Художник должен рисовать не только то, что он видит перед собой, но и то, что он видит внутри себя. Каспар Давид Фридрих
Май за окном был до ужаса жарким в Сеуле. Бэкхену иногда казалось, что под ногами плавился асфальт, оставляя на подошве обуви свои серые разводы. Но это только казалось. Художник дома сидеть не мог, поэтому, взяв ноутбук подмышку, графический планшет, старый, но рабочий, отправился в кофейню с прекрасным видом на парк и людей. Телефон теперь носился просто на руках, в новом защитном чехле и в рюкзаке во внутреннем кармашке. Чтобы вновь не разбился. Запах и внешний вид у выпечки, что предлагала кофейня, был удивительным. Его черный медовик изначально слишком приторный, сладким комом растекающийся по языку и горлу, но стоит только сделать глоток совершенно не сладкого кофе, как вкус становится идеальным, дополняющим друг друга. Перчатка на правой руке слегка натирает на запястье, палец вновь обвит пластырем, но, увы, самым обычным, без рисунков. Рисунок выходил идеальным. Парнишка из Инстаграма — тот самый @chanyeori_1485 — так вдохновил его на создание чего-то нежного и обыденного, что он за ночь и полдня нарисовал большую часть будущего шедевра. Это была комната, где двое людей сидели на кровати, закутавшись в плед по самые носы и смотревшие «Riverdale» — один из любимых сериалов художника. На специальном столике с ножками, приспособленными для кровати, была открытая пицца, где не было всего лишь пары кусочков. Художник изображал все в теплых коричневых тонах, словно цвет какао с зефирками. Наверное, за завешанными шторами была глубокая ночь, но двоим было глубоко до лампочки за окном луна или солнце. Бэкхен всматривался в каждую деталь, искал неточности цветового перехода, недорисованные детали, как вдруг завибрировал телефон. Сообщение в Инстаграме. [chanyeori_1485] Ты покушал? Сообщение и прикрепленная фотография сладкой белой булочки с просвечивающейся из-за тонкого теста темной начинки. Она отливала красным, поэтому художник мог спокойно сказать, что это была булочка с красными бобами. До жути сладкая, сытная и отлично подходит как перекус в плодотворные дни. На заднем размытом фоне можно было спокойно разглядеть школьную доску и учителя, что замахнулся длинной, словно стрела лучника из сказок, указкой. [baekssoul] Кушаешь во время уроков? Ай, как не хорошо *укоризненно качает головой* [chanyeori_1485] История Искусств. Я не художник, поэтому мне не особо это интересно. Так ты поел? [baekssoul] Прямо сейчас сижу в койфейне ем торт, пью кофе и рисую арт на завтра. А насчет урока. Я вот не получил автомат по нему. Преподаватель гадкий, хотя, в принципе, это моя вина. [chanyeori_1485] Что, не мог рассказать про Пабло Пикассо? [baekssoul] О! Как ты узнал? [chanyeori_1485] Да просто наугад ляпнул. Я серьезно угадал? Кажется, пришло время становиться гадалкой. Всегда знал, что предрасположен к этому. [chanyeori_1485] Так ты студент? Получается, что ты старше меня? Я могу звать тебя «хён»? [baekssoul] Зови. И я третьекурсник. [chanyeori_1485] Ладно, пока. Тут учитель проверочную решил устроить. Пришло время показать, какой я глупый. [baekssoul] Я уверен, что ты не глупый. Удачи! Бэкхен улыбнулся, тут же пряча улыбку в чашке с кофе, хотя и прятать было не от кого. Парнишка всеми силами хотел начать с ним общаться, подружиться. Это совсем не раздражало, ведь художник сам говорил, что тот может писать ему о любой ерунде. Бэкхен отложил телефон, взял стилус в руки, крутанув его на указательном и большом пальце, перед тем, как вновь вернуться к работе. Сразу в глаза бросились недочеты: плохая прорисовка мелких деталей и плохой покрас пледа, поэтому парень быстро находит слой с одеялом и безжалостно удаляет, заново начиная работу. Внутри горел непонятный огонь, вдохновение, которое бурлило настолько сильно, что горло чесалось изнутри, заставляя беспрерывно глотать кофе, а после делать заказ чая, потому что от аромата бодрящего напитка слегка подташнивало. Ему принесли небольшой чайник с синим чаем из тайской лаванды и небольшое блюдце. Оказалось, что если в чашку закинуть лимон, то цвет с синего меняется на пурпурный. Кажется, все не так плохо.***
Пятница встретила Бэкхена яркими лучами солнца, новой порцией лайков, подписок, комментариев из инстаграма и преужасными новостями. Сидя на своей кровати, прямо попой на подушке, художник отчаянно пытался вспомнить, когда в последний раз голос у Кенсу был таким пугающе спокойным. Нет, это не голос, который заставляет нервы перестать дребезжать, словно струны у гитары, по которой впервые неумело лупанул пальцами юный игрок, а тот, от которого стынет кровь в жилах. — Если шутка, то это очень не смешная, До Кенсу, — сипло выдавил из себя Бэкхен, находя в себе силы доползти до кухни и залпом влить в себя стакан ледяной воды. — Если бы это было так весело, — так же хрипло выдал друг, переходя на шепот. — За этот год она стала еще более суровой. Бэк, даже я не выдерживаю сейчас ее взгляда. Кажется, еще немного и она затолкает мне мой телефон в глотку. Это случится, если я ей не дам с тобой поговорить… — Даже не думай давать ей телефон… — на том конце провода закричал Кенсу, звучно матюкнулся, после раздался женский голос, который художник бы с удовольствием забыл. На ближайшую всю жизнь. — Кенсу! — Привет, Бэкхен, — это уже точно не его друг. — Привет, — художник громко сглотнул, — Сыльги. Кан Сыльги. Девушка двадцати одного года с каменным характером и суровым взглядом. Их отношения начинались на последнем году старшей школы, когда Бэкхену стукнуло восемнадцать, а ей все еще было семнадцать. Оба души друг в друге не чаяли, проводили бесконечное количество часов вместе, занимаясь полной ерундой, параллельно готовясь к вступительным. Сыльги всегда держала Бэкхена под каблуком. Нет, это не был жесткий «каблук» из серии «шаг влево, шаг вправо — расстрел». Скорее, наоборот, она позволяла ему многое, но при этом контролировала практически все. Он хотел идти в кино на новый блокбастер, она — в парк развлечений. Все всегда складывалось так, что они изначально шли по ее плану, мол, до сеанса полно времени, а после они опаздывали. И все шло по плану Кан Сыльги. Год назад, когда Бэкхен был уже на втором курсе, Сыльги пришлось уехать учится за границу, чему Бэкхен, а особенно Кенсу, были рады, ведь первый избавлялся от постоянного контроля, а вот второй просто от доставучей пассии друга. Хотя эта неприязнь была взаимной, поэтому принесла облегчение как парню, так и девушке. Все это время они не общались. Ни сообщениями, ни звонками, ни почтовыми голубями, поэтому Бэкхен молча снял с себя ярлык «занят», но новых отношений заводить не спешил. И так пока было хорошо. Ключевое слово «было». — Ты переехал? И почему ты ни слова не сказал об этом своей девушке? Я, конечно, понимаю, что не шибко мы и поддерживали общение все это время, но о таком значимом событии мог бы и уведомить, — обиженно пропел мелодичный голос на фоне сдавленных хрипов. — Кан Сыльги, отпусти сейчас же Кенсу. Иначе ты меня в принципе не увидишь, — кинул угрозу художник, но хрипы не прекратились. Среди звуков отчетливо слышалась матерная брань, которая отлично отписывала всю ситуацию. — О, так ты и в универ не будешь приходить? — Так ты и не учишься со мной. — Неправильно, — хихикнула Сыльги, отпуская друга Бэкхена, судя по глубоким вдохам на заднем плане. Хоть что-то лучше стало. — Ты забываешь, что я модель, а художникам нужны натурщицы, а ваш преподаватель как раз знаком с моими родителями. Так что хочешь или не хочешь, ты все равно меня увидишь, если не хочешь пулей вылететь из института. Бэкхен выпил еще один стакан воды, прежде чем выдать «ладно, в кафе у моего дома через час. Там поговорим». Его трясло. Это ужасно признавать тот факт, что порвать с ней оказалось не так просто, что расстояние, длиною в несколько стран, не оказалось таким уж весомым поводом для разрыва. Художник заламывал пальцы, стоя у шкафа, прекрасно понимая, что сейчас ему нужен совет другого, постороннего человека, который не сможет ничего никому рассказать. [baekssoul] Не отвлекаю? Прости, что пишу так неожиданно, но мне нужен совет постороннего человека. Готов помочь? Ответ пришел мгновенно, поражая тем самым Бэкхена. Словно этот парень спал со своим телефоном. [chanyeori_1485] Готов двадцать четыре часа в сутки. В чем дело, шеф? [baekssoul] Как отшить девушку, с которой, на твой взгляд, у тебя закончились отношения, а с ее стороны — все цветет и пахнет. Следует учитывать, что у нее отвратительный характер. [chanyeori_1485] А тут только ждать. У моего друга тоже была такая подружка, которая молча отлепилась от него, а после, когда он уже считал, что все кончено и завел новую, вернулась, мол, люблю, целую, обнимаю, жить без тебя не могу. Такие только со временем отлипают. Тут главное сохранять хладнокровие и упертость барана. Ты кто по знаку зодиака? [baekssoul] Зодиака? Эм… телец. [chayneori_1485] Так это отлично. Вы по натуре всегда добиваетесь чего хотите. Так что просто жди и имей стойкие нервы. [baekssoul] Откуда ты все это знаешь? [chanyeori_1485] Сестра падкая на всякие гороскопы и астрологию, поэтому проела всю плешь мне. А еще тельцы очень влюбчивые и нежные. Вот. [baekssoul] Ух, надеюсь, что время поможет. Бэкхен отложил телефон, быстрым движением накинул на широкие плечи рубашку, застегнул ремень на узких джинсах, привел волосы в порядок и за десять минут дошел до назначенного места. Кан Сыльги уже сидела там за столиком, и стоило только ей увидеть Бэкхена сквозь прозрачное стекло кофейни, как тут же принялась активно, но с чертовской грацией, махать ладонью. Она изменилась. Отстригла челку, короткую, немного детскую, но чертовски ей идущую. Она все так же была в дорогой брендовой одежде, сжимала в руках телефон последней марки и крутила на палец с идеальным маникюром прядь иссиня-черных волос. Она смотрела на Бэкхена из-под наращённых ресниц, попивая кофе через трубочку, обхватив пластик губами в матовой помаде. От Сыльги все так же пахло парфюмом с цветочными нотками. Бэкхен полюбил не эту Сыльги. В свои семнадцать она была воплощением невинности, улыбающаяся, чистая. После начала их отношений девушка медленно менялась. До вот такого вот состояния. — Бэкхен, ты стал еще более красивым. Все такая же аристократичная бледность и четкие черты лица. — А ты стала еще хуже. Еще более искусственной, — девушка подавилась кофе, услышав фразу, брошенную Бэкхеном без всяких изменений в лице. — Повтори. — Я говорю, что ты сейчас выглядишь, как личность с глянцевой обложки, а не Кан Сыльги, которую я раньше любил. Я думал, что мы расстались еще тогда, когда ты в аэропорту сказала, что я мудак. — Ляпнула по дурости? — выдавила из себя девушка, отодвигая от себя кофе, прекрасно понимая, что больше пить его не сможет. — Ну, считай, как хочешь, — художник сложил руки на груди. Не отступать. Нельзя. Не сейчас и не сегодня. — Если ты еще не поняла, то между нами все кончено. Я свободный человек, точно такой же, как и ты, так что, прошу, давай сведем наше общение до уроков живописи, окей? Бэкхен встал и, не разворачиваясь, вышел из кофейни. Сердце лихорадочно стучало в грудной клетке, набатом выбивая фразу «ты чертовски прав». Он все делал правильно. Ведь так? — Я так просто этого не оставлю, — стукнула кулаком Сыльги по столу, хватая сумку и выбегая на душную улицу.