Lord of Time

Адриан мог сделать только одну вещь, мог обратиться за помощью только к одному человеку — если Смерть, конечно, можно считать человеком. Как и всегда, он почувствовал резкое проникновение Смерти в свой разум, когда он только подумал о том, что нуждается в её помощи. «В каком ты оказался интересном, хоть и затруднительном, положении», — насмешливо сказала Смерть, но она всегда была такой. Адриан ощутил в своем разуме присутствие ещё одного человека, коим мог быть только Том, — очевидно, он тоже был приглашён на их маленький междусобойчик. «Я не хочу, чтобы у кого-то могли возникнуть подозрения насчёт моего источника информации… Как лучше всего поступить, чтобы не вызвать подозрений? — задался вопросом Адриан, на самом деле даже не спрашивая Смерть, а просто рассуждая вслух. — Скитер узнала обо всём, опоив старушку Батильду Бэгшот. Можешь ли ты сделать так, словно мы с Томом уже поговорили с ней? Можешь ли ты внедрить воспоминания об этом разговоре?» — он не знал, способна ли Смерть на такое, однако ему ещё только предстояло узнать от неё о чём-то таком, чего Смерть сделать не сможет, — или он догадается об этом сам. «Твоё пребывание там объяснить будет очень просто: тебе стало известно о своём наследии, и ты захотел больше узнать о своих предках, которые жили в Годриковой Впадине, — внес свое предложение Том. Он хотел, чтобы Смерть сделала новые воспоминания даже больше Адриана, он хотел увидеть, как Дамблдор навсегда опустится на самое дно. Притворялся самой добродетелью, а на самом деле же был всего лишь трусом, у которого духу не хватило, чтобы воплотить своё видение мира в реальность. Он ни слова не сказал против Грин-де-Вальда, когда стало очевидным, что он хочет убить миллионы как волшебников, так и магглов. Тому было плевать на магглов, но гибель стольких магов приводила его в ярость. — К тому же наверняка ещё живы некоторые магглы, которые помнят те времена, а их Министерство не будет допрашивать так, как допрашивает нас». «Готово», — провозгласила Смерть, и Том с Адрианом сразу же поморщились, испытав странное чувство, когда из ниоткуда стали всплывать воспоминания, которые — они точно это знали — не были их собственными. В памяти нарисовалась картина, в которой главными действующими лицами были они сами. Чувствовали ли Бэгшот и остальные то же самое? Или Том с Адрианом чувствовали это потому, что были больше, чем просто людьми? — Мистер Певерелл? — спросил министр. — Пожалуйста, ответьте на вопрос настолько подробно, насколько можете. Не бойтесь. «Никто ничего не почувствует. А сейчас они пытаются привлечь твоё внимание», — сообщила ему Смерть, и ощущение её присутствия пропало. — Я не боюсь, — тихо сказал Адриан, спустя несколько мгновений, когда вспомнил, какой перед ним был поставлен вопрос. — Я сказал, что после смерти Арианы он должен был понять это. К счастью, ничего больше я сказать не успел, пришёл Том и вывел меня из Большого Зала, чтобы я успокоился. Она умерла, когда находилась под его опекой. Он должен был заботиться о ней… — Упомянутая вами Ариана — это Ариана Дамблдор? — спросил министр, уже зная ответ. Глаза Адриана расширились, и он просто кивнул. Министр, должно быть, тоже кое-что раскопал, но как ему удалось что-то выяснить? Дамблдор позаботился о том, чтобы всё, что хоть как-то касалось его жизни, было надёжно скрыто от глаз посторонних. Скитер всё выяснила только потому, что опоила единственного человека, который мог знать об этом. — Что вам известно о смерти Арианы Дамблдор? — продолжил допрос Антониус. Им с министром пришлось очень постараться, чтобы узнать, кто такая Ариана. Они начали с Дамблдора и истории его жизни, так что о её существовании они выяснили довольно быстро. Тревожным звоночком было то, что о девочке не было практически никакой информации, никто не знал о её существовании. Единственное, чем они располагали, — вырезками из газет, где упоминалось о похоронах Арианы, но лишь вскользь, журналисты сосредоточились на нападении Аберфорта Дамблдора на своего родного старшего брата, на наследника. — И откуда вам это известно? — учитывая, что мальчик был слизеринцем, у него могли быть более серьезные мотивы, чем те, о которых могли хотя бы подумать члены Визенгамота, за исключением тех немногих, кто сам был слизеринцем. Адриан немного поразмышлял над тем, что сказать: рассказать о произошедшем вкратце, или выложить всё как на духу и наслаждаться падением Дамблдора на дно? «Не торопись», — в его разуме раздался самодовольный голос Тома, который тоже хотел в полной мере насладиться происходящим. Сейчас перед его глазами мелькало всё, что сделал Дамблдор, и большинство этих воспоминаний было в Омуте. А сам Адриан в это время думал о происходящем в кабинете Дамблдора. Его самого тогда там не было, но он мог предположить, как всё было. Он практически мог видеть, как Дамблдор с грустным выражением лица сообщает его «друзьям», что Гарри станет тёмным магом, что Гарри станет следующим Тёмным Лордом и что Гермиона с Роном должны позаботиться об этом, пока всё не вышло из-под контроля. Это укрепило его решимость. «Я мог бы получить "Оскар" за это выступление», — подумал Адриан и начал говорить. Он знал, что Том будет внимательно следить за реакцией Дамблдора, чтобы он мог увидеть её в Омуте, когда они вернутся в Хогвартс. — Когда я сказал Дамблдору, что узнал о своей семье, я не солгал. Если мне суждено было стать наследником рода Певерелл, я захотел узнать больше, чем просто своё имя. Знание — сила, — объяснил Адриан и глубоко вздохнул. — Я выяснил, что моя семья долгое время жила в Годриковой Впадине, точнее сказать, мои предки с обеих сторон, поскольку я прямой потомок Годрика Гриффиндора и младшего из братьев Певерелл, а сам городок был назван в честь Гриффиндора. Я посетил могилы своих предков, к сожалению, я никогда не узнаю, где похоронены мои родители и похоронены ли они вообще, так что в тот момент я был настолько близок к своей семье, насколько только мог. После того, как Адриан провозгласил себя прямым потомком самого Годрика Гриффиндора, в зале поднялся шум. Более уравновешенные же просто одобрительно покивали, уважая желание Адриана больше узнать о своих предках. После того как министр поднял руку, заставляя толпу замолчать и прекратить строить домыслы, наступила тишина. Они сидели перед наследником Годрика Гриффиндора. Доподлинно была известна только одна фамилия — Смит, которые были прямыми наследниками Пенелопы Пуффендуй. Остальные рода Основателей считались исчезнувшими в веках… До тех пор, пока Том Реддл не объявил себя последним из рода Слизерин. — Пока я находился в Годриковой Впадине, мне довелось поговорить со многими людьми: колдуньей Батильдой Бэгшот и многими не-магами, живущими там, — Адриан и глазом не моргнул на возникшее в тот момент, когда он сказал «не-маги» вместо «магглы», замешательство. — Батильда показалась мне очень одинокой, и я поинтересовался, что с её семьёй. Она ответила, что у неё никого нет, только внучатый племянник, который сидит в тюрьме. Тома крайне позабавило выражение лица Дамблдора, который побледнел ещё больше, услышав нынешнюю тему разговора. О, как долго он ждал этого дня. Всё знать, но ничего не делать, было для Тома пыткой, но к счастью, у него был Адриан и другие планы, чтобы отвлечься. — Мы с ней оба писатели, так что разговорились о книгах. Она рассказала мне о планах на свою будущую книгу об истории магического мира, а я рассказал, о чём планирую писать дальше. Мы с Томом просидели у неё, наверное, несколько часов, она показала нам фотографию своего внучатого племянника. Честно говоря, Тому пришлось силком меня уводить, — затем Адриан вздрогнул и посерьёзнел: — Я узнал человека на фотографии, но понял это только спустя несколько дней, — это убедит уважаемый суд в том, что он никогда не был заодно с Грин-де-Вальдом, что бы ни говорил потом Дамблдор. — И кого же вы увидели на фотографии? — недоуменно спросил министр. Они что-то упускали, но пока не могли понять что. — Могу я ответить на этот вопрос? — Том встал, изображая крайнюю степень беспокойства за Адриана. Им нужно было чётко дать понять суду, что Адриан ни за что и никогда не встанет на одну сторону с Грин-де-Вальдом, что бы потом ни говорил, какие бы вопросы потом ни задавал Дамблдор. С этой стратегией были согласны они оба. Ими было принято решение создать образ уязвимого подростка, а Том как его супруг как никто другой знал, насколько он «ранимый». Адриан даже был довольно бледен, и Том бы действительно начал беспокоиться, если бы не ощущал через их связь исходящее от него веселье. Воистину превосходная игра. Том не был уверен, что сам смог бы лучше. Антониус наколдовал дополнительное кресло, молчаливо позволяя Тому занять своё место. Том грациозно встал, кивнув Слизнорту, и, обойдя скамьи, с комфортом расположился в кресле. — На фотографии было двое волшебников, и обоих я, конечно же, узнал. Это было нетрудно, поскольку их портреты часто мелькают в газетах. Несмотря на произошедшее, Адриан никогда до этого не видел фотографий Тёмного Лорда Грин-де-Вальда и не знал, что на него напал лично он, — Том подождал, пока утихнут вздохи ужаса и шока. — На фотографии, которую нам показала Батильда, был запечатлён Грин-де-Вальд в свои подростковые годы, а рядом с ним… Дамблдор. Мне показалось, что они были невероятно близки, практически так же, как и мы с Адрианом, — и после этого зал взорвался шумом. Том сохранял невозмутимость, пока Визенгамот сходил с ума, крича и отрицая его слова. Министр поднял палочку и пустил в воздух сноп красных искр, который издал оглушительный грохот, отразившийся эхом в зале суда. Настолько громкий звук заставил многих вздрогнуть. — Тишина! — Мы вернулись и извинились перед Батильдой за свой поспешный уход. Это было очень грубо с нашей стороны, — продолжил Том, когда министр вернул контроль над ситуацией. — Мы выяснили, что они действительно были вместе, но это держалось в строжайшей тайне, поскольку в то время и речи не шло о признании подобных отношений. Но они жили в небольшом городке, так что всё равно все всё знали, но это не самое тревожное, что мы выяснили… Это всего лишь слухи, которые нам удалось собрать воедино… Доказательств у нас нет. — Это не имеет никакого отношения к предъявленным мне обвинениям, — твёрдо произнёс Дамблдор, отчаянно желая прекратить это, пока не всплыло ещё больше информации. — Тишина. У вас также будет возможность задать вопросы, — серьёзно заявил министр, окинув Дамблдора долгим пронизывающим взглядом. — Если бы у вас был защитник, вы бы понимали, что мы вправе вести допрос и в эту сторону, поскольку это напрямую относится к первоначальному вопросу. Том перевёл взгляд с Дамблдора на министра и обратно. Дамблдор поджал губы, в его глазах вспыхнуло раздражение, но он ничего не сказал, понимая, что проиграл ещё до того, как смог привести причину, почему такие вопросы недопустимы. Если он продолжит протестовать, то может всплыть только больше информации, потому что они будут продолжать копать. — Продолжайте, — сказал Антониус, кивнув Тому. — Мы начали более детальное расследование только после инцидента с детенышем оборотня, и реакция Дамблдора только подтвердила, что мы движемся в верном направлении, — продолжал Том, не сводя с него глаз. Он помнил, что Адриан предпочёл, чтобы всё было именно так. — Мы немного покопались в прошлом, в основном используя газеты, и вернулись к тому времени, когда Персиваля Дамблдора посадили в Азкабан за убийство троих мальчиков-магглов. Это всё было окутано тайной, но мы выяснили, что после ареста Персиваля и вынесенного приговора семья из четырёх человек переехала из Насыпного Нагорья в Годрикову Впадину, где почти все думали, что в семье только трое. Тем не менее, Батильда видела Ариану, когда мать выходила с ней погулять под покровом темноты. У нас есть информация от родителей тех мальчиков, которых убил Персиваль, и они сказали, что их мальчикам просто была любопытна Ариана, хоть они и не хотели, чтобы их сыновья с ней общались, так как её семья была «странной». Думаю, это как-то связано с магией. Из-за всего этого мы стали сомневаться, что Ариана была сквибом. — Разузнав немного больше, мы поняли, что кто-то слышал, как Персиваль напал на мальчиков, восклицая, что они что-то сделали с его дочерью и если они хотят увидеть «магию», то он им её покажет. Конечно, тот человек просто подумал, что Персиваль сумасшедший, а мы поняли, что мальчики что-то сделали с Арианой, за что её отец решил отомстить, — сказал Адриан, печаль на его лице не была притворной: несчастный мужчина сел в Азкабан ни словом не обмолвившись о произошедшем, боясь того, что дальше может случиться с его дочерью… не желая, чтобы её заперли в Мунго из-за того, что она представляет угрозу нарушения Международного Статута о Секретности. — Несколько лет спустя умерла Кендра Дамблдор, причина её смерти была указана как «неизвестная», несмотря на утверждения о том, что в неё попало отражённое заклинание. Вскоре после этого умерла и сама Ариана, и в этот же день Геллерт Грин-де-Вальд сбежал из Годриковой Впадины, и никто больше ничего и никогда о нём не слышал… До тех пор, пока он не начал свой кровавый террор. — Мы потратили очень много времени, чтобы найти кого-то, кто слышал о том, что произошло той ночью, — продолжил Адриан, и после его слов Дамблдор мгновенно осел в своем кресле, словно марионетка, у которой обрезали все нити. У него пропала вся надежда, и Адриан не мог заставить себя почувствовать хоть каплю жалости к старому придурку. — Очевидно, разгорелся спор о том, что делать с Арианой, ведь она не могла тащиться мертвым грузом за Альбусом и Геллертом, пока они будут воплощать свои мечты в реальность. Затем кто-то, предположительно Геллерт, сказал, что Ариану не нужно будет прятать, когда они поработят магглов. После этих слов началась суматоха, а затем тот человек сказал, что видел, как светловолосый парнишка-немец сбегал с места событий, — вот и всё, что они могли сказать. Остальную картину, Адриан был в этом уверен, уважаемый суд мог собрать воедино и самостоятельно. Наступила оглушительная тишина, словно все боялись даже дышать. — Вы оба могли бы сделать просто блестящую карьеру в Отделе Магического правопорядка, — пробормотал ошеломленный министр, садясь в своё кресло. Подросткам удалось поговорить и с магглами, и с магами, и выяснить гораздо больше, чем им. И всё это без единого тренинга! Означало ли это, что Дамблдору было известно, что Тёмный Лорд — это Геллерт Грин-де-Вальд? Что он с ним в сговоре? Что он до сих пор ему помогает? Если верить тому, что сейчас было сказано, то получается, что Дамблдор обо всём знал, а значит он тоже был виновен. И им, очевидно, удалось выяснить всё это за одно-единственное лето? Министр повернулся к аврору: — Я хочу, чтобы все три дела были отправлены на пересмотр: Персиваля Дамблдора, Кендры Дамблдор и Арианы Дамблдор… Желаю увидеть все материалы у себя на столе завтра же утром. И отправьте повестку Аберфорту Дамблдору с просьбой немедленно явиться на личную встречу. — Да, сэр, — мрачно сказал аврор, кивнув в знак понимания. По крайней мере, все три дела должны быть в архиве рядом друг с другом, и ему не придётся потратить весь вечер после процесса на копание на пыльных полках. Дела уже много лет хранили в алфавитном порядке. — Замечательно, — Лестрейндж немного расслабился. Он пытался осознать, что Дамблдору с самого начала были известны все планы Грин-де-Вальда. К сожалению, сейчас они ничего с этим сделать не могли. Необходимо провести расследование, и если будут основания для возбуждения дела, только тогда приступить к полноценной работе. Министр прекрасно видел, что у Визенгамота тоже есть трудности с принятием всего этого, но они молчали, и это было прекрасно: у него и так раскалывалась голова и ему просто необходимо принять зелье. А это они ещё не добрались до самого главного доказательства, подтверждающего вину старика. Антониус повернулся к министру, тихо кашлянув, чтобы привлечь его внимание, и прошептал ему на ухо: — Полагаю, нам следует уйти на перерыв пораньше, как вы считаете? — не настолько уж и пораньше, всего на пятнадцать минут, на самом-то деле. Всем было нужно время на обдумывание, а сам Антониус, честно говоря, уже забыл вопросы, которые требовалось задать по делу. Мысли путались, и ему нужно было привести их в порядок, желательно не в зале суда. — Согласен, — сказал Лестрейндж. И нескольких секунд не прошло, как Антониус уже собрал все листы пергамента на столе. — Суд удаляется на перерыв. Заседание возобновится через час пятнадцать, — заявил Министр, поднимаясь на ноги. В основном его обращение было адресовано чародеям Визенгамота, которые почувствовали видимое облегчение после его слов. Похоже, идея была удачная. Лестрейндж повернулся к двоим ученикам Хогвартса. Если он правильно их понял, то они собирали этот материал ради шантажа, но почему не воспользовались им? Возможно, Дамблдор просто зашёл слишком далеко, пытаясь получить контроль над наследником Певереллом-Слизерином, и мальчишка решил отомстить, воспользовавшись всей силой Министерства Магии, чтобы заставить его отступить. Радольфус не мог сказать, что на его месте поступил бы как-то иначе. Возможно, свою роль сыграло и осознание того, что Дамблдор может быть заодно с Грин-де-Вальдом, которого Адриан Певерелл до ужаса боялся.

***

— Что будете заказывать? — как только они опустили меню, спросила ведьма, держа наготове блокнот и выжидающе глядя на них. Они расположились в центральном кафетерии, в который ходили авроры. Было ужасно много народу, вокруг постоянно кто-то суетился и громко разговаривал, но Адриан и остальные улавливали только обрывки разговоров. — Бутылку апельсинового сока, кофе, сэндвич с тунцом и кусок морковного пирога, пожалуйста, — сделал свой заказ Адриан и слабо улыбнулся. Он чувствовал на себе чужие взгляды, и ему это не нравилось. Слухи по Министерству Магии распространялись гораздо быстрее, чем он думал. Слизнорт сидел как на иголках, очевидно, хотел что-то сказать, но сейчас было не самое подходящее время. — Яблочный сок, сосиски, пасту с горгонзолой и чизкейк. Спасибо, — сделал свой заказ Том. — Мне, пожалуйста, томатный крем-суп, яблочный крамбл и кофе. Благодарю, — рассеянно сделал заказ Слизнорт, вовсе не обращая на ведьму особого внимания. — Хоть что-то из того, что ты сказал, — правда? — выпалил Слизнорт, едва наложив Заглушающие чары. Он знал Батильду, знал её уже много лет, так же, как и Альбуса. Но также он знал, какими находчивыми могут быть слизеринцы, особенно Том и Адриан, теперь они и вовсе были единственными в своём роде. Всё, что он, как ему казалось, знал об Альбусе, рассыпалось в прах, а теперь он вообще узнаёт, что в юности у того были отношения с Геллертом. Гораций всегда предполагал, что Альбус асексуал, потому что казалось, его никогда не привлекал ни один пол. Складывалось впечатление, что ему вполне комфортно и в одиночестве, он был этим доволен и спокойно работал над продвижением по карьерной лестнице в Хогвартсе. — Я не лгал, профессор, — серьезно сказал Адриан, чувствуя себя немного виноватым перед Слизнортом, которому было трудно осознать, на что в действительности был способен Дамблдор. — Тогда почему ты раньше никому не сказал? — спросил Гораций. Он не хотел верить, что Альбус знал, на что способен Тёмный Лорд, не хотел и не верил. Альбус был бы не первым подростком, которого обманули, но он был очень умён, а то, что сейчас было сказано в зале суда, подразумевало, что Тёмного Лорда и его планы знали оба брата Дамблдор. Мерлин, столько людей… столько смертей… Понимал ли он, что это и на его совести тоже? — У меня не было доказательств, — стал объяснять Адриан, сев ровнее и серьёзно глядя Слизнорту в глаза. — Чего стоит моё слово, против его? Я не думал, что это всё всплывет, но министру магии лгать не собирался. Тогда я не думал, что кто-то воспримет меня всерьёз, даже если я и расскажу… Как бы вы отреагировали, профессор, если бы я сказал вам об этом до всего вот этого? — спросил Адриан, показывая на окружающую обстановку. Слизнорт вздохнул и обмяк. Он всегда чувствовал, что Альбус довольно несправедлив к слизеринцам, в частности к Тому и Адриану. Альбус всегда настаивал, что Том не такой, каким кажется, ещё задолго до появления Адриана, а он сам часто упрекал его за такие высказывания. Оказалось, что Альбус относился к мальчикам гораздо более несправедливо, чем он предполагал, и сейчас он был разочарован, потому что мальчики не чувствовали в нем человека, на которого можно положиться. Признаться, Горация больше заботило благополучие Тома и Адриана, чем остальных учеников, потому что у них больше никого не было, и как бы им ни нравилось казаться взрослыми, они всё равно нуждались в руке, которая может их направить. Направить, а не осудить, как это делал Дамблдор. Гораций был рад, что Адриан всё же обратился к Армандо и всё всплыло на поверхность, несмотря на то, как ему сейчас было больно. Он боялся думать о том, что стало бы с Томом и Адрианом, если бы их продолжали подталкивать к мысли о том, что с ними что-то не так, раз Дамблдор к ним так относится. Гораций правда не знал, как отреагировал бы, он хотел бы сказать, что не усомнился бы в Адриане, но он бы солгал ему. Он просто не знал. — Сейчас это уже не имеет большого значения, — мудро заметил Гораций. — Мы не можем изменить уже сделанного или сказанного. Адриан и Том незаметно обменялись озорным и веселящимся взглядом. Они-то как раз и могли изменить что хотели и когда хотели. Адриан часто забывал об этом, так же часто, как и о том, что не может умереть, потому что бессмертен. Том, однако, прекрасно об этом помнил и наслаждался этим знанием. Он искал способ достичь бессмертия, причём потом для них обоих, но все его желания разом исполнились сами собой. — Это моё, — Адриан поднял палец, наблюдая, как ведьма ставит поднос с его едой перед Томом, но потом она быстро переставила его на положенное место. — Спасибо, — трудно было поверить, что день только перевалил во вторую половину, потому что казалось, что уже прошло гораздо больше времени. Адриан взял бутылку с соком и сделал большой глоток. Его пересохшее горло было очень благодарно. Ели в тишине и под Заглушающими чарами, которые всё ещё нависали над ними невидимой паутиной. Они могли слышать, что говорят другие, но если бы заговорили они сами, то их никто бы не услышал. Не то чтобы сейчас в принципе можно было расслышать что-то конкретное. Было много разговоров о суде над Дамблдором, в основном из-за огромного стола в трёх столиках от них. Если судить по алым мантиям, то его занимали авроры. Адриан даже уловил слово «Гриффиндор» и почти не сомневался, что тоже стал предметом для разговоров. — Могу я задать личный вопрос? — глядя на Адриана, спросил Гораций, который ел свой яблочный крамбл. Он выглядел гораздо живее после выпитой чашки кофе. — Конечно, — ответил Адриан. Ему стало любопытно. — Почему ты не взял фамилию Гриффиндор? — задал свой вопрос Гораций. Никогда не будет фамилии известнее, чем фамилии одного из Основателей. — Полагаю, ты не единственный наследник? — если это действительно так, то это всё объясняло: невозможно было взять фамилию, если ты не был последним в роду — к слову сказать, как Том, например. До сих пор было странно называть его Слизерином. Именно поэтому он придерживался того, чтобы называть его просто Том — по имени. Адриана удивил такой вопрос, но он не показал этого. Он подозревал, что Слизнорт просто хочет поговорить о чём-то, чтобы отвлечься от последних событий. — Певереллы хорошо известны, возможно, так же хорошо, как и Гриффиндоры, но фамилия Певерелл просуществовала более длительное время. Полагаю, фамилия Гриффиндор сохранялась около двух поколений, затем сменилась на Певерелл, которая просуществовала около семи поколений, пока в семье не родились одни девочки, из-за чего фамилия была утрачена, а потом появились Поттеры, — объяснил Адриан. — С точки зрения власти, знаний и ума сохранить свою фамилию было самым разумным решением, — она была более свежа в памяти людей. К тому же, «Адриан Гриффиндор» звучит не так хорошо, как «Адриан Певерелл». Гораций задумчиво кивнул, соглашаясь. Это действительно было так, Певереллы прославились во многих областях магии, и это объясняло легкость, с которой Адриан к ней приспособился (об этом он частенько думал в последние пару лет), и теперь он знал, что Том был из рода Слизеринов и, между прочим, Мраксов, что также многое объясняло. — А ещё это — единственное, что у меня никто не сможет отнять, — добавил Адриан. Поттер, Певерелл — чтобы ни случилось, эти фамилии у него не отнимут, как и всё остальное, включая его собственную жизнь, однако если бы он не был Владыкой Смерти, то в один момент он мог бы умереть от их рук. Адриан поморщился: чёрт побери он за один день думал о них и о том, что сделал Дамблдор, больше, чем за целый год. Том переплёл их пальцы и легонько сжал, оставив руки лежать на столе, чтобы этот жест видели все. Адриан принадлежит ему, и у них нет ни единого шанса. Он понимал, что у многих потекут слюнки только при мысли о том, что можно выйти замуж за Певерелла или использовать своего ребенка, чтобы войти в эту семью. На самом деле лакомым кусочком был не только Адриан, но и Том, потому что войти в род Слизеринов тоже никто бы не отказался. Эйвери был одним из многих, кому пришло это в голову. Скоро об их магическом браке станет известно всем. Новость о слиянии родов Слизерин-Мракс и Гриффиндор-Певерелл станет очень громкой. Среди чистокровной элиты больше не требовалось держать это в тайне. Несмотря на сложившуюся ситуацию, губы Горация дрогнули в улыбке. Эти мальчики практически ничего не боялись, особенно насмешек и презрения за то, кого они решили любить. Они свободно продемонстрировали свои отношения на Святочном Балу, возможно, проложив путь ещё нескольким парам, которые смогли раскрыться не так громко, но хотя бы перед самыми близкими. Объективно говоря, Тому и Адриану было гораздо проще: у них не было родителей, которые давили бы на них, заставляя вступить в традиционный брак, женившись на какой-нибудь ведьме, чтобы сохранить репутацию и избежать презрения. Сейчас обстановка для однополых пар была гораздо лучше, чем раньше. Их лучше принимали в обществе, благодаря зельям и некоторым новым заклинаниям, которые позволяли создать связь между тремя людьми. Обычно третьей в таком случае была женщина, которая могла родить ребенка, который не будет бастардом. Было также и зелье, которое давало ребенку троих родителей, и тогда была нужна только женщина, которая просто выносит ребенка. Последний способ никогда не пользовался большим успехом, в отличие от первых двух. Его популярность, по крайней мере в Великобритании, подавлял страх неизвестного. Насколько знал Гораций, в США его использовали чаще. Взглянув на время, Адриан поднялся, отпуская руку Тома, и стал убирать со стола. Сложил три подноса один на другой, затем собрал тарелки и пустые чашки с бутылками и поставил всё на верхний поднос, а потом отнёс всё в мойку. Он широко улыбнулся, когда посуда начала очищаться сама, а потом отправляться в сушилку. Самая простая магия иногда продолжала удивлять его, хотя после всего проведенного в магическом мире времени уже не должна была, но тем не менее. — Профессор, а для волшебника нормально получить палочку кого-то из своих родственников? — спросил Адриан, когда они выходили из кафетерия, игнорируя все направленные на него взгляды. — В некоторых семьях это обычная практика, — ответил Гораций. — Не все придерживаются её. Полагаю, это связано с тем, что не все могут найти палочку, которая подойдет им, и, отправляясь в лавку Олливандера, они отказываются от этой устаревшей традиции использования семейных палочек. — А почему это обычная практика в некоторых семьях? — спросил Адриан, находясь в недоумении из-за подобной традиции. — К сожалению, это одна из тех традиций, предпосылка появления которой… давно утрачена, — признался Гораций. — Однако я считаю, что это связано скорее с тем, что палочки считаются семейной реликвией, частью самой семьи, частью семейной истории, которую они не хотят потерять. — Даже рискуя замедлением роста магического потенциала? — не в силах удержаться, насмешливо фыркнул Адриан. — Олливандер говорит абсолютно правильно: не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника. В условиях ограниченного количества выбирается та палочка, которая лучше всего среагировала на волшебника, но во внимание не берется то, что есть и другие палочки, более подходящие, а палочки сами по себе с характером. — Почему ты вдруг заговорил на эту тему? — спросил Том, скорее удивленный. — Из-за Эйлин. У неё трудности с самыми базовыми заклинаниями. Всё из-за её палочки, точнее из-за того, что она выбирала из ограниченного числа палочек, принадлежавших её покойным родственникам, — начал объяснять Адриан, когда они снова вошли в лифт. Схватившись за поручень, он продолжил: — Это не даст ей какой-то особой силы или ещё чего-то в этом роде, но ей будет гораздо проще с палочкой, которая подходит именно ей. — Ты звучишь весьма уверенно, — добавил Гораций, облегченно вздохнув, когда лифт остановился. Ещё один раз, и он наконец-то вернется в Хогвартс. — Само собой, — твердо сказал Адриан, ни капли не сомневаясь. — Мистер Певерелл-Слизерин, займите, пожалуйста, своё место, — сказал Антониус, подойдя к троице. Он чувствовал себя гораздо лучше после длительного перерыва. Второе кресло в центре уже было занято, поэтому Адриан пробрался туда, а Том и Гораций сели на скамьи напротив Адриана и, конечно же, министра, секретаря заседания, заместителя министра и Дамблдора. Секретарь заседания была занята, записывая время и другую необходимую информацию, а также то, что говорил министр, на пергамент. Дата, время возобновления судебного разбирательства по делу Дамблдора… Эту часть не слушал даже Том, вместо этого он наблюдал за Дамблдором, который выглядел гораздо более спокойным и решительным, чем был с начала всего процесса, что вызывало беспокойство, но не очень сильное, потому что оба были уверены, что Дамблдор упадет так низко, как это будет им угодно. Но они не были слишком самоуверенными: Адриан постоянно пилил Тома на тему того, что нельзя недооценивать Дамблдора, а учитывая то, что он видел в будущем, Том вынужден был признать, что это была весьма здравая точка зрения. — Мистер Певерелл-Слизерин, как вы можете описать влияние на вас всей совокупности факторов? — спросил министр Лестрейндж, переходя к завершающим обвинениям. — Это всё, что я испытывал во время обучения в Хогвартсе. Я практически привык, что он всё время наблюдает за мной, где бы я ни находился: на уроке или в Большом Зале, или даже в коридоре. Я считаю это несправедливым, мне это совершенно не нравится, и я испытываю из-за этого сильный дискомфорт. До того момента, когда аврор спросил меня, прикасался ли он ко мне, я просто думал, что он меня невзлюбил, а после этого я почувствовал настоящую дурноту, это заставило посмотреть меня на каждый случай под другим углом… — сказал Адриан. Ему стало невероятно сложно сдерживать своё веселье под больными взглядами всех присутствующих. — То есть вы считаете, что это оказало негативное влияние на ваше обучение? — спросил министр. — Определенно, — согласился Адриан, выразительно кивнув. Дамблдор точно негативно повлиял на его обучение, причём уже даже дважды. — У меня больше нет вопросов, мистер Певерелл-Слизерин, — сказал министр. — Мистер Дамблдор, если ли у вас какие-либо вопросы? — его неудовольствие из-за того, что он был вынужден это позволить, было видно в каждой черте лица и слышно в изменении тона голоса. Адриан стал жертвой Дамблдора, они не должны были этого позволять, но у Дамблдора было также право на защиту. Сложная ситуация, но они с Антониусом решили, что мальчик достаточно силен, чтобы справиться с несколькими вопросами Дамблдора, к тому же они будут рядом, чтобы прекратить всё, если Дамблдор выйдет за рамки. — Есть, — заявил Дамблдор поднимаясь на ноги. Он должен был заставить Визенгамот усомниться в обоснованности обвинений. Он не собирался позволить этому мальчишке одержать над ним верх. — Вы заявили, что являетесь потомком младшего из братьев Певереллов. Игнотуса, верно? — Да, — согласился Адриан. Его губы дрогнули, когда он понял, к чему ведет Дамблдор. — Однако общеизвестно, что потомками Игнотуса Певерелла являются Поттеры, — многозначительно сказал Дамблдор. — Довольно интересно, откуда вам это известно, потому что Поттеры никогда открыто не заявляли, кто их предок. Это тщательно охраняемая тайна, и никому за пределами семьи об этом неизвестно. Даже элите среди чистокровных не было об этом известно, пока вы этого не сказали, — сказал Адриан, указывая на реакцию Визенгамота. Он с ещё большей настороженностью посмотрел на Дамблдора, пытаясь тем самым выразить своё недоверие к нему. Дамблдор раздражённо взмахнул руками: — Тогда откуда это известно вам? — Мы родственники, полагаю, двоюродные, никогда об этом раньше не задумывался, — начал Адриан. — Я потомок старшего из сыновей Игнотуса Певерелла, наследника. Вопреки распространённому мнению, у него был не один сын, а двое. У меня есть семейное древо. Мои домовики в настоящий момент вышивают его на гобелене и проделывают просто невероятную работу. Если есть желающие оспорить мою родословную, то прошу. Этот вопрос решить очень просто — я призову домовика со всеми документами, — Смерти нравился Игнотус, эта часть истории была правдивой. Младшему сыну удалось завоевать её уважение. Возможно потому, что она знала, как закончится его род — Гарри Поттер станет последним из рода Певерелл, станет Владыкой Смерти. — Сколько вопросов я задал вам во время отработки? — спросил Дамблдор, возвращаясь к фактам. Вопрос родословной был пустой тратой времени, потому что было очевидно, что мальчишка не лгал: Альбус мог чувствовать, когда люди говорят правду. — Три или четыре. Вы всё время пытались поймать мой взгляд, и вы почувствовали разочарование, когда я так и не посмотрел вам в глаза, — равнодушно сказал Адриан. — Меня тогда это насторожило. Я подумал, вы собираетесь напасть на меня. Его ответ взбудоражил очень многих. Судьям должна быть известна причина таких действий Дамблдора, причина того, почему Адриан так «простодушно» об этом заговорил. Легилименция была практически забытым искусством, и уважаемый суд уж точно не подумает, что он или Том могут владеть им. Министр быстро их успокоил, дыша, как разъярённый бык на корриде. В голове Дамблдора всё смешалось. Каждый раз, когда он задавал вопрос, этот маленький ублюдок, казалось, намеренно старался ухудшить его положение. Стоит ли ему остановиться и позволить суду перейти к обсуждению? Он уже просто не понимал, как может стать ещё хуже, но казалось, что Адриан способен на невозможное. Всё и так уже было достаточно плохо. Он понимал, что они планируют возобновить дело его сестры, они попытаются и найдут больше о нём самом, обо всей его жизни, о чём-то, что, как он был уверен, никогда не выйдет на свет. Мерлин, как он хотел никогда не встречать этого мальчишку, хотел не успеть тогда в Хогвартс, чтобы тот умер до того, как ему смогли бы оказать помощь. Если бы он только прислушался к своей интуиции, ничего этого бы не случилось. Что, чёрт возьми, он мог спросить? Все вопросы, которые были заданы раньше, уже, вероятно, решили его дальнейшую судьбу. Что бы он ни спросил Адриана Певерелла, это не изменит ровным счётом ничего. Дамблдор закрыл глаза, смиряясь с поражением: — У меня больше нет вопросов, — усталым и печальным голосом произнёс он. Впервые в его жизни испытываемые им эмоции отражались на лице. Не было никаких игр, не было никаких масок. Он проиграл и понимал это. Теперь он просто молился, чтобы не оказаться в Азкабане.