Рядом с тобой

Opening — Vitja — Mistakes.       Сирена в кабине орала по кругу, не затыкаясь. Все датчики сигнализировали о приближающейся опасности, мы чудом успевали набирать скорость. Я лежала зажмурившись, сотрясаясь вместе с полом и силясь прирасти корнями к металлу под собой.       — Ты как?       — Нормально… дай полежать, — приоткрываю глаза и закрываю обратно. Звонок, надо ответить.       — Да? — едва шевелю языком, не могу говорить громко.       — Элен! Элен, ты слышишь?! Где ты?!       — Внизу… Наверху, не знаю. Поднимаемся.       — Ты в порядке?       — М, да… я забрала кошку. Не переживай. Я знаю, ты занят.       — Да как здесь!.. Не могу говорить.       — Ничего, всё хорошо… Хакс?       Он всё-таки отключается.       Транспортник содрогнулся, на тяге входя в ангар «Финализатора». Снаружи слышался шум. Пора подниматься. Повсюду беготня, сотни людей снуют туда-сюда. Мне надо избавиться от кошки, и как можно скорее.       — Куда ты?       — Прости, надо торопиться. Надеюсь, скоро ещё увидимся… Когда всё успокоится.       — Успокоится? Сомневаюсь в этом. Ладно, не пропадай.       Незаметно пробираюсь за рядами техники к ближайшему выходу.       «Напиши, где твоя каюта на Ф. и код от двери, пожалуйста, поскорее».       Звонок.       — Да?       — Ларсон на связи!       — Стив!       — Подтягивайся в госпиталь! У нас тут завал: я тебя забираю, Форкс дал добро.       — Да, хорошо! Скоро буду.       Выпускаю кошку и тяжело опускаюсь на пол, как только закрывается дверь. В комнате ясно ощущается нечто знакомое, но, кажется, Хакса давно здесь не было. С нынешними обстоятельствами я вообще не представляю, когда мы теперь сможем нормально увидеться. Насыпаю две полных, с горкой, миски корма и наливаю несколько ёмкостей воды (смешно — кофейная чашка и три стакана под алкоголь. С кем он тут квасит?). Неизвестно, когда кто-то из нас сможет сюда прийти. Мне невыносимо хочется оказаться рядом. Проверив наличие туалета для животного, заставляю себя уйти, настраиваясь на бой.       Ожоговое и травма переполнены. В приёмном отделении в нос ударяет горелый запах, и мне приходиться призвать на помощь всё своё хладнокровие при виде людей, которых рвёт от боли. Снова в белой форме, снова на своём месте. Стив предлагает пойти в оперблок — отказываюсь и остаюсь в стационаре. На мне десять коек, а это ещё мало. Тот самый, первый, взрыв на «Старкиллере» накрыл госпиталь, и мы оказались не готовы столкнуться с таким числом раненных. Не замечаю, как проходит час, другой. Я не помню, когда последний раз что-то пила. Хочется разорваться.       «— Пиши мне. Не смогу отвечать, но буду видеть».       «— Помогаю в госпитале. Очень тяжело. Очень по тебе скучаю».       К ночи трое из моих умирают — с минуту прижимаюсь к стене в коридоре и снова иду работать.       Понимаю, что миновало уже десять часов, когда мою смену отправляют спать. Речь уже не идёт об эффективности, когда от усталости становишься опасным. У меня нет сил; из последних добредаю до комнаты персонала и устраиваюсь на одном из футонов, разложенных на полу. Сейчас мне не надо возвращаться к отряду, так что посплю здесь. Утром схожу в душ — и сразу в отделение. Сигнал:       «Сдал мостик, иду спать. Ты придёшь?»       Конечно, я хочу. Но:       «Прости, я уже не в состоянии идти, честно. Отдыхай».       …       «— Расскажешь, какой у нас план?»       «— Тебе расскажу. Отследили базу Сопротивления на Ди’Куаре, Илиниум. Скоро будем там».       Интересно, эта девочка, Рей, смогла выбраться? Она сейчас там?       «— Разнесёшь всё к чертям собачьим?»       «— Именно».       Это нехорошо. Но мы потеряли планету. Почти засыпаю.       «— Хакс?»       «— ?»       «— Я люблю тебя».       Шесть часов до побудки. Я засыпаю с улыбкой, но сон тревожен. Я вижу его на мостике и взрывы за иллюминаторами. Я чувствую страх. С самого начала я затыкаю это внутри, каждую минуту, как можно глубже, но я боюсь за тебя каждую секунду своей жизни. Это сводит с ума.       Картинка меняется, и я слышу их крики. Вопли людей, разорванных красным пламенем. Они проклинают тебя. Проклинают нас.       Утро… не задалось. Мне потребовалось привести из хирургии шар-дроида, чтобы подправить швы одному из пациентов. Станции с ними должны быть в каждой перевязочной, но из двух ближайших дроидов уже кто-то увёл, и я пошла к отдельным палатам, ожидая найти в сьюте запасную модель. По журналу здесь вроде бы свободно, я никого не потревожу.       Внутри и правда пусто: спокойно, в своих мыслях подхожу к зарядной станции. Внезапно раздавшийся звук заставляет обернуться.       Парень. Высокий, широкоплечий. На темных волосах капли воды, полотенце на шее. Повязка на животе явно скрывает большую рану.       — Извините. Я ненадолго заберу дроида, если вам не назначена перевязка.       Шрам на лице, как от лазерной коагуляции. Черные полимерные швы.       — Забирайте.       Смотрит бегло, оценивающе. Я его не знаю. Глаза карие, внимательные. Общее впечатление рождает чувство дежавю… Если только?       — Пора перестать так встречаться. Вечно где-то попадаешься.       Фигура, нависшая в коридоре. Руки, которые меня вынесли.       — Я уже ухожу.       С ума сойти. Вот так встреча.       — Стой. Раз пришла.       — Вам что-то нужно?       Какая-то помощь? Позвать врача? Опять осматривает, заглядывает в лицо и кивает.       — Так ты выглядишь лучше.       — Вы тоже, — вот дела, мне бы не надо хамить. Усмехается.       — Ты уже называла меня по имени.       — Мне стоит извиниться?       — Острый язык. Что в тебе особенного? — подходит ближе, и ситуация повторяется. Нечего светить на меня своими мышцами. Хочу повернуться к двери и подаю знак дроиду.       — Не так быстро.       — Я тороплюсь.       У него что, хобби — нависать над людьми? Молчит, думает. Опять кивает самому себе.       — Ты на неё похожа. Чуть меньше раздражаешь.       — На кого?       — Не важно. Больше мне не попадайся. Иначе я решу, что мне стоит задуматься над содержимым твоей головы. Можешь идти, — отступает и убирает руки, которыми до этого упирался по бокам. Чертовски злюсь, выносясь из палаты.       «Цепной пёс и пугливый щенок».       — Да пошёл ты!       Позади отголоском мерещится смех.       Через пару часов я не была готова услышать, что атака на Сопротивление уже началась. Почему-то мне казалось, что у нас будет больше времени; тревога с интуицией наперебой затвердили, что одно неверное действие — и события начнут принимать лавинообразный характер.       Имплант — не единственное, что оставил мне плен, не пройдя бесследно: от стресса грудь непредсказуемо сдавливало спазмом, мешая нормальному дыханию. Вот и сейчас я опустилась на край койки, расстёгивая воротник… Не теряй контроль, надо держаться.       — Чёрт. — Проступающая на лбу испарина вынуждает несдержанно дёргать кнопки. От борьбы с приступом меня отвлекает гул, распространяющийся снаружи.       Выбежав в коридор вместе с другими, в ужасе раскрываю рот перед развернувшейся огненной картиной. Дредноут «Молниеносный»… гибнет. Он же только что подошёл! Объятый пламенем корпус раздираем на части, и взрывы взметают в пустоту крошево с частями обшивки. Он мерцает… Оставшись без двигателей, корабль берет крен. Не успеем подойти на помощь.       Совсем схватило. Со свистящим выдохом опускаюсь на пол, не в состоянии оторвать глаза от трагедии.       — Элен, что, плохо?       — Нормально… Щас пройдёт. Он же сгорит в атмосфере, надо им помочь.       — Шаттлы уже вылетели, вон, видишь?       — Да.       Ладони мокрые. Набираю, через раз попадая в буквы.       «— Скажи, что ты не там».       Я знаю, но мне нужно подтверждение. Секунды тянутся. Очередной взрыв выбивает стёкла целого яруса, и вакуум вгоняет смертельную взвесь обратно. Ответь, ну же, пожалуйста. Пускай это глупо, пускай ребячество.       Комлинк молчит. Ругаюсь и с опорой на поданную руку поднимаюсь на ноги. Это было ожидаемо. Мне стоит засунуть себе в задницу свои жалкие попытки всё время о нём беспокоиться, ведь подобная срань может происходить ежедневно. И обратиться за препаратами тоже не помешало бы… Отпускает.       Ответ приходит, когда спасательные шаттлы уже оказываются в ангарах, и мы переходим на гиперскорость. «Финализатор» принял больше всего потерпевших с «Молниеносного», так как в момент крушения находился ближе всех остальных. Надо отметить, что почти все они, к счастью, не пострадали; тех, кого там накрыло, было уже не спасти. Через полчаса пути все обозримое пространство по левому борту занял подошедший «Супримаси», ведя за собой ещё несколько разрушителей и заменяя нас в роли флагмана. В воздухе повсеместно висело напряжение вкупе с бессильной агрессией. Потеря «Старкиллера», крах дредноута — как вообще все это могло случиться? От окружающей суеты нахлынуло желание зажать руками уши и хорошенько проораться. Прыжок окончен.       — Так, — подошёл Стив. — Сейчас загрузим модуль: повезешь с анестезистами пациента на головной. Нужен хирург, который там работает; сразу везите к шлюзу, готовьте, как закончит операцию — возьмёт вас. Ребята знают, куда ехать. Есть вопросы?       — Нет, сэр, так точно.       — Молодец, — Ларсон улыбнулся и привычно хлопнул меня по плечу. — Всё, пошуршала.       Модуль стартовал плавно, но я всё равно придержала купол капсулы, боясь потревожить лежащего внутри человека. В иллюминатор стало видно несколько светящихся точек вдалеке, перед самым носом линкора.       — Что там происходит?       — Догнали флот Сопротивления. Вроде хотят щемить, пока у них не кончится топливо.       — Почему все, кроме меня, всё знают?!       — Потому что ты циклишься. Выдохни: у них своя работа, у нас — своя. Надо уметь расслабляться.       — Ну, тоже верно.       Мы подошли к ангарному шлюзу. С ума сойти, какой же он всё-таки здоровый! В обе стороны не видно, где кончается корпус. Размах крыльев шестьдесят километров: настоящий город с несколькими миллионами. Я и так не особо ориентируюсь, а тут потеряться — как нечего делать.       — Круто, правда?       — Я просто в шоке.       Мы выгрузили капсулу, и нас повезли к ближайшему лифту.       — Будешь с нами оставаться, когда пройдёт кипишь?       — Честно, не знаю. Вообще я закреплена за отрядом; мне учиться ещё три месяца. Не знаю, идут у них сейчас занятия или нет. Так-то я не хочу пропускать программу.       — А потом?       — Потом буду думать. Пока нам дают «учебку»; скорее всего, будет распределение. Думаю, что планы на нас могли поменяться.       Мы вошли в большой лифт. Ехать примерно двадцать минут, и меня удивляет, что он движется по горизонтали.       — Это как метро.       На одной из остановок вваливается группа детей с куратором: совсем ещё козявки.       — О-о-о, это что такое вообще?! — расплываюсь в улыбке при виде их формы.       — Тут своя школа и офицерская академия. Рождаешься — и сразу попадаешь в оборот.       Один малой показал мне язык. Мне вспомнились слова Хакса о проведенной на кораблях жизни. Инстинктивно проверю комлинк — в сообщениях пусто. Конечно, я знаю, тебе сейчас не до меня. Как бы так сделать, чтобы вечером увидеться?       Лифт наконец остановился, и мы вышли. Медицинский корпус встретил большим белым холлом с высоким потолком — не слишком практичный расход пространства, но так красиво. Как настоящее здание. Даже растения кое-где стоят.       Операция длилась долго. Назад не звали, и меня никто не припахивал: я успела осмотреться, почитать и продумать несколько безнадёжных вариантов для организации совместной ночи. Крифф, кем вообще надо быть, чтобы твои передвижения никто не отслеживал? Явно рангом повыше, чем у меня.       — Слушай, а как медиков селят?       — Каюты, в основном — по двое, есть, где больше людей. Редко одиночные. Думаешь, где остаться?       — Ага. Сегодня спала в ординаторской. Тупо.       — У Дейи соседка вышла замуж и ушла служить на другой корабль, спроси у неё. Только надо будет сходить отметиться.       — Это очень кстати, спасибо, что сказал. У меня даже вещей никаких нет, нужно пойти получить. Только эта форма и то, в чём прилетела с базы. Жалко одежды из дома… как-то душу грела, что ли.       — И правда жалко. О, всё, пошли, вон нашего везут. Посидели — пора батрачить.       Мы посмеялись, поднимаясь с дивана. Я всё ещё продолжала улыбаться, когда пол ушёл из-под ног.       Удар, силы разорвавшейся бомбы, не дал опомниться, как всё накренилось, и я полетела по наклонной вместе со всеми. Боль в выставленном локте пронзила до позвоночника; меня несло вниз. Грохот и падение дезориентируют, пытаюсь выцепить глазами силуэты, и последнее, что удаётся увидеть — летящую кубарем каталку.       Темнота расступалась медленно, глухо. Я слабо простонала, ощутив чужую тяжесть, и попыталась вытащить кисть. В раскрытые губы сочилось тёплое, мокрое железо. Кровь. Шепоты… повсюду. Надо осмотреться.       Людей сбило в кучу. Некоторые поднимались на ноги с опорой на стены, в попытке удержаться прямо, хватаясь за части тел, но большинство просто лежало друг на друге. На сколько меня отключило? Кашель спазмировал лёгкие, стоило приподняться.       С тяжёлым стуком с потолка, ограждая холл, начали опускаться огромные панели в сопровождении интервального сигнала.       — Гермодвери!       Но пожара нет. Значит, разгерметизация где-то впереди.       — Надо убрать людей, задавит!       Сцепив зубы, через силу поднимаюсь на четвереньки. Как на этом склоне кого-то тащить? Устоять бы. Цепляюсь за плечи ближайшего тела, превозмогая боль в руке и смаргивая текущую кровь. Мы заперты. Вариант только один — перезапустить механизм снаружи.       — Кэм. — Натыкаюсь взглядом на знакомую голову и скатываюсь обратно, стараясь не въехать ни в кого ногами.       — Кэмерон, очнись, давай же. — Голова парня лежит под неестественным углом, и на секунду я пугаюсь, что у него свёрнута шея. Шевелится.       — Чёрт возьми, — облегченно провожу рукой по лбу, отмечая, что кровь остановилась.       — Где мы? — Он стонет и медленно переворачивается ко мне.       — Там же. Что-то произошло, нас отрезало системой защиты.       — Есть связь?       — Да, должна быть. — Поздно спохватываюсь проверить.       — Послушайте! — оборачиваюсь к мужчине, взобравшемуся на стойку регистрации. — У нас пробоина. Корабль разбит на две части. Снаружи знают, что мы закрыты; скоро организуют коридор для эвакуации. Только придётся подождать.       — Хорошие новости. — Кэмерон заходиться кашлем, и я улавливаю характерный запах. Что-то в вентиляции.       — Топливный пар. Дерьмо. Эй! — теперь уже я обращаю на себя внимание. — В воздухе топливо! Здесь же должны быть респираторы или противогазы?       Кто-то охает и начинает зажимать лицо рукавами.       — Да! — женщина сбоку подаёт голос. — Там! — она указывает на дверь, расположенную теперь наверху. — Только как туда забраться?       Пытаюсь подняться, и голову резко ведет.       — Оу, осторожно, — Кэм удерживает меня за ноги. — Лихо тебя приложило.       — Что, поползли? — смотрю на него и сотрясаюсь от новых толчков диафрагмы.       — Поползли. Хули делать.       Фильтрующих масок оказалось в избытке. Вентиляцию частично удалось перекрыть собственными силами, и запах утечки начал ослабевать. Я разлеглась на полу, набросив на лицо мокрый бинтовой материал, и не стала сопротивляться, когда Кэмерон принялся стирать с меня кровь.       — Глаз сушит. Задрало, — через маску голос звучал приглушенно.       — Имплант?       — Как догадался? Видно?       — Не видно, просто знакомо. У меня искусственное лёгкое. — Смывающие прикосновения холодной ткани к лицу ощущались божественно в нарастающей духоте. — Они все поначалу сохнут. Первый месяц сидел на ингаляциях. Заведи себе капли.       — Хорошо, спасибо. Ты становишься всё полезнее, — парень подмигнул.       — Мы отдаляемся.       — Что?       Его взгляд был устремлён в иллюминаторы.       — Всё, что там видно: планета, обломки — всё отдаляется. Мы дрейфуем. Наше крыло дрейфует. Не знаю, что так рвануло, но вон плывёт мёртвый разрушитель. Напополам тоже.       Внутри похолодело. Комлинк продолжал хранить гробовое молчание, но, понимая обстановку, я не давала себе надежды на звонки.       Где же ты.       Сердце сбивалось с ритма от мыслей о Хаксе, но я не позволяла панике захлестнуть себя. Нижняя гермодверь дала ход.       — Ура, блин, ура! Ю-ху!       В помещении раздались аплодисменты.       Насквозь к шахте лифта приварили шлюз, и наше полуторачасовое заключение закончилось. Когда я снова оказалась на борту «Финализатора», мне захотелось обнять стены: только удача уберегла корабль от разрушительной волны. На этой мысли улыбка сползла с лица. Полным ходом шла эвакуация людей и техники с «Супримаси». Это горько. При отсутствии угрозы взрыва его, наверное, частично разберут.       Полчаса ушло на то, чтобы вернуться в госпиталь, найти едва знакомую Дейю, заполнить документы на заселение и наспех получить новый комплект одежды. Я больше не хотела терять ни минуты.       Новая соседка с усмешкой наблюдала за отчаянным забрасыванием вещей в шкаф. Наскоро вымывшись, я открыла для себя автоматическую сушку волос прямо в освежителе и, стараясь не бежать, прямиком направилась в дальнюю часть жилого отсека.       — Ещё одна, — иронично отметила Дейя перед тем, как я вылетела из каюты. Радость и ожидание — все чувства переплелись в один волнующий импульс, и, поворачивая в нужный коридор, невольно задыхаюсь от подступивших не вовремя слёз.       Ведь по факту я всё ещё ни черта не знаю. Дождавшись, пока пройдут люди, обнаруживаю каюту пустой, за исключением кошки. Показалось невыносимым дожидаться внутри, и мелькнула мысль усесться прямо у стены в коридоре. Несколько раз повторяю путь до поворотов и обратно, для отвода глаз, и это уже сходит за идиотизм…       — Идёт. — Задушено вскрикиваю, зажимая рукой улыбку. Не видит меня, в своих мыслях. Внутри всё сжимается. Нихрена не вижу, замечательно… Наконец поднимает взгляд.       — Армитаж.       Меняется при виде меня… Позволяю увести себя за руку. К хатту свет, он сейчас не нужен…       Поцелуй выходит жадным, изголодавшимся, чуть ли не стукаемся зубами; стараюсь быть осторожной с разбитой губой. Думаю о том, как это случилось.       — Ты в порядке?       — А ты?       — Да.       — Да.       Не разрывая поцелуя, спускаюсь руками по груди, расстёгивая китель, и стоит с нажимом огладить бок, в ответ раздаётся шипение.       — Что, милый?       — Больно.       — Ты не в порядке.       Нащупываю панель, и зажигается свет: перед глазами предстаёт край повязки. Меня поражает вид в целом: Хакс выглядит измотанно, даже затравленно. Запекшаяся кровь на губе резко контрастирует с бескровным лицом. Зелень в глазах померкла, уступая место холодному серому оттенку.       — Что с тобой? Тебе плохо?       — Нормально. Бывало и хуже.       — Ну-ка, идём. Нет, не наклоняйся.       Помогаю снять сапоги, чем, кажется, вызываю у него приступ смущения, разуваюсь и веду в спальню.       — Тут есть чайник или кулер с горячей водой?       — Кулер, в прихожей.       — Чай, сахар?       — Да.       — Отлично. Никуда не уходи. — Хакс слабо усмехается; помогаю устроиться сидя в постели, подставляя подушки под спину и отправляюсь готовить крепкий сладкий чай — банальная помощь при упадке сил.       — Держи. Осторожно, кружка горячая.       — Спасибо.       Про себя отмечаю, что посторонняя забота ему в новинку.       — В медблоке был? Что-то назначили?       — Только обезболивающее. Ничего серьёзного, просто ушибы.       Удерживаюсь от матерной тирады про несерьёзность, с облегчением наблюдая, как к любимому лицу возвращаются краски.       — Только не нервничай. Я была на «Супримаси» во время взрыва.       — Блять.       — Нет, тогда ни слова об этом, всё завтра. Тебе надо отдохнуть.       Отставляю пустую кружку на тумбочку и осторожно забираюсь сверху, продолжая расстёгивать одежду. Бинты тянутся до самого бедра.       — Ты точно цела? Всё обошлось? — замечает пластырь на лбу и отводит волосы.       — Всё хорошо… Я больше волнуюсь за тебя. — Снимаю китель, оглаживая плечи. Действие отзывается в собственной груди. — Пойдём в душ?       — Утром. Повязка с бактой, сказали пока не смывать.       Пульс предательски учащается, стоит опустить руки к ремню.       — Собираешься меня раздевать? Серьёзно? — гладит мои ноги, пытаясь скрыть неловкость. От этого щемит сердце.       — В этом ничего такого… Просто помощь. Освещение 40.       Темнеет, склоняюсь вперёд, ловя губы для поцелуя. Я уже не уверена, кто кого раздевает. Помогаю избавиться от одежды, сводя к минимуму нагрузку на травмы. Прикосновения заводят так, как не следует… Нет, надо успокоиться. Только как?       Возвращаюсь в прежнее положение и млею, когда он нежно проводит кончиком носа по шее, покрывая поцелуями.       — Ты меня мучаешь… Тебе же не стоит сейчас…       — Дай тобой надышаться.       Слова попадают в цель, и я позволяю себе отдаваться, зарываюсь в волосы. Поцелуи спускаются к груди… Желание начинает одерживать верх, я держусь из последних сил.       — Думаешь, мне легко, когда от тебя нет вестей? — Жар дыхания окутывает сосок, и я не сдерживаю стон. — Я же просил — писать мне. А ты молчала.       — Прости. А, — прихватывает зубами и втягивает внутрь, совершенно крышесносно играя языком. Задыхаюсь.       — Мне стоит наказать вас, О’Деро? Помучить и оставить в таком состоянии? — Начинаю дрожать, когда пальцы касаются через бельё, скользя по пропитавшей его влаге. Снова и снова.       — Пожалуйста, Ха-акс.       — Как прикажешь вести наступление, когда хочется послать к хаттовой матери весь командный состав, чтоб услышать твой голос в трубке? Только Рен может позволить себе творить бардак из-за женщины.       Не выдерживаю и начинаю тереться о руку и твёрдость под собой.       — Непослушная, развратная… Что надо сказать?       — Да, генерал, пожалуйста. Я сделаю всё. Я хочу тебя…       Отводит тонкую полоску моего белья в сторону и стягивает своё. Держась за его плечо и изголовье кровати, медленно опускаюсь, на пробу качая бёдрами. Ох…       — Не больно прижимаюсь?       — Нет, продолжай.       Сперва — дразняще медленно, двигаюсь волнами, не позволяя выходить из себя, и от нарастающего удовольствия ускоряю темп. Хакс направляет меня, и я чувствую, что тоже начинает забываться. Опираюсь на свои ноги, чтобы усилить трение.       — О, да. Элен.       Сжимаю внутри, выгибаясь. Такой твёрдый, так хорошо, горячо. Невероятно.       — Я люблю тебя! О боже, Хакс!       Чувствую приближение финала, позволяя ему самому вбиваться в меня снизу. Чёрт, как он это делает! Завтра всё будет болеть, а пока… Теряюсь в наших стонах и замираю, цепляясь за его плечи…       — Теперь у нас новый Верховный Лидер. Рен сказал, что Сноука убила мусорщица, но я больше чем уверен — он сделал это сам.       Мы курили в постели, пристроив пепельницу поверх одеяла.       — Думаешь, он справится?       — Конечно, нет. Даже не попробует. Мальчишке нет дела ни до чего, кроме джедайских загонов. Он будет искать её, как одержимый, а всё, чем распоряжался Сноук, свалится на меня.       Я устроилась у него под плечом, стараясь сильно не давить на поврежденный бок.       — Ты такая тёплая. Приятно греешь.       Улыбаюсь. Целует в лоб.       — Что нам теперь делать?       — Стягивать силы. «Старкиллер» был не единственной, хоть и основной базой, а погибший флот — не последним. Ты бы видела, что он устроил на Крэйте: приходилось переводить его ор на человеческие приказы. Провалить эту атаку было физически невозможно, но Рену это удалось. Мы просто отпустили остатки Сопротивления, пока он размахивал световым мечом и носился за престарелым Скайуокером, который в конечном счёте вообще оказался форс-версией.       — А это откуда? — невесомо пробегаюсь пальцами по повязке.       — Пытался делать свою работу, и Рен приложил меня об стену своим телекинезом.       — Что? — пожалуй, моим тоном можно было рубить дрова. — Пугливый щенок, я покажу ему бешеную суку при следующей встрече.       Хакс хохотнул.       — Остынь, хищница. Это он тебя так назвал?       — Да, а тебя цепным псом.       — Где вы успели пересечься?       — До начала атаки, в медицинском корпусе. Кто-то не хило его потрепал.       — Да, это они так с девчонкой с Джакку симпатию проявляют.       — Ты его спас?       — Так точно, — Хакс потушил наши окурки и убрал пепельницу. — Спать?       — Ага.       — Возвращаясь к твоему вопросу про «справится». Через час после боя он уже запрыгивал в шаттл, выражая намерение «собрать рыцарей Рен». Полагаю, его уже след простыл из системы. Ну и какой помощи от него можно ждать?       — Тебе бы тоже не помешал отпуск.       Ласково гладит по руке, и я начинаю засыпать.       — Отпуск… Формально это возможно.       — Что, правда?       — Да, вполне. Моё фактическое присутствие не обязательно, я могу отдавать распоряжения удалённо, пока верховное командование не решит объединиться.       На мгновение мне становится одиноко, и Хакс будто улавливает мою мысль.       — Ты же поедешь со мной? Не думаешь, что я тебя тут брошу? — целует в нос, и я улыбаюсь.       — Да, но я же должна продолжать подготовку. И меня запрягли в госпитале.       — Не нужна тебе эта подготовка. И не нужно ждать ещё три месяца, ты можешь получить звание уже завтра.       — Это блат. Пошлый и неприкрытый.       — Это допустимое применение полномочий, не учи меня.       — Ай, не щипайся.       — К тому же, — Хакс приподнялся и взглянул сверху. — Вообще я планировал поговорить с тобой об этом позже, но раз уж зашла такая речь.       — Вся во внимании.       — Мне тебя хвалили. — Мои глаза расширились. — Логисты, которые преподают вам теорию игр. Я видел записи твоей симуляции, несколько боёв. Надо сказать, я заинтригован. Ты ведешь интуитивно, осторожно, но при этом азартно. Строишь тактику, исходя из ситуации, а не по учебнику. У тебя есть задатки хорошего логиста, и я могу сделать так, чтобы ты попала к правильным людям. Я не против медицины — ты можешь заниматься этим, если захочешь. Но советую внимательно подумать над моим предложением.       На меня обрушился поток перспектив, о которых я раньше даже не задумывалась.       — И не смей говорить, что это блат. Я горжусь тобой и хотел бы иметь такого сотрудника.       — Хакс…       — Да-да. А теперь спим.       Я всё ещё пребывала в лёгком шоке, отвечая на поцелуй... Ты даёшь мне слишком много.       Блип.       «—Системное сообщение: рядовой Элен О’Деро, порядковый код OE019. Ранг повышен. Новое звание: младший сержант, порядковый код SSOE1617. Конец сообщения».       — ХАКС!!!       Возглас посреди отделения чуть не довёл несколько человек до инфаркта.       Он всё-таки сделал это! Блип.       «—Новое системное сообщение: младший сержант Элен О’Деро, порядковый код SSOE1617, обучающий взвод, командующий майор Сандар Форкс.       Статус: отчислен.       Конец сообщения».       — О боже, — цепляюсь за стойку, чтобы не сползти на пол. — Я убью его.       Рыжий демон. Звонок.       — Бойся, — зловещая аура заставляет людей обходить меня стороной.       — Вижу, сообщения уже дошли? – я прямо вижу эту довольную ухмылку.       — Какого?!       — Поздравляю с назначением. Готова лететь?       — Что, уже сегодня?       — Уже сейчас. Жду вас в ангаре, О’Деро, через двадцать минут. Не опаздывайте.       Отключается. Когда-нибудь у него точно прорежутся рога.       Мероприятие до последнего граничит с фарсом, и только увидев Армитажа, стоящего возле шаттла, понимаю, что он не шутит.       — Я одновременно хочу сказать спасибо и немного придушить тебя.       — Чуть позже дам тебе возможность, — шепчет на ухо, когда мы скрываемся от посторонних глаз.       — Сколько у нас будет времени?       — Несколько дней, в лучшем случае — пара недель. — Занимаем привычные с прошлого полёта места.       — Боюсь, что не смогу уделять тебе много внимания. Хоть я и распределил часть работы, задач остаётся ещё очень много.       — Ничего. Я счастлива. Только не знаю, как потом привыкнуть обратно к твоему расписанию.       — Можешь поверить, что я думал об этом?       — Что за планета? Такая красивая. — Наблюдаю обилие зелени в приближающейся атмосфере и замечаю несколько циклонов. — И дождливая.       — Терпение, — Хакс улыбнулся.       — Сэр, — по громкой связи раздался голос пилота. — Запрашивать посадку в Порт Скапарус?       — Нет, Порт Э́дел. Спасибо. — Это интересно.       — Что за секретность?       — Ты наверняка удивишься. Ты необычно на меня влияешь.       Надписи на голоэкранах космопорта гласят: «Добро пожаловать в Порт Эдел, Арканис!».       — Арканис? Ты шутишь? Ты сказал, что не возвращался сюда.       — Говорил же, что удивишься.       Впереди остановился дорогой чёрный спидер, и вышедший из-за руля дроид-шофёр приглашающее открыл перед нами двери.       — Нас встречают?       — Ага, пошли.       Небо было подёрнуто тучами, и в воздухе витал аромат свежепрошедшего дождя. Пейзаж города за окнами быстро сменили поля и деревья, начали мелькать уединённые частные владения.       — Мы едем в отель?       — Нет. Решил, что безопаснее будет остановиться у «своих».       — Нас там ждут?       — Ждут, не переживай.       Дорога недолго вела по лесу, прежде чем из-за поворота показалось большое поместье, и, к моему удивлению, дроид свернул именно туда.       — Ух ты. Чей это дом?       — Друга, можно сказать. Здесь можно не опасаться за приватность. — Неожиданно Хакс усмехнулся и задумчиво потёр ладонью затылок.       — Ты чего?       — Да так, настраиваюсь.       — На что?       — Это всё ты виновата. Идём.       Спидер остановился, и мы направились к входу. Я с любопытством рассматривала ухоженные дорожки, статуи и видневшиеся вдалеке подстриженные деревья.       Хакс принял серьёзное выражение, нажимая на дверной звонок. Почему у меня такое чувство, что мы приехали к дьяволу?       Послышались шаги, и из-за двери моему взгляду предстала красивая темноволосая женщина в годах.       — Армитаж! Наконец-то, я так рада тебя видеть. Столько лет прошло!       — Здравствуйте, Маратель. И я рад видеть вас в добром здравии.       Матерь божья и все святые! Медленно перевожу взгляд на Хакса, и, видимо, моё лицо говорит за себя очень громко, потому что Маратель заливается звонким смехом и хлопает в ладоши. Это что, фильм «Знакомство с родителями»?!       — Какая красивая девочка, ты приехал с невестой?       Х: Что?       Я: Нет!       Х: Нет?       Я: ЧТО?!       Господи, да вы добить меня хотите?! У меня и так сейчас будет обморок!       — Не стойте, дети, проходите в дом! Как тебя зовут, милочка?       — А, прошу прощения: рада знакомству, миссис Хакс. Я — Элен.       — Зови меня Маратель.       От смены цвета лица с красного на белый я должна была уже покрыться пятнами. Холл дома оказался очень просторным, в выдержанном стиле. Наверх вела широкая лестница с колоннами.       — Мне распорядиться приготовить вам одну комнату?       — Н-нет, отдельные, если можно. — Хакс вопросительно поднял бровь, и я губами прошептала: «А что?».       — Хорошо! Значит, вы вместе работаете?       — Да, всё верно.       Миссис М. устроила нам экскурсию. Я заметила, что генерал выглядит слегка понуро. Когда женщина отходит от нас, тихо окликаю.       — Я запаниковала, прости. — Мягко перехватываю руку.       — Нет, я понимаю. Это и вправду очень неловко. — Он понимающе улыбается, и мне становится легче.       — Конечно, я собираюсь спать с тобой, но мне показалось этичнее сразу это не озвучивать. Слишком неловко.       — Слишком. Пошли, а то заставит пересказывать.       Немногочисленные вещи были распакованы. Хакс ушёл с датападом на воздух; стало понятно, что он нисколько не преувеличивал, говоря, что собирается работать.       — Ты сказал, это отпуск.       — Отпуск.       Я поставила на столик сок и поднос с фруктами, приступая к реализации плана по поднятию здоровья одного трудоголика.       — Тогда пойдём погуляем, хотя бы по территории? Пока погода хорошая.       — Элен.       — Что?       — Мне уже прислали несколько отчётов, и нужно пересмотреть хотя бы часть из них как можно скорее. Только не обижайся, я ведь предупреждал.       — Хорошо. Я понимаю. Я сейчас уйду и оставлю тебя в покое, а пока — отложи.       Осторожно забираюсь к нему на колени.       — Как ты? Получше? — Мягко дотрагиваюсь до живота, зная, что там всё ещё бинты. Хакс гладит меня по спине.       — Нормально. Скоро пройдёт.       Нежно касаюсь губ, стараясь вложить заботу.       — Ничего, если я съезжу в город? Надо же как-то тратить получку.       — Развлекайся. Дай мне несколько часов, и вечером я к тебе присоединюсь.       — Хорошо.       Дроид отвозит меня в центр, до ближайшего крупного молла. Привычная жизнь… мне едва знакома. Выбираю красивую одежду, дорогую тушь и запас уходовой косметики, а магазин нижнего белья затягивает на битых два часа. Все эти вещи — пусть они кажутся несущественными. Но они, чёрт побери, лечат.       До вечера ещё далеко, когда я отправляю дроида отвезти покупки домой. Техника забавно удивляется, что я вежливо разговариваю. Жадно вдыхаю тёплый воздух, выходя на проспект. Лето.       — Кто это у нас здесь?       — Маратель! Здравствуйте ещё раз. Да вот, выбралась ненадолго.       — Составишь компанию?       — С удовольствием!       Мы неспешно идем по улице, и я чувствую себя как-то по-семейному. Мне сложно представить, что эта женщина состояла в браке с таким человеком, как Брендол Хакс.       — У тебя лёгкий северный акцент. Где ты родилась?       — На Наате, в центральных.       — Да, это видно. Сколько тебе лет?       — Зимой будет двадцать три. Хотя так попрыгаешь туда-сюда и уже забываешь, какой сейчас месяц. Никак не привыкну.       — Значит, недавно служишь?       — Меньше полугода.       — О, ещё всё впереди.       Вблизи показывается церковь, и меня посещает весьма несвойственная мысль. Маратель замечает мой взгляд.       — Хочешь зайти?       — Это на меня не похоже.       — В этом нет ничего зазорного, если тебе станет легче. Ну же, иди, а я пока посмотрю цветы, вон там.       Киваю, и женщина меня оставляет. Храм, что называется, «общий»: не важно, с кем ты будешь говорить, главное — смысл. Беру на входе тонкую вуаль, чтобы накинуть на голые плечи.       Внутри тихо и пахнет благовониями. Мне всегда нравился этот запах. Всё ещё чувствую себя неправильно, заходя в будку для исповеди. Я с самого начала знаю, о чем хочу поговорить.       — Здравствуй, дитя. Расскажи, что тебя тревожит?       — Отец, я давно не была…       — Это не страшно. Говори.       — Я люблю человека, убившего много людей. И это не даёт мне покоя.       — Военного?       — Да. — Растирая руками лицо, думаю о том, сколько существ проживает на обычной развитой планете. — Я знаю, что это будет повторяться, до конца войны ещё далеко… Я не ищу способ простить его — я смирилась. Я пытаюсь простить себя. Я чувствую себя виноватой, по-своему, даже больше.       Силуэт за перегородкой качает головой.       — Убийство — самое страшное деяние во вселенной, но ты и так это знаешь. Не каждому дано обрести мудрого спутника, смягчающего руку. Твоему возлюбленному повезло.       — И что вы скажете? — я боюсь услышать ответ.       — Направляй его. Поддерживай свет, он убережёт от жестокости. Это единственное, что ты можешь сделать. Но ты не сможешь смыть кровь. Будь милосердной и помни, кто ты есть на самом деле. Можешь идти, дитя моё. Я отпускаю твой грех.       Когда я выхожу, выглядывает солнце. Маратель протягивает мне из связки красивый цветок, и я позволяю себе поверить, что мне действительно стало легче.       Мы решаем ещё погулять.       — Вы не будете против, если я что-нибудь приготовлю на ужин?       — Конечно, как тебе хочется. Думаю, мы можем дойти до базара и сами что-то купить. У тебя есть фирменный рецепт?       — Пожалуй, мясо с грибами всегда хорошо получалось. Вообще я люблю готовить, мне этого не хватает. Да, а ещё утром сделаю блинчики.       — Сама я редко готовлю, но думаю, могу тебя чему-нибудь научить, что скажешь?       — Это было бы здорово, — киваю, когда мой взгляд цепляется за вывеску, и невольно замедлюсь у витрины.       «Распродажа обручальных колец».       Больше не хочется улыбаться. Я вижу только одинокий силуэт.       — Что ты об этом думаешь? Я ведь не слепая.       — Он ничего мне не должен.       Внутри растекается опустошение. У меня нет ни капли сомнения в собственных словах.       — Твои родители женились по любви?       — Конечно.       — Тогда откуда такие мысли?       — Я не думаю… Простите. Это сложно объяснить.       Мне хочется сказать, что я не верю, что кто-то вообще мог бы захотеть со мной этого. Вся моя жизнь доказывала мне обратное.       Когда мы возвращаемся, понимаю, что Хакс не покидал того места, где мы расстались.       — Ты хотя бы делал перерыв?       — Хотел побыстрее со всем этим разобраться. Как погуляла?       — Отлично, встретила в городе Маратель, и мы везде ходили вместе.       — Ого, мне уже страшно.       — Ха-ха-ха. Де-ержи, — извлекаю из сумки пачку его любимых сигарет.       — О. Спасибо.       — Наверху четыре коробки.       — Ох, них… Это забота или коварный план? — Смеемся. Он откладывает планшет, и я устраиваюсь в объятиях.       — Запас карман не тянет. Ты хотя бы перекусил? Кому я фрукты приносила?       — Нет, ничего не хотелось. Но внимание учёл.       Театрально развожу руками, когда выясняется, что Армитаж и дальше собирается работать, и он обещает, что так будет только сегодня. Ничего не поделать — отправляюсь на кухню.       Через полтора часа прошу повара озвучить вердикт, и он одобрительно сообщает, что с точки зрения его опыта всё получилось прекрасно. Подошедшая Маратель соглашается с ним, и я облегчённо выдыхаю.       — Только, пожалуйста, не говорите, что я готовила? Пусть будет секрет.       За ужином не могу найти себе места; от неловкости ничего не лезет в горло, и Хакс с улыбкой замечает, что я сейчас дорежу содержимое тарелки до молекул. Посмеиваюсь и отвожу взгляд, делая здоровенный глоток вина. Можно мне провалиться сквозь землю, ну пожалуйста? Миссис М. замечает мой мандраж и из лучших побуждений (ну за что?) переводит разговор:       — Элен, а ты чего не ешь? Всё ведь очень вкусно, правда, Армитаж?       Я умоляюще смотрю на неё и пытаюсь трясти головой.       — Да, вы правы. К хорошему быстро привыкаешь. У вашего повара талант.       — О, раз ты так считаешь, тогда тебе повезло: это готовила Элен.       Убейте меня.       — Ну заче-ем вы?       Хакс смотрит на меня с неприкрытым восторгом, и мне приходиться закрыться рукой, чтобы не сгореть на месте.       — Да, у меня есть такая опция. Не смотри так.       Это всё ещё слишком, слишком неловко. На моё счастье, алкоголь, наконец, пробивается сквозь стену смущения, и происходящее перестаёт напоминать экзекуцию. Смиряюсь, что на время придётся к этому привыкнуть. Вечер проходит под интересные разговоры.       — Я ужасно хочу спать. Когда ты придёшь?       — Скоро, осталось ещё кое-что доделать. У тебя или у меня?       — У меня. А ты как будто такой плохой, пробрался к девушке в спальню. — Мой смех откровенно пьяненький. Хакс с улыбкой качает головой и целует меня на прощание. Оказавшись в темноте, наконец-то раздеваюсь, и как только голова касается подушки, проваливаюсь в глубокий сон.       Глубоко вздыхаю, приоткрывая глаза. В комнате темно. Провожу по постели и понимаю, что Армитаж так и не пришёл. Сколько времени? Ещё ночь? Два часа. Почему его нет?       Набрасываю тонкий халат и, зевая, выхожу на балкон. Отсюда видно пространство за домом, где мы сидели днём. Внизу горит свет монитора… Ну, он издевается. Направляюсь к лестнице.       — Спать не собираешься? — тихо окликаю, подходя со спины.       — Да. Сейчас.       — Я вижу. — Хакс поднимает уставший взгляд. — Всё в порядке?       — Да. Если можно считать порядком потерю базы.       — Все, идём. Идём. — Беру за руку, заставляя подняться. — Тебе нужно поспать.       Когда мы вдвоём пересекаем порог комнаты, появляется чувство наполненности.       — Не уверен, что смогу заснуть.       — Попытайся ради меня.       Льну к нему, ласкаясь.       Будь со мной.       Хакс устраивается у меня на плече; нежно пробегаюсь по виску, обнимая, и почти проваливаюсь в сон, когда вновь ощущаю порхание ресниц.       — Не спишь?       — Нет.       Вздыхаю, возобновляя движение рукой. Идея приходит неожиданно… Хватит ли смелости? Настолько искреннее желание, что… Собираюсь с мыслями, невесомо прижимаясь губами ко лбу. Вспоминаю. И, на грани тишины, шепчу, едва растягивая слова.       — Красивая песня. Откуда она?       — Из дома. У нас тоже была война.       Я уже не помню, как мы засыпаем.       Снаружи доносится переливчатый стрёкот. Лица касается лёгкое дуновение, и я думаю, что оставила открытыми балконные двери, медленно приоткрывая глаза.       В комнате пусто. Рука покоится на подушке; разочарованно поглаживаю ткань, ожидая увидеть на её месте любимое плечо. Солнце стоит высоко, одиноким лучом пронизывая тучи, и время наверняка уже перешагнуло за полдень. Что-то я заспалась. Зеваю, уже собираясь откинуть одеяло в сторону, и слышу шорох в районе сдвинувшейся ноги. Это…       Местные цветы. Прижимаю охапку к себе, опускаясь носом в бутоны. Хакс…       На Арканис опускается удушливое предгрозовое марево, и я выхожу в сад, облачившись в лёгкий белый сарафан.       Где ты?       — Доброе утро, соня! — Маратель машет мне рукой, и я направляюсь к ней.       — Я тебя не дождалась и решила сама что-нибудь испечь. Попробуй. — Аромат свежезаваренного кофе бодрит, а фруктовый пирог оказывается безупречным.       — Очень вкусно, вы просто мастер!       — Вы вдыхаете жизнь в этот дом. — Женщина улыбается, и от её слов внутри необычно теплеет.       — Ты посмотри: с утра уже этим занят. — Она кивает в сторону небольшого гаража, и мои глаза расширяются при виде Хакса в белой рубашке, с закатанными рукавами вытирающего руки от масла. — Выбирал, на чем вам покататься, и взялся за старый мотоспидер.       — Неужели отвлёкся от работы… Вы сказали, с утра? А сколько сейчас?       — Уже почти два.       — Кошмар! Я столько проспала!       Маратель смеётся.       — Отдыхайте, пока есть время.       Армитаж скрывается внутри, и я решаюсь на откровенный вопрос.       — Расскажете о нём? Что вообще тогда произошло?       Миссис Хакс вздыхает, погружаясь в воспоминания, и я понимаю, что затронула непростую для этой семьи тему.       — Не уверена, знает ли он сам эту историю… Наш брак с Брендолом всегда был сложным. Наверно, мы никогда по-настоящему не любили друг друга. Много лет назад у нас работала молоденькая женщина, такая же рыжая, как мой покойный муж. Насколько я помню, её звали Габриэлла. Она была кухаркой. Кроткая, вежливая. Мне нравилось говорить с ней. Я так удивилась, когда она внезапно решила уволиться: по доброте душевной спрашивала, нашла ли она другую работу… А правду поняла только через пять лет, когда Брендол привёл домой ребёнка. Я говорила, что он сошёл с ума, ведь это же не щенок — так просто взять и забрать! Мы и так жили, как на пороховой бочке, и к тому времени меня уже нельзя было ранить изменой. У нас не было своих детей. Может быть поэтому, только взглянув на мальчика, я поняла, что хочу защитить его от всего мира… Мать никогда не приходила за ним, и мне неизвестно, что с ней случилось. Возможно, на то были свои причины.       — Я восхищаюсь вашей выдержкой. — Армитаж снова показался снаружи, выбрасывая какую-то деталь, и оживлённо обсуждая что-то с дворецким.       — Мне жаль, что я не видела, как он рос. Брендол отнял у меня эту возможность. Но я горжусь тем, каким он вырос. Он хороший человек. Жизнь к нему несправедлива.       Я не решаюсь спросить, почему же они всё-таки не развелись. На душе начинают скрести кошки. Над лесом сверкает молния, и вдалеке разносится гром.       Снаружи стремительно темнеет, и это делает освещение в гараже более уютным. Зайдя внутрь, замечаю Хакса, стоящего за рядом машин, и решаю тихо подкрасться.       — Я тебя слышу, мышка.       — Бли-ин, — обнимаю, утыкаясь носом в спину, и глубоко вдыхаю любимый запах. — Привет.       — Привет. — Он продолжает заниматься своим делом, а я закрываю глаза, прижимаясь щекой между лопаток.       — Очень красивые цветы. Так приятно, спасибо. — Чувствую, что улыбается.       — Прокатимся завтра?       — Что ты с ним делаешь? — Выглядываю из-за плеча.       — Перебрал двигатель, пришлось съездить в город за парой деталей. Осталось дождаться нормальной погоды, и можем куда-нибудь выбраться. О чём вы с Маратель второй день воркуете?       Снаружи снова гремит гром, и обрушивается ливень.       — Скажи…       — М?       — Что я твоя женщина. Скажи — я поверю…       Что-то странное поднимается из груди. Тяжёлые капли барабанят по крыше; Хакс оборачивается ко мне:       — Кажется, тебя опасно оставлять одну.       Он делает шаг, и я невольно отступаю.       — Ты начинаешь себя накручивать.       Не могу понять по взгляду, о чём он думает. Не понимаю, чего он хочет, осторожно касаясь моих рук.       — Мне стоит чаще напоминать…       — О чём?       Вкладывает мне в ладони края сарафана и медленно толкает вверх, побуждая продолжить. Упираюсь в капот машины.       В мокрой траве отражается вспышка.       — Что ты принадлежишь мне.       Не могу сопротивляться.       Жадно целует, и тут же переходит на шею, попутно расстёгивая пуговицы на моём декольте.       — Что ты делаешь… Нас могут увидеть. — Не удерживаю стон; влажно целует и втягивает губами кожу под краем челюсти. Останется след.       — Армитаж… Не надо. — Протест неуверенный, даже в собственных глазах.       Находит края белья под юбкой и медленно тянет вниз, а сам опускается на колени. Замираю, а он шепчет, целуя живот:       — Только тише.       Вовремя отпускаю один край платья, когда меня вовлекает горячий рот.       Боже!       Не могу сдержать стоны, закрываясь ладонью. Ласкает уверенно, не позволяя опомниться. У меня дрожат ноги. Цепляюсь за машину, склоняя голову. Язык гладит, дразнит, широко скользя по одной точке, всё повторяя и повторяя, и когда удовольствие накаляется, медлит идеально, оставляя на грани.       — Армитаж, да-а!       Заводит мою ногу себе за спину. Играет мучительно сладко, обжигая дыханием, целует и втягивает внутрь, провоцируя подаваться вперёд, контролирует, не позволяя сорваться. Слишком хорошо, слишком много! Я уже готова умереть, когда он шепчет: «Кончи для меня» и больше не останавливается. Неконтролируемо развожу колени, теряя самообладание.       — Я люблю тебя-я, а!       Оргазм оглушительный, изнуряющий, я кончаю, как никогда раньше. Всё внутри умирает и рождается заново. Не успеваю прийти в себя, чувствуя, как Хакс заключает в объятия и толкает дальше на капот.       — Ты моя. Только моя.       Цепляюсь за шею; он входит одним толчком и сразу начинает двигаться. Обнимаю ногами, прижимаясь как можно ближе. Всё горит огнём, я никогда до тебя не представляла, как секс может быть таким потрясающим. Откидываю голову, ловя взглядом все грани удовольствия на любимом лице. Он сводит брови, тяжело дышит, и когда мы встречаемся глазами, тянется за поцелуем; сжимает пальцы на бёдрах и тихо стонет. От этого звука вся вселенная меркнет в моём сознании.       — Пожалуйста, не сдерживайся. Я люблю тебя.       Наверно останутся синяки, и я хочу, чтобы они остались. Твои отметки. Подаюсь навстречу, выгибаясь и чувствую, как напрягаются плечи под руками. Он кончает, утыкаясь мне в шею, и я слушаю исполненный удовольствия голос. Зарываюсь пальцами в волосы…       Дождь прошёл.       Когда мы выходим из гаража, снимаю обувь, чтобы пройтись по мокрой траве.       — Всегда хотела это сделать, — улыбаюсь ему, и Хакс отвечает мне тем же. Небо пасмурное, но до темноты ещё далеко. Я иду впереди, наслаждаясь ощущением, как холодные травинки проходят между пальцами. Армитаж идёт позади.       — Возможно, момент не самый подходящий, но ты не будешь против, если я решу кое-что с тобой обсудить?       — Что именно? — Ни о чём не беспокоясь, поднимаю голову к тёмному небу.       — Надеюсь, ты не очень разозлишься. Я обещал Маратель оставить это между нами, но она, — он делает паузу, — рассказала мне один момент из вашей вчерашней прогулки.       Сердце разом падает вниз, на секунду даже становится плохо.       Только не это.       — Почему ты считаешь, что я не захотел бы на тебе жениться?       — О-о, дамочка, вы мне за это ответите! — кричу куда-то в сторону крыши. Пульс колотится оглушительно, меня трясёт.       Этого разговора не должно быть.       — Это… не важно.       — Не важно, думаешь? Мне так не кажется.       Я хочу бежать.       — Элен, посмотри на меня. Мы можем поговорить об этом?       Нет.       Его голос звучит спокойно, в нём нет претензии, но мне от этого не легче.       — Почему ты так сказала?        Нутро обжигает раскалённое цунами; то, что я так тщательно скрывала, вырвалось наружу. Кладу руку на лоб в попытке успокоится.       Поздно.       — Я просто эгоистка, раз мне больно от того, от того что… Я не имею права.       Всё, что мы испытали несколько минут назад, перечёркивается затаённой обидой.       — Права, о чем ты? Что не так?       Я наконец отнимаю ладонь от лица, стараясь сохранить остатки самообладания. Я не хочу ругаться.       — Ты хочешь честности? Тогда вот правда: я считаю так, потому что ты до сих пор ни разу не сказал, что любишь меня. И мне больно. Ведь если это не так, то я вообще не понимаю, за каким чертом я здесь!       Прости.       Мне стоит заткнуться. Почему это происходит именно сейчас?! Не желаю больше участвовать в этом разговоре и начинаю уходить. От собственной никчемности всё переворачивается вверх дном, я чувствую себя виноватой.       Бездарно.       Правда ли это так много: желать услышать эти слова от того, кто стал смыслом жизни? Мне хочется убежать, скрыться, лишь бы только не видеть его какое-то время. Не могу остановить нарастающую злобу за испорченный момент.       — Стой. Элен, стой!       — Я знаю всё, что ты скажешь! Что тебе сложно, что ты не привык к этому, и всё в таком духе!       Сцепляю зубы и срываюсь на бег, к аллее перед домом. Дорожки выстланы мелким гравием — камни ударяют по ногам, но мне всё равно.       — Элен, остановись, послушай меня!       Не хочу я ничего слушать! Я знаю — ты только накричишь на меня, я заслужила это!       Самонадеянная идиотка.       Вскрикиваю и спотыкаюсь — в ногу впивается что-то острое, и на камнях остаётся кровь.       — Элен!       Понимаю, что он догнал меня.       — Нет!       Разворачивает к себе за запястье, пытаюсь вырваться, отступаю назад и зажмуриваюсь, как перед ударом. Мне страшно.       — Крифф, что с ногой?       — Ничего. Ничего… — я едва слышу собственный шёпот.       — Ты что… Ты боишься меня?       Не могу издать ни звука.       Хватка с руки исчезает, и я несмело открываю глаза. Хакс отступает назад, и при виде взгляда напротив мне хочется разрыдаться. В нём горечь разочарования.       — Не думал, что когда-нибудь и заставлю тебя бояться. Все же я тот, кем меня считают.       — Нет, это не так…       — Тогда слушай! Да, ты полностью права: мне это в новинку — быть с кем-то настолько близко! Ты можешь поверить, что я пытался вложить в каждый момент, проведённый вместе, те слова, которые ты хочешь услышать?       Он опустил голову. Всё во мне взмолилось потянуться навстречу.       — Если ты когда-нибудь захочешь уйти… Захочешь всё это прекратить. Я не знаю, как мне тебя отпустить… Ты нужна мне.       — Армитаж, прости меня, я повела себя глупо.       — Будь оно всё проклято! Только не уходи. Я ведь правда… люблю тебя.       Сердце пропускает удар. Прижимаюсь и спешно беру его лицо в ладони.       — Я знаю… Я знаю.       — Куда мы поедем?       — Здесь недалеко есть одно поле, у рощи. Я смутно помню о нём что-то из детства.       — Наверное, там красиво.       Хакс выводит мотоспидер на дорогу, и я ловлю подброшенные очки.       — Запрыгивай.       Туго перевязываю волосы, прежде чем крепко обхватить его руками. Мотор гудит, и мне вспоминается волнение на аттракционах.       — Поехали!       Стоит нам разогнаться, ловлю баланс и поднимаю руки в воздух!       — Держись, дурында!       — Да по-о-ху-уй! Гони! Ю-хуууу!       Мои безбашенные вопли и смех уносит ветер, по бокам дороги проносятся деревья, украшенные пламенем заката. Прижимаюсь к самой надёжной в мире спине и не знаю, что ещё сейчас может сделать меня счастливее. Хакс сворачивает с шоссе, и мы медленно объезжаем вокруг высокой сухой травы, похожей на злаки. В сумке бутылка вина и крекеры, предлагаю устроиться где-нибудь посидеть.       — Я не повезу тебя пьяный!       — Ну пожалуйста, давай напополам! Пожа-алуйста!       Мы паркуем спидер у подножия высокого дерева, гордо возвышающегося у края поля.       — Можно устроить сеанс психотерапии — поорать на природу!       — Ну-ка, покажи мастер-класс.       — Запросто, — набираю в грудь побольше воздуха и прикладываю ладони к губам. — Не хочу возвращаться обратно! Для отличного секса не нужны военные действия! — Меня перегибает пополам от хохота, и Хакс давится смехом, глядя на меня.       — Твоя очередь!       — Ты сама напросилась.       Генерал становится рядом, заговорщически глядя на меня.       — Вперёд, я позорилась — теперь ты!       — Я не слишком много матерился при тебя?       — Нет, жги!       Он делает глубокий вдох:       — Работа заебала!       Вот же — наболевшее! Заливаюсь смехом, вытирая слёзы.       — По приезду набью морду Кайло Рену!... Элен?!       — А?       — Ты выйдешь за меня?!