Неизбежность

Злость всё ещё клокотала у Такуми внутри, кулаки так и чесались, но присутствие девушки, её сбивчивое дыхание за спиной останавливали. Он подсознательно чувствовал: остаться сейчас рядом с ней важнее. В момент, когда он увидел на ней ублюдка, отчетливо понимая его намерения, он был готов сломать ему шею и скорее всего бы сломал. Ярость вспыхивала в нём пламенем, но беспокойство за девушку останавливало новый порыв. — Мисаки, — позвал он, осторожно перехватив запятнанные чужой грубостью руки, и, не отпуская, повернулся к ней лицом. — Не надо! — дёрнулась Аюдзава, вырывая запястья и делая шаг назад. — Не надо… — повторила она уже тише, теряя нить реальности и оседая на землю. — Мисаки, — последовал он за ней, садясь напротив на корточки. Девушку колотила крупная дрожь, сердце словно окаменело, а тело отказывалось подчиняться. Она изо всех сил пыталась не показаться слабой, не выдать своей страшной тайны, но голова гудела и слова так и рвались наружу. — Я… — хотела бы сказать Аюдзава, что всё с ней в порядке и он может уйти, но выходило обратное: — Мне страшно, — вырвалось против воли, и слёзы вновь потекли из заплаканных глаз. — Всё хорошо. — Он притянул её ближе. — Я рядом. — Руки невесомо легли на хрупкие плечи, теплом ладоней плавно проследовав вниз. Вздрогнув, она замерла, но тут же выставила руки вперёд, желая отстраниться. — Не отгораживайся от меня, — мягко перехватил он её чуть выше запястья, опуская вниз. — Не плачь, всё хорошо. — Утешая, гладил её по спине парень. — Усуи… — Давясь слезами, скомкала она в руке рубашку на его груди. — Тише, Мисаки, тише, — шептал он ей на ухо, бережно обнимая и ближе прижимая к себе. — Он не успел — это главное, — Такуми привёл аргумент, и девушка сжалась. Резкое изменение не укрылось от взгляда парня. — Мисаки? — хотел он продолжить, но вдруг передумал, и нехорошие мысли вырезались в самый мозг. Ей казалось: жизнь потеряла смысл. Она — запятнанная чужой плотью, использованная, грязная… Она не должна быть рядом с ним. Осознание жуткого отвращения к себе будто резало без ножа. — Усуи… — позвала девушка тихо. — Отпусти меня. Думая, что ей неудобно или, возможно, даже больно сидеть в такой позе, Такуми исполнил просьбу. Почувствовав свободу в болезненно скованном теле, Аюдзава медленно поднялась в полный рост и сразу же сморщилась: за происходящим она не заметила разбитые в стычке колени. Кровь дорожками стекала вниз из саднящих ран, пачкая ноги, при виде которых в голове всплыли отвратные ассоциации. Голова резко закружилась, и она, качнувшись, сделала шаг в никуда. — Мисаки! — Успел подхватить её Такуми на руки, не дав упасть.

***

— Развлеки меня не хуже вчерашнего… — громко звучало в самой голове, и прикосновения чужих рук обжигали кожу, оставляя неизгладимые шрамы. — Нет… — срывается крик в пустоту, в ней же и пропадая. — Я дам тебе много денег… — Сердце не хочет биться. — Очень много… — Дыхание перехватывает — и воздух застревает в лёгких. — Нет! — Отчаянно вырывается она из цепкой хватки, что через какой-то миг сжимается уже на горле. — Аюдзава, — с насмешкой звучит имя, и тело выгибается под властью сильных рук. — Нет! — хрипит она под ним, всё ещё сопротивляясь. — Развлеки. — Словно плевок в лицо. — Развлеки же меня! — шепчут ненавистные губы.

***

Тело прошиб холодный пот, тусклый свет резанул сонное зрение. — Мисаки? — Встревоженный голос заставил вздрогнуть. Испуганно поморгав, девушка потёрла рукой глаза. Неяркий свет настольной лампы разбавлял темноту помещения, но его было достаточно. — Где я? — паника обдала холодом. — У меня дома, — шёпотом прозвучал ответ, и диван прогнулся под тяжестью ещё одного человека. — Что? — Она резко села, впечатавшись лицом в мужскую грудь. — Не смей ко мне прикасаться! — выкрикнула она в испуге, защищаясь руками. — Мисаки, это я. — Включив фонарик на мобильном, парень направил его на своё лицо. — Усуи, — она облегченно выдохнула. — Ты идиот! — Рука взметнулась вверх, отвешивая Такуми оплеуху. — Видимо, это было спасибо. — Обиженно потёр он покрасневшую скулу. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, все хорошо со мной! — затараторила девушка, отодвигаясь дальше. — Мне надо домой! — Запуталась она в пледе, пытаясь встать. Больше всего на свете ей хотелось сбежать, скрыться и больше никогда не показываться ему на глаза, что с неподдельной заботой смотрели сейчас на неё. — Подожди. — Мягко сжал он её руку, не давая подняться. — Ты можешь остаться и у меня. — Ты что себе такое надумал? — Вырвала она пленённую им конечность. — Как я здесь вообще оказалась? — гневалась президент, опасливо смотря парню прямо в лицо. — Как ты посмел меня сюда притащить? Такуми нахмурился, пропустив вопросы мимо ушей. Пока девушка беспокойно спала, он аккуратно обработал её раны и внимательно рассмотрел каждый оставленный на её коже след. Невесомо касаясь подушечками пальцев, он очертил на шее уже потемневшие засосы, безмолвно пообещав себе стереть с лица земли хозяина губ, что посмели её коснуться. Синяки на обратной стороне бедра, которые сразу же бросились ему в глаза, когда он нёс её домой на руках, породили ряд страшных догадок, и он возненавидел себя за то, что посмел это допустить. — Мисаки, — серьёзно прозвучал его голос, — ты ничего не хочешь мне рассказать? И сердце в груди пропустило удар. — Что ты имеешь в виду? — Напряглась она внутри, стараясь не показать это снаружи. — Мне срочно надо домой! — Аюдзава вскочила с дивана. Понимая, что сейчас она ничего ему не расскажет, да и боясь, что он и сам не готов услышать то, что для него было уже очевидно, парень отступил. — Хорошо, Мисаки. — Поднялся он за ней следом. — Я вызову такси.

***

Не проронив за время пути ни слова, девушка так же молча вышла из такси. Подойдя к родному дому, она остановилась: в окнах не горел свет, и она вдруг вспомнила, что мама сегодня работает в ночную смену, а Судзуна ночует у лучшей подруги. Тяжело вздохнув, Мисаки переступила порог, надежно закрыв за собой хлипкую дверь. «Усуи…» Сердце сжалось в груди. События прошедшего дня и дня, ему предшествующего, выбивали землю из-под ног и воздух из лёгких. Сейчас ей очевидны были две истины: Игараши не оставит её в покое и с Усуи им вместе не быть. Она, такая грязная и порочная, не достойна даже думать теперь о подобном. Но как же жить дальше и стоит ли? Постояв пару минут, президент развернулась обратно к двери и, открыв её, вышла на тёмную улицу.