Одно новое сообщение от Неизвестного

Надевать шлем во второй раз Хаксу кажется уже менее странным. Конечно, в нем трудно видеть и он странно меняет голос, но это не смущает. Хаксу по-прежнему не нравится плащ, который он вынужден надеть, чтобы скрыть одежду, особенно с учетом того, что Рен облачен в какую-то практически монашескую накидку, причем на нем она смотрится хорошо. Они спускаются в подвал молча. Рен держит Хакса за плечо, направляя вниз по темной лестнице. В подвале включена лампочка, и он снова видит жертв: подростка и женщину, сонно моргающих, очевидно, только что проснувшихся. Неизвестно, как долго спали они здесь, в темноте, не имея возможности говорить и двигаться, не зная о том, сколько прошло времени и что будет с ними дальше. Хаксу их не жаль, но ему нравится представлять, что они, вероятно, чувствовали все это время. Но к обстановке подвала добавилось нечто новенькое: в углу, напротив пленников, стоит кресло, которое, как Хакс предполагает, перетащили из гостиной Рена. — Садись сюда, — говорит ему Рен, указывая на кресло, Хакс повинуется и кладет ногу на ногу. — Мы начнем сейчас? Не рановато? — Я нетерпелив. Хакс фыркает, но не жалуется. Встав за стулом подростка, Рен приподнимает ему голову одним пальцем. — Это Крис Майкл. Ему восемнадцать. Майкл открывает глаза чуть шире и смотрит на Хакса. Из-за шлема Хакс внезапно ощущает свою власть: он понимает, что увидеть его лицо невозможно. Свободной рукой Рен касается плеча Майкла — почти миролюбиво. — Он и его друзья находили очень забавным дразнить парня из своей школы, который был геем. — Рука Рена перемещается с подбородка Майкла на щеку, легонько похлопывая. Хакс слышит усмешку в его голосе. — Они зашли слишком далеко: когда Крис держал лицо парня под водой, тот захлебнулся. Их осудили как малолетних, поэтому ограничились воспитательной беседой, но теперь ему исполнилось восемнадцать, так что, думаю, мы можем судить его как взрослого. Майкл пытается уклониться от руки Рена, но тот хватает его за подбородок и снова поворачивает к Хаксу, выставляя напоказ, словно животное на торгах. Хакс, коротко взглянув на него, слегка машет рукой, предлагая продолжать. Рен отходит от подростка, переходит к другому стулу и кладет руки на плечи женщине. — Это Долорес Монро. Ей сорок три. У нее трое детей, двое мальчиков и девочка, и она прямо-таки обожает бить их бутылками, кухонной утварью или древком метлы, которые всегда под рукой. Несколько раз ее навещали службы опеки, но они работают слишком дерьмово, чтобы что-то обнаружить. — Рен сжимает плечи женщины. — К счастью, я всегда замечаю жульничество, да и люди любят посплетничать. Особенно люди из школы ее детей. Так что я навел справки, и вуаля. Хакс слегка наклоняется, заинтересованный, когда Рен поворачивает лицо Монро к нему. — На этой неделе выбор труден. — Я сделал так специально для тебя. — Я польщен. Мне нравится дилемма. Рен задиристо поводит плечом и встает между двух стульев, держа каждого из пленников за плечо руками в перчатках и ожидая, пока Хакс сделает выбор. — Майкл когда-нибудь говорил, что сожалеет? — О, конечно. На суде кричал, и все такое. Но не возьмусь утверждать, что кричал не для того, чтобы легко отделаться. — Да, конечно. Он все-таки человека убил. Хакс опирается на руку, раздумывая. Лично он хочет смерти Майкла. Хакса никогда не дразнили из-за его ориентации — ему в голову не приходило открыться одноклассникам, и он встречался с парой девочек, чтобы быть как все. На самом деле именно он был хулиганом, контролировал все сплетни в школе и использовал их, чтобы добиться желаемого. Но все равно похоже, что преступление, совершенное Майклом, Хакс воспринимает как личное оскорбление. Однако, с другой стороны, раскаявшийся подросток, который больше не представляет опасности, совсем не то же самое, что жестокий взрослый, явно намеренный продолжать вредить детям, и Хакс знает, какого выбора требует логика, а он всегда был логичным человеком. — Оставь Криса в живых. Он откидывается в кресле, переплетая пальцы на колене и наблюдая, как Рен встает позади Монро и обвивает ее шею своими большими руками. Он постепенно усиливает захват, и женщина задыхается, давясь кляпом и дергая ногами и руками в попытках освободиться. Представление куда интереснее, когда Хакс сидит здесь, держа руки перед собой и ухмыляясь под шлемом. Майкл пытается вскочить со стула, но, естественно, с места сдвинуться не может. Сопротивление женщины прелестно, и Хакс облизывает губы, сдерживаясь, чтобы не касаться себя — только не в этом недостойном месте, где его могут увидеть и Рен, и подросток. Хаксу хочется встать и подойти к Монро поближе, наблюдать за ее агонией, но он одергивает себя. Она кажется ему особенно красивой, когда умирает. Рен отпускает ее шею, и Хакс глубоко втягивает в себя воздух, не заметив, что задерживал дыхание. — Хочешь его? — Что? — переспрашивает Хакс смущенно. Рен за волосы оттягивает голову Майкла. — Ты можешь, эм, можешь ранить его. Пока он не умрет, это не противоречит правилам. — Он крутит голову Майкла из стороны в сторону. — Я знаю, чего ты хочешь. — О боже, — выдыхает Хакс и медленно встает. — Правда? — Да, вперед. Все, что хочешь, только не убивай. Майкл издает умоляющие звуки сквозь кляп. Хакс не слушает. Он большим пальцем нежно водит по его щеке, гладит загорелую кожу. — Ох, Крис, Крис, Крис, Крис, — говорит он тоном взрослого, ласково укоряющего непослушного ребенка. — Мы все совершаем ошибки. Это случается с каждым. — Майкл смотрит на него с надеждой и мольбой во взгляде. — Даже я ошибался, хотя не так уж много раз. И я не виню тебя. Как говорится, «забудь и прости», да? — Майкл с горячностью кивает. Хакс продолжает гладить его, и он жалобно льнет к его рукам, пытаясь заставить Хакса проникнуться жалостью. — Именно поэтому я не хочу причинять тебе боль. — Майкл выдыхает, отчаянно надавливая на руку и кивая. — Но мне просто придется. Хакс отходит на шаг назад, отнимая руку. — У тебя случайно нет ножа под рукой? Рен пару секунд глупо смотрит на него, застыв на месте, а потом лезет в свою мантию — видимо, у него есть тайные карманы — и выуживает швейцарский армейский нож. Хакс принимает его с любезной улыбкой. — Теперь сиди смирно, — говорит он вырывающемуся подростку. Тот предсказуемо не успокаивается. — Рен, сделай милость, придержи его для меня. — Две сильные руки берут голову Майкла с обеих сторон и удерживают на места. — А теперь запомни, Крис, — говорит Хакс, открывая нож одной рукой, а другой удерживая веко, — мне это причиняет гораздо больше боли, чем тебе. *** Когда Хакс заканчивает, Майкл громко пыхтит с кляпом во рту, но единственные слезы, которые Хакс видит, — это кровь из пустых глазниц. Он протягивает нож Рену обратно и снимает ненужный теперь шлем. — Ш-ш, — произносит он. — Тише, не плачь. Все в порядке. Мы все… — он запинается, — мы все иногда упускаем из виду наши обязанности. Делаем вещи, которых делать не должны. Но теперь ты усвоил урок, не так ли? Теперь ты будешь хорошим. Я верю тебе, Крис. Он наклоняется и легко целует Майкла в кровавый след на щеке. Отстранившись, он рукавом плаща стирает кровь с губ. — Ты закончил? — спрашивает Рен. — О, да. Нам нужно будет разобраться со всем этим, — он с презрением указывает на перекошенное лицо Майкла, — до того, как это перейдет в заражение, или он умрет от этого. Но не прямо сейчас. Он скидывает плащ на пол и направляется в сторону лестницы. — Прямо сейчас я хочу, чтобы ты поднялся сюда и трахнул меня. Просить Рена дважды не приходится.