***
Он идет по коридору, застегивая наручные часы на ходу, поправляет галстук, спешит на работу в офис «Скайуокер Энтерпрайз». Рей поворачивается к нему спиной, делая вид, что занята сортировкой утренней почты, но все-таки находит в себе силы выдохнуть на одном дыхании: — Доброе утро, сэр… — Доброе, — он проходит мимо и пожимает руку подошедшему к нему начальнику охраны. — Привет, Дэм. Что там? Кудрявый Дэмерон незаметно подмигивает Рей и вновь поворачивается к Бену: — Мистер Соло, есть серьезное дело… Дальше Рей не слышит, потому что оба выходят в холл и закрывают за собой двери. Все эти Дэмероновские подмигивания и улыбочки нужно пресечь как можно быстрее. Ей не нравится По, ей не нравится любой, кто прикасается к Бену, говорит с ним свободно, обсуждает с ним что-то. Ведь она всего этого лишена. За все время они кроме «доброе утро» так ничего друг другу и не сказали. Рей приносит корреспонденцию Лее вместе с кружкой утреннего кофе и горячим круассаном, поспешно желает приятного начала дня и быстрым шагом направляется в правое крыло дома, как обычно, украдкой оглядываясь по сторонам. Главное успеть до того, как его постель остынет окончательно. Никакого макияжа, никакого парфюма, волосы стянуты в тугой хвост — иначе она рискует быть пойманной. Зарываясь в его подушку лицом, стискивая пальцами простыни, которые пахнут им, она наконец может отпустить напряжение, которое простреливает позвоночник каждый раз, когда Бен проходит мимо нее. У нее есть совсем немного времени, совсем чуть-чуть. Потом нужно застлать постель и прибраться, забрать стирку и поставить на стол новую бутылку минеральной воды. На самом деле это не входит в ее обязанности, но она доплачивает служанке, чтобы та вообще здесь не появлялась. Никто не войдет в комнату молодого хозяина Бена, кроме помощницы его матушки. Никто не узнает, чем она здесь занята. Это безумие, но ей оно нравится. И бороться с этим нет сил.***
Первый раз все чуть не летит к чертям, когда Бен внезапно возвращается, чтобы забрать мобильник, забытый на прикроватной тумбочке. Рей слышит торопливые шаги по коридору и вскакивает с его постели. Румяная и немного растрепанная, она делает вид, что застилает постель, когда Бен открывает дверь и застывает при виде ее. Он с удивлением приподнимает бровь: — Мисс Нима? — Господи, он знает, как ее зовут. Он проходит к тумбочке и кладет забытый телефон во внутренний карман пиджака, — не знал, что именно вам поручено убирать мою комнату. Вы можете переложить эту обязанность на прислугу, вам незачем тратить на это время. — Нет, я… — Рей пытается сказать хоть что-то, но как обычно ничего умного в его присутствии на ум не приходит, — я… сама. Мне… несложно. Он кидает на нее долгий задумчивый взгляд и Рей снова кажется, что он знает все — знает про камеру над каминной полкой, знает про то, чем она здесь занимается в его отсутствие. Она просто уверена в том, что выглядит как пойманная преступница — щеки горят, руки дрожат, глаза бегают. Проходит еще несколько секунд и он пожимает плечами. — Как знаете, — кидая быстрый взгляд на наручные часы, — хорошего дня, мисс Нима. — И вам, сэр… — ноги подгибаются и она хватается за стену, чтобы не упасть, как только за ним закрывается дверь.***
Вторая неприятность случается через несколько дней. Бен приносит в комнату новый элемент декора — дорогущее винтажное радио родом из 50х, и ставит на каминную полку, загораживая камеру Рей. Рано утром она открывает ноутбук, но не видит ничего, кроме темноты. Сначала она думает, что камера сломалась, но позже выясняет в чем дело, зайдя к нему в спальню после его ухода на работу. Она решительно двигает лакированную деревянную коробку немного влево, снова открывая себе обзор на его постель и заботливо протирая платком маленький, еле заметный черный глазок, вшитый в пеструю гобеленовую обшивку стены. Ей немного боязно, что он заметит перестановку, но риск того стоит. Она по привычке проводит несколько сладких минут в его постели, утопая в его запахе, конвульсивно зарываясь в простыни пальцами ног. Разглаживает простыни, застилает кровать покрывалом. Бен рано возвращается домой этим вечером. Обычно он где-то пропадает, задерживаясь допоздна после работы, но не сегодня. Он проходит мимо Рей по коридору, бросая свои низким бархатным голосом: — Мисс Нима, спокойной ночи. — Спокойной ночи, сэр. Рей молит Бога, чтобы он не передвинул свое гребаное радио на прежнее место. Лея уже ушла готовиться ко сну и Рей свободна, поэтому она быстрым шагом идет в свою комнату и открывает ноутбук. Бен оставляет все как есть. Вернувшись в свою комнату, он стягивает с себя пиджак и галстук, пристально разглядывая свое странное винтажное радио. Потом переводит взгляд чуть вправо и Рей кажется, что на какую-то секунду его глаза смотрят прямо на нее сквозь монитор, но секунда проходит, и он отходит от камина, расстегивая пуговицы на рубашке. Она откидывается на подушки и ее дыхание учащается, когда он стягивает белую рубашку с широких плеч, обнажая усыпанную темными родинками спину. Мышцы на спине Бена перекатываются, пока он расстегивает ремень брюк привычными движениями. А потом происходит что-то странное. Даже в неярком свете ночника Рей может видеть легкую улыбку, быстро промелькнувшую на его лице, когда движения его вдруг замедляются. Она прикусывает ноготь на большом пальце, когда он избавляется от одежды, а потом она и вовсе вгрызается в ребро ладони, когда он начинает медленно себя ласкать. Это не похоже на то, что он делает обычно — простое стремление к быстрой утренней разрядке, какое у него иногда бывает по утрам, не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас. Его большие руки движутся медленно, словно специально для нее, скользят по гладкой белой коже, рот приоткрыт. Он находится этажом ниже и Рей отдала бы все на свете, только бы находиться сейчас с ним в одной комнате, пусть и не прикасаясь к нему, но хотя бы слыша его низкие гортанные стоны. Он никогда не приводит никого в дом, пресса не знает ничего о его личной жизни. Рей тоже ничего не знает. Есть ли у него женщина? Ну или мужчина? Лея Органа-Соло, заседающая в сенате, с самых малых лет приучила Бена к той мысли, что личная жизнь ни в коем случае не должна стать достоянием общественности, и сын, видимо, слишком хорошо усвоил этот урок. И теперь, наблюдая, как он содрогается в своей постели, Рей гадает — почему он не найдет никого, кто мог бы разделить с ним этот вечер? Они кончают практически одновременно и Рей прикусывает губу, слизывая языком капельку соленой крови, все еще не отрывая глаз от Бена — он лежит на кровати и тяжело дышит, откинув голову на подушку. Потом протягивает руку и хватает пальцами простыню, стирая ею семя с рельефных мышц живота. Простыня летит на пол, когда Бен переворачивается на живот и выключает настольную лампу. Рей понимает, что должна прекратить все это, убрать камеру из его комнаты и уволиться из этого дома. Понимает. Но…***
Даже учитывая тот факт, что совсем недавно она чуть не была поймана с поличным, Рей не может сдержаться на следующий день. Простыня, подобранная с пола дрожащими пальцами, пахнет Беном так сильно, что ее рот наполняется слюной, и бедра словно опаляет жаром. Она падает на его постель с мучительным стоном, вспоминая, как вчерашним вечером он работал рукой на своем теле прямо здесь, на этих простынях. Как приоткрывались его полные губы, как перекатывались его мышцы в свете ночника. О, она бы помогла ему. Она бы прошлась языком по коже его бедер, вобрала бы его в рот и заставила бы его забыть о том, что она всего лишь какая-то там подручная матушки, на которую вообще не стоит обращать никакого внимания. Да он и не обращает. На этот раз она не хочет, чтобы все закончилось быстро. Рей слышала, как Бен говорил Дэмерону, что уезжает на весь день, проходя мимо нее, так что времени у нее достаточно. Она расстегивает блузку и мнет груди, медленно спускаясь рукой вдоль живота, задирает узкую юбку и гладит свои бедра. Его запах повсюду, пьянит и заволакивает разум плотным туманом, в ушах от адреналина шумит кровь, и она не слышит, как открывается дверь, лаская себя пальцами. Это слишком хорошо и слишком запретно, чтобы продержаться слишком долго, и разрядка маячит уже где-то рядом, когда она издает протяжный стон, приоткрывает глаза и замирает. Ее словно бьет током, когда она видит Бена, стоящего возле постели — руки в карманах брюк, глаза прикованы к ее пальцам, утопающим между бедер. В голове словно взрывается ядерная бомба, глаза застилает красным полотном стыда и естественное желание убежать пересиливает все. Она подскакивает на постели и пытается отползти от него подальше, и вскрикивает, когда он внезапно хватает ее за лодыжку и тянет на себя. Подтащив Рей к себе, Бен вдавливает ее в кровать, удерживая на месте одной рукой. Ее лицо утопает в простынях, чуть не поджигая их — ее щеки такие горячие. Она готова умереть со стыда прямо здесь, на месте, жалко скуля срывающимся голосом: — Простите… Простите меня… Пожалуйста… Вместо ответа большие ладони ложатся на ее задницу, с силой сжимают, и Рей ахает. Одна рука проскальзывает под блузку, с силой нажимая на позвоночник, вторая раздвигает бедра и проскальзывает длинными пальцами в разгоряченную и ноющую плоть. Мир перед глазами темнеет и размывается чернильными пятнами по мокрой бумаге, или это просто за окном началась гроза и комната погрузилась в полумрак. Его пальцы продолжают то, что начала она, и по позвоночнику бегут шоковые электрические импульсы, воздух нагревается и волосы липнут ко лбу. Она слышит его тяжелое дыхание где-то над ней, и слышит звук расстегивающейся пряжки ремня. Рей стонет и пытается пошевелиться, когда Бен заменяет пальцы членом, сначала дразняще поглаживая головкой у самого входа, а после врываясь в нее одним сильным толчком. Придавленная к кровати лицом вниз, она не может двинуться под его телом, не может сделать ничего — только громко скулить и хватать ртом воздух, чтобы не задохнуться. — Мисс Нима, — его дыхание тяжело и движения бедер резкие, бьющие, — неужели вам... не надоело... только наблюдать...м? Мне, например, надоело… черт… Эти звуки, вырывающиеся из его рта, когда он ускоряет темп, подводят Рей к кульминации так быстро, что она не сразу понимает, о чем он говорит. Господи… Она хочет ответить хоть что-то, но не может — она заполнена им до предела, она никогда и не думала, что это будет так хорошо. Настолько хорошо. Много раз представляла, но… Бен бьется бедрами о ее кожу практически не выходя, так глубоко, что она вскидывает голову и кричит, пока он не закрывает ее рот ладонью, второй зарываясь в растрепавшиеся волосы и оттягивая назад. Там, где он жестко вдалбливается в нее, сейчас все заходится в спазмах, скручивает от удовольствия и Рей молится, чтобы все продлилось как можно дольше, как можно больше… еще… — Еще… пожалуйста… — Она слышит свой глухой голос, но не до конца понимает, что говорит и зачем говорит, есть только яростная потребность, которая сдерживалась долгими неделями. — Еще! Последнее слово она выкрикивает и Бен просовывает руку ей под живот, растирая клитор пальцами. Это так остро и почти больно, воздуха не хватает, когда он наваливается на нее всем телом и делает последние несколько рывков, от которых у нее закатываются глаза. Она кончает за несколько секунд до него, кусая его за пальцы и чувствуя, как сводит судорогами пальцы ног. На последнем толчке он подается бедрами вперед так сильно, что Рей не может сдержать крика, царапая простыни ногтями, подаваясь всем телом назад навстречу ему, слыша низкий стон над правым ухом. Его пальцы мягко поглаживают ее спину, снова пробравшись под блузку, пока Рей пытается заново научиться дышать. Через минуту он скатывается с нее и встает с постели — Рей слышит звук застегиваемых брюк, но не смеет пошевелиться. Она все еще не знает, что с ней будет дальше. Стыд возвращается, гася эйфорию, и она снова прячет лицо в простынях. — Мисс Нима, мне пора идти, — его голос снова спокоен, — я и так задержался дольше положенного. Однако я смею надеяться, что теперь вы уберете камеру из моей спальни. В конце концов, вы всегда можете прийти сюда лично, камера вам ни к чему. Рей кивает, не отнимая лица от постели, и стыд накрывает с головой удушающей волной. — Я тоже уберу отсюда камеру, — Рей замирает на этих словах, впервые слыша в его голосе улыбку, — было полезным установить ее здесь недавно. Так вот в чем дело. Новое радио. Ну конечно, после того раза, когда он внезапно вернулся… Рей думает о том, что она тут вытворяла в его отсутствие, а он следил за этим с компьютера или телефона. Еще чуть-чуть и ее просто разорвет пополам от смущения и ужаса. Господи, что он теперь о ней думает? — И еще… — Он уже почти у двери, но внезапно останавливается, — я обещаю убрать камеру из вашей комнаты тоже. Мне она тоже не нужна теперь, когда я в курсе, что вы там такое интересное смотрели на ноутбуке по утрам и вечерам… До вечера, Рей. Он уходит, оставляя ее в своей постели, помятую и растрепанную. Рей лежит еще минут десять, зарывшись лицом в простыни. Прячет улыбку от всех этих камер.