Неизбежность

Осознание своей беспомощности в сложившейся ситуации душит слезами, злость на саму себя и свою глупость — смело идти сюда одной — добивает. И всё же, несмотря на физическое превосходство парня, она отчаянно сопротивляется, но все тщетно. Силы не равны. Навалившись сверху, он крепко держит её в захвате, пресекая любые попытки освободиться. Ухмылка богатого наследника ясно даёт понять: ей не избежать неизбежного. Не скрывая намерений, парень свободной рукой лезет под задравшуюся юбку, пальцами проникая под бельё. — Нет! — Она старается свести ноги вместе, но Тора с лёгкостью пресекает, разводя вновь. Вжав в поверхность стола её ещё сильнее, он, взбудораженный обнаруженной узостью, тянется к её губам. — Ну как, президент? Тебе нравится? — Провёл он языком по её нижней губе. — Нет? — наигранно удивлённо говорит он, немного понизив голос. — А так? — Сразу два пальца вторгаются в её плоть, и тихий стон боли с тяжелым выдохом звучит для него приглашением. Как же так вышло? Она, смелая, спортивная, находчивая и совсем не глупая, и так попалась? Последняя надежда на здравый смысл происходящего рушится и разлетается осколками, больно раня в самое сердце. Выражение лица лежащей против воли под ним девушки забавляет и заводит одновременно. Он не в силах, не хочет и вовсе не собирается противостоять желанию, что жаром разливается по телу, воспламеняя кровь. Он подозревает и даже уверен, что она девственна, оттого ещё больше хочет её. Хочет быть первым, кто войдёт в её тело, подчинит своей воле. Хочет и будет. — Усуи, — зовёт она шёпотом, чувствуя, что сил совсем не осталось и слёзы заполняют глаза. Но он не приходит… Не приходит на помощь. Здесь и сейчас она одна, беззащитна и не сможет противостоять напору Игараши. — Его здесь нет! — ядовито констатирует он, с превосходством смотря прямо в глаза. — Усуи… — словно молитву произносит она снова. Слова растворяются, не достигая своего адресата. Имя, отчаянием слетевшее с её губ, злит, раздражает и побуждает к действиям. Он сильнее сжимает тонкие запястья, свободной рукой расстегивая ширинку ставших до невозможности тесными брюк. Звук рвущейся ткани белья отрезвляет, и она снова пытается вырваться, ёрзает, выкручивая руки. — Прибереги силы для другого, — с усмешкой советует Тора, вновь пресекая волю к свободе, срывая верх фартука с неприкрытой бюстгальтером груди. — Скотина! Чтоб ты сдох! Ненавижу! — она выплёвывает слова ему в лицо, чем ещё сильнее распаляет уже одержимого её телом парня. Ждать больше не представляется возможным, — от дикой похоти сносит голову, —и он лишь приспустив брюки сразу подаётся вперёд. Толчок — и хрупкая преграда рвётся под громкий всхлип. Боль парализует всё тело. — Ненавижу! — кричит она в голос, и он разлетается эхом. — Клянусь! Клянусь, ты ответишь за это! — надрывно плачет Мисаки, вздрагивая и морщась от глубоких чужих движений внутри себя. — Кричи! Кричи громче! — Чувство превосходства зашкаливает с каждым толчком, с каждым её рваным выдохом. И он добавляет темп. Минуты ей уже кажутся вечностью. Скребущая боль внизу становится терпимее, но не отпускает, напоминая собой о происходящем с ней унижении. Мысли, одна хуже другой, врезаются в мозг, гнетут и рвутся наружу слезами. «Сама виновата! Сама!» Пот со лба парня каплями падает ей на лицо, и отвращение к себе переполняет. Грудь по-хозяйски грубо мнёт чужая рука. Чужая горячая плоть, ускоряясь, вторгается в ослабевшее тело. И злость на себя сменяется подсознательной жалостью. Тихие всхлипы звучат уже громче, меняясь бесконтрольными стонами. С животной жадностью он припадает к её губам, и она не может ничего сделать. Мечтая лишь, чтобы это скорее закончилось, просто закрывает заплаканные глаза. Узость ранее не знавшего мужчины естества сносит крышу, и он уже просто вдалбливается в неё, чувствуя, что финал совсем близко. Зажатые в крепком захвате руки онемели, ноги сделались ватными. «Грязная, ты грязная…» — бьет набатом в висках. Обида стоит комом в горле, и сердце готово вырваться из груди. — Нгх… — Зашёлся он в бурном экстазе, в бешеном ритме вышибая из неё гортанные стоны. Последними толчками насадив как можно глубже обмякшее тело, окончательно топча девичью гордость, заполняя своим семенем. — Нет… — шепчет она пересохшими губами, осознавая произошедшее. — А ты хороша. — Тяжело дыша, наконец ослабил он хватку и отпустил сдавленные запястья. — Назови цену. — Застегнув брюки, расслаблено плюхнулся он на диван, откинув на спинку голову. — Я жду. — Да пошёл ты… — Она села, с трудом опираясь на онемевшие руки. Кровь разводами испачкала бёдра, разорванный фартук, свисая лохмотьями, совсем не перекрывал наготу. — Благотворительностью занимаешься? — усмехнулся Тора её растрепанному виду. — Ненавижу… — выдавила она из себя, пряча лицо под чёлкой. — Не ломай комедию, просто назови цену. — Закинул он ногу на ногу. — Верни мне мою форму, — слишком тихо прозвучали слова. — Что? — смеясь переспорил президент этой школы. — Верни мне мою школьную форму, — безэмоционально повторила она свою просьбу. — Ну как знаешь, — лениво зевнув, он нехотя поднялся с дивана и не торопясь проследовал к высокому шкафу в другом конце помещения. — Вот. — Открыл он дверцу, жестом показывая на аккуратно висевшую внутри одежду их школы. — Забирай эту, твою выбросили. Не говоря больше ни слова, девушка поднялась с журнального столика и шатаясь проследовала к шкафу. Шелестя купюрами под ногами, Мисаки все больше погружалась в себя. Не препятствуя, Игараши лишь наблюдал за ней, отмечая, что в таком растерянном состоянии она по-прежнему привлекательна. Сняв с вешалки школьную форму, девушка скрылась за дверью раздевалки. Сбросив с себя лохмотья и машинально натянув чужую одежду, Аюдзава остатками фартука стёрла с ног кровь. Застегнув пуговицы пиджака трясущимися руками, она, опустошенная и униженная, с остекленевшим взглядом, покинула комнату. — Эй! — окликнул было её Игараши, но задерживать не стал. Выйдя на улицу, Мисаки, не замечая ничего вокруг, бегом понеслась прочь от места, где переломилась её жизнь.