Lord of Time

— Поверить не могу, что поддался на уговоры, — раздраженно пробормотал Адриан, спрятавшись в углу и оттуда наблюдая за происходящим. Один из скверных вечеров, устраиваемых Слизнортом, был как раз в самом разгаре. Выпускники и нынешние ученики были при полном параде, чтобы произвести хорошее впечатление при встрече с единомышленниками, а также… людьми весьма известными в различных кругах. Слизнорт, надутый, как павлин, степенно прохаживался по залу, неторопливо ведя беседы абсолютно со всеми присутствующими. Он также принимал «подарки» от тех, кто считал себя обязанным ему и хотел поблагодарить за помощь в начале карьеры и за знакомство с нужными людьми. Не то чтобы это было так уж и плохо, по правде-то говоря: выгоду получали обе стороны, так что такой ход был не исключительно слизеринским, но и в какой-то степени пуффендуйским. Адриан испытывал сильнейшее искушение просто-напросто уйти оттуда: к нему уже подходили идиоты, жаждавшие встретиться с ним и пожать ему руку своими потными ладонями, рассыпаясь в благодарностях за «развитие магического сообщества». Все эти люди были магглорождёнными, которые видели в нём своего рода защитника. Это слишком напоминало ему о прошлом, которое он хотел бы забыть. А ведь он всего-то написал книгу, чтобы утихомирить ветер предрассудков, который бы только усилился в ближайшие десятилетия. — Я рассчитывал найти вас здесь, — произнёс голос из тени от открытых дверей. Он звучал до странного знакомым, но откуда? Это свербело где-то внутри, но, к раздражению Адриана, вспомнить ему так и не удалось. — О? И чем я могу быть вам полезен? — спросил Адриан, весьма заинтригованный. Он стоял в углу и наблюдал за происходящим на веранде мерцающими в тусклом свете глазами. — Вы хоть понимаете, что натворили? — продолжал голос. Адриан рассеянно огладил свою палочку. Любопытство взяло над ним верх, и он вышел из комнаты навстречу голосу. На короткое мгновение у него от удивления отвисла челюсть, и Адриан поблагодарил всех известных богов за то, что волшебник этого не заметил. Тем не менее, удивление его никуда не делось: он же никакого отношения к Ньютону Саламандеру не имел, так что это было за «понимаете, что натворили»? — И чем же я мог задеть вас, мистер Саламандер? Волшебник искоса на него посмотрел, а потом сосредоточил взгляд на окрестностях Хогвартса. Хотя не то чтобы с этой стороны было на что полюбоваться. Со стороны главной части школы вид был куда более впечатляющим. — Из-за вас арестовали профессора Дамблдора и посадили его в Азкабан, а теперь Тёмный Лорд Грин-де-Вальд готовит план нападения на Францию и впоследствии на Великобританию, — и это создает опасность для членов его семьи и всех жителей Британии. — А, — произнёс Адриан, начиная многое понимать. В душе невольно зародилось сочувствие. — Сожалею, что вам приходится проходить через это, — тихо сказал он и обернулся, когда их прервали, но это оказался всего лишь официант, державший поднос с едой и напитками. Адриан взял два кубка и передал один Саламандеру, а затем протянул ему и небольшую тарелку с закусками, после чего взял одну и себе. Он благодарно кивнул волшебнику, который ушёл так же быстро, как и пришёл. — И через что же мне приходится проходить? — спросил Саламандер, настороженно заглядывая в глаза Адриану. — Вы не первый, кто доверился маске доброго дедушки, которую носит Дамблдор, и, несомненно, не последний, — сказал Адриан, и взгляд его зелёных глаз потемнел. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы люди знали, что находится за маской, которую он так любит демонстрировать миру. — Он хороший человек, — настаивал Саламандер, повернувшись к Гарри лицом. Во взгляде читались беспокойство и страх, и это противоречило всему, что он знал о нём: Саламандер всегда казался бесстрашным, да и все люди описывали его как совершенно бесстрашного. — Наши мнения отличаются, — твёрдо ответил Адриан, а потом в сердце зашевелился червячок подозрения. Этот взгляд… Он напомнил ему взгляд Грейнджер после смерти Дамблдора. — Насколько мне известно, вы отправились в Америку, чтобы выпустить ваших существ в естественную среду обитания, и во время путешествий спасли очень многих, так почему вас настолько волнует Грин-де-Вальд, что вы приезжаете сюда и проводите со мной очную ставку? Саламандер не ответил. Вместо этого он снова перевёл взгляд на пейзаж. — Прошу, не говорите мне, что вы для Дамблдора шпионили за Грин-де-Вальдом, — со стоном произнёс Адриан и в отчаянии потёр переносицу. Небольшое покалывание в глубине сознания предупредило о том, что где-то совсем рядом находится Том и, скорее всего, подслушивает их разговор. — Нет, — столь быстрый отрицательный ответ стал подтверждением его предположения. Если бы Саламандер действительно не шпионил, он бы озадачился вопросом, помедлил с ответом, и, что самое главное, тон не был бы настолько жёстким. — Ему весьма нравится заставлять других чувствовать себя ему обязанными, чтобы они были готовы исполнить любую просьбу, даже если она подвергает жизнь опасности, — в сознании Адриана промелькнули образы людей, которых Дамблдор использовал в своих интересах: Хагрид, Северус, теперь и Саламандер, ну и, конечно же, он сам. — Вы ведь понимаете, что Дамблдор вступился за вас не по доброте душевной и не потому, что вы невиновны из-за отсутствия доказательств, я прав? — добавил он, сделав глоток из кубка, и внимательно посмотрел на Саламандера, наблюдая за тем, как напряглись его плечи. Ах, истинный лоялист, искренне преданный тем, кто ему дорог. Истинное воплощение идеалов Пенелопы Пуффендуй. — На что вы намекаете? — жёстко спросил Саламандер, вспомнив, что имеет дело со слизеринцем. Он уже обжегся на них однажды и не хотел, чтобы это повторилось. Адриан тихо вздохнул. — Вам известно о таких древних искусствах, как Окклюменция и Легиллименция? — тон его голоса был мрачен. — Конечно, — ответил Ньютон, и лицо его озарила улыбка. — Моя невестка — лучший прирождённый легиллимент, которого я когда-либо встречал, хотя она и не может этого контролировать. — Дамблдор не прирожденный, но ему удалось отточить свой навык. Именно так он и определил, что вы не виновны. Он использовал вас, чтобы получить желаемое. Он мог бы не молчать и рассказать директору всё, что ему известно, но он этого не сделал, потому что это не принесло бы ему никакой пользы. Я знаю об этом, потому что он неоднократно пытался прочитать мои мысли, понятия не имея, что я прирождённый окклюмент, — а вот тут он солгал, потому что прирождённым окклюментом он не был, но не мог же он сказать, что научился этому в далёком будущем. — Значит вы шпионили для него под личиной любителя магических существ? — Это не личина, — впервые тон Саламандера был решительным. Его возмутили последние слова Адриана. Он заботился о своих существах больше, чем о ком бы то ни было, за исключением жены, сына, невестки и зятя. — Возможно, здесь я был неправ, — сказал Адриан, склонив голову в молчаливом извинении. — Но вы не могли появиться здесь только для того, чтобы встретиться со мной под столь незначительным предлогом, если только вы не надеетесь узнать, что всё написанное в газетах — ложь. Вы пришли сюда за ответами, верно? Саламандер поморщился и отвернулся. Ему не удалось найти ни крупицы информации, которая бы опровергла или доказала вину Дамблдора. — Сделайте одолжение себе: не ищите ответов, потому что они вам очень не понравятся, — с сочувствием произнёс Адриан. Он прекрасно помнил то время, когда отрицал все проступки Дамблдора, зарываясь с головой в песок, желая видеть в нём только хорошее. Однажды он был на месте Саламандера, поэтому прекрасно понимал, что тот сейчас испытывал. — Не беспокойтесь о наших родных берегах, Ньютон. Магглы не сломятся под гнётом ужаса и террора, не сломимся и мы, даже если решать эту проблему придётся своими руками, — это лучшее, что он мог сказать, не говоря прямо, что сам собирается решить вопрос с Грин-де-Вальдом. Сказав это, Адриан вернулся в зал. Том стоял у самого входа и слушал их разговор с настороженным любопытством. — Неожиданно, — протянул Том, отводя Адриана от входа и направляясь к компании слизеринцев, которые, конечно же, были приглашены. — Думаешь? — пробормотал Адриан, недоверчиво усмехнувшись. — Он сделал свой ход гораздо раньше, чем я предполагал… Том, а что если есть и другие, кому он навредил? — Теперь это не имеет значения, — твёрдо произнёс Том. — Всем известно, что он из себя представляет, и популярности и славы он никогда не добьётся, — по крайней мере, той, что была в уже уничтоженном будущем. — Я одного не могу понять, почему тебя в нём ещё что-то удивляет? Он готовил детей ко вступлению в свой Орден, ориентировал их строго на свет, чтобы они совершенно не понимали других ответвлений магии, а затем позволил им… — Том, не надо, — предупредил Адриан. Он знал, что Том скажет дальше: «позволил им пойти на верную смерть». Он не хотел снова зацикливаться на этом. Адриан уже давно понял, что Дамблдор должен был знать, что Петтигрю предатель. Он не стеснялся читать ничьи мысли, даже одиннадцатилетних детей, так что его должно было остановить тогда? Нет, Дамблдор знал всё: сильные и слабые стороны и учеников, и учителей, и врагов, и членов Ордена. Здесь Адриан узнал гораздо больше, чем за семь лет нахождения в железной хватке старикана. — Каждая крупинка новой информации усиливает мое желание выколоть ему глаза, — прошипел он себе под нос, а глаза его сверкнули злым огоньком, который Том видел лишь однажды. И эта злоба позволила Адриану наложить на Эйвери невербальный Круциатус. — Мерлин, ты… Просто дух захватывает, когда ты в ярости, — прошептал Том Адриану на ухо. Он позволил ему через связь прочувствовать пульсирующее внутри возбуждение, а также абсолютное обожание и желание обладать. Можно подумать, что подобная жажда обладания со временем угаснет, но этого не происходило, наоборот — она крепла и становилась всё более выраженной, когда Адриан делал что-то воистину прекрасное и восхитительное. Губы Адриана дрогнули. Ярость испарилась, как вода под лучами палящего солнца. Том был совершенно прав: сейчас это уже не имело никакого значения и беспокоиться было бессмысленно. Дамблдор больше не сможет использовать Ньюта в своих целях, а сам Ньютон отправится на поиски ответов, и то, что он найдёт, только подтвердит правильность обвинений Дамблдора. Только тогда он поймёт, как грязно его использовали, и однозначно разорвёт все связи со стариканом и заживёт своей жизнью. Дамблдор никогда не сможет использовать Хагрида и держать его здесь, в Хогвартсе, чтобы он наблюдал за поколениями учеников, раз уж сам Альбус не имеет возможности делать это самостоятельно. Никогда не будет использовать Северуса, чтобы тот шпионил за Томом ценой собственной жизни… И это только те, кого махинации Дамблдора затронули напрямую. Остальные, конечно, пострадали не меньше, но не совсем напрямую, особенно относительно заполонивших весь мир предрассудков. — Ты в порядке? — спросил Эйвери, протягивая Адриану сливочное пиво. Он заметил, с какими выражениями лиц шли сюда Том и Адриан. — Да, — ответил Адриан, выкинув из головы все мысли о Дамблдоре. Кэрроу наблюдал за взаимодействием двоих слизеринцев, демонстрирующим, насколько всё может измениться всего за один год. С тех пор, как появился Адриан, Эйвери и злился, и жутко завидовал, и это заставляло внутри всё кипеть, вынуждало совершать невообразимо опасные и глупые поступки. Если бы всё прошло по плану Эйдена, он бы долго не прожил: Том бы убил его сразу или же чуть позже. Ему бы мгновенно стало известно, что виновен именно Эйвери, он сделал бы всё что угодно, чтобы получить ответы на свои вопросы, и никто в Слизерине этому бы не помешал и не воспротивился. Эйден сделал единственное, что могло спасти ему жизнь, — присягнул Адриану на верность. Наверняка кто-то бы сказал, что это слишком серьёзный шаг и что от этой присяги он уже не сможет отказаться никогда, но это было лучше любых альтернатив. Никто не сомневался, что Адриан загнал бы Эйдена в угол и прикончил бы при первой возможности. — Это Саламандер? — воскликнул Нотт, наблюдая за волшебником, который разговаривал со Слизнортом, и пытаясь понять, прав он, или же это всё-таки кто-то другой, но очень похожий. — Верно, это он, — ответил ему Том. — И, похоже, он уже уходит, — добавил он, глядя на то, как высокий худощавый волшебник жмёт профессору руку, а затем исчезает в камине, при этом всё время смотря в пол и не встречаясь ни с кем взглядом, словно стеснялся. Саламандеру должно быть лет двадцать — тридцать, или даже больше, а он вёл себя как неуверенный в себе подросток. Без капли гордости и достоинства. — Что ему было нужно здесь? — озадаченно спросил Нотт. — Он никогда раньше здесь не появлялся, и, во-первых, не был членом Клуба Слизней, а во-вторых, он пуффендуец, — их профессор тоже никогда не говорил о Саламандере, и Нотт просто не мог не задаться этим вопросом. Слизнорт говорил обо всех, кто появлялся на собраниях Клуба с гордостью и невероятным самодовольством. Едва ли Саламандера можно назвать хорошим звеном в его чёртовой сети. — Он ровесник моего дяди, который состоял в Клубе Слизней, и о Саламандере однозначно не говорилось ни единого слова, — подтвердил Лестрейндж. — Надеюсь, Слизнорт не собирается приглашать всяких отбросов. Адриан выразительно посмотрел на него. Пуффендуец или нет, но Саламандер на самом деле был достаточно влиятелен, имел имя, деньги, статус, а также был увековечен в истории как автор. Едва ли его можно отнести к категории «отбросов» магического общества, к которым лично Адриан относил таких, как Рональд Уизли. Просто неприятный, завистливый ленивый осёл, который много хочет от жизни, но не желает прилагать никаких усилий. Всегда старался притереться к славе и богатству других. — Если Саламандер, по-твоему, «отброс», то я бы очень хотел взглянуть на человека, который заслуживает твоего уважения, — сухо сказал Лестрейнджу Адриан, потому что такой человек должен быть чертовски хорошим волшебником, чтобы суметь затмить Ньютона Саламандера. Таддеус хихикнул, не сумев сдержаться, когда увидел выражение лица Лестрейнджа, который выглядел так, словно у него только что отняли любимую игрушку. Но Нотт был с Адрианом согласен. — Том, на твой взгляд, я пробыл здесь уже достаточно долго? — абсолютно спокойно спросил Адриан, не обращая совершенно никого внимания на взгляды остальных. По правде говоря, уже прошло несколько лет, и они должны были привыкнуть, что он никогда не боится говорить, что думает на самом деле. — Я хочу вернуться в комнату. — Что такое? Разве тебе здесь не нравится, Адриан? — Слизнорт подошёл к ним, услышав последнюю фразу Адриана. — Конечно, ему нравится, профессор, — ответил Том, мило улыбнувшись, — но до этого мы засиделись допоздна, чтобы освежить знания и подготовиться к экзаменам. — Истину глаголите, дорогой Том. Экзамены — это очень важное дело, все должны брать с вас пример! — серьёзно кивнул Слизнорт. — Двадцать баллов каждому за ваше усердие! О, поглядите-ка! Это же Ричард! Прошу меня извинить! — и с этими словами он снова исчез. Адриан рассмеялся и покачал головой. — Честно, мне иногда кажется, что он добавит тебе баллов, даже если у тебя в каждой руке будет по мёртвому магглу! — ему с рук даже убийство сошло. Он не знал точно, как Тому это удаётся, но все у него буквально с рук готовы были есть. Ну, почти все. — Слизнорт не ошибся в новеньких? Кажется, что он весьма точно выбирает правильных людей, — прошептал Том, осматривая комнату своими тёмными глазами. Он пытался понять, что Слизнорт нашёл в каждом из них, поскольку здесь были не только слизеринцы, но и когтевранцы, и даже гриффиндорцы с пуффендуйцами. Адриан повернулся к Тому. Вне всяких сомнений, он хотел завербовать их ради удовлетворения своих амбиций. — Не все из них знамениты, некоторые просто могут далеко пойти, но так и не сделают этого… Кто-то не удостаивается и шанса, других же Слизнорт использует просто чтобы наладить связи с их семьями. Или же связи уже налажены, а ученики здесь для того, чтобы их влиятельные родственники были довольны, — объяснил он на парселтанге, чтобы никто больше не понял. Окружающие вздрогнули от звуков змеиного языка. Он звучал очень агрессивно, хотя выражение лица Адриана было совершенно спокойным. Они стали понимать, что парселтанг сам по себе просто звучит агрессивно, потому что со стороны звучал как плевки и шипение. Что удивительно, эти двое не пользовались им слишком часто, а когда пользовались… всем остальным было очень любопытно, о чём же они могли говорить. Неважно, в каком Адриан был времени, но он просто не мог заставить себя наслаждаться времяпрепровождением в клубе с сомнительным названием «Клуб Слизней». Не в его это вкусе. Но он понимал, что лучше к подобному начать привыкать, поскольку Том, вероятно, ждет нескольких десятков таких вечеров, чтобы завязать нужные знакомства и начать политическую карьеру. Даже если Адриан попытается отказаться, то Том просто-напросто будет выедать ему мозг чайной ложечкой до тех пор, пока он не согласится. Он не из тех, кто в принципе сдается или считает отказ ответом. Адриан прислонился к Тому, наслаждаясь комфортом, который дарило это прикосновение. Мыслями он снова вернулся к Ньюту и своим прямолинейным высказываниям. Саламандер выглядел опустошённым и разочарованным, но какая-то часть его души словам Адриана, очевидно, поверила. Ему хотелось бы быть менее жестким и более благожелательным, но он больше не был мягкотелым Поттером и не желал им быть. Сейчас он Адриан Певерелл, и все его слова воспринимаются абсолютно серьёзно. Но на самом деле, его слова в любой, даже самой мягкой, формулировке всё равно задели бы за живое. Ньют должен понять, Адриан тоже это пережил. Только ему пришлось собирать картину целиком по крупицам, когда остальные увидели уже готовый результат его трудов. Два года. Оставался только год, чтобы избавиться от Грин-де-Вальда или рискнуть тем, что Дамблдор выйдет из Азкабана и вызовет его на дуэль. Но Адриан не мог позволить событиям развиваться таким путём: старик снова получит свой статус мага, свергнувшего темнейшего волшебника в мире и станет неприкосновенным. Это будет огромной помехой у них на пути. Такой исход событий был совершенно неприемлемым. Если понадобится снова вернуться во времени, чтобы предотвратить это, то он вернётся. Гарри не знал, сколько времени прошло после того, как он ушёл в себя, но в реальность его вернул усиленный магией голос профессора. — Ученики, до наступления комендантского часа остаётся пять минут. Сразу же отправляйтесь в Общие гостиные. Слизеринцы, я навещу вас позже, — произнёс Слизнорт и снял заклинание «Сонорус». — Адриан, постарайся немного отдохнуть. Есть такая вещь, как переутомление из-за учёбы, — сказал ему профессор, похлопав по плечу, когда он проходил мимо. — Конечно, профессор, — ответил Адриан. — Спокойной ночи, — с этими словами Том, Адриан и вся их компания попрощались с профессором и неторопливо направились в Общую гостиную Слизерина. Они были совсем рядом, так что риска оказаться в коридоре после наступления комендантского часа у них не было. Да даже если и был бы, то Том — староста, а ему можно находиться за пределами Общей гостиной и после его наступления. — А вот мне действительно нужно немного позаниматься. Если мои оценки не будут достаточно хороши, родители будут вечно ко мне придираться, — проворчал себе под нос Лестрейндж. От него требовали быть идеальным: иметь идеальные оценки и не подводить семью. Он уже со счёта сбился, сколько подобных писем получил за этот год, но они сильно его тяготили. Рабастан даже представить себе не мог, насколько невыносимым будет выпускной год, если так и будет продолжаться. — А они будут, — широко усмехнулся Адриан. Он видел эти письма, и любому, кто не был слизеринцем, они бы показались тонкими угрозами. Лестрейнджу не о чем было беспокоиться. Никому из них, по правде говоря, не было нужды волноваться. Адриан никогда им этого не скажет, но они довольно умны, особенно когда прикладывают хоть немного усилий. У каждого была своя область, где ему не было равных. Кроме Тома — он был гениален во всех предметах. Учиться для него было так же легко, как и дышать.