведенного здесь времени от некоторых рефлексов ему так и не удалось избавиться. — Посидим в библиотеке после обеда? — если, конечно, он вернется в Хогвартс к тому времени. — Обязательно, — согласился Адриан, подавляя зевок. Он плохо спал прошлой ночью, постоянное чувство тревоги не давало ему заснуть. Миртл пригнулась, и причина стала ясна спустя пару мгновений: Большой Зал наводнили совы. На стол стали сыпаться уменьшенные заклинаниями коробки, письма и всякие разные посылки, некоторые совы проносились прямо к своим владельцам. — Надеюсь, заседание продлится не слишком долго, — меньше всего ему хотелось провести день в холодной пустой комнате в компании старых пердунов. — Не думай об этом, — сказал Том, вклиниваясь в разговор и опускаясь на свое место. Все остальные, кто был с Томом, также заняли свои места. Никто не пропал при таинственных обстоятельствах, и никто не выглядел так, словно с него недавно сняли пыточное заклинание. — Ему предъявлено много обвинений, и с каждым из них судьи должны будут разобраться. Никакое из них не удастся просто так замять: они слишком серьёзные. Адриан скривился, а потом скривился ещё больше, когда Том наполнил его тарелку едой. — Ешь, — только и сказал Том, кивнув Миртл. Она нашла книгу по Парселмагии и подарила ему на день рождения. Такие книги не были редкостью, но и не пользовались популярностью, поскольку парселтанг невозможно было выучить и этот вид магии был доступен только тем, кто мог говорить со змеями. Он уже прочёл книгу и по-настоящему увлекся изучением доступных и созданием собственных заклинаний. Адриан предложил написать ему свою книгу — от лица говорящего на парселтанге — и включить в неё его собственные заклинания. Возможно, в Британии они единственные, кто может говорить со змеями, но за границей таких магов было много. Том узнал, что основателем Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни был некто по фамилии Мракс, но сейчас этот человек фамилию сменил, и Том был неуверен, под какой фамилией его можно найти сейчас. — Увидимся позже, — добавила на прощание Миртл, заметив, что её сова недовольно ухает. Она помахала рукой на ответное прощание Адриана и бодро зашагала к своему столу. — Похоже, о суде над Дамблдором знают абсолютно все, — сказал Адриан, глядя на первую страницу «Ежедневного пророка». На ней была размещена фотография Дамблдора, и по фону он мог бы сказать, что тот находился в «Кабаньей Голове», очевидно, остановился в пабе у брата. Но разве у них не было дома в Годриковой Впадине? Или они продали его после того, что случилось с Арианой и Кендрой Дамблдор? Это бы его не удивило и объяснило бы, откуда у Аберфорта «Кабанья Голова», а у Альбуса — кто знает? Возможно, он подумал, что ему не нужна недвижимость, если он начинает работать в Хогвартсе, и продал её? — Он преподавал в Хогвартсе, само собой, это громкая новость, — заметил Эйден, проглотив кусок своего тоста. — К тому же у него есть и некоторые научные достижения, — да, конечно, двенадцать способов применения драконьей крови и прочие его открытия, о, а также скорее всего его совместные проекты с Николасом Фламелем. Адриан предполагал, что обо всём этом писали в газетах. — Да, скорее всего ты прав, — задумчиво протянул Адриан, возможно, вся шумиха была только из-за этого и ничего более. Ему оставалось только надеяться на это и на то, что он не недооценил Дамблдора… Ему была ненавистна сама мысль о том, что он облажался с этим. Почувствовав себя немного лучше, он управился с тостом и принялся за яичницу. Всё остальное в его тарелке так и осталось нетронутым. Он обратился к Тому: — Ты давно проснулся? — спросил он его. Когда Адриан проснулся, половина кровати Тома была уже холодной, а значит он должен был проснуться довольно давно. Адриан был очень удивлен, что Тому удалось выбраться из постели, не разбудив его. — Больше часа назад, — тихо ответил Том. — Уснешь прямо в зале суда, — весело усмехнулся Адриан, откладывая вилку: его завтрак был закончен. — Это вряд ли, — сухо обронил Том. — На самом деле я с нетерпением жду возможности понаблюдать за всем происходящим. Адриан кивнул. Да, он знал об этом, чувствовал предвкушение Тома уже несколько дней как. Когда он только узнал о дате судебного заседания, то прочитал всё, что связано с Визенгамотом и судом. Даже Адриану с трудом удавалось привлечь внимание Тома и хоть ненадолго его удержать. Однако он всегда наверстывал упущенное ближе к вечеру. — А то я не знаю. Ты буквально создан для политики. Лестрейндж согласно кивнул. Его дядя был министром магии, однако большой популярностью не пользовался. Министр магии Радольфус Лестрейндж. К сожалению, Рабастан не думал, что его дядя долго протянет на посту, особенно после неудачной попытки закрыть Отдел Тайн, да и здоровье у него уже было не то, что раньше. — Мальчики, пора идти, — без своей обычной жизнерадостности сообщил Тому и Адриану подошедший Слизнорт. Он всё ещё пытался принять произошедшее. Гораций начал преподавать в Хогвартсе одновременно с Альбусом и считал того своим другом. Они уважали друг друга и не пытались как-либо манипулировать. Гораций не был с ним так уж близок, но от того, что он сейчас знал, его начинало тошнить. Даже намек на то, что Альбус мог домогаться Адриана был отвратительным. А что, если такому с его стороны подвергались и другие студенты, находящиеся даже сейчас в этом зале, а Гораций просто не обратил в нужное время должного внимания? — Как мы будем добираться, профессор? — спросил Адриан. Невинный взгляд его зеленых глаз устремился на Слизнорта. — Мы должны покинуть замок, чтобы воспользоваться портключом, который доставит нас в Атриум Министерства Магии, а оттуда отправимся прямо в зал суда. Я буду рядом каждый миг, — успокаивающе сказал Слизнорт. Он видел, как на протяжении всей прошлой недели после объявления даты заседания нервничал Адриан. Казалось, абсолютно каждый в Слизерине следил, чтобы Адриан хоть что-то ел. Гораций не мог не испытывать гордость за то, как студенты его факультета заботятся друг о друге. Он одобрительно кивнул, осмотрев, как Том и Адриан были одеты. Идеально. Адриан кивнул, выражая тем самым свое понимание, и встал. Он проверил наличие палочки, денег и всего остального, что могло ему понадобиться, включая уменьшенную книгу, которую он опустил в карман, чтобы почитать в перерывах, — если таковые будут, конечно, но он просто хотел убедиться, что у него при себе всё необходимое. В кошельке у него было немного и маггловских денег, потому что он не знал, есть ли в Министерстве что-то наподобие кафетерия или нужно идти в ближайший магазин, чтобы купить что-то. Том, как и всегда, был рядом с ним, хотя он трепетал не от нервов, а от предвкушения и восторга. — Тогда давайте выдвигаться, — сказал Слизнорт, быстрым шагом покидая Большой Зал — быстрым, но не настолько, чтобы Том и Адриан не могли за ним поспеть. У них ушло совсем немного времени на то, чтобы спуститься по лестнице, пройти по коридору и выйти через парадную дверь. Они быстро сбежали по ступеням вниз и резко остановились, едва не врезавшись в спину так же внезапно остановившегося декана. Гарри удивленно моргнул, когда у них в руках оказался портключ. Он был уверен, что Крауч вмешался в защиту Хогвартса, чтобы портключом вытащить его на кладбище после победы в Турнире Трёх Волшебников, но, вероятно, это было не так. — Держитесь, мальчики, держитесь крепко и не отпускайте, пока мы не прибудем на место, — предупредил их Слизнорт, и они втроем ухватились за портключ. Профессор чётко произнёс: «Министерство Магии, Атриум», и Том с Адрианом инстинктивно закрыли глаза, перенося чувство вращения, когда портключ вихрем доставил их в Министерство. Гораций и Том остались стоять на ногах, а Адриан неловко приземлился на задницу. Ему никогда не удавалось устоять после перемещения порталом. Он грациозно встал и высоко поднял голову, не желая показывать своего смущения, как сделал бы любой настоящий чистокровный маг. К сожалению, до зала суда из Атриума они добрались не так быстро, как Адриан запомнил с пятого курса. Они потратили больше четырех минут на ожидание около стойки регистрации посетителей и проверки палочек, и только потом их заметили, ещё пять минут ушло на проверку трёх палочек и оживленную беседу профессора Слизнорта с волшебником, и наконец им объявили, что они могут проходить. Том с расчётливым любопытством наблюдал за всем происходящим вокруг: начиная с летающих самолётиков, заканчивая приходящими и уходящими волшебниками. После одной тошнотворной (для Тома и Горация) поездки на лифте они оказались на нужном этаже и могли войти в зал суда. В отличие от предыдущих, этот этаж был совершенно пуст, все люди, вероятно, уже находились в зале. Визенгамот заседал в полном составе, что автоматически означало, что остальные залы были пусты, поскольку абсолютно все члены были задействованы в рассмотрении дела Альбуса Дамблдора и некому было присутствовать на других процессах. Неудивительно, конечно, но зал ничем не отличался от того, каким его помнил Адриан: тускло освещённые стены из темного камня и факелы, которые рассеивали темноту, позволяя всем видеть происходящее. Ряды кресел занимали тихо переговаривающиеся между собой в ожидании начала заседания пятьдесят магов в сливовых мантиях. В центре сидели трое, и все они Адриану были незнакомы, но он знал, что скоро услышит их имена. Может быть, они и не были ему знакомы, но у него перехватило дыхание, когда он увидел министра магии. Адриан тяжело сглотнул. Чёрт побери, он выглядел в точности, как Родольфус Лестрейндж… Это его дед? Или дядя? — Присаживайтесь. Сейчас в зал приведут обвиняемого, — раздался приятный голос, призванный расслабить присутствующих. — Идёмте, мальчики, — сказал Слизнорт, и они втроем прошли к скамьям и сели. — Всё в порядке? — тихо спросил Том. Двери открылись, и в зал с гордо поднятой головой прошествовал Альбус Дамблдор. Он немного занервничал, когда кандалы на кресле для подсудимого звякнули, но расслабился, когда не заковали его. Том понимал, что застало Адриана врасплох, и хотел убедиться, что он с этим справится. Он подозревал, что всё будет в порядке, в конце концов они дружили с остальными, и раньше никаких проблем не возникало. — Да. Я просто очень удивился, вот и всё, — тихо признался Адриан. Они прекрасно понимали, что не могут ничего обсуждать здесь, и не только потому, что рядом был профессор Слизнорт, но и потому, что воспоминания о каждом заседании сохранялись и могли быть просмотрены в Омуте в любое время. Том кивнул и снова обратил внимание на представшую перед ним картину. Он получал неописуемое удовольствие от наблюдения за тем, насколько низко пал Дамблдор. Он заслуживал всего этого после того, что сделал с ним, и особенно после того, что сделал с Адрианом. Старый хрыч-кукловод, который использовал детей на войне, подготавливал их ко вступлению в свой треклятый Орден, воспитывал Адриана как свою марионетку, чтобы он мог победить Волан-де-Морта, а затем отправиться на собственную смерть, чтобы точно убедиться, что Волан-де-Морт умрет, и опять же использовал во всём этом детей. Было крайне трудно сдерживать свои истинные чувства. Том позволял им лишь просачиваться во взгляд и выражение лица. В конце концов, Дамблдор преследовал и вёл себя неподобающе с его супругом, что давало Тому некоторую свободу действий. — Допрос ведут Радольфус Лестрейндж, министр магии; Антониус Макмиллан, глава Департамента магического правопорядка; Леонард Спенсер-Мун, первый заместитель министра. Секретарь судебного заседания — Вильгельмина Тафт, — Радольфус говорил чётко, а Вильгельмина быстро царапала пером по бумаге, записывая каждое его слово и стараясь не отставать. Адриан закашлялся от удивления: два имени ему были знакомы из учебников истории. Заместитель министра и сам стал министром и во время своего пребывания на посту принёс в магическое общество мир и процветание. А Тафт, если ему не изменяет память, умерла, будучи министром, съев что-то, на что у неё была аллергия. Они оба были очень популярны и любимы народом. — Вы Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, проживающий в Хогсмиде в комнате номер один в пабе «Кабанья Голова»? — спросил стоящий Радольфус, а потом поднял глаза от листа с информацией на Дамблдора в ожидании ответа. — Да, — твёрдо ответил Альбус, выпрямляясь в кресле и излучая уверенность. — Вы ознакомлены со всеми предъявленными вам обвинениями? — продолжил задавать вопросы министр. — Ознакомлен, — тихо ответил Альбус, и его лицо приняло печальное выражение. У него было очень сильное желание что-нибудь добавить, но делать этого он не стал, поскольку осознавал, что судьи начинают раздражаться, когда их перебивают. — И решили самостоятельно представлять свои интересы в суде? — недоверчиво уточнил министр. — Совершенно верно, — кивнул Альбус. Он был умнее любого адвоката, которого они могли бы предложить ему, и, вероятно, право знал тоже лучше них. Нет, он не мог рисковать тем, что предоставленный адвокат мог защищать его не так, как ему было нужно. Дамблдор понимал, как плачевно это выглядит, и крайне беспокоился об исходе этого дела. — Что ж, в таком случае начнем с умышленного оставления ребенка в ситуации, опасной для жизни, — начал министр с первого обвинения из списка, который ранее был вслух зачитан членам Визенгамота. — Действительно ли вы отправили мистера Певерелла в Хогвартс, чтобы его лечением занимался школьный целитель, вместо того чтобы вызвать целителей из Святого Мунго? — Тяжело раненого ребенка, который трижды был на пороге смерти за время нахождения в коме, то есть за тот месяц, что его лечили и снимали с него проклятия, — добавил Антониус, тон которого резко помрачнел, когда он увидел перечень полученных ребенком травм. Это настоящее чудо, что он выжил. — Я действительно отправил его в Хогвартс, но вы должны понимать, что я не недооценил тяжесть полученных им травм, а посчитал, что нельзя терять время на осмотр, — сообщил суду Альбус, конечно же, бессовестно солгав. — Целителям бы потребовалось всего несколько мгновений, чтобы осмотреть его, вам же должно было потребоваться около пятнадцати минут, чтобы доставить его только до самого Хогвартса, не учитывая время, необходимое для того, чтобы дойти до кабинета целителя, на что, я уверен, ушло ещё пять минут, — заметил министр, опровергая его слова. — Оглядываясь назад, я и сам признаю, что должен был вызвать целителей из Мунго, но я же не всесилен, — укорил их Альбус. — Полагаю, целительница Чанг сообщила вам, что она не в состоянии справиться с повреждениями подобной тяжести и что мистера Певерелла следует отправить в Мунго, чему вы, опять же, воспрепятствовали, — резко заявил Антониус. — У нас есть её письменные показания, данные под присягой и заверенные подписью, — это означало, что мадам Чанг не возражала против использования её показаний в сегодняшнем процессе. «Всё идет не очень хорошо, — подумал Альбус, — а это только первое из предъявленных обвинений». — Да, и я также предложил пригласить в Хогвартс целителя, способного справиться с травмами мистера Певерелла, когда осознал, насколько они тяжелые. Я беспокоился о том, что ещё одна транспортировка может ухудшить его состояние. Скептические взгляды на лицах всех присутствующих завязали все внутренности Альбуса в узел. Молчание затянулось, казалось, на целую вечность. Он понимал, что каким бы исход дела ни был, шансы на возвращение в Хогвартс были равны нулю. Он уже никогда не сможет обучать следующее поколение студентов, а он так долго работал над тем, чтобы занять своё текущее положение: декана факультета и заместителя директора. Надеялся, что сам однажды станет директором Хогвартса. Альбус поклялся себе, что никогда не станет ничем походить на своего отца. Ужасающая мысль о смерти на острове, окруженном высасывающими душу тварями, заставила всё внутри похолодеть, словно рядом с ним уже кружил дементор. Дамблдор подумал, что ему пора начинать свою игру, потому что паника начинала брать над ним верх. Успокаивающий настой, который он принял ранее, никак не помог справиться с ударами надвигающейся реальности. — Правда ли, что мистер Певерелл едва не погиб в прошлом учебном году? — спросил министр, хоть уже и знал ответы, но он должен был задавать эти вопросы, чтобы перед Визенгамотом была полная картина произошедших событий. Он сам терпел Дамблдора всё своё время обучения в школе, и в данный момент он испытывал больше удовольствия, чем ему следовало бы. Предвзятый старикашка, очевидно, зашел слишком далеко, и Певерелл решил принять против него меры. — С ним произошел несчастный случай, — вырвалось у Дамблдора. Пульс продолжал учащаться. — Под несчастным случаем подразумевается событие, которое невозможно предотвратить, — жестко возразил Антониус. — А в ваши обязанности декана факультета входит наблюдение за тем, чтобы в студенческих общежитиях не находилось ничего опасного, разве не так? — К сведению уважаемого Визенгамота сообщаю, что на мистера Певерелла напал детеныш оборотня, и если бы не быстрая реакция Тома Реддла и целительницы Чанг, мистер Певерелл бы был мертв, — произнёс министр, игнорируя тихие шепотки, к которым уже привык. — Студент Гриффиндора, мистер Хагрид, незаконно изъял детеныша оборотня у его родителей и держал его взаперти в своей комнате в общежитии, — голоса становились всё громче. Судьи выражали свой гнев по поводу описанной министром ситуации. — Это так, но у меня также есть и дополнительные обязанности… — Альбус не смог закончить предложение. — Вам достаточно просто ответить «да» или «нет», — заявил министр, не желая слушать его жалкие оправдания. — Расскажите нам, что случилось с мистером Хагридом, — надавил Антониус. — Он юный ученик, который был безутешен после произошедшего. Он совершил ошибку, но мы все совершали что-то, о чем в последующем сожалели. Я не посчитал, что он заслуживает отстранения от занятий или исключения. Я назначил ему три недели отработок, а сейчас внимательно наблюдаю за ним, — заявил Альбус. Он не ожидал, что будет поднят и этот вопрос. — И как мистер Певерелл отреагировал на то, что наказание было недостаточно строгим? — спросил министр после того, как секретарь что-то прошептала ему на ухо. — Он был очень расстроен и считал, что я был слишком снисходителен при назначении наказания, — ответил Альбус, молясь, чтобы сюда не притянули Ариану. — И что в свою очередь сделали вы? — спросил министр, взглянув на Адриана Певерелла, который сидел с пустым выражением лица и наблюдал за ходом процесса. — Я назначил ему отработку за то, в каком тоне он со мной говорил, — ответил Альбус. — Он обвинил меня в фаворитизме, — добавил он возмущённым тоном. После его последней фразы Визенгамот погрузился в абсолютную тишину. Члены суда были ошеломлены настолько, что даже не могли обсуждать происходящее друг с другом. — Переходим к следующему обвинению, — прочистил горло министр, подглядывая в перечень обвинений. — Клевета в адрес несовершеннолетнего. Несовершеннолетний, о котором идет речь, — мистер Том Реддл, который сегодня присутствует в зале. Том прочистил горло и заговорил: — Прошу прощения сэр, моя фамилия не Реддл. Я не использую её уже почти два года. Меня зовут Том Марволо Певерелл-Слизерин. Я последний из рода Слизерин. Моя мать — Меропа Мракс, — он оставался почтительным и вежливым, ведь в конце концов перед ним сейчас находились волшебники, уважение которых он хотел получить. На самом деле, однажды он хотел оказаться на месте Лестрейнджа. И это будет единственное имя, которое он станет использовать. Не будет больше никакого Волан-де-Морта. Не будет больше и никакого безумия. Лестрейндж кивнул, взглянув на Тафт: — Да будет так, — иными словами, он велел ей изменить имя в документах. — В чем вы обвиняете мистера Певерелла-Слизерина? — спросил Антониус. — Ещё одного слизеринца, за которым вы внимательно наблюдали. Странно, не находите? — по его позвоночнику пробежала дрожь. Он испытывал отвращение. — Имейте в виду, что у нас имеются ещё показания, данные под присягой целительницей Чанг, — заявил министр, бросив короткий взгляд на часы: уже без пятнадцати десять. День предстоял долгий сколько на часы не смотри. В час им придется уйти на обеденный перерыв, а затем через полчаса собраться вновь. — Мистер Певерелл вёл себя необычно и странно, и я стал беспокоиться о его здоровье. Я всего лишь попросил целительницу Чанг позаботиться о нём, и не считал, что мистер Слизерин в чём-то виноват. Я никого ни в чем не обвинял, — к счастью, это была правда. — Был ли тогда кто-то ещё близок с мистером Певереллом? — продолжил допрос Антониус. — Нет, — подтвердил Альбус. Больше рядом с мальчиком действительно никого не было. — Полагаю, нам следует перейти к следующему обвинению. Домогательства, — заявил министр, двигаясь дальше по списку. — Правда ли, что вы назначили несправедливую отработку мистеру Певереллу, чтобы допросить его? — спросил Антониус. — Нет, — твёрдо заявил Альбус. Он просто воспользовался возможностью. — В таком случае вы полагаете, что одного случая невнимания после того, как вы вошли в класс, достаточно для назначения отработки? — уточнил Антониус, прищурившись. — Если вы желаете опровергнуть это обвинение, у нас имеются воспоминания о произошедшем в тот день. — Воспоминания показывают, что Альбус Дамблдор настойчиво расспрашивал мистера Певерелла о его семье, пытаясь заставить юношу поддаться на его уговоры, используя для этого семью, которой у мистера Певерелла нет, — добавил министр для Визенгамота. — Также ясно, что отработка была назначена несправедливо. На странице пять отчета, предоставленного аврорами, говорится, что многие гриффиндорцы занимались тем же, что и мистер Певерелл, но отработка была назначена только ему. — Я всего лишь хотел помочь мистеру Певереллу больше узнать о семье. Если он действительно из рода Певереллов, то должен был получить огромное наследство, — стал спорить Альбус. — Я не назначал отработку, чтобы допросить его, это было сиюминутное решение. На самом деле мистер Певерелл и раньше не был внимателен на моих занятиях, и я решил положить этому конец. — Почему вы продолжали, когда стало ясно, что мистеру Певереллу неприятны ваши настойчивые вопросы? — спросил министр Лестрейндж. — Я не понимал, что доставляю ему такой дискомфорт, — сказал Альбус, поджав губы. Всё было просто ужасно и становилось только хуже с каждой минутой. Его защита была невероятно слабой. Он чувствовал себя преданным из-за того, что Гораций не хотел даже встречаться с ним взглядом. Это всё было одно сплошное недоразумение, как Гораций мог думать о нем так плохо? Додж, как и всегда, верил в него: он сидел прямо перед ним и время от времени ободряюще кивал, но сейчас в его глазах читалось поражение. Теперь Альбус понял, что всё гораздо хуже, чем он думает. — Вы. Не. Понимали? — медленно, с паузами, произнес министр. Сомнения в его голосе было достаточно, чтобы заполнить им всё Министерство. — Тем не менее, у нас есть показания десятков учеников, которые подтверждают, что вы продолжали наблюдать за мистером Певереллом. Он не гриффиндорец, у вас нет нужды даже смотреть на него, особенно пока он ест. — Каковы были ваши реальные планы относительно мистера Певерелла? Здесь говорится, что вами были даны ложные сведения министру магии, когда вы пытались получить опеку над мистером Певереллом! — громко произнес Антониус. — Есть письменные показания министра Лестрейнджа и директора школы Армандо Диппета, подтверждающие это, — он должен был признать, что авроры проделали отличную работу, собрав все необходимые доказательства и информацию. — Это граничит с кражей, и если бы вам всё удалось, то обвинялись бы вы сейчас в ней! — Я беспокоился. Мистер Певерелл очень уязвим, и все эмансипированные подростки в большей степени уязвимы перед манипуляциями. Последнее, что нам нужно, — это чтобы нынешнее поколение встало на сторону Тёмного Лорда, не оставив никакой надежды, — Дамблдор серьезно добавил: — Я не планировал использовать деньги мальчика; поскольку он эмансипирован, то доступа у меня бы к ним не было бы, также я не смог бы принудительно женить его на выгодной для меня кандидатуре, поскольку факт эмансипации этого также не позволяет. Я просто хотел убедиться, что он не попадет в руки Темного Лорда Грин-де-Вальда. Адриан прикусил язык так сильно, что он начал кровоточить. Этот лицемерный старикашка!.. Если бы волшебный мир имел хотя бы малейшее представление о том, чем тот занимался в подростковом возрасте, то Дамблдор находился бы в Мунго, а не обучал юных волшебников. «Уязвимый перед манипуляциями», — мысленно усмехнулся Адриан. У него было очень сильное желание собственными руками выдавить из Дамблдора его последний выдох. Он поклялся себе, что даже если это будет последним, что он сделает, он добьется того, чтобы Дамблдор больше никогда не смог манипулировать другими людьми, чтобы больше никто и никогда, никогда не услышал его лживых речей. Адриан собирался уничтожить его. Раздавить, как букашку. — Несмотря на то, что он подвергся нападению Темного Лорда? — язвительно спросил министр. — Но мы так и не выяснили причину этого нападения, — ответил Альбус, пытаясь выставить Адриана в плохом свете — это была его последняя надежда. — Причину? — выкрикнул министр гневным голосом. — Как вы можете думать, что за поступками этого волшебника стоит какая-то причина? А как же люди, на которых он напал и которых он убил?! Мистеру Певереллу очень повезло! Не многие могут сказать то же самое, но он не единственный! Адриан с трудом сдержал ухмылку. Крайне редко удавалось увидеть, чтобы с Дамблдором разговаривали в таком тоне, так ещё и выговаривали всё ему прямо в лицо. Сейчас он чувствовал крайнее раздражение из-за того, что всю неделю волновался и переживал о том, что, как только Дамблдор откроет свой гнилой рот, всё, к чему он стремился, будет отброшено в сторону, как фантазия глупого подростка. Только Адриан не учел, насколько влиятельным было его имя и как много людей хотело быть на его стороне.