***
Вечер понедельника Чонгуку скрасил неожиданно залетевший в квартиру Тэхён. — Я, конечно, уже порядком тебе надоел, но выполни одну маааленькую просьбу, — Тэ кривит милую рожицу и пискляво бормочет что-то неразборчивое. — Что опять тебе нужно? — Чонгук разворачивается на стуле, закрывая крышку фортепиано. — Ничего такого, ты не подумай, просто… — скрипач замялся и умоляюще посмотрел в глаза Чону, — сыграй со мной на гала-концерте в следующую пятницу. На минуту воцарилась тишина. Руки Тэхёна подрагивали, а губы просяще выпятились вперед. Глаза Чона были уже на полпути к тому, чтобы выпасть из глазниц и покатиться по полу. Тот судорожно сглотнул и вдохнул побольше вечернего воздуха, залетающего из открытого окна. — Тэхён… нет.***
Во вторник после лекций два музыканта плетутся в квартирку Чонгука, в их маленькую обитель, наполненную музыкой и спокойствием. Тэхён с черным футляром в руке идет быстрым шагом, чуть обгоняя Чонгука. Пианист, явно недовольный тем, что его заставляют плестись домой и садиться за фортепиано, еле перебирает ногами, шаркая подошвами об асфальт. Зайдя в квартиру, Тэхён по-хозяйски ставит футляр на пол и плюхается на стул рядом с фортепиано. — Играть будем это, — скрипач протягивает Чону листы с нотами, которые тот забирает и бегло просматривает, — произведение не моё, но я его немного подправил. Придал оригинальности, так сказать. — Сыграй, а я послушаю, — Чонгук протягивает ноты обратно и опускается на диван, откидываясь на спинку. Тэхён кивает и открывает футляр, бережно доставая скрипку. Приготовившись, он взмахивает смычком и сознание Чона заполняет уже знакомое ему произведение, но в более ярком варианте. Улыбка расцветает на лице, а глаза наполняются волнением и радостью. Ещё вчера Тэхён долго спорил с Чонгуком, приводил аргументы в свою пользу и яростно доказывал правильность своего решения. Чонгук отрицал всё, яростно мотал головой и упрямо отказывался идти на компромисс. Крики разносились по всей квартире, эхом пролетая через коридор и вылетая в распахнутое окно. В итоге поддавшийся на уговоры Чон пошел ставить чайник на кухню, чтобы напоить горячим чаем охрипшего Тэхёна. Уже сегодня никто из музыкантов не сомневался в правильности своего решения, до полуночи сидя за инструментом и разбирая произведение.***
Две недели пролетели незаметно. Весна приносила с собой хорошее настроение и в этот раз, идя по тротуару, Чонгуку хотелось бежать, крича о том, как он счастлив. Небо прояснялось, солнце все чаще выглядывало из-за облаков. На улице относительно тепло, однако по квартире гуляет сквозняк. — Мы ведь встретимся сегодня? — Чонгук держит телефон возле уха, — завтра концерт, нам нужно подготовиться. — Чонгук… — голос Тэхёна слабый и еле слышен в трубке, — прости меня. Сердце пианиста пропустило удар и ушло в пятки. Колени предательски задрожали, а руки перестали слушаться. — Что случилось? — голос Чонгука не громче шепота. — Я в больнице. Голос Тэхёна еле различим в телефоне. Чонгук вскочив на ноги, побежал в коридор, налетая на углы и дверные косяки. — Я сейчас буду, — сквозь сжатые зубы прошипел Чон и пулей вылетел за дверь. Солнце снаружи припекало, разгоняя серые облака над Сеулом.***
Пробегая по скользким полам больничных коридоров, Чонгук сталкивается с медсестрами и пациентами, бормоча на ходу извинения. Добежав до нужной двери, он, недолго думая, нажимает на ручку и проскальзывает внутрь. Бледный Тэхён лежит на кровати посреди палаты и не показывает признаков жизни. Глаза его закрыты, веки подрагивают, а длинные пальцы сжимают одеяло. Из рук торчат трубки, тянущиеся от капельниц. В углу стоит все тот же аппарат с линиями кардиограммы и противным писком. — Тэхён? — голос Чонгука дрожит. — Я здесь. — Чонгук. Голос Тэхёна тихий и слабый. Скрипач поднимает взгляд на друга и тянется трясущимися пальцами к чужой руке. Чон мгновенно вкладывают свою руку в его и сжимает холодную ладонь. — Отдыхай, я никуда не денусь, — Чонгук готов просидеть здесь хоть десятилетие, охраняя покой Тэхёна. — Спасибо, — шелестит скрипач и мгновенно засыпает.***
За дверью слышатся знакомые голоса друзей. Они тихо говорят о чем-то в коридоре, иногда переругиваясь. Чонгук мягко отпускает белые холодные пальцы и поднимается. На пластиковых стульях сидят Юнги и Чимин. Младший, завидев Чона, срывается с места и летит в раскрытые объятия. Юнги спокойно подходит ближе и ободряюще сжимает плечо друга. Свитер пианиста становится мокрым и Чонгук замечает, что по щекам блондина катятся слезы, впитываясь в мягкую ткань. Он и сам бы сейчас заплакал, но у Чона не находится слёз. Парень гладит рукой блондинистые волосы, успокаивая друга. Так втроем они стоят несколько минут, а потом долго говорят обо всем, что произошло. Вернувшись в палату, Чонгук застает пробуждение Тэхёна. Ким осознанно оглядывается по сторонам и ищет глазами лицо пианиста. Тот склоняется над скрипачом и целует его в холодный лоб. — Сколько времени? — Тэхён уже уверенным голосом бодро интересуется обыденными вещами. — 8:39, — Чонгук смотрит на часы, — ты достаточно долго спал. — Почему ты здесь? — скрипач испуганно вертится по сторонам, — у тебя выступление вечером. Ты должен готовиться. — Какое выступление, Тэхён? — Чонгук недоверчиво качает головой, — ты сейчас важнее. — Разве ты не понимаешь? — Не понимаю чего? — пианиста пугает такой резкий вопрос. — Я не смогу больше играть с тобой. Ты видишь моё состояние сейчас, поэтому не стоит ничего отрицать. Я болен, мне осталось-то всего ничего, — Тэхён умоляющим взглядом всматривается в лицо Чонгука, стараясь отыскать там отблески понимания, — врачи говорят, что я не проживу больше пяти месяцев. А жить так, падая в обмороки и пролеживая дни в больнице — не самая радужная перспектива для меня. — Что ты такое говоришь?.. — Чонгук, побелев и выпрямившись в кресле, во все глаза смотрит на Тэхёна. — Ты можешь сделать это для меня? — Тэхён с силой сжимает онемевшие пальцы пианиста, — можешь выполнить мою просьбу? — Тэхён… — Чон упирается взглядом в потолок, слезы катятся по его щекам, — хорошо. Я сделаю это. Я выступлю. — Хорошо, — Тэхён устало закрывает глаза и благодарно улыбается. — Но и ты сделай кое-что для меня, — пианист дожидается одобрительного кивка и продолжает. — Найди в себе стимул к жизни. С этими словами он поднимается, в последний раз прикасается губами ко лбу Тэхёна и пробирается к двери. — Но какой? — голос из-за спины дрожит. — Ты ведь влюблён в Юнги. Живи хотя бы ради него. Дверь палаты закрывается, оставляя скрипача наедине со своими спутанными мыслями. Он лишь печально посмеивается и заваливается обратно на подушку.***
Шаг вперед. Каблуки лакированных черных туфель стучат по покрытию на сцене. Мысли заняты волнением перед выступлением и переживаниями за Тэхёна. Еще шаг. Перед глазами стоит печальное лицо скрипача, сливающееся по цвету с белыми больничными простынями. Чонгук подходит к роялю и опускается на стул. Кисти рук расслаблены и уже готовы к быстрому бегу по клавиатуре. Кончики пальцев касаются клавиш и уже знакомая мелодия разносится по залу. В мыслях вертится последний вопрос Тэхёна. «Какой стимул к жизни я могу найти?» Если бы только Тэ знал о чувствах Чонгука. Если бы он видел, как смотрят на него во время занятий музыкой, если бы чувствовал всю ту нежность, с которой к нему прикасаются если бы знал, что он снится Чону каждую ночь. Если бы он знал, что любим… Мелодия обретает всё новые оттенки, набирая скорость и становясь громче и увереннее. Чонгук вкладывает всю душу, все эмоции, все чувства. Он играет лишь ради одного человека. Он играет для Тэхёна. … Но он любит другого. Да, зачем ему потерянный мальчик Чонгук, если есть взрослый, уверенный в себе и самодостаточный Юнги? Чон никого не обвиняет и не злится, лишь тяжелый камень лежит на его душе уже целый месяц… Мелодия взлетает до самых высоких нот и стремительно падает вниз, резко обрываясь и разбиваясь о сцену. Зал взрывается аплодисментами, зрители кричат и несут Чонгуку букеты цветов. Пианисту вспоминает моменты двухлетней давности, когда также стоял на сцене, счастливо улыбаясь и принимая благоухающие букеты. Вот только сейчас всё иначе. …Апрель. Больше Чонгук не любит апрель. Вроде бы весна, всё цветет. Но морально ты истощен. Вся боль, что копится в тебе, все переживания вываливаются и несутся на тебя большим комом, сбивая с ног и сравнивая с землей, именно в апреле. Как бы ни пытался Чонгук изменить свое отношение к этому весеннему месяцу, апрель — это самый пик расстройств в его жизни…***
Чувство гордости за Чонгука распирает Тэхёна изнутри. Он играет так легко, так эмоционально, так свободно, что хочется закружиться в своем последнем легком танце и улететь куда-нибудь далеко, где нет столько боли и страданий, где тебя никто не знает и откуда нельзя уже вернуться обратно. Чонгук на экране в прямом эфире сдержанно кланяется и удаляется со сцены грациозной походкой, держа в руках огромное колличество букетов. Тэхёна просили найти смысл жизни. Кажется, он его нашёл.***
— Доктор, неужели у меня нет ни единого шанса выжить? — Тэхён умоляюще смотрит на врача. Сердце стучит так сильно, будто сейчас выпрыгнет из груди. — Есть один выход, но в случае провала Вы умрете, — доктор печально покачал головой, взглядом упершись в письменный стол, — шансы на удачное проведение операции равны 10%. Нет никаких гарантий, что вы выживете. — Если я соглашусь, вы проведете прооперируете меня сегодня же? — Тэхён уверенным стальным голосом перебивает доктора. — Да, операционная почти подготовлена, — врач вяло пытался отговорить скрипача от этого решения, но тот упирался, — в течение часа Вас смогут забрать и начать операцию. — Отлично, — Ким быстро кивнул и вышел из кабинета, не дослушав доктора и прервав его на полуслове. На небе ни единого облачка. Воздух чистый и свежий, не слышно дуновения ветерка. Солнце припекает сквозь окна в коридорах. У Тэхёна, идущего в палату, возникает мысль, что это всего лишь затишье перед бурей.***
01.05. Врачи суетятся вокруг пациента. К лежащему на кушетке присоединены разного размера трубки. По экрану ползёт тонкая ломаная линия. Писк аппарата рядом с пациентом учащается. Врачи начинают действовать быстрее, негромко переговариваясь между собой. Изломы на линии появляются всё реже, писк аппарата снова еле слышен. Медсестра подключает оперируемого к дыхательной трубке, которая медленно запотевает от редкого слабого дыхания. Линия постепенно выравнивается. Противный писк слышится всё тише и тише. Отсчет на секунды. Три. Врачи переглядываются и советуются. Две. Медсестры медленно удаляются к дверям в операционную, снимая защитные маски с лиц и стерильные перчатки. Одна. Противный долгий звук разлетается по помещению, заставляя врачей опустить руки. Инструменты откладываются в сторону, маски кладутся рядом, обнажая лица докторов. Прямая линия тянется вдоль экрана и внезапно обрывается вместе со звуком. В операционной наступает тяжелая тишина. — Мы сделали всё, что смогли.***
Говорят, что каждая человеческая жизнь — это нить со множеством узелков. Когда в жизни у человека происходит какое-то важное событие — на нити появляется маленький узелок. Если человек решает связать свою жизнь с другим человеком, то их нити переплетаются в одну. А когда человек умирает и его жизнь прекращается — нить обрывается. Красная нить Тэхёна потерта и усыпана множеством узлов. В некоторых местах она еле держится, материал истерт до того, что нить превращается в тоненькое волокно. У этих разрывов есть собственная история. Прыжки с моста и в море, горстка таблеток и лезвие по венам — всё это влияет на целостность нити жизни. Неожиданно красная нитка натягивается и резко обрывается. Такая же прямая линия обрывается и на экране в операционной. Еще одна жизнь оборвалась. Нить не слишком длинная по сравнению с множеством других. Ее оборванный край вяло свисает и покачивается в воздухе.***
На белом конверте надпись: «Чон Чонгуку» Внутри конверта сложенный пополам лист бумаги, исписанный острым почерком. Дрожащие пальцы осторожно подцепляют край листа и вытягивают его наружу. «Прости меня, Чонгук. Это, скорее всего, мое последнее письмо. В последнюю нашу встречу ты сказал мне найти стимул жить. Я долго думал и нашел его. Но об этом позже. Увидев твое выступление в прямом эфире, я твердо решил, что сыграю с тобой на сцене, чего бы мне это не стоило. Я добился операции, вероятность успеха которой была слишком мала. Сейчас я пишу тебе это письмо и ни капли не жалею о содеянном. Если операция — единственный вариант выжить и играть с тобой для меня, то я воспользуюсь этим шансом. За окном слишком хорошая погода. Я смотрю на улицу и меня немного пугает эта тишина. Я думаю, что это всего лишь затишье перед бурей. Никогда не было такого, чтобы мне легко что-то давалось. В любом случае, если ты держишь это письмо в руках, значит мы больше не увидимся. Я не грущу, потому что я теперь свободен. Я сказал много, но не сказал ничего. Ради чего я пишу это письмо? Запомни одну простую истину: музыка — это способ выражения свободы. У нее нет рамок, нет границ. Обещай мне кое-что. Дай слово, что ты не бросишь музыку. Ради меня. Я знаю, что ты не бросишь. Я понял, для чего начал писать это письмо тебе. Сегодня ведь май? Да… Прежде, чем я умру, я расскажу тебе одну маленькую тайну. Я расскажу тебе о том, как я солгал в апреле. Солгал тебе. Помнишь, как я сказал о том, что влюблен в Юнги? Это ложь. С самого начала я был влюблен в одного человека. Я люблю его и сейчас. Чон Чонгук. Я люблю тебя. Почему же я усложнил все, не сказав тебе сразу? Всё очень просто. Чимин любит тебя. Сказав, что я влюблен в Юнги, я смог приблизился к тебе в дружеском плане, не раня чувств Чимина. Проводя время с тобой, я думал лишь о том, как сильно хочу обнять тебя, прижать к себе и никогда не отпускать. Однако всё, что я смог сделать — передать тебе мою музыку, ритм моей жизни, мое настроение. Надеюсь, теперь я попаду в рай. Прощай, Чон Чонгук. Я люблю тебя. Тэхён.» Подняв глаза на мраморную плиту с золотой надписью, Чонгук дрожащими руками бережно кладет письмо во внутренний карман черного пиджака. Похороны прошли быстро и скромно, родственников у Тэхёна почти не осталось, а из друзей — только Юнги, Чимин и Чонгук. Все постояли немного возле могилы, простились с Тэ в последний раз и разошлись. Чимин, всхлипнув, крепко обнял Чона и долго не хотел уходить. Юнги, хлопнув пианиста по плечу, оторвал Пака и приобнял, уводя подальше от кладбища. Через полчаса оттуда ушёл и Чонгук. Слезы бесконтрольно катились по щекам, стекая по подбородку и капая на землю, руки тряслись, а ноги казались ватными. Золотая надпись на мраморе навсегда отпечаталась в его сознании. «Ким Тэхён. 30.12.1995 — 01.05.17. Музыка — это способ выражения свободы.»