Любовью связаны, разобщены проклятьем

В небольшой таверне, куда зашел высокий мужчина в плаще с ребенком на руках, шум стоял почти оглушительный, зато пахло вполне себе ничего — свежеприготовленным жарким и сладковатым элем. Мужчина огляделся — из-за накинутого на голову глубокого капюшона не было видно ни лица, ни его выражения, лишь скупо поджатые тонкие губы и точеный подбородок в сизой щетине — и прошел прямиком к высокой стойке, за которой хлопотала хозяйка. Ему вслед гуляки оборачивались как один — в этом месте заходчих не бывало почти, одни завсегдатаи. Словно чувствуя спиной настороженные взгляды, мужчина прижал мальчика крепче к себе, но шаг его не дрогнул, а голова не склонилась. Ребенок же не шелохнулся в его руках — он спал, устроив голову на крепком плече и обвив руками шею. — Хозяюшка, — звонко и чисто кликнул мужчина, едва дошел до стойки, и его голос птицей пролетел над головами гуляк. — Не найдется ли у вас свободной комнаты для меня и моего сына? Мы родом из небольшого поселения, что в двух днях пути отсюда, идем в город — хочу прикупить сынишке пару книг да новую одежонку, старая истрепалась вся. Мы весь день в дороге — ни минуты отдыха, ни крохи во рту. Ваша таверна первая, что встретилась нам с тех пор, как село солнце. Боюсь, вы наша единственная надежда. С легкой руки на столешницу со звоном опустилось несколько монет. Хозяйка, женщина средних лет с одухотворенным светлым лицом и красивой пышной фигурой, смотрела на него понимающе, но в ее взгляде плескалось недоверие. Тогда мужчина, словно бы опомнившись, перехватил поудобнее свою хрупкую ношу и скинул капюшон. Притихшая с приходом чужака таверна замолкла совсем, настолько, что стало слышно глубокое дыхание спящего мальчика. Длинные серебристые волосы волной спали на плечи и спину мужчины, щекотнули ребенка по лицу, и тот, поморщившись, проснулся, захлопал осоловело глазами. Хозяйка даже не обратила на него внимания — как завороженная смотрела на открывшееся лицо мужчины: высокий светлый лоб, лучистые голубые глаза и располагающую улыбку. — Ну так что, найдется у вас место? — напомнил мужчина, все еще открыто улыбаясь. — Конечно-конечно, милый! — оживилась женщина, сгребла монеты в мешочек, болтавшийся на поясе, и, велев подождать, скрылась в дверном проеме, что вел, видимо, в хозяйские покои. Постояльцы тут же оживились, словно этого и ждали, — застучали по столам жестяные кружки, загремели споры, разлился громкий хохот. Мальчик растер сонные глаза кулачками, широко зевнул и спросил плаксиво: — Виктор, скоро там уже? Несмотря на то, что на них уже никто не обращал внимания, Виктор склонился к нему и вполголоса ответил: — Разве ты не должен звать меня папой, маленький негодник? Потерпи еще немного, уже совсем скоро. К тому же, из нас двоих не ты тут вынужден держать на руках маленькую, но увесистую сахарную попку. Он ухмыльнулся и свободной рукой потрепал мальчика по темным волосам. Тот возмущенно открыл рот, чтобы высказать Виктору все, что о нем думает, но тут появилась хозяйка, и ему пришлось предусмотрительно захлопнуться, прошипев прямо в ухо, что еще припомнит эту дерзость. — Пойдемте, — позвала женщина и развернулась в сторону неприметной лестницы на второй этаж. С ее запястья свисал увесистый чуть ржавелый ключ, а в руке она несла тусклую масляную лампу. Поднимаясь по скрипучим ступеням, Виктор, вынужденный смотреть перед собой, беззастенчиво разглядывал затертую, вылинявшую юбку, что с каждым движением крутых бедер покачивалась почти возле самого носа. Мальчик на это раздраженно фыркнул и ощутимо дернул за прядь волос, возвращая его к реальности. — … посетителей, эту комнату давно никто не занимал, — тем временем щебетала женщина, — там скорее всего пыльно и воздух застоявшийся. Если захотите, можете с сыном помыться, а я пока приберусь и проветрю, — она обернулась и открыто улыбнулась, ожидая ответа. — С радостью! — ответил Виктор, посылая ей солнечную улыбку. Мальчик закатил глаза, и Виктор, заметив это, незаметно ущипнул его за худенькое бедро. — Кстати, как вас зовут? И вашего сына? — спросила хозяйка, пока со скрипом проворачивала ключ в замке. — Мое имя Виктор. А этого маленького негодника зовут Юри. — Марта, — представилась женщина, когда они зашли в комнату, — приятно познакомиться. — Очаровательное имя! — подлизался Виктор. Марта мило зарделась, кокетливо хлопнула ресницами. Юри с громким стоном закатил глаза и свалился Виктору на плечо, словно бы без чувств. — Ой! С ним все в порядке? — воскликнула Марта и кинулась к ним, но Виктор остановил ее легким жестом. — Не переживайте, все хорошо, он просто устал и капризничает. — В таком случае, — все еще неспокойно прощебетала женщина, останавливаясь на пороге, — вам лучше поспешить и поскорее уложить его. Устраивайтесь, а я пойду пока воды нагрею. — Спасибо, — улыбнулся Виктор, с недоумением наблюдая, как она уносит с собой лампу — единственный источник света. Какое-то время они с Юри простояли в темноте, а потом за дверью послышался топот, в комнату ввалилась смущенная Марта, впихнув Виктору в свободную руку лампу, скомкано извинилась и убежала обратно. — Пф, что за недотепа, — фыркнул Юри и поерзал в крепкой хватке. — Юри, это грубо, — устыдил Виктор и склонился к его небольшому ушку, низким голосом спрашивая: — Мне стоит поучить тебя манерам, маленький бесстыдник? Юри покраснел, вывернулся из рук и спрыгнул, глухо бахнув об пол пятками. — Будешь так делать, тебе не поздоровится, — буркнул он, прежде чем запрыгнуть на узкую кровать. В воздух взметнулось внушительное облако пыли, и Юри звонко чихнул. — Фу, да тут же клопов, наверное, больше, чем у тебя волос на лобке. — Юри! — Что Юри? Я уже двадцать пять лет как Юри! Виктор гневно шикнул на него и, подлетев к кровати, зажал рот рукой. — Ты понимаешь, что своим поведением подвергаешь нас риску? А что, если бы тебя кто-нибудь услышал? — Да кто меня услышит в этом клоповнике! — воскликнул Юри, вывернувшись из хватки. — Ты ведешь себя хуже ребенка, — нахмурился Виктор. — Посмотрел бы я, блядь, на тебя, если бы это тебя прокляли на вечную жизнь в теле этого самого ребенка, а твой неблагодарный возлюбленный мало того, что уже два года не притрагивался к тебе, так еще и флиртует направо-налево со всякими девками! — тонкий детский голос отскакивал от стен и звенел в ушах. — Вот как? Неблагодарный?! А кто, по-твоему, возится с тобой уже бог знает сколько времени? Кто защищает и оберегает от проблем?! Считаешь, это недостаточное выражение благодарности и любви? — Виктор завелся буквально с пол-оборота. — И я, между прочим, абсолютно в таком же положении, что и ты, если ты не подумал! — выплюнул он гневно. Юри скривился, отвернувшись к стене. В комнате повисло тяжелое молчание. Виктор устало выдохнул и поставил лампу на шаткий, полуразвалившийся комод. В неверном свете слабого огонька их пристанище на ближайшую ночь выглядело еще более запущенно и мрачно. В темных углах болталась свисающая с потолка паутина, то небольшое количество мебели, что рассыпалось по комнате, было в явно более запущенном состоянии, чем полагалось, а полы визгливо скрипели под каждым неосторожным шагом. Оконная рама явно сквозила, за пыльным стеклом почти не было видно улицы, но, присмотревшись, Виктор заметил, что пошел дождь. Дверь со скрипом открылась, нарушая тишину, и на пороге появилась Марта с жестяным ведром и тряпкой наперевес. Как только она заметила напряжение, липко протянувшееся между Виктором и Юри, ее улыбка погасла. — Позвольте проводить вас до купальни, — скованно сказала женщина, — там все готово. Она сгрузила свою ношу в угол и пригласила их выйти. В самом коридоре было тихо, но с первого этажа все также прилетали отголоски чужих гуляний. Юри, демонстративно отказавшись от рук Виктора, хмуро семенил впереди него. Они спустились вниз, и Марта завернула в узкий темный коридор, в конце которого виднелась одна-единственная дверь. Стоило ее открыть, как наружу выпорхнуло облако пара. Женщина посторонилась, пропуская двоих внутрь. — Если вам понадобится помощь, только позовите, — сказала она, прежде чем уйти, плотно закрыв за собой дверь. Юри, все еще не поворачиваясь, начал дерганными движениями снимать с себя одежду. Ткань почти трещала от такого обращения, но он не обращал на это внимания. Оказавшись полностью раздетым, Юри беззастенчиво прошлепал к небольшой бадье, стоявшей по центру комнаты, и, поднявшись по короткой лестнице, плюхнулся в нее, расплескивая воду. — Юри, ты же понимаешь, что нам нужно помыться вместе? Вода слишком быстро остынет, мне не хватит, если я буду ждать тебя, — вкрадчиво сказал Виктор. Он тоже полностью избавился от тряпок, и деревянные борта, рядом с которыми он остановился, оказались недостаточно высокими, чтобы прикрывать наготу в нужных местах. — Как будто бы меня это волнует, — пробурчал Юри, отворачиваясь, но послушно отодвинулся. Виктор осторожно забрался внутрь, приятно горячая вода поднялась почти до краев, и он не смог удержать удовлетворенного стона. Юри впереди него дернулся и отодвинулся еще больше, почти прижимаясь грудью к дереву. — Солнце мое, — тихо позвал Виктор и с тихим плеском потянулся к тонкому плечу. Юри, почувствовав прикосновение огрубевших ладоней, дернулся раз, другой, но Виктор не спешил отступать, поэтому он обреченно расслабился и позволил притянуть себя к широкой груди. — Юри, прости, пожалуйста. Я не должен был говорить тебе всего этого, я вспылил и не удержал язык за зубами. И я знаю, что ты тоже не хотел говорить всех тех вещей. Виктор говорил плавно, словно певуче, его голос дурманил разум, проходился мурашками по спине. Нечестно. Юри не мог ничего противопоставить этому. Не мог сопротивляться виноватым ноткам, скользящим по воздуху, и обвивающим его талию любимым рукам. Юри готов был сдаться, поднять белый флаг и безнадежно отступить. Вместо этого он сказал, добавляя в голос столько едкости и обиды, сколько смог: — Что, и флиртовать с этой Марго ты тоже не хотел? — Ее зовут Марта, — поправил ехидно Виктор, и Юри в его руках забился с удвоенной силой, пытаясь заехать локотком по ребрам. Когда ему это все же удалось, Виктор тихо ойкнул от боли, но рук не разжал. — Придурок, — буркнул Юри и съежился. Виктор фыркнул ему в макушку. — Юри, я же пошутил. Ты знаешь, что я люблю только тебя. — Засунь свои тупые шутки себе в задницу, — огрызнулся тот. — Любовь моя, — вкрадчиво и тихо начал Виктор, зализывая извиняющимся тоном чужую обиду. — Помнишь день, когда мы связали друг друга клятвой верности? Я ведь поклялся тебе на Священной книге, что буду с тобой до конца своих дней. И никогда, слышишь, никогда не собираюсь отказываться от своих слов. — Даже если я до скончания веков останусь в этом глупом теле? — с отчаянной надеждой переспросил Юри. — Даже если так, — шепнул Виктор, оставляя невинный поцелуй на влажной макушке. Юри смягчился и расслабленно откинулся на него, притираясь затылком к плечу. — Я так соскучился по тебе, — через несколько минут пожаловался он глухо. — По твоим прикосновениям, поцелуям. По твоей страсти. — Чуть развернувшись, вдруг дерзко улыбнулся, заглядывая в глаза, и добавил: — И по твоему члену. Виктор задохнулся от такой наглости, набрал воздуха, чтобы осадить его снова, но Юри, положив ладонь на чужие губы, продолжил: — По тому, как меня распирает от ощущения его в себе. По твоим глубоким толчкам и крепкой хватке, что сводят меня с ума. Виктор, я так скучаю. Хочу вновь поцеловать тебя. Не так, как это делаешь ты теперь. По-настоящему. Опять попробовать тебя на вкус. Ласкать твой язык и кусать губы, трогать тебя там, куда теперь ты закрыл мне путь. Иногда мне кажется, что я умру, если ты никогда не трахнешь меня снова. Так, как только ты умеешь… Виктор со стоном уронил лицо в ладони, уходя под воду. Юри довольно ухмыльнулся, разглядывая копну волос, которая покачивалась в воде и заполнила добрую половину бадьи. Он опустил руку, зарылся в них пальцами и, нашарив чужой затылок, аккуратно потянул вверх. Лицо Виктора, вскоре оказавшееся на поверхности, было непередаваемо красным. — Что ты со мной творишь? — отчаянным шепотом спросил он. Юри убрал волосы с чужого лба, крепко, насколько мог, удерживая голову в руках, склонился и прижался к его губам. Виктор дернулся, но из тесной клетки бежать было некуда, поэтому он лишь упрямо сжался, не поддаваясь натиску со стороны. Дрожь прошлась по его телу, когда юркий язык прошелся по губам раз, другой, третий. Юри укусил его и разочарованно захныкал, не получая отклика. Руки исчезли, как и небольшой вес тела, что опиралось на него. Виктор открыл глаза. Юри сидел напротив него, поникший, с разочарованным взглядом. Вдруг отчетливо почувствовалось, что вода прилично остыла. По затылку прошелся холодок, но Виктор проигнорировал его, сказав: — Нам нужно помыться. Вода скоро станет совсем холодной. Больше они не разговаривали.