Все умрут, а я останусь

Country roads, take me home To the place I belong West Virginia, mountain mamma Take me home, country roads John Denver “Take Me Home, Country Roads”

Он сидит на краешке кровати и гладит рукой шершавую подушку Хью. Ну, то есть это для него, Стаметса, она была бы шершавой, но Хью любил когда “немного колется”, потому, наверное, и его выбрал. Потому что колется. У них не только подушки были разные. Одеял тоже было на два больше. Страал не раз удивлялся этому, мол, как так, по уши влетели друг в друга, а вот ты посмотри! Но Стаметс знал, что такое приползти с ночной смены и не то чтобы умыться найти силы, разуться — и то подвиг. И Хью задерживался не за лабораторным столом, а в операционной: врач широкого профиля начинал когда-то анестезиологом-реаниматологом в обычном госпитале Звёздного Флота. Оттого и завелось второе одеяло, что им можно было накрыть мужа, упавшего без сил поверх их общего, большого. Хью моментально закутывался в него, как в кокон. Стаметс тогда расправлял одеяло на своей части кровати, приносил своё и ложился рядом, обнимая кокон с мужем. Хью не просыпался, но утром всегда убирал “экстренный набор” на полочку в шкафу до скорого следующего раза. Стаметс падает спиной на кровать, но не может удержаться, переворачивается и зарывается лицом в чистую и хрусткую наволочку. И ему кажется, что она всё ещё пахнет мужем. “Милый доктор, ты всегда оберегал меня, заботился обо мне, защищал, это я убил тебя, а не тот клингон. Это я, ведомый своей гордыней и страстью к славе, не смог удержаться от того прыжка, я думал, что нужен не только тебе, но и экипажу, и своему капитану. Он стал последним для нас, а лучше бы я и не начинал эту историю с t-генами. И я всё свалил на тебя, обвинил практически, сказав тогда, что думал: ты бросишь меня, если я угроблю тихоходку. Ты бы не бросил меня, не из-за зверя, который уникален, но обычен и даже не факт, что разумен. Я не знаю, что нужно было бы сделать, чтобы мы расстались. А теперь я не могу сказать тебе ничего из того, о чём думаю. Погибнув, ты нашёл меня в мицелиевой сети и помог мне, научил, как спастись и спасти экипаж, который сейчас меня ненавидит. Милый Хью, я так долго не смогу сказать тебе, как сильно я тебя люблю. И мне страшно, я не знаю, как долго ты сможешь ждать меня. Как я...” Стаметсу хочется вернуть всё, чего теперь никогда не будет. Хочется подлезть, например, под одеяло и уснуть с Хью в обнимку. Поцеловать утром, провожая на работу, или вечером, вернувшись из лаборатории. Залезть к нему в душ и мешать изо всех сил. Поцеловать в центр ладони, когда он проводит рукой по щеке. Лежать под ним, поскуливая от удовольствия, и встречать на полпути все его движения внутри… Страстно пообещать собственноручно придушить после очередной критической ситуации в операционной. Сходить с ним не только в оперу, но и на обычную вечеринку, чтобы там, танцуя с ним, при всех заявить на него права поцелуем. Или наконец-то съездить вместе в отпуск, ни разу не отвлекшись на работу. Он обнимает подушку и плачет, молча и беззвучно. Страдает, как раненый зверь, забившийся в нору и ожидающий либо смерти от опасной раны, либо едкого дыма, разъедающего глаза и лёгкие и заставляющего выскочить из ловушки на верную смерть под выстрелы. Дыхание потихоньку выравнивается, от слёз становится легче, словно это был нужный ритуал, признание перед самим собой, что в жизни что-то закончилось. А начнётся ли новое… Стаметс и сам не знает, хочет ли он жить без Хью. Возвращаться в пустую каюту и в их квартиру он точно не сможет. Оставляя за собой это тёмное место, бывшее домом, Стаметс забирает оттуда лишь обручальное кольцо мужа и томик стихов. Он не любит стихи, но забирает с собой не просто книгу, а память. Он на секунду задерживается в дверях, оборачиваясь. Но надежда напрасна: внутри всё так же никого нет. Поэтому двери он блокирует так, что открыть её смогут лишь по капитанскому коду доступа. У него ещё есть одно большое дело, а об остальном он подумает завтра. После седьмого прыжка за день на благо Империи, Республики или что тут у них был за политический строй, Стаметс отключается от коннекторов и устраивает показательный скандал. Он связывается напрямую с Трауном и сообщает, что если он прыгает ещё раз, то у них будет не навигатор, а труп, и Неизведанные Земли так неизведанными и останутся, и, вообще, он учёный, и ему надо работать, а не только скакать козлом. Траун труп не хочет и отменяет последующие прыжки. “Дискавери” заходит в ангар, Стаметс по общей связи благодарит за работу и распускает экипаж до следующей альфа-смены. Корабль пустеет. На палубах остаются наблюдатели из штурмовиков, научники Империи покидают борт “Дискавери”. Им в голову до сих пор не приходит, насколько здесь всё завязано на самого навигатора, так любезно предоставляющего свой мозг для расчётов. Так что Стаметс втихую дублирует все наработки имперцев в свой падд и на сервера “Дискавери”. Ему интересно, сохранятся ли данные на носителях при прыжке в прошлое или всё сотрётся? Останутся ли t-гены, подсаженные экипажу? И будут ли помнить люди, ставшие полукровками? Может, для большинства всё закончится в итоге тем, что все проснутся по каютам и будут недоумевать, отчего так, ведь только же была бета-смена и они возвращались домой из параллельной вселенной! Стаметс пробирается к своему рабочему месту и запускает программу, принесённую Тайлером на микрочипе. Бёрнем сделала всё так, чтобы его личного участия в установке не требовалось, но он всё равно выбирает ручной режим. Он проглядывает строки кода, восхищаясь его простотой и лаконичностью. Сам бы он не написал так ловко, да ещё и чтобы дублирующие блоки не мешали друг другу. Гениальная женщина, даже без учёта воспитания на Вулкане! Стаметс хихикает, видя в коде небольшую шалость, никак не влияющую на работу программы и отделённую от неё. Подумав, он соглашается и даёт блоку доступ к основному телу программы. “This program is going to make changes to the server”, — пишет компьютер в окне диалога. Стаметс даёт согласие, не дочитав даже до конца. Ожидая окончания загрузки, он рассеянно осматривает помещение и аккуратно лёгкими движениями потирает воспалённую вокруг коннекторов кожу. Пришедшая в себя Нгайре поправила основные внутренние поломки, но на полноценную починку нет времени, и придётся потерпеть неприятные ощущения от подключения. Получив сигнал о полной установке программы, Стаметс запускает её и переводит управление на пульт в споровой камере. Спасибо Черкасскому — сделал, как его Поллард уговорила только... “Standby mode, ON”, — и от программы остаётся выцветший ярлычок на рабочем столе, заметить который ещё надо постараться. Теперь вся работа с двигателем и координатами возможна лишь в споровой камере. “Spore drive diagnostics, ON” “Air filter, OFF” “Gas, ON.” Стаметс надевает фильтр-полумаску. “Extraneous matter in the system”, — тут же реагирует бортовой компьютер. “Сaptain's access. Ignore”. “Extraneous matter in the system”, — не сдаётся “Дискавери”. “Ignore”, — Стаметс вводит код доступа Черкасского, и сирена умолкает. Команда за командой, Стаметс готовит корабль к прыжку. Он отключает всё, что не жизненно важное, перебрасывает энергию на щиты, на варп-двигатель, на защиту себя и споровой камеры. Бронированные стены помещения спорового леса теперь выдержат прямое попадание торпед. Стаметс запрашивает состояние членов экипажа. Все сто тридцать пять — на корабле, но только один — в сознании и не спит. Молодец, Поллард, усыпила даже Аириам, чем бы эта девчонка там ни была. Он ставит в гнёзда пульта капсулы со спорами и вводит финальную серию команд. “Дискавери” заполняет рёв системы оповещения. “RED ALERT! RED ALERT!” На схеме обозначенные алым люки “Дискавери” начинают закрываться и блокироваться. Стаметс облегчённо выдыхает. На экране справа от него суетятся штурмовики. “Incoming request” “Ignore. Block all requests” Солдаты снаружи бросают попытки открыть двери и просто устанавливают на замки заряд. Стаметс активирует силовое поле и закрывает за собой споровую камеру. На коннекторы он смотрит как на врагов, очень хочется не испытывать больше этой боли, но остался всего лишь шаг… Стаметс откидывает голову на пластиковый подголовник, в очередной раз проклинает того, кто придумал такой неудобный ложемент и, морщась от боли, даёт коннекторам соединиться с двигателем. Камера начинает заполнятся спорами и голубоватым сиянием от них. Раскрываются лепестки коллекторов, ведущих в споровый лес. Хватит, для путешествия домой — достаточно. Когда процент насыщения спорами доходит до ста, Стаметс набирает ещё один код, запуская программу Бёрнем. “BLACK ALERT! BLACK ALERT!” — разносится по кораблю. На стекло камеры проецируется единственный запрос, а рядом с его собственным отражением горят координаты во времени и пространстве. Стаметс улыбается широко и радостно. Когда ему под руку выдвигается небольшой пульт, в зал спорового двигателя врываются штурмовики. — Выключи! Выключи это немедленно! — старший направляет винтовку на споровую камеру. — Вырубай! Стаметс хохочет и нажимает одну-единственную кнопку, криво подписанную маркером от руки — “Highway To Hell”. То же название, что и шалость от Бёрнем в программе. — Я останусь! Я же говорил: все умрут, а я останусь! Под первые же аккорды грянувшей мелодии штурмовики начинают стрелять. “Дискавери” прыгает. Стаметс идёт по кораблю. В коридорах никого нет: экипаж только начинает просыпаться. У дверей, ведущих на мостик, лежат тела. Мёртвые штурмовики, такие же перекрученные и перекорёженные, как и тела на “Гленне". Стаметс садится в капитанское кресло, пачкая правый подлокотник сочащейся из коннектора кровью. — Компьютер, определить сигнатуру вселенной и временные координаты. — Альфа-квадрант, звездная дата 2259.17. Стаметс облегченно выдыхает. Всего лишь девять месяцев разницы, она не повредит ни кораблю, ни людям. — Компьютер, общекорабельная трансляция. — Принято. Общекорабельная трансляция включена. Стаметс прокашливается. — Говорит лейтенант научной службы, навигатор спорового двигателя Пол Стаметс. Я нас поздравляю. “Дискавери” вернулся домой. Находят его через несколько часов. Он сидит в кресле, устало откинув голову на выдвинутый подголовник. Руки безвольно лежат на бёдрах, а подвешенная в воздухе голограмма показывает лучшую в мире планету во Вселенной. Землю.