Глава 1
10 апреля 2018 г. в 13:48
Когда я думаю о доме, первое, что я вспоминаю — метель, бушующую за окнами, и застывший белый сад, раскинувшийся перед ним. Сколько себя помню, зима на моей планете не прекращалась практически никогда. Маленькой, мне казалось, что не существует другого времени года, и все, что я помню о детстве — снег.
Когда морозы на короткие два-три месяца отступали в горы, мой мир начинал безудержно расцветать. На объятых сном деревьях, ещё позавчера холодных и безжизненных, сегодня уже распускались первые почки.
Я родилась на планете Наат, в Наэдианской планетарной системе, неподалёку от Центральных миров.
Меня зовут Элен О’Деро. И это — моя история.
После подписания договора между Новой Республикой и поверженной Империей, наш общий мир на некоторое время обрел покой. Однако, уже скоро стали появляться тревожные известия из разных уголков галактики, ясно дающие понять — Империя не исчезла, она жива, и её детище готовится вновь развязать войну. То и дело вспыхивали локальные гражданские конфликты. Искра революции разгоралась, и языки пламени уже начинали медленно подбираться к республиканским знамёнам.
И тогда появилась она. Из тихого шелеста голосов на далеких планетах, она медленно перерастала в нечто большее — идею, которую общество постепенно принимало. Пропаганда Первого Ордена. Возрожденный из пепла Империи, он жаждал мести. Вскоре стало очевидно, что в нашем правительстве тоже есть его сторонники. Первый Орден укреплял свою власть: вербовка и быстро растущий авторитет позволяли ему налаживать все новые связи.
Когда мне было девять, мой старший брат, Арий О’Деро, окончил одну из престижных военных академий Новой Республики, в числе лучших студентов своего выпуска. Сразу после этого он отправился служить на межгалактический военный флот. Через несколько лет брат по неясным мне причинам вступил в ряды Первого Ордена. Ни я, ни родители не понимали мотивов такого выбора: Арий никогда не высказывался в поддержку взглядов Галактической Империи и сейчас, совершенно очевидно, не был ярым поклонником этой идеологии.
Если попробовать описать моего брата одним словом, это слово будет — честь. Он никогда не хотел войны. Как и многие, он мечтал, чтобы оружие служило ради защиты мира, но никак не для его уничтожения. До сих пор он оставался и навсегда останется для меня самым добрым, самым искренним человеком, которого я знала за всю свою жизнь. Несмотря на то, какой путь он для себя избрал.
После окончания общей образовательной школы я поступила в медицинский институт на Наате. Моя мама — врач, и хотя она всегда говорила, что из меда я сбегу, мне хватило силы воли закончить его. Теперь я — медсестра.
Когда мне исполнилось двадцать два, Арий уже пару лет служил в звании капитана в орденском флоте. Недавно он перевелся и теперь состоял в рядах экипажа огромного линейного крейсера «Финализатор». Мой талантливый брат очень быстро продвигался по карьерной лестнице. Из его рассказов я знала, что Первый Орден часто выступал в качестве миротворца на тех планетах, которые принимали его покровительство.
Благодаря брату, как первоисточнику, Орден постепенно укреплялся в моем сознании как весьма надёжная военная организация. Когда я была на последних летних каникулах на четвёртом курсе меда, Арий приехал провести короткий отпуск дома. Помню, мы так крепко напились, что домой возвращались уже в обнимку. Мой ответственный, такой серьёзный старший брат напился впервые за долгое время, да ещё и с моей подачи! Мы уселись в его старой комнате, продолжая разговоры. И когда я решилась поподробнее расспросить его о службе, он внезапно помрачнел. На моих глазах на его молодом, светлом лице залегли тени, и оно заострилось, словно у зверя. Я практически засыпала и не смогла полностью запомнить его слова. Он что-то говорил об убийствах… и о многих, многих ужасных вещах.
Тот разговор я так и не смогла восстановить в памяти. На следующий день брат поспешил вернуться к своим обязанностям, а я продолжила обдумывать своё ближайшее будущее.
Спокойствие продлилось недолго. Лето уже подходило к концу, и наш сад, за которым любовно ухаживала мама, отцветал последними буйными красками. Этот проклятый розовый сад… Помню, в один из дней я кинулась к гибкому кусту редких альдераанских роз и рвала их, рвала… То лето было столь же кратким и хрупким, как иллюзия покоя в моей душе.
В первый день осени мы получили известие.
Мой любимый, мой единственный брат, моя надежда и опора… погиб.
Мы не смогли похоронить его. Не смогли даже проститься. Формулировка «погиб при исполнении боевого долга» предполагала, что мне некого будет поцеловать на прощание. Родители были убиты горем. Невыносимая утрата не оставляла мне ни минуты покоя, как бы я ни пыталась забыться. Я была смертельно отравлена болью и ненавистью. Ненависть заново научила меня есть, спать, дышать. Я винила себя, винила армию, но более всего я винила его. Первый Орден. Я металась между комнатой брата и ядовитым садом, а его цветение напоминало мне лишь огромный мемориал…
Спустя месяц после известия о смерти, когда я, казалось, выплакала уже все слёзы, отпущенные мне на будущую жизнь, на мой комлинк пришло сообщение от неопознанного отправителя. Я безразлично нажала на кнопку вызова, но когда услышала голос из динамика — внутри все оборвалось.
— Эли… — голос звучал так, будто говоривший задыхался, но было очевидно, что это не живой звонок, а запись.
— ...Прости, что заставил тебя пережить все это. Ты должна знать, — голос на записи глубоко закашлялся, захлебываясь, и лишь спустя несколько секунд продолжил: — Ты должна знать, что я нашёл способ уничтожить Первый Орден таким, каким он является сейчас. Существует страшная угроза, что… — Помехи прервали запись. — Если бы ты знала о том, что мне приходилось делать… Ты никогда бы меня не простила. Ты… должна, — голос словно подавился бурлящей жидкостью, — должна найти человека… Вестник, — голос превратился в уже едва различимый шёпот, — найди… найди Вестника. С ним ты сможешь завершить то, что мы… вместе начали. Ты — мой последний шанс, Эли. Я так сильно тебя… Элен… — Запись снова перешла в помехи и через несколько секунд завершилась.
Входящих вызовов на комлинке не было.