Преступление — месть или испытание мук совести?
Дальше было словно во сне. Тело погрузили на носилки и накрыли белой простыней. Пока ожидали приезда полиции все присутствующие то и дело косились на Славу, бросая на него укоризненные взгляды. Даже друзья косо смотрели, в их взгляде явно читалось «ну нельзя же так». Однако Славе было абсолютно похуй на всех. Мысль о том, что он убил человека не давала ему покоя. Правда огорчения он не чувствовал, радости тоже, в данный момент он не чувствовал ничего. В скором времени подъехала полиция, наряд осмотрел помещение, составили протокол. Пытались допросить и Карелина, но он не имел особого желания отвечать на какие-либо вопросы. Сейчас в его голове была абсолютная пустота. Даже мыслительные процессы проходили с трудом, благо, что осознавал, кто он такой. Кто-то из толпы плакал, были слышны всхлипы, только вот неясно, от горя или же от радости. Гнойный медленно поднялся с пола, опираясь на стену для поддержи равновесия. После того, как к нему подошла пара полицаев, то спокойно повернулся спиной, позволяя надеть на себя наручники в целях безопасности. Славу повели по мрачным коридорам к выходу из коттеджа, он в последний раз оглянулся посмотреть на людей, которых он считал своими друзьями. На него смотрели в ответ с лицами, выражающими смятение. Многие из присутствующих до сих пор не осознали того, что произошло. В полицейском бобике со Славы еще пытались взять какие-то показания, но он упорно соблюдал свое право хранить молчание. Его сейчас не пугал даже факт лишения свободы и, казалось бы, именно сейчас он получил то долгожданное чувство опустошения внутри. Будучи уже в КПЗ он понимал, что пути к отступлению назад нет и уже утром он напишет чистосердечное признание, затем он окажется в СИЗО, пройдет судебный процесс, и он, вероятно, пойдет по этапу. В камере находилось всего пара человек помимо него. Какая-то пьяная баба, что спала на лавке, да мужик, разглядывавший потолок. Карелин всегда помнил о том, что любой человек способен на убийство, особенно в состоянии аффекта, но он и подумать не мог, что сам совершит убийство. И не простого человека, а медийной личности. Эта пустота давила на него изнутри, отчего слипались глаза, потому он растянулся на всю лавку, подложил руку под голову и стал медленно, но верно проваливаться в сон. Утром Слава проснулся от того, что низкий мужской голос звал его по настоящей фамилии и стучал дубинкой по решетке. Он встал и подошел к ней, его выпустили из КПЗ и повели в кабинет для допросов. Там стоял конвой, а за столом сидело еще двое мужчин. Как оказалось позже, один из них оказался следователем, а другой дознавателем. Карелину предложили сесть на стул, что тот и сделал, а затем посыпались однотипные вопросы о том, с какой целью совершалось преступление, был ли мотив, испытывает ли он ответственность за вину и все в таком духе. На каждый из этих вопросов он отвечал сухо и сдержанно. В итоге ему предложили написать чистосердечное, на что он согласился. Уже вечером Славу перевезли в СИЗО, он оказался в обшарпанной камере, в которой было четыре двухъярусных кровати, маленький грязный столик и бойлер с водой и туалет за стеночкой. Помимо этого там было еще шесть мужчин, двое из которых признали в нем Славу КПСС и заликовали, накидываясь с различными вопросами, что определенно навевало на него некое удручение и раздражение.***
До Судебного процесса оставались считанные часы, наконец все разрешится и определится дальнейшая судьба Карелина. Пару дней назад он узнал, что Мирона похоронили со всеми соответствующими почестями, которые он заслужил, вроде как собирались даже возводить памятник. А вот Славины дела прогорали конкретно. В сети не осталось ни одного интервью, ни баттла, просто ничего, даже треки скачать было непросто. Людей интересовал только эпик. Единственное, что обсуждалось – это его статья, да время Судебного Заседания. Потому его абсолютно не удивило то, что во время процесса присутствовало огромное количество СМИ. Больше всего его удивило то, что пришли его друзья, теперь, скорее всего, бывшие, потому что кому захочется общаться с убийцей? Но он ошибался, взгляды их хоть и казались суровыми, но в них читалось огорчение и какая-то надежда на лучшее. Процесс длился около двух часов, и все это время Карелин впервые задумался о том, что он хотел бы вернуть время назад и руки не поднимать на Федорова, просто хотелось забиться в темный угол и кричать до разрыва связок от внутренней боли, что накопилась в нем за все время. Да только это ни черта не поможет ему, Слава это прекрасно осознавал. Просто нужно было суметь удержать свою агрессию и ничего бы не было. Благодаря сильной стороне защиты Славе дали несколько лет условно. Внутри просто был пожар. Он бы мог снова писать треки, диссить и спокойно писать херь в твиттер, но теперь это не то чтобы невозможно, а скорее бессмысленно. Единственное, чего ему по-настоящему хотелось, так это закрыться в своей квартире и никого к себе не подпускать. Так будет лучше и для него, и для общества. Теперь внутри него уже не было той пугающей пустоты, что давила. Теперь существовала только боль, один огромный и мерзкий сгусток из боли и отвращения к самому себе. От этого хотелось бежать, но от самого себя не убежать. Новость о том, что Гнойного выпустили разлетелась моментально. От этого будто еще мерзотнее становилось, в какой-то степени. Словно куча кошек скребется, в груди нереально кололо. Именно сейчас Карелин осознавал то, насколько он ужасный человек, он всегда таким был. Грубым, агрессивным, несдержанным, но это никого особо не тяготило раньше, его самого тоже. Потому в короткие сроки, после возвращения домой, с его лица сползли все эмоции, даже во время общения с Замаем или Светло, которые все же не смогли его бросить, никаких эмоций у Славы не было. Он полностью изолировал себя от внешнего мира, просто потому, что сам себя боялся, страшно было подумать о том, на что он может быть способен в следующий раз. Единственное, что он остро ощущал – это ненависть к себе же, она сводила его с ума. Порой ему казалось, что он даже голос Федорова слышит в полнейшей тишине. Карелин знал, что это все проделки его подсознания, но они пугали, доводили до истерик и тогда шатен бил стены, ломал технику, некоторую мебель. Только так он мог успокоится и уснуть, правда во сне было не лучше. Он постоянно видел там образ того Мирона, который был с ним наедине, во время их встреч. Это заставляло сердце колотиться чаще, ведь было бы лучше, если бы Окси во сне заставлял страдать его физически, а не морально.***
Шли месяцы, психическое состояние ухудшалось с каждым днем. Карелин перестал ухаживать за собой и за порядком в квартире. Ему это было попросту незачем, он даже не чувствовал того, что жив. Он мыслил по принципу : «День протянул и слава Богу». Но все чаще он осознавал, что не выдержит больше в таком ритме. Нужно было что-то предпринимать Он остался абсолютно один, друзья плавно отделились, оставив его на верные муки, кончаемые смертью. Мысль о смерти последний месяц точно не казалась ему абсурдной, он часто задумывался о том, как лучше уйти из жизни, но ни разу не приходил к чему-то определенному. Вот и сейчас, сидя на балконе своей квартиры, что находилась на двенадцатом этаже, Слава в очередной раз задумался об этом, глядя в вечернее небо и затягиваясь сигаретой. Он сидел на холоде еще с час, впервые за долгое время рассуждая о каких-то моральных ценностях, которые раньше хранил и соблюдал. Он язвительно улыбнулся своим же мыслям, встал, оперевшись о балконную перилу и в одно мгновение перенес центр тяжести своего тела за пределы балкона по-прежнему улыбаясь. Он верил, что это принесет конец его страданиям, потому с упоением нырнул в объятия вечной темноты. Его прекрасная жизнь, наполненная различными событиями и эмоциями, подошла к трагичному концу.