Ревизор

– Итак, Минерва. Что вам удалось выжать из этих нудных отчётов? Есть что-нибудь ценное? Мы с МакГонагалл как раз обсуждали улучшения, которые необходимо было внести до приезда инспекционной комиссии: на всё про всё оставалось меньше двух месяцев. Для этого мы по очереди прочесали доклады, найденные мною в маггловской библиотеке Эдинбурга. Минерва с деловым видом поправила очки: – Несколько вещей. Вы заметили, что магглы буквально одержимы здоровым питанием и страстью поддерживать форму? – Несомненно. – Как вы считаете, у нас много детей с лишним весом? Им хватает физической нагрузки? – У нас хватает счастливчиков, в расписании которых Астрономия идёт сразу после Зелий, и, соответственно, есть масса возможностей, чтобы размяться, – это как раз не проблема. – Что правда, то правда. А как насчёт спорта, Северус? Ведь в нашем активе только квиддич и те немногие, кто в него играет. Говорят, занятия спортом способствуют укреплению командных навыков, или что-то в этом роде. Годрикова впадина, какая беспросветная чушь! – Ну и что вы предлагаете? Лично давать в Большом зале уроки гимнастики? Воображение тотчас нарисовало передо мной чарующую картину, которую я был вынужден завесить тряпкой, чтобы остаться серьёзным. Глаза Минервы сузились, но на провокацию она всё же не поддалась. – Мы не виноваты, что учебный план не предполагает таких предметов, как… гимнастика, однако в рамках нашей инициативы вполне можем воспользоваться тягой детей к соревнованию. Что, если нам ввести несколько маггловских спортивных дисциплин? Мы легко могли бы задействовать поле для квиддича в качестве футбольной площадки – в те дни, когда на нём не проводятся матчи. А для девочек я бы предложила нетбол. Или, к примеру, теннис. – Как вы себе это представляете? – Всё, что от нас потребуется, это обеспечить инвентарь и пространство. А учащиеся, в зависимости от интересов, пусть сами выберут, на что им потратить свободное время. Если такая практика приживётся, в дальнейшем, я думаю, можно будет организовывать турниры или нечто подобное. – Очевидно, это выльется нам не в один галлеон? – Вовсе нет. Меня лишь беспокоит, что инспекторы сочтут наши изменения слишком свежими и станут расценивать такой энтузиазм как попытку задобрить Министерство. – Что полностью соответствует истине, – добавил я, и Минерва улыбнулась. – Вот только они об этом не узнают, пока сами нас не спросят, – мы же вполне можем обойтись общими формулировками. В любом случае, стоит попробовать... Однако меня больше волнует другое. – Правда? – мой мрачный тон явно встревожил её. И да, у меня действительно имелся повод для беспокойства: – «Забота о душевном благосостоянии», если говорить коротко. На лице МакГонагалл мелькнула тёплая ирония: – Ах, это. – Да, Минерва, и потворствовать этому мы не будем. Я не подписывался иметь дело со всяким… эмбриональным бредом, расплёскивать по углам успокоительное и вывозить тележками слюни, – меня аж передёрнуло. – Возраст уже не тот. Судя по блеску в глазах МакГонагалл, мои слова развеселили её. – Это реальная проблема, Северус. Нам действительно нужно что-то делать с тоской по дому и травлей со стороны сверстников… Уделять больше внимания социальному развитию… – Предлагаете поместить детей в коконы, создать им тепличные условия? Это к Спраут. Минерва улыбнулась: – Ну, строго говоря, деканы факультетов и так уже выполняют эту функцию. – Не знаю, что там творится у вас на Гриффиндоре, но, поверьте мне, Слизерин никогда не вёл дискуссий о социальном развитии. – Я думаю, мы могли бы подойти к этому вопросу более ответственно, – закатила глаза МакГонагалл. – Как насчёт того, чтобы набросать руководство к действию и распространить его среди сотрудников? Это будет достаточно «ответственно»? Минерва кивнула, сопроводив свой жест одобрительным покашливанием, однако её лицо всё ещё оставалось хмурым. Я мысленно просветлел: она была встревожена не меньше меня. – Вы ведь разберётесь с Хагридом и Сибиллой, не так ли, Северус? Я вздохнул: – Разберусь. А вас не затруднит сообщить остальным, что я буду крайне признателен, если на время работы комиссии они ограничат употребление алкоголя в стенах школы? Последнее, что нам нужно, это иметь дело с инспектором, интересующимся, отчего вдруг школьный воздух так пьянит. Минерва хмыкнула: – Да, я уже намекала на этот счёт Горацию. Мы ненадолго погрузились в молчание, и я заметил тень на лице МакГонагалл. – Что-то не так? – спросил я как можно безразличнее, хотя внутренне слегка напрягся. – Неужели ваша вера в мисс Грейнджер приобрела свойство ветшать? – Кроме мисс Грейнджер нам надо убедить ещё троих. Вы про них что-нибудь выяснили? Я скрестил на груди руки: – Эпплби, как вы знаете, в своё время преподавал здесь. Он ушёл из Хогвартса в 1935-ом и с тех пор больше не возвращался. Но гораздо интереснее то, что ни Джереми Джонс, ни Иви Льюис никогда не переступали порога нашей школы. Минерва удивлённо подняла брови: – Это очень странно: их имена кажутся английскими... – Министерство здесь явно темнит. Эти двое учились за рубежом и работали впоследствии там же. Семья Джонса эмигрировала в Австралию, когда он был ещё ребёнком, а мать миссис Льюис вела английский в Шармбатоне. Ни у того, ни у другого нет детей, так что в плане опыта Хогвартс для обоих станет чем-то новым. Это на самом деле было придумано очень хитро. Даже если у Грейнджер и отсутствовал скрытый мотив – хоть я целиком уверен в обратном, – мы не могли рассчитывать на её лояльность, подкреплённую одними лишь чувствами к Хогвартсу. Минерва с тяжёлым вздохом сняла очки. Она выглядела усталой, и, признаюсь, я ощущал себя немного ответственным за такой вид, как если бы это была моя вина. Моя? Да это целиком вина проклятого Министерства! – Какой лицемерный спектакль, правда, Северус? Я имею в виду, что целую неделю нам с вами придётся ломать комедию. – Согласен. Как я уже говорил, это жалкое мероприятие – один сплошной фарс. Но, к сожалению, мы обязаны принимать в нём участие. – А что насчёт студентов или тех же портретов – они тоже будут вынуждены юлить? Ведь всё может пойти не совсем гладко, если кто-нибудь решит сказать что-то оскорбительное или поведёт себя неподобающе. Я медленно покачал головой: – Мы не в состоянии запретить кому бы то ни было вести себя так или иначе, Минерва. Остаётся лишь надеяться, что наши ученики гордятся своей школой и что инспекторы, явившись сюда, в свою очередь не станут относиться к нам предвзято – даже Грейнджер. Они ведь знают, какими порой бывают дети. Уголки кошачьего рта дрогнули. – Я разговаривала со своими студентами и сообщила им, что за хорошее поведение во время проверки они будут награждаться баллами. – Внедряете взятки, Минерва? Я удивлён! – Не вижу в этом ничего страшного, – заявил с портрета Дамблдор, весело подмигнув нам обоим. – И не увидите, – тут же откликнулся я. – Для вас у меня запланированы реставрационные работы на весь период прохождения инспекции – может, вам рот там случайно закрасят. Это была сладкая, как лимонная долька, иллюзия. Очевидно, что привычные для старика потоки сознания могли бы с лёгкостью затопить наш корабль, став ещё более откровенными, чем обычно, в то время как я бы всячески пытался удержать судно на плаву. – Я огорчён, Северус. – С этими словами Дамблдор исчез в глубине рамы. Конечно, я прекрасно сознавал, что не пользуюсь большой любовью у студентов, – заявлять обратное было бы, мягко говоря, непростительным бредом. Возможно, это был их шанс отыграться. Что ж, я ничего не мог с этим поделать – вряд ли мои мелкие угрозы способствовали бы достижению нами конечной цели.

***

Я с самого начала подозревал, что встречи с учителями будут тем ещё удовольствием, и оказался недалёк от истины. Моё собственное терпение во время этих бесед подверглось весьма тяжким испытаниям, и приходилось только удивляться тому, как отдельные сотрудники смогли получить должности, которые они занимали на данный момент. Взять хотя бы Горация. У меня не было никаких претензий к его способности преподавать Зельеварение – он учил меня самого и справился с этим превосходно, добившись беспримерной отдачи, – но, Мерлин Великий, были в его работе такие нюансы, которые едва не хором баньш кричали о некомпетентности. – Заходите, Гораций, присаживайтесь. Я внимательно взглянул на вашу деятельность за последние несколько лет и скажу, что здесь нам беспокоиться не о чем. Слизнорт самодовольно напыжился. – Однако вы забыли принести мне свои бухгалтерские книги. Надутости в нём резко поубавилось: – Но они ведь вам на самом деле не нужны, правда? – коротко рассмеялся Гораций в своей привычной нервно-фальшивой манере. – Уверяю вас, что нужны. – Мерлинова борода, но всё же и так в порядке, мой мальчик; вы ведь меня знаете… Я нетерпеливо потёр виски, начиная раздражаться: – Ответьте мне, Гораций. Скажите, что вы добросовестно вели свои счета, кропотливо записывая все расходы: сколько потрачено и на что. – Возможно, я был несколько небрежен… – тихо пробормотал он. – Ради Салазара! Вы же понимаете, что в поисках малейших несоответствий инспекторы будут проверять всё! – Северус! Вы хотите сказать, что я несостоятелен? Да! – Просто принесите мне свои бухгалтерские книги прямо сейчас. Я постараюсь заполнить их как можно тщательней – чтоб и гном не подкопался: нам необходимо прикрыть все неучтённые расходы… Слизнорт покраснел. Неужели он думал, что я не знаю, на какие такие «зелья» уходят школьные деньги, когда его собственный карман оказывается пуст? – Если вы хоть словом кому-нибудь заикнётесь об этом, Гораций… – Я буду молчать! Резво же я начал, коль прямо с порога согласился подделать эти чёртовы счета!.. – Хагрид, я вам со всей категоричностью заявляю, что вы ни в коем случае не будете показывать членам комиссии ваших незаконно выведенных питомцев! Вы меня поняли? В течение этой недели на уроках могут присутствовать лишь неопасные, официально зарегистрированные существа. Великан обиженно нахмурился, но сейчас был явно не тот момент, чтобы обижаться. – Вы видите эти докладные, Хагрид? – кивнул я на толстую папку, до отказа набитую пергаментами. – Тут полно протоколов об учащихся, которые были ранены или покалечены при проведении ваших занятий. У меня нет никакого желания разбираться с укушенным, ужаленным или потерявшим конечность студентом в то время, как какой-то слабоумный инспектор следит за каждым нашим шагом. Надеюсь, вам всё ясно? Да ясно, что ни Грошика ему не ясно!.. – Сибилла, Сибилла, Сибилла... – Я вздохнул. Какого ж Грима мне с тобой делать? – Как вы смотрите на то, чтобы за счёт школы съездить в Скарборо? Минерва уверяет, что в эту пору погода там просто прекрасная. Трелони уставилась на меня сквозь свои аквариумные очки, словно запутавшись в картине происходящего – то есть пребывая в абсолютно естественном для неё, потерянно-расплывчатом, состоянии. – Что? Я не могу принять это… – Вы выиграли конкурс, Сибилла… – Думаю, я бы предвидела такое событие. Кто б сомневался, Мракс разведи ей кофейную гущу! Я не терял надежды соблазнить её этой чудесной возможностью, но как только матерь прорицаний узнала, что время поездки совпадает с инспекцией, она будто перестала меня слышать: – Я так ждала, что комиссия заглянет в мою аудиторию, – всхлипывала Трелони. Неужели она забыла о том, что случилось в прошлый раз? Конечно же нет – просто она была напичканной мозгошмыгами глухой тетерей. Ещё одна проблема, с которой мне довелось столкнуться, – это Роланда, экспромтом «предложившая» повысить ей жалованье. Когда я рассказал об идее Минервы организовать спортивные секции и поинтересовался, не хочет ли мадам Трюк распространить эту информацию среди студентов, она вдруг заявила: «Вы собрались превратить меня в простого учителя физкультуры, Северус?» И тут же потребовала увеличения зарплаты, которое я с лёгкостью пообещал – зная, что не буду этого делать. Она и так уже получала достаточно для того, чтобы объяснять кучке малолетних лодырей, как вскарабкиваться на метлу и забрасывать в кольцо чёртовы мячики! «Попробуй побыть мной – хотя бы один день!» – чуть не выкрикнул я ей... А с Биннсом мы даже не разговаривали. Не уверен, что он вообще знал о проверке. Впрочем, вряд ли Министерство надумает его уволить: призракам жалованье не платят. Ирме Пинс я посоветовал ещё раз убедиться в том, что на полках библиотеки нет никаких подозрительных книг. Не хотелось повторения истории двух- или трёхмесячной давности, когда семикурсник нарочно оставил среди учебников по Чарам маггловский порножурнал. Кажется, румянец с лица Ирмы так и не сошёл... В течение нескольких недель до начала ревизорского натиска жизнь в хогвартском котле бурлила, как Напиток живой смерти. По крайней мере, деятельные учителя в нём варились точно. Мы привели в порядок классы и отремонтировали всё, что требовалось. Сняв со стен «полотна пятидесятых», мы повесили вместо них новые материалы. Я лично проинструктировал домовиков, что пока ревизоры находятся в школе, жареную картошку на ужин больше двух раз подавать не стоит – в остальные же дни её лучше заменить салатами. Уменьшение количества сортов предлагаемой на десерт выпечки в угоду шайке инспекционных варваров также показалось мне хорошей мыслью. Когда я покидал кухонные владения, вид у эльфов был более чем разочарованный. Оставшиеся недели, признаться, дались мне совсем не просто. И хотя днём я был спокоен, как дементор, – ночью… скажем так, ночью все мы находимся во власти подсознания. И моё выдавало к просмотру такие сны!.. В общем, приходилось лишь надеяться, что они не окажутся вещими. Однажды мне приснилось, что я показываю Грейнджер и её приспешникам замок и со словами: «А вот здесь провинившихся оставляют после уроков», – веду «коллег» в подземелья, по дороге обращая их внимание на пыточный шкаф с гвоздями под романтичным названием «Железная дева», и тут же, вполне серьёзно, объясняю: «Это наше самое эффективное средство борьбы с плохим поведением. А ещё видите на стене кандалы? Стоит подвесить в них нарушителя правил – и всего через несколько часов ваша жизнь обретёт смысл, потому что отступник полностью пересмотрит свои приоритеты». Помню, сон завершился фигурой главы комиссии, собственноручно сдающей меня в Аврорат. Ещё в одном кошмаре Грейнджер с ядовитой усмешкой королевы серпентария трясла у меня перед носом школьным бюджетом: – Куда уплыли все деньги, а, профессор Снейп? Что вы с ними сделали? Потратили на редкие книги? А может, прикупили где-нибудь на ЮБК холостяцкий мэнор для знойных ночных вечеринок? Думаете, никто не заметит, что школа находится в полном… убытке? – Пять минут назад все средства были на месте – я сам, лично, проверял счета! – Я-то вам верю, профессор, – поверят ли остальные… – По её лицу струилось презрение. – Из-за ваших жульнических операций Хогвартс объявлен банкротом! Максимум, что я мог сделать, проснувшись в холодном поту, – это тотчас же не ломануться по каминной сети в Гринготтс, посыпав голову пеплом вместо дымолётного порошка. Но мои «ночные фантазии» не всегда заканчивались тем, что я попадал в тюрьму, подвергался жёсткому остракизму или выводился из строя каким-либо иным способом. Был один сон, или чудо-видение, как я его называю, где от Грейнджер с её ненавистной командой отвернулась вся школа и мы дружно гнали эту проклятую четвёрку аж до самого Хогсмида – с факелами, гигантскими вилами Малыша Рубеуса, связкой навозных бомб и разными другими приспособлениями, которые только смогли отыскать. Помнится, наступивший за этой волшебною грёзою день был особенно ясен и добр. И всё же я не мог не придавать значения ночным «звонкам», сообщавшим мне о моём беспокойстве ввиду предстоящих событий. Однако я был твёрдо уверен, что не позволю Грейнджер вышибить меня из седла – Мерлин, куда ей. Тем более что эти сны вовсе не являлись угрызениями совести: моё руководство Хогвартсом (во всяком случае, со времени окончания войны и по сей день) никогда не было причиной серьёзных проблем или безвыходных ситуаций. Хотя существовала, на мой взгляд, вероятность того, что меня в любом случае надумают прижать – без разницы, по какому поводу. Ведь моё более чем неоднозначное прошлое в сочетании с явным пренебрежением к Министерству едва ли могло стать стимулом для работающих там, наверху, полюбить меня как родного. Не исключаю, что в роли директора Хогвартса они предпочли бы видеть кого-нибудь посговорчивей. Судя по последним событиям, на это место, вероятно, готовили Грейнджер. Что ж, без всяких сомнений, такое продвижение по службе могло бы стать для неё значительным успехом – и не только в карьере. Однако я знал, что большинство сотрудников поддерживают меня, и конечно же мог рассчитывать на тех, с кем проработал долгие годы. Что же касается студентов – их отношение ко мне было ровно противоположным. И пока не случилось открытого бунта, стоило этому радоваться. За завтраком перед прибытием грейнджеровской команды атмосфера в школе выдалась особенно напряжённой. Большинство преподавателей явно чувствовали себя неважно: они, как заложники, сидели в Большом зале, молча изучая потолок и медитируя над нетронутыми тарелками. Лицо Горация по цвету успешно соперничало с жаброслями, губы Минервы были плотно сомкнуты, а Филиус выглядел так, будто хором собрался удариться в панику. Даже студенты казались менее оживлёнными, чем обычно. И единственным человеком, который в атмосфере Судного дня не разделял уныния масс, была Поппи. – Не понимаю, с какой стати вы все так переживаете, – с невозмутимой безмятежностью вещала она, зубами и вилкой прокладывая себе путь через гору омлета. – Моё Больничное крыло проверяется целителями Святого Мунго каждые два года. По крайней мере, в тюрьму за небольшой недосмотр вас точно никто не посадит. Максимум сделают замечание. Думаю, я выразил общее мнение, когда посоветовал мадам Парацельс заткнуться, ласково назвав её старой перечницей. Через некоторое время школьный звонок известил о начале занятий, и я направился к главному входу, чтобы встретить неоднократно проклятую нами со всех башен делегацию. Мисс Грейнджер вместе с очередной, опасно балансирующей на макушке причёской первой переступила заветный порог. – Доброе утро, профессор Снейп, – приветливо произнесла она. – Боюсь, мисс Грейнджер, наша красная дорожка только-только отправилась в чистку – примите мои глубочайшие извинения. Её взгляд посуровел, однако она лишь молча развернулась к «золотому трио», стоящему в дверях позади неё, и (теперь уже лично) познакомила меня с каждым из сообщников. Их руки я, разумеется, пожал. – Что ж, – начал я голосом, звучащим, надеюсь, не слишком фальшиво. – Добро пожаловать в Хогвартс. К сожалению, я полностью в вашем распоряжении. Итак, с чего бы вы хотели начать? – Произнеся это, я издал мрачный смешок и, должно быть, слишком зловеще сверкнул глазами, потому что миссис Иви Льюис внезапно опустила взгляд. Грейнджер, впрочем, оказалась более закалённой: – Может быть, вы могли бы провести для нас экскурсию, директор? А после небольшого перерыва мы приступим к нашим обязанностям. По правде говоря, я не имел ничего против ознакомительного кросса по замку. Возможно, маршрут из подземелий на верхнюю площадку Астрономической башни с различными попутно-дополнительными отклонениями измотает «коллег» настолько, что на занятиях во второй половине дня они будут спать крепким сном-без-сновидений. Бедняга же, которому предстоит целый час просидеть с Биннсом, наверняка исполнится ко мне благодарности, подумал я. Мой дебют в роли гида стартовал довольно удачно. Никаких железных девиц, каморок с гвоздями, кровавых застенков и кандалов в подземельях не обнаружилось, и таким образом я остался свободным человеком, что при любом раскладе бесспорно является плюсом. Мы делали остановки в каждом из классов, чтобы представить членов комиссии студентам и преподавателям. Я стучался и с трепетом открывал двери аудиторий, боясь застать вместо уроков неуправляемый хаос. Никаких сомнений у меня не вызывало лишь посещение класса Минервы. Риск, что, придя туда, я наткнусь на профессора Трансфигурации, запертого в кладовке, или на летающие по всей комнате проклятия, был небольшим. Не знаю, почему воображение рисовало мне такие картины. Инциденты на уроках, конечно, случались – от них не застрахован никто, – но учащиеся, в основном, всегда вели себя адекватно. Иначе им пришлось бы иметь дело со мной. Фортуна (видимо, устав первой) отвернулась от меня ещё до того, как мы закончили подниматься наверх. Проблемой стали лестницы. Джереми Джонс выглядел слегка испуганным, когда пролёт, на котором мы все находились, вдруг отклонился и проехал мимо назначенной цели. – Это ведь немного опасно, не так ли? – спросил Джонс. Мне захотелось закатить глаза не только мысленно. – У магглов тоже есть движущиеся лестницы – так что не понимаю, в чём трагедия? – нетерпеливо возразил я. Он лишь пожал плечами. Я же, вывернувшись так удачно, в душе поздравил себя и вручил орден Мерлина за находчивость. Увы, но праздники не могут продолжаться долго – закончился и этот. Где-то между четвёртым и пятым этажами внезапно раздался крик: Иви Льюис попала в ловушку. Обернувшись, я увидел, как торчащая в провале по пояс «француженка» судорожно цепляется за соседнюю ступеньку. – Святые херувимы, что происходит?! Я сейчас упаду! – Миссис Льюис, – произнёс я спокойно. – Вы никуда не упадёте: это всего лишь зачарованная ступенька. Если позволите... – Я протянул ей руку, и она нервно кивнула. Джонс бросился мне помогать, за что я был ему весьма признателен, поскольку формы у мадам Шармбатон оказались довольно пышными. Мы вдвоём вытащили её обратно, и, поднявшись, она сразу же набросилась на меня. – Профессор Снейп, что это, Олимпия вас защити, сейчас было? – Ступени-ловушки, – начал я, но она перебила прежде, чем я успел объяснить. – Ступени-ловушки? Вы хотите сказать, что это шутка? – Это просто шалости замка – даже лестницы вправе развлекаться и получать удовольствие. Миссис Льюис не оценила мой юмор. – Шалости?! – взвилась она. Грейнджер выступила вперёд: – На самом деле, Иви, тут не о чем беспокоиться. Каждый студент знает, где расположены ступени-ловушки. Вот почему профессор Снейп перешагнул через одну из них. О, я был бесконечно благодарен Грейнджер за подобное разъяснение и расстановку акцентов! Этакая Хагридова простота в сочетании с милой наивностью. – Приношу свои извинения, миссис Льюис. Для меня подобные вещи – как вторая натура, но я должен был подумать о том, чтобы предупредить вас. – Я собрал весь свой шарм и явил на свет максимум очарования, которое только смог отыскать в собственном, весьма ограниченном, репертуаре любезностей. Без сомнения, этого просто обязано было хватить. Льюис шмыгнула носом. – Всё в порядке, директор. Я зыркнул в сторону Грейнджер и возобновил наш путь. С этого момента её как будто прорвало: она стала невыносимо болтливой. – Я никогда не была сильна в Прорицаниях, – заявила всезнайка, – но должна сказать, что этот класс один из лучших. Уверена, он вам понравится, Иви. И затем понеслось: – В библиотеке Хогвартса такое разнохарактерно-причудливое собрание книг… А когда, по моим ощущениям, она начала цитировать уже целые абзацы из «Истории Хогвартса», я был вынужден прервать её вопросом: – Так кто из нас проводит экскурсию, мисс Грейнджер? Поставленная таким образом на место, она свела свои дальнейшие реплики к минимуму, хотя, без сомнений, десятикратный шквал её энтузиазма собирался настичь меня позже, когда мы окажемся в приватной обстановке моего кабинета. В конце концов, Грейнджер никогда не была серой тихоней. Подобная перспектива наполнила меня таким ужасом, что я предпочёл бы сам попасть в лестничную ловушку и оставаться в ней – неисчерпаемо долго. К тому времени, как мы добрались до Астрономической башни, Эпплби почти уже хрипел, поэтому я предложил сделать паузу и провести её в учительской. Но пока мы шли через галерею, ко мне вдруг обратился Джонс: – Директор, мы ещё не были снаружи. Не могли бы вы показать мне поле для квиддича? И когда теперь, выруби его бладжер, я буду пить свой одиннадцатичасовой чай с шоколадным печеньем? Слюну и возглас раздражения я проглотил одновременно. – Разумеется… – Я тоже пойду, – вставила свой кнат Грейнджер. Какое счастье. У двух оставшихся членов комиссии головы явно находились на нужных местах, поскольку их мудрые владельцы всё-таки предпочли чай. Я вывел Джонса и Грейнджер из замка и направился в сторону квиддичной площадки. По сравнению с Эпплби «австралиец» был человеком молодым и стойко излучающим жизнерадостность – качество, которое я имею склонность особенно презирать в людях. Он не стал исключением. А ещё Джонс оказался помешан на спорте: по дороге к полю он начал кормить меня грустной сагой о своей неудавшейся карьере квиддичного охотника. – Я свалился с проклятой метлы в первый же год, как стал запасным у «Пушек»! Упал прямо на плечо! Ну и что это за охотник, который в перспективе собирается быть профессиональным игроком, но не в состоянии даже руки поднять выше подбородка, а? – Да уж, – буркнул я, изо всех сил стараясь быть вежливым. Он повернулся к Грейнджер: – Я слышал, ваш друг, мистер Поттер, был грозой на метле! А как насчёт вас, мисс Грейнджер: вы любите играть в квиддич? Я взглянул на неё. Она с трудом пробиралась в своих нелепых туфлях по размякшей лужайке. – О нет, мистер Джонс, я предпочитаю оставаться на твёрдой земле. Я открыл ворота, и мы поднялись на трибуну, а оттуда – вышли на поле. – Какая потрясающая площадка! – восхитился Джонс. – Настоящая, со своими традициями, символами, характером и… о, директор, что это? Он в замешательстве развернулся ко мне, указывая на группу шестикурсников в центре поля. – Они играют в маггловский футбол? – бедняга явно был под большим впечатлением. Я сдержал улыбку и ответил довольно ровно: – О да. Всё дело, знаете ли, в разнообразии возможностей. Раньше эта площадка использовалась лишь для квиддичных матчей и тренировок. Но мы подумали, что было бы практичнее задействовать её в более широком смысле. Некоторые детали предложили сами студенты – всегда приятно, когда удаётся привлечь их к процессу, – и, таким образом, было решено создать импровизированное футбольное поле. Для этого не понадобилось никаких специальных чар: провести на траве пару линий способны даже первокурсники. Джонс энергично кивнул. – А у него есть ещё какое-нибудь применение? Просто я всегда считал позором, что в таком могущественном мире, как наш, увлекаются лишь одним видом спорта. Я с напускным безразличием пожал плечами: – Кажется, на днях прошёл матч по крикету – Гриффиндор против Слизерина. Кроме того, у нас есть отдельная площадка для тенниса… – Честные создатели! Профессор Снейп, – крикет?! Вы должны показать мне это, когда будет время: я, о-о… Юные футболисты отправили снаряд в нашу сторону, и Джонс от волнения аж подскочил на месте. Затем ринулся вперёд, подталкивая мяч ногами. Вид у инспектора был весьма забавный: слегка раскинув руки, он как будто пытался удержать равновесие на невидимом канате, продолжая таким образом маневрировать к центру поля. – Ну, давайте, ребята! Посмотрим, как вы со мной справитесь! У нас с Грейнджер просто не было слов: мы лишь стояли разинув рты. Однако молчание длилось недолго. – Разнообразие, да, профессор? Весьма свежее новшество. Я должен был знать, что именно она отнесётся к этому с подозрением. – Вы так считаете? – Футбол известен как игра, в определённой степени стимулирующая у магглов агрессивное поведение. Проклятье. Думай, Снейп, думай. – Мисс Грейнджер, я никогда не наблюдал за вами склонности к широким обобщениям. Неужели вы настолько глупы, чтобы предположить, что если кто-то играет в футбол, то он неизбежно становится агрессивным? Она нахмурилась. – Нет… я просто высказала мысль: это всего лишь нейтральное наблюдение. – Не основанное на каких бы то ни было эмпирических данных, смею добавить, и… Внезапный окрик: «Берегись!» – прозвучал из самой гущи футбольной борьбы. Я резко обернулся, инстинктивно сделав шаг назад, и таким образом избежал мяча, летевшего прямо на нас. Однако его траектория выбрала своей целью не меня – и прежде, чем я успел среагировать, кожаный снаряд влетел в затылок Грейнджер. Она громко вскрикнула и схватилась за голову. Мне же пришлось быстро прикусить губу и отвести взгляд. Выдающаяся грейнджеровская причёска окончательно съехала набок, а идиотский пучок превратился в бесформенную волосяную бриошь. – Простите, сэр! Мои сожаления, мисс Грейнджер! – послышался виноватый голос из центра поля. – Брэдшоу! – крикнул я. – Пять баллов с Рейвенкло за нападение на инспектора! – При этом я подумал, что впоследствии с лёгкостью мог бы вернуть их обратно. Я поднял глаза на Грейнджер: – Мои извинения; я считал, что вам хватит ума уйти с дороги вовремя. У меня даже и в мыслях не было насмехаться над ней – я лишь спасал свою честь, спеша оправдать собственное скоропалительное бегство от мяча. Несмотря на это, Грейнджер бросила в мою сторону испепеляющий взгляд, а её щёки покрылись пятнами румянца. Я решил повторить попытку: – С вами всё хорошо? Может, отвести вас к мадам Помфри? – Не стоит, я в порядке. Это был футбольный мяч, а не булыжник, – процедила она и спотыкаясь побрела в сторону замка. Я говорю «побрела», хотя это больше напоминало ковыляние, потому что каблуки её туфель неуклонно тонули в грязи. Или пошатывание. Да, точно! Всезнайка выглядела так, будто успела приложиться к алкогольной коллекции Слизнорта. Я ухмыльнулся: может, у неё сотрясение? Джонс по-прежнему отрывался на квиддичном поле, напоминая собой взбесившуюся метлу, поэтому я решил, как и Грейнджер, вернуться в замок. Таким образом, по прошествии всего двух часов с начала инспекции в моём активе имелись: один ревизор на грани истощения, одна пострадавшая от лестничных фокусов, один безоглядно влюблённый в кожаный мяч и одна получившая по мозгам этим самым мячом. В целом, наверное, лучшего и пожелать было нельзя: вряд ли всё могло сложиться ещё удачней.