Любовью связаны, разобщены проклятьем

Когда Виктор и Юри вернулись в комнату, Марта уже ушла. Дышалось ощутимо легче: вместо запахов пыли и затхлости в нос било свежестью, духом дождя и отголоском мокрой древесины. Кровать светлела свежим бельем, на маленьком столике возле нее чадила толстая свеча, еще две таких же стояли на комоде. Юри безмолвно прошел к единственному стулу и сгрузил на него свои вещи. Из купальни он вышел в одной рубахе, и Виктор всю дорогу молился о том, чтобы по пути им никто не попался, — ткань едва прикрывала то, что на обозрение выказывать не принято. Виктор до упора провернул ключ, торчавший из замочной скважины, и оставил его внутри. Неприятный осадок от поведения Юри все еще свербел в груди. Нельзя сказать, что Виктор не понимал его. Подходил к концу уже второй год с тех пор, как на Юри наложили проклятье в мелкой уличной потасовке. Они ввязались в нее совершенно случайно, — просто оказались не в то время не в том месте — и сходу даже не признали в своих противниках магов, настолько слабо от них фонило, поэтому не успели отразить прилетевшее заклинание. Все случилось в какие-то секунды: вот Виктор играючи раскидывает мелкую шайку одного за одним, вот краем глаза замечает светло-голубую вспышку, пролетающую мимо него, а вот уже Юри огромными глазами смотрит на него снизу вверх, утопая в своей безразмерной накидке. Первые месяцы шли сложнее всего. Юри часто срывался, потому что заклинание блокировало его магию, никак не мог привыкнуть к своему новому телу, гораздо более беспомощному и уязвимому, чем до этого, они ссорились, ссорились, ссорились… Проклятие оказалось слишком мощным. Виктор перепробовал все известные ему заклинания, а когда они закончились, закопался в фолианты теории и истории магии, альманахи утраченных заклинаний и даже справочники по травам. В конце концов, он израсходовал весь свой магический резерв. Юри предположил, что он даже ушел в минус, потому что восстанавливаться энергия не спешила. Виктор все равно не опускал рук. Он цеплялся за крупицы информации из слухов, сплетен и городских легенд, которые могли привести их к людям, способным помочь хоть чем-то. И они до сих пор искали. До этого все возможные кандидаты лишь разводили руками. Конечно, он чувствовал те же тяжесть и безысходность, что и Юри. Он ведь тоже лишился неотъемлемой части себя — своей магии. А еще — возможности видеть человека, которого искренне поклялся любить и оберегать до конца своих дней, в его истинном обличии. Виктор больше не мог прикоснуться к нему так, как хотел, он жутко истосковался по теплу родного тела. Да, Юри оставался рядом — лишь руку протяни и тронешь теплую кожу, ощутишь биение пульса на запястьях и шее, но этот облик! Тонкое небольшое тело, детское лицо, высокий звонкий голосок — Виктор просто не мог сопоставить два образа у себя в голове, воспринимал их как двух совершенно разных людей, одинаково дорогих сердцу, но вызывающих во многом противоположные желания. И пусть самосознание Юри не изменилось, Виктор не мог позволить себе перейти незримую черту. — Ты так и будешь всю ночь там стоять? Решил в кони заделаться? — недовольно прошипел Юри с кровати. — Потуши уже эти чертовы свечи и иди сюда. Мне холодно. Виктор тяжело вздохнул. Он понимал, но происходящее от этого не становилось легче. Задув пару свечей на комоде, Виктор подошел к стулу, стянул с себя штаны и неряшливым комом бросил их поверх стопки вещей Юри. Черт с ними. Последнюю свечу он погасил уже опустившись на кровать. Оставалось лишь скользнуть под одеяло, притянуть к себе Юри и забыться сном. Снова мечтать о том, что это все просто тупой затянувшийся сон. Снова надеяться, что чертова ублюдка из подворотни кто-нибудь пришьет, и заклинание развеется. Каждый чертов раз просыпаться и ощущать в своих руках хрупкие плечи вместо желанного соблазнительного изгиба талии. Виктор так устал. Глаза слипались, голову заполонил приятный морок дремы, когда он почувствовал, что тело в его объятиях мелко трясется. Тихий всхлип донесся до полусонного сознания не сразу. — Юри? Сердце тяжело бухнуло в груди, когда Юри сжался в комочек и отодвинулся от него. — Спи, Виктор. — Что случилось? — Виктор сел и осторожно положил руку на содрогающееся плечо. — Почему ты плачешь? — Я же сказал, спи! Все в порядке, ты можешь не обращать внимания на это! — Юри повысил голос, но поворачиваться не спешил. — Ты вообще понимаешь, что ты говоришь? — нахмурился Виктор. Юри упрямый. Юри будет стоять на своем до последнего, если не действовать напролом. Виктор с легкостью подхватил его на руки и усадил на свои колени. Отчаянно вскрикнув, Юри сжался и спрятал лицо в руках, а ими уперся Виктору в грудь. Закрылся, как мог. — Как я могу спать, когда ты плачешь? Спать, словно ничего не происходит и даже не попытаться сделать что-либо? Юри, пожалуйста, позволь мне помочь, — попросил Виктор, мягко поглаживая темные вихры волос, плечи, спину. Он плотнее прижал Юри к себе, обвивая руками и ногами, чтобы отдать как можно больше тепла, показать, что может защитить и поддержать. Юри молчал, сдерживая слезы, напряженный и неподатливый. Жаром его дыхания опаляло кожу даже через плотную ткань рубахи. Виктор прижался губами к его макушке и замер, молясь, чтобы Юри заговорил. Он не знал, сколько времени прошло вот так, но неприветливая оболочка Юри, в конце концов, раскололась с первыми неверными движениями тела. Руки обвились вокруг шеи Виктора, мокрое лицо уткнулось в ее основание, и Юри сломлено шепнул: — Я устал. Я хочу, чтобы все это закончилось. — Я знаю, родной, — ответил Виктор. — Это тяжело, но мы обязательно справимся. А если и нет, я все равно тебя не оставлю. Я буду с тобой до конца своих дней, клянусь. — Я знаю, знаю, знаю, — лихорадочно зачастил Юри. — Но каждую ночь, засыпая, я боюсь проснуться в одиночестве. Я боюсь, что ты устанешь бороться и уйдешь. Я боюсь, что ты найдешь себя в ком-то другом. В человеке, которого ты захочешь обнимать и целовать. — Я никогда бы… — Я знаю! — звонко повторил Юри, и его хватка усилилась. — Но ты… — Молчи, — оборвал Виктор, закрыв его рот ладонью. — Помолчи, Юри. Я не хочу слышать от тебя, что ты сомневаешься во мне. Пусть даже неосознанно, но разве я дал тебе повод хоть раз? Юри, верь мне, пожалуйста. Люби меня и доверяй. Это единственное, что держит меня на плаву сейчас. Твои сомнения причиняют мне боль. И, знаешь, мне абсурдно даже подумать о том, что я могу не желать тебя. — Тогда почему ты отталкиваешь меня? — выдравшись из его рук, спросил Юри отчаянно. — Я не… я не могу. Это сложно. — Виктор сокрушенно качнул головой. — Я знаю, что это ты в моих руках, но в то же время это хрупкое тело… — Значит, дело все-таки в этом. Руки Юри безвольно соскользнули и шлепнулись вдоль бедер, шея будто подломилась, не удержав голову. Виктор закусил губу. Слов утешения не находилось. Очертания сломленной маленькой фигурки едва прослеживались в темноте ночи, но даже этого хватало для того, чтобы чувство безысходной опустошенности оборвало Виктору сердце. Он не мог сделать ничего, чтобы облегчить душевные муки Юри. Или просто хотел так думать? Он должен доказать. Руки потянулись вперед раньше, чем он успел увериться в правильности своего решения, обхватили лицо Юри, приподнимая голову, и Виктор мягко коснулся его губ, закрывая глаза. Если не видеть, можно представить, что рядом с ним его Юри. Что это он удивленно дергается, выдыхает судорожно и отчаянно льнет ближе. Его губы покорно раскрываются, моля о давно забытой, до отчаянного крика желанной ласке. Пальцы скользнули к затылку, прижимая ближе. Юри приподнялся, ластясь к Виктору всем телом, и неспешно смял его губы. Его руки, сбиваясь, блуждали по телу, оглаживая плечи, зарываясь в волосы, обвивая шею. Юри мелко дрожал, и по его лицу стекали горячие слезы. Виктор опустил руку вниз, обнимая тонкую талию. Знакомые движения губ, родной запах, вожделенные ласки — Виктор забывался, теряясь в этом моменте. Горячий язык скользнул меж губ, и Виктор пропал окончательно. Воспоминания о жарких ночах, разделенных с Юри в прошлом, заполонили все его существо, движения погрубели, приобрели оттенки голода и собственничества. Виктор жадно толкался языком в рот Юри, сминал пальцами его бока, соскальзывая на бедра, и медленно сходил с ума. Прозрачные стены реальности с треском рушились вокруг него, оставался только Юри. Теплый, желанный, до отчаянного скулежа родной. Юри тихо захныкал, ерзая у него на коленях. Судорожно вцепился в напряженные плечи, целовал отчаянно и неряшливо, съезжая задницей все ниже и ниже, пока не уперся в полувозбужденный член. Короткая фрикция словно закоротила что-то в Викторе. Он выгнулся, не отрываясь от чужих губ, и глухо простонал. Юри качнулся еще раз. Его рука незамедлительно скользнула вниз. Виктор пришел в себя, когда почувствовал тонкие пальцы, обхватившие его ствол через грубую полу рубахи. — Стой, — оторвав от себя задыхающегося Юри, он отстранил его на расстояние вытянутой руки, удерживая за плечи. — Пожалуйста, остановись. Я не могу. Так не должно быть. Пожалуйста. — Виктор… — захныкал Юри. — Ты не можешь остановиться сейчас. Только не сейчас. Прошу! Он вывернулся из крепкой хватки, словно сквозь пальцы просочился, и прижался к Виктору вновь. Тот зажмурился и, смирно опустив руки вдоль тела, замер. Юри бился о его упертость, разбивался в кровь, лаская, трогая, касаясь губами, но напрасно — Виктор не поддавался. — Позволь хотя бы помочь тебе кончить, — взмолился Юри из последней надежды. — Давай ляжем спать, Юри, — словно не услышав его, бесцветным голосом отозвался Виктор. — Завтра нам нужно рано встать, чтобы до темноты успеть добраться до места. Юри поморщился, бессильно сжал руки в кулаки и отступил — тяжело рухнул на свою половинку кровати, отвернувшись лицом к стене. Сжался, лишь бы не дать выхода горечи обиды. На теле словно все еще ощущались жадные прикосновения рук. Какой-то частью себя он понимал, что Виктор за эти минуты и так дал ему больше, чем за последние пару лет, но разбуженная жажда близости не позволяла довольствоваться полученным. Неудовлетворенная, она нагнетала мрачные мысли, подпитывала семена неуверенности. Юри не чувствовал, что сможет уснуть этой ночью. В особенности, когда со спины не обнимают теплые руки, отгораживая от собственных топких страхов. На расстоянии не больше ладони от Юри Виктор пустыми глазами смотрел в потолок, тоже понимая, что сон обойдет его стороной. Он лишь надеялся, что к утру не выжрет себя самобичеванием изнутри.