Неизбежность

Ночь уже укрыла тёмным бархатом город. Тускло горели у дорог фонари. Мисаки медленно шла по давно опустевшей улице в сторону старого парка. Встречный ветер обдувал её слабой прохладой, но ей всё равно было душно. Душно от навязчивых мыслей в раскалывающейся от них голове, от безответных вопросов, от внезапно возникшей к себе жалости. Чем она заслужила подобное? Как дальше быть в сложившейся ситуации? Такуми не отстанет от наследника Игараши, а тот, в свою очередь, не забудет нанесённого ему оскорбления. И что теперь делать ей самой? Как забыть чужие прикосновения? Много вопросов. А решения так и не приходят в голову. Ноги сами вели девушку в самый конец зеленого сквера. Много лет назад, когда отец ушёл из семьи, обрекая их на нужду, она для себя решила, что не отступится от поставленных целей несмотря ни на что, не сдастся трудностям и не приклонит колено перед временной неудачей. Поэтому сейчас она снова сама для себя должна продемонстрировать всю стойкость своего характера. Ей необходимо быть сильной. Но как это сделать, если самоистязание разрывает её изнутри? Что делать с Усуи? Что именно она чувствует к нему? Почему так грустно, так больно? Здесь оказалось всё гораздо сложнее… До момента, когда она ощутила свою безысходность под весом чужого тела, девушка не осознавала очевидного. Она всячески отталкивала Такуми, а в итоге в страшный момент отчаянно звала именно его, и именно перед ним ей было до холодящего ужаса стыдно. В душе девушка уже понимала, что чувства к нему у неё вовсе не дружеские, но открыто сказать о них она теперь точно не сможет. Я буду ему противна, если он вдруг узнает… Стерев тыльной стороной руки набежавшие слёзы, Мисаки присела на декоративный забор. Деревья шелестели листвой, ярко сияли луна и звёзды на безоблачном небе. Прикрыв глаза, девушка вдохнула свежий ночной воздух. — Я не сдамся! Я смогу! — твёрдо решила она сама для себя, сжав руку в кулак, и, всхлипнув, поднялась с импровизированной скамейки.

***

Посадив девушку в салон такси и проводив взглядом удаляющийся автомобиль, Такуми вернулся в свою квартиру. Чувства гнева и сожаления смешались у него воедино, комом встав поперёк горла. Медленно проследовав к дивану, на котором ещё недавно спала Аюдзава, Усуи сел на него, а потом, не выдержав, лёг. Постель всё ещё хранила её запах, и это сводило с ума. Вдохнув аромат нежного тела, он прикрыл глаза. «Не стоило всё же её отпускать», — навязчиво скребла мысль, и сердце беспокойно забилось в груди. Перед глазами отчетливо всплыла картина прошедшего дня, и он вскочил с дивана.

***

Время шло, становилось прохладнее, а идти домой всё не хотелось. Пройдя в другую часть парка, девушка вышла к плохо освещенной аллее, за которой должен был быть небольшой пруд. Поёжившись от настигшего её ветра, она, тихо ступая, пошла вперёд. Деревья, покачиваясь, отбрасывали странные тени, и сердце замирало от каждого шороха, но она всё равно, не сворачивая, продолжала двигаться к намеченной цели. Вскоре воздух стал чище, и по телу прошла дрожь от перепада температур. Спустя пару мгновений показался и сам водоём. Свет луны отблеском отражался от водной глади, свежесть бодрила, а царившая вокруг тишина успокаивала. Вдохнув полной грудью, девушка спустилась по покатому берегу прямо к кромке воды. Присев на корточки, она окунула руки в прохладную воду и, зачерпнув её в ладони, умыла лицо, подобным ритуалом смывая с себя всё плохое. Капли стекали вниз по щекам и подбородку, падая на тонкую ткань блузки, и тело, покрывшись гусиной кожей, начинало подрагивать. Вдруг позади неё хрустнула ветка, и тёплые руки легли на замёрзшие плечи. Вздрогнув от испуга, президент применила приём айкидо и перекинула через себя нежданного гостя. Раздался всплеск — и человек с головой оказался в пруду. Вынырнув, пришедший без приглашения поднялся в полный рост. — Мисаки, — позвал её мокрый до нитки парень, стоя по пояс в воде. — Усуи? — с дрожью в голосе спросила президент, вглядываясь в выходящую на берег фигуру. — Что ты здесь делаешь? Молча ступив на землю, парень подошёл к ней вплотную. — Усуи? — Непонимающе смотрела она в скрытое полутьмой лицо. — Прости… — тихо прозвучали слова, и влажные губы пленили её собственные.