Семейный портрет

*** Сириус вошел в ворота Хогвартса уже во второй половине дня. Во дворе, да и в самом замке было тихо -наверное, как раз шли уроки. Он поднялся по знакомым с детства лестницам, которые будто помогали сейчас быстрее достичь цели, к директорскому кабинету и произнес пароль. Его сообщил сам Дамблдор в ответном письме. Горгулья открыла проход к винтовой лестнице, и Сириус взбежал по ступенькам. Дамблдор был не один: рядом с ним, поглаживая по голове Феникса, сидел старик в строгом синем камзоле. Когда тот недобро зыркнул на Сириуса, он заметил, что глаза у старика были разные: один голубой, другой — карий, почти черный. — Сириус! Я так рад тебя видеть! Это мой друг. — Сириус подумал про себя, что Дамблдор почему-то не представил «друга». — Он так же стар, как и я, и понимает в магии не меньше. — Если не больше, — хмыкнул старик с разными глазами. Он говорил с небольшим акцентом. — Показывай свою чудесную картину, маг. Сириус аккуратно развернул ткань. На картине вновь была гостиная. В кресле, сжимая пальцами виски, сидела Нарцисса. Гарри, Люциус и Драко спорили, и Сириус очень надеялся, что дело снова не дойдет до проклятий. — Интересно. — Разноглазый резво поднялся и встал рядом с Сириусом. — Альбус, ты только посмотри. Боюсь, это именно то, о чем я предупреждал. — Якорь? — Дамблдор подошел поближе, взглянул на картину и улыбнулся. — Похоже на то. Нарцисса оторвалась от созерцания пола и взглянула сначала на мужа, а потом скользнула взглядом по Сириусу. Она подняла бровь и что-то сказала. Спорщики замерли и посмотрели на них. Дамблдор помахал им рукой, разноглазый закрыл лицо ладонью. — Альбус, ты в своем репертуаре. — Не понимаю, что тебе не нравится. Дамблдор достал палочку, сделал пару пассов и спрятал ее обратно. — Да, ты абсолютно прав — это якорь. — И что это значит? — спросил Сириус. Он перестал что-либо понимать. — Ты, наверное, уже знаешь, что эта картина — фактически окно в другой мир. Такой же, как этот, только люди, которые живы здесь, по большей части мертвы там. И наоборот. — Это мне известно. — Тогда в чем вопрос? — Понимаете, профессор, буквально сегодня ночью мне приснилась альтернативная версия событий в Отделе тайн. — Это когда погиб Люциус? — Да. Только на этот раз в Арку упал я. И этот сон почему-то показался мне реальней моих собственных воспоминаний. Дамблдор и его друг переглянулись. — То есть тебе теперь кажется, что этот мир не совсем настоящий? — Да. Наверное. Да не знаю я! — А где бы вы предпочли жить, мистер Блэк: здесь или там, где живы эти Малфои, Поттер — кто еще?.. — Карий глаз старика словно пронзал Сириуса насквозь. — Но мертвы вы, Ремус, Тонкс, — пробормотал Сириус. — Я не знаю. Но разве это важно? Я тут — они там. — Ну так успокоились бы, продали кому-нибудь эту дурацкую картину и жили в свое удовольствие со своими друзьями, а не бегали туда-сюда! — Не надо, — Альбус положил руку на плечо друга. — Успокойся. Ты же понимаешь, что так просто Сириус уже ничего не забудет. Ткань этой реальности уже повреждена, и дыра будет становиться только больше. — Могу поспорить, тебе это нравится! Сириус опять перестал что-либо понимать. — Хотите сказать, этот мир ненастоящий? А вот этот, — он ткнул в картину, на которой сейчас кричали друг на друга Нарцисса и Люциус, — реальный? — Не совсем так, Сириус. Реален тот мир, в который ты веришь, и в котором на самом деле хочешь жить. Если представить, что ты упал в Арку смерти, то твоя душа могла создать эту реальность на основе невидимого для живых мира мертвых. Но можно точно также представить, что вот этот мир, — Дамблдор постучал по картине, — на самом деле сотворила душа Люциуса. — И что в этом случае такое эта картина? — Связь между мирами. Что вы, мистер Блэк, что он, упали в Арку живыми, здесь остался ваш якорь. Почти как хоркрукс. — Перестань! Это никакой не хоркрукс. Это даже не совсем магия, а просто свойство души помнить о том, что ей дорого, даже за гранью смерти. — И… я могу попасть в мир картины, если захочу? — Если ты веришь, что именно он реален, конечно. Достаточно шагнуть в Арку, и ты… скорее всего, попадешь туда. Но обратно уже не сможешь вернуться: если уйдешь, этот мир просто исчезнет. — Распадется, мистер Блэк. — Все зависит только от твоего решения. Исчезнет все, что ты здесь знал. — С другой стороны, этот мир в таком случае существовал только в твоем воображении. — А если настоящий — этот мир? — Ну, тут два варианта, мистер Блэк. Либо вы просто умрете, либо создадите еще один мир, — расхохотался разноглазый. — В любом случае может быть интересно. Сириус не стал заходить домой, из Хогвартса он направился прямо в Министерство. Он даже не закрыл на этот раз картину тканью — пусть с той стороны видят, что он делает. В Отдел тайн его пустили не сразу, попросили подождать. И, пока Сириус ждал, он весь извелся, боясь передумать. Гарри, Малфои, Андромеда и сын Ремуса против самого Ремуса, его жены и дочки. Он не знал, как ему выбирать! Сердце просто рвалось на части. Но для начала он просто хотел увидеть Арку, чтобы понять, вспомнить, как все было на самом деле. Его снова сопровождал Норрингтон. Когда он узнал, что Сириус жаждет попасть к Арке смерти, он остановился. — Зачем вам? — Дамблдор сказал, что эта картина может быть связана с Аркой смерти, и я хочу в этом убедиться. — Вполне возможно, что сигнал идет именно через нее, но я не понимаю, чем это вам поможет. — Вдруг получится с ними поговорить? Сириус потряс картиной и заметил, что на ней точно такая же комната, как та, в которой стоит он сам. Полотно пересекала чья-то рука. — Сомневаюсь, что выйдет что-то путное, — пробормотал Норрингтон, но все же повел Сириуса в зал Смерти. От Арки веяло холодом. Сириус невольно поежился, но тем не менее подошел ближе. — Я хотел бы остаться один, — сказал он Норрингтону. — Нет, так не пойдет. — Хотя бы отойдите подальше, чтобы не мешать. Дамблдор говорил, что чужая магия может негативно влиять на результат. Норрингтон покачал головой, но все же отошел подальше к стене. Сириус приблизился к самой Арке, сел рядом с ней и положил картину перед собой. С нее на него смотрел Гарри, за спиной которого маячил Люциус. Сириус усмехнулся. Ему бы очень хотелось, чтобы они жили, но… Если бы не Ремус, он бы рискнул, даже не задумываясь. Но как выбрать сейчас? Как точно узнать, что будет, если он перешагнет грань? Становиться самоубийцей совершенно точно не входило в его планы. Он закрыл глаза, вслушиваясь в едва различимые голоса из Арки. Он надеялся, что раз Гарри и Малфой тоже рядом с Аркой, они смогут до него докричаться. Сириус прокрутил в сознании картинки своего сна, он почти почувствовал, как валится в бездну, как тонкая вуаль разрезает нить его жизни, и вдруг вспомнил. Вспомнил, как очнулся здесь, вот на этом самом месте, с колотящимся сердцем и раскалывающейся головой. Он никогда не видел падения Люциуса, это воспоминание казалось теперь поддельным. Он открыл глаза и взглянул на картину. На переднем плане его звал Гарри, звал, но Сириус его не слышал. Позади него Люциус Малфой стоял как раз рядом с Аркой и протягивал к ней руку. Он усмехался и подмигивал, приходи, мол. — К черту! Сириус поднялся, закрыл глаза и шагнул в Арку. — Мистер Блэк! — донеслось до него, но было уже поздно. Он собирался вернуться и увидеть вновь Гарри. Ну и Люциуса тоже можно. Этот гад слишком долго распалял его, пора уже и ответить. Он ушел из этого мира с улыбкой и не видел, как картина, которую он так берег, начала покрываться сколами, трещинами, а потом и вовсе рассыпалась в прах. За ней начала сыпаться и Арка смерти. *** В Малфой-мэноре есть много картин. Сириус почти не обращал на них внимания. Даже на огромный семейный портрет, который продолжал висеть в гостиной, несмотря на развод с Нарциссой. Люциус ни в какую не соглашался его убрать, говорил, что особенно хорошо на нем получился. Но есть в малой гостиной одна почти неприметная картина. Сириус иногда подходил и долго смотрел на нее, наблюдая за шевелящейся вуалью на Арке смерти. Он все пытался понять, правильно ли он поступил и не променял ли жизнь близких людей на собственное счастье. А он, несмотря на потерю Ремуса, которая осталась кровоточащей раной в его сердце, был счастлив. С ним был Гарри, который нашел свое счастье с Драко. Был Люциус, с которым невозможно было мирно ужиться, но еще более невозможно было от него уйти. И любимый племянник Тедди — он напоминал одновременно и Тонкс, и Ремуса, и, кажется, взял лучшее у своих родителей. И все же иногда он стоял здесь и просто смотрел. Порой ему казалось, что он видит тени двух стариков за Аркой, но разглядеть их не получалось. Ему хотелось верить, что где-то там, в другом, невидимом для него теперь мире, Ремус счастлив с Тонкс и своей маленькой дочкой, а Дамблдор — со своим другом с разными глазами. Сириус даже, кажется, знал теперь, как этого друга зовут, и радовался, что не догадался об этом, когда еще был на другой стороне. Наверное, в этом случае он бы не решился сделать шаг в Арку — шаг, который вернул его к жизни.