Семейный портрет

О картине почти никто не знал, вряд ли какой-нибудь случайный воришка позарился бы неизвестно на что. В первую очередь Сириус подозревал Абрахаса, но старик не стал бы действовать своими руками. Привлек бы кого-нибудь совершить грязное дело. Да хоть того же артефактолога. Мог бы это сделать и Локхарт или его знакомый, мистер Грапп. Надо было всех проверить. Сириус не сомневался, что если картина у них, он сразу это почует. У нее был свой запах — странный и довольно специфический. Сириус начал с Локхарта, но прежде написал мистеру Малфою, что, если это он украл картину, пусть ожидает авроров с обыском. Локхарт был в своей студии и казался самой невинностью. Сириус ни на миг ему не поверил, но следов картины тоже не нашел. Грапп его и на порог не пустил, но Сириуса это не остановило — он превратился в Бродягу и пробрался через подвал, но и там не нашел ни единого намека, что Грапп завладел картиной или вообще покидал дом. С артефактологом Малфоя его тоже постигла неудача. Прежде чем отправиться в Малфой-мэнор, Сириус заглянул домой, где его встретил вопиллер от мистера Малфоя. Тот был очень зол, что Сириус потерял столь ценную вещь, и обещал, что, если найдет ее сам, Сириуса и близко не подпустит. Возможно, это была игра, и на самом деле картина уже висела у Абрахаса, но Сириус уже начал сомневаться. Абрахас точно не знал, что он собирался к невыразимцам и никак бы не успел организовать похищение. Может… Сириус вспомнил, что оставил подделку в Отделе тайн. Нужно бы вернуться и обнюхать ее. Хоть поймет, как пахнет похититель, а потом будет его искать, пока не найдет и не вцепится в глотку, чтобы заставить отдать Люциуса. Он уже собрался уйти, как камин полыхнул зеленым. Появился совершенно расстроенный Ремус. В его руках была картина. — Сириус, прости… прости, пожалуйста. — Это ты?.. Ты?.. — Сириус не знал, что сказать. Он просто опустился на диван, не в силах поверить, что его лучший друг мог бы такое сделать. — Нет… Не совсем. — Ремус аккуратно положил картину на стол изображением вниз и сцепил руки. — Оказывается, вчера Тонкс увидела на этой картине свою маму… — Это не повод красть! — Конечно. Но не только ее. На руках Андромеда держала маленького мальчика с сиреневыми волосами. Понимаешь? Это был Тедди, наш Тедди! — в глазах Ремуса заблестели слезы. — Она могла попросить… — Я не знаю, что на нее нашло. Она же слышала, как ты говорил, что не отдашь ее никому и ни за что, и, должно быть, решила, что ее это тоже касается. — Но я говорил о Малфое и Локхарте прежде всего. Вы-то — другое дело… Но я раньше Тедди не видел. Только Люциуса и его семью, ну и Гарри. — А мы сегодня видели и Гарри, и Рона, и Гермиону — помнишь, это друзья Гарри? — Сириус помнил. — И Андромеду с Тедди. Нельзя ее отдавать Малфоям, там сейчас нет никакого Люциуса, там наши ребята. Но я знал, как эта картина тебе дорога, и поэтому возвращаю. Прошу только иногда… давать нам возможность посмотреть на наших близких. Сириус перевернул картину и вздрогнул. Комната была все та же, которую он уже видел сегодня. Но только сейчас догадался, что это та же комната, в которой он находится сейчас. Правда, в ней полностью поменялась обстановка. Исчез старинный стол, громоздкая люстра, изменились обои. На картине гостиная была полна света. Люциус явно только что вышел из камина, и его палочка указывала точно в сердце Гарри. Он что-то говорил с перекошенным лицом. Гарри ему отвечал, в его руке тоже была палочка. По их виду можно было бы сказать, что вот-вот начнется дуэль. В комнату вбежал Драко, что-то быстро заговорил, но Люциус от него отмахнулся. Он шагнул к картине, протянул руку, но Гарри направил на него палочку и выпустил белесый луч. Люциус отразил атаку, и луч влетел в картину. На мгновение Сириуса почти ослепило вспышкой, за ней мелькнуло перекошенное лицо Люциуса, который взмахнул палочкой в направлении Гарри… Но картина потемнела. — Нет! Он вздрогнул, когда Ремус коснулся его плеча. — Беги к невыразимцам, если кто и сможет помочь, то только они. Мистер Норрингтон, хмурясь, долго водил палочкой над потемневшей картиной. Разглядывал светящийся след заклинания, касался кончиком палочки то рамы, то разных точек на картине, наконец, отступил. — Увы… насколько я понял принцип работы вашего артефакта, с нашей стороны все в порядке. — И какой принцип? — Это больше всего похоже на систему шифрования, понимаете? Сириус не знал, что это такое. — Тут работает очень тонкая магия, в которую лучше не вмешиваться никакими, особенно боевыми заклинаниями. Картина как бы служит одновременно приемником и передатчиком, хотя какой сигнал она передает и улавливает, мне понять не удалось. Но сейчас с той стороны как будто наступил режим тишины. — Я видел, как в нее попало заклятье. — Вот она и сломалась. С той стороны. И только с той стороны ее и можно починить. Хотя лучше бы вы оставили ее здесь… — Норрингтон погладил раму и невесело улыбнулся. — Знаете сказку о трех братьях? Помните, что случилось со средним? Вот тут что-то похожее. — Я пока оставлю ее себе, — сказал Сириус, забирая картину. Вдруг тьма на ней медленно разошлась, открывая точно такой же высокий, заполненный книгами зал. На переднем плане стоял какой-то невыразимец. — Сол Крокер? Ну надо же… — пробормотал Норрингтон. Невыразимец на картине тоже что-то сказал, покачал головой и отошел, подпуская ближе Гарри и Люциуса. К счастью, оба были живы, только у Гарри на скуле виднелся синяк. *** Сириус появился дома уже без сил, наскоро съел что-то на ужин и завалился в спальню. Привычно пристроил картину на столик, но она все еще была темна. После ванной Сириус на всякий случай надел халат — кто знает, что окажется теперь на картине, но в этот раз на ней опять была привычная спальня Люциуса. Тот сидел на кровати. Увидев Сириуса, ухмыльнулся и похлопал рукой рядом с собой — иди, мол, сюда. Придумал тоже. И что для этого надо? Умереть? Ну уж нет… Он провел ребром ладони по шее, показал на место рядом с Люциусом и покачал головой. Рано ему еще. Люциус засмеялся, потом нарисовал в воздухе пальцами подобие арки и снова показал на место рядом с собой. Сначала Сириус даже не понял, что за арку тот имеет в виду, а когда понял… Да пошел он… Сириус показал ему средний палец — пусть идет на хер. Ну да, что еще ждать от Малфоя — мечтает, чтобы он самоубился. Но Люциус только расхохотался и потянул с плеч свой халат. Он взмахнул палочкой, и ракурс изменился. Теперь Сириус смотрел на него сверху и мог окинуть взглядом всего, целиком. От длинных пальцев ног до белесой макушки. Люциус чуть прищурился, коснулся указательным пальцем губ и медленно его облизал. От основания к кончику, раз, другой, чуть пососал. И Сириус, конечно, не мог не представить, как Малфой то же самое делает с его членом. Да даже представлять не надо — просто вспомнить, как эти губы обхватывали похотливо, плотно, нежно… Никакая рука и близко не сравнится. Сириус застонал от разочарования и бессилия. Люциус вновь взмахнул палочкой — изображение задрожало и стало увеличиваться. Теперь Сириус видел только нижнюю часть лица и шею Люциуса, а еще — палец, который тот все еще продолжал ласкать, должно быть, собираясь свести Сириуса с ума. Он сбросил халат и лег, удерживая картину одной рукой. Так Люциус должен был видеть разве что его лицо и обнаженный торс. Отлично… Сириус сжал свой член и начал неторопливо ласкать его, скользя взглядом вслед за изображением по телу Люциуса. Он давно не видел бывшего любовника так близко, со всеми редкими родинками, выцветшими шрамами, едва заметными светлыми волосками. Не хватало ощущения, когда кожа прикасается к коже. Сириус поглаживал себя то одной, то другой рукой, но это было совсем не то. Ему невыносимо захотелось дотронуться до Люциуса губами, ладонями, лечь на него, прижать его член к своему и поцеловать, ловя слабый стон. Сириус почти слышал его. Его буквально трясло от желания и от того, что он никак не мог удовлетворить его в полной мере. Только вот так… он зажмурился и быстрее заскользил ладонью по своему члену, представляя, как трахал бы малфоевскую задницу, как тот елозил бы коленями по простыням и толкался в ответ, ускоряя темп до невозможного. Ну! Он на мгновение открыл глаза и увидел, как Малфой заливает свой живот спермой. Да! Сириус представил, как Малфой сжимает внутри себя его член и кричит, и со стоном кончил сам. Он не был полностью удовлетворен, хотелось большего и совсем другого. Хотелось на самом деле добраться до Малфоя, которого уже давно и на свете нет. Должно быть, именно так сходят с ума. Сириус отложил картину и, едва успев почиститься от спермы и пота, уснул. Он словно вновь оказался на поле боя в Отделе тайн. Пытался защитить Гарри, отбился от одного проклятия, второго. Малфой отлетел от удара Ступефаем и рухнул на пол. Сириус помнил, что в прошлый раз этот же удар отправил его в Арку смерти, но сейчас все было иначе. Беллатрикс взмахнула рукой, выпуская красный луч проклятья, и Сириус рухнул прямо в объятия вуали. Он проснулся с колотящимся сердцем. Сон показался слишком реальным для сна. Но все же… Заснуть снова у него так и не получилось. Его воспоминания о сражении в Отделе тайн по сравнению с тем, что приснилось, казались сейчас тусклыми и ненастоящими. Что если… а что если Люциус прав? И стоит шагнуть в Арку — он окажется там, на другой стороне картины? Но нет, такое решение он на горячую голову принимать не собирался. Ему еще хотелось пожить! Может… он взглянул на картину, на которой все еще посапывал обнаженный Малфой. Да, точно, давно надо было написать Дамблдору.