❝ Облекается прошлое в железные латы и свой слух затворяет дымом облачной ваты. Его тайна веками — за замка́ми. ❞
— Федерико Гарсиа Лорка.
❝ Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.❞— «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего», Фридрих Ницше.
[трек 1].
Их затолкали в огромную залу с могучими бронированными дверями и маленькими решетчатыми оконцами. На улице уже совсем стемнело, и стоящие рядом люди будто растворились в непроглядной черноте. Лишь изредка искрившиеся снаружи вспышки освещали громадное помещение, куда вскоре доставили и вторую часть из трех, что остались в лагере магов. Бетон был слишком хладен, чтобы присесть, расположившись поудобнее, поэтому пришлось испытывать на выносливость свои ноги. Они, отёкшие и уставшие, уже знатно пульсировали после полутора часа непрерывного стояния. Благо, берцы Гермионы оказались достаточно толстыми для того, чтобы защитить её ступни от ледяного пола. Кто-то рядом бессильно опустился вниз и, подстелив под себя тонкую куртейку, свернулся на ней калачиком. Ужасно. Но, пожалуй, самыми жуткими в этой обстановке оказались голоса, острый шепот, холодящий кровь. Наполненные страхом слова словно масляные скользили по стенам, ударяясь о высокий потолок. Казалось, что звук доносится откуда-то снизу, оплетая тебя призрачными щупальцами ужаса. — Они нас убьют? — пролепетал один из блуждающий голосов. — Они нас убьют! — вторил ему другой, что пописклявее. — Убьют! Убьют! Нам не уцелеть! Гермиона вжалась в куртку и неприятно поежилась. Ей показалось довольно странным, что, стоя на площади, где пролилась кровь её товарища, её мысли были устремлены к возможному местоположению принадлежащего ей маховика, а также к тому, в чьей коже до неё побывал тот шприц. Да, после случая с Оборотным зельем Грейнджер очень щепетильно относилась к подобным вещам, но это не давало ей права на такое ужасное бессердечие. Может, тот трухлявый пес действительно был прав, говоря, что Гермиона почерствела? Нет, конечно же нет. Что он может знать об этом? О её жизни и потерях? Грейнджер не особо любила заниматься самокопанием раньше, а что уж говорить о нынешнем времени. Её забросило чёрт знает в какие края, где она вынуждена помирать, как птица в клетке, не видя ни старого доброго Невилла, ни Джорджа с Джинни. По правде говоря, Гермиона даже не предполагала, что с ними сталось — однажды девушка хотела начать переписку с ближайшем лагерем, но командующий пригрозил ей кутузкой. «А зря» — думала гриффиндорка. — «Я бы обязательно нашла способ, как это провернуть» Электронные часы стоящего рядом звонким писком, какой могут издавать только старые пластмассовые наручные часики, оповестили о приходе полночи. От их хозяина, кстати, недурно несло потом, так что Грейнджер помахала рукой перед носом и отвернулась в противоположную сторону. За эти несколько лет она свыклась-таки с недосыпом, купанием в ледяной речке, сухими и непослушными кудрями, торчащими в разные стороны из-за хозяйственного мыла, мужскими футболками, которые были ей непременно велики, плохим питанием, но мириться с запахом пота — нет уж, увольте. Очередное открытие дверей сопровождалось женским вскриком, нарушившим угнетающую тишину. Таинственные голоса заскрежетали острыми коготками и уползли куда-то в угол. Где-то в глубине послышалось знакомое ругательство и демонстративный плевок в сторону — Пёс, должно быть. Их последняя надежда и, по совместительству, необразованная скотина и разгильдяй, как выражались на кухне. Однако бывалый маг знал много путей отступления и просто не мог допустить, чтобы книжонка его выходок оборвалась на таком нелепом моменте. Гермиона, итак ростом не отличавшаяся, хорошенько пригнулась и на согнутых ногах попыталась пробраться к мужчине, однако злобное почавкивание Пса стремительно удалялось куда-то в сторону, а после и вовсе затихло, так что вскоре она оставила эту идею. Грейнджер ещё раз обследовала карманы. Пусто. В такие моменты ни в коем случае нельзя стоять на месте, повинуясь воле случая, как испуганная жертва. Ведьма опустилась на четвереньки и медленными, но точным движениями двинулась в сторону, где несколько минут назад показалась дверная щель, обличённая в холодный фонарный свет. Её ладошки горели от холодного бетона, пальцы занемели, а коленки впивались в маленькие камешки. Какой-то особо острый врезался в её ногу, и Гермиона заметно скривилась. Но жажда выбраться была куда больше. Главное — не подцепить какую болячку, а уж остальное — сущие пустяки. Вскоре стёртые пальцы коснулись стены, такой же адски ледяной, но дарящей хоть какую надежду; она опустилась на корточки и тихо замерла в тёмном уголке, куда, по её мнению, и уползли зловещие голоса. Оставшаяся треть должна была прибыть с минуты на минуту, если только с их фургоном не случилось чего-то непоправимого по пути сюда. Грейнджер обхватила голову руками и обессилено спустилась по колючей стене; тяжёлая усталость наполнила её тело и готовилась выплеснуться наружу. Но признавать это, делая её ещё сильнее, юная гриффиндорка не хотела. Кто-то неожиданно дернул её прядь волос, отчего Гермиона отпрянула назад. Даже в настолько неосвещённом помещении, почувствовав острый запах перечной мяты и сорных трав, ведьма смогла безошибочно определить личность потревожившего: пахнуть так мог только Пёс, который частенько бродил по лесам в поисках, как он выражался, «сокровишч и съедобной животинки». — Джинджер, — ловя ртом воздух, шепнул он. — Грейнджер, — поправила Гермиона. — Пойдёшь д’леко на восток, в леса, там найдёшь кочевых в’лшебников, скажи им, что Рэнулф послал, — наказал мужчина, размахивая толстым пальцем в воздухе. — Так ты из Шотландии? — поинтересовалась гриффиндорка. — Имечко — прямиком оттуда. — С моей ногой далеко не убегу, — Пёс никогда не слышал говорящего, вещая информацию лишь на своей волне. — Я их увлеку за собой, а ты, кроха, прошмыгни в щель и делай ноги. Поняла? — Так нельзя. Жизнь человека превыше… — попыталась возразить ведьма. — Заткнись, глупая, — грубо перебил её Рэнулф. — Им нужна наша сила, а не сапоги! Они — разносчики заразы, которая вскоре погубит всё живое. Сожрёт, словно черви на могиле моей прабабки. Если, — он на секунду замолчал и, проведя языком по нечищеным зубам, уточнил, — если только мы их не остановим. Мы должны успеть. Гермиона совершенно не поняла, о какой заразе говорил мужчина. Тем не менее, вникать в его речи было абсолютно бесполезно, поскольку, надышавшись лесных грибов [— Совершенно неправда, — возражал Пёс], он частенько нёс какую-то чушь. Да и кому вообще известно, что твориться в потёмках разума местного грубияна-отшельника, живущего по лесным законам? — Так драпай же и зови подмогу. Рэнулф резко закопошился в карманах, ощупывая одежду сверху вниз. Он продолжал это бесполезное, поскольку все стоящее было изъято пару часов назад, занятие, пока толстые шершавые пальцы не наткнулись на маленький потайной кармашек. Руки лесного отшельника старчески затряслись, когда вялые лучи света коснулись золотистой монетки, кою он бережно протягивал девчонке. Золотой дублон с резным профилем собаки посредине отдавал стариной; его края были немного погнуты, а гравюра кое-где стёрлась. Гермиона приняла его как некое дарование, что-то столь ценное, что так беззаботно крутить его в руках не пободает. Она зажала монетку в ладони, чувствуя, как резной край впивается в стёртую кожу. — Что мне сделать с ним? — спросила Грейнджер, ощущая небольшое смущение после случившегося — никто никогда не возлагал на её хрупкие [но это как посмотреть] плечи спасение целого лагеря. — Разберешься, как на вилы судьбы наступишь, — прокряхтел мужчина и встал на полусогнутых. Он приложил растрескавшийся палец к тонким губам и кивнул ведьме на прощанье, направляясь куда-то вглубь комнаты. Стены сдавливали Гермиону, а ненужная ответственность за столько жизней сводила в волнении все внутренности. Маленькое сердечко отчаянно колотилось во все двери, желая как можно скорее выбраться наружу да скрыться из виду, убежать от этих назойливых глаз судьбы. Тонкие голоса сползали по стенам. Переплетались, путаясь в ногах, и играли с тонкими прядями. Они то и дело что-то шептали, постепенно зарождая обжигающий страх внутри, страх, который подступал к глотке и норовил выплеснуться наружу. Голоса обвивали шею и касались лица, оставляя на нем холодные пятна отчаяния и усталости. Кажется, они говорили про паруса и ром. И про окровавленные человеческие головы, свисающие со скрипящих мачт. Гермиона посмотрела вверх, надеясь найти тот самый кокон, из которого и лезет эта нечисть, но нашла лишь темную, чёрную бездну, которая тоже пристально всматривалась в неё — в карие глаза, где поживала такая же сестрица-бездна, но чутка поменьше. — Твоя бездна мне не ровня, — гулом отозвался потолок. — Я просто хочу увидеть голубые паруса, — ответила бездна поменьше. «Я схожу с ума», — подытожила Грейнджер. — Правда? — вторила её мыслям раскатистая чернота. — Что ж, прости. И голоса умолкли. Резко, беспричинно и крайне жутко. Бездна наверху пустила редкие просветы, переливаясь холодным серебром. Словно вдруг смилостивилась, словно и сама жаждала побега маленькой гриффиндорки. Так странно: темнота породила свет во имя справедливости. Вышла луна; её мягкие лучи дали жизнь теням — крошечным безднам, имеющим определённую форму. Это ли дети той самой черноты, с коей она сейчас познакомилась? Кровожадной и безжалостной, знающей себе цену, холодной, но мудрой. И справедливой. Света стало слишком много, когда двери снова отворились. Испугавшись, хозяйка-бездна послала в разведку своих маленьких детишек, неумело скрывающихся за человеческими телами. И всё же, обреченные взгляды волшебников, которым, видать, волосатый толстяк уже успел наговорить всякого, — это отдельный круг ада. Точно такие же Гермиона, пожалуй, видела в ту роковую ночь в Хогвартсе, в глазах матери Уизли, когда Фред навеки оставил их мир. И позже, в апреле…[трек 2].
И тут Пёс сделал огромный прыжок в толпу и стремительно помчался вперед, расталкивая шедших людей локтями. Кто-то рванул за ним — либо какой глупец, либо подговоренный зачинщиком смельчак. В итоге из было четверо, и все четверо наотмашь махали кулаками, расчищая дорогу для маленькой гриффиндорской девчонки, что должна привести из чёрт знает какого леса подмогу. Почему она? Думать не приходилось, лишь действовать, действовать и действовать. Если всё из-за её непосредственного участия в битве за Хогвартс, то, тем не менее, было весьма и весьма глупо ставить на быстроту её ног. Они же не огонь несли обнищавшему народу, в самом деле. Ну и суматоху, Мерлин его подери, учинили эти четверо! Пока люди в форме изо всех сил пытались оттащить буйных новичков, подвернулся шанс проскользнуть мимо их цепкий глазёнок и спрягаться в тени металлической трубы, валяющейся неподалёку. Гриффиндорка выдохнула, сжала монетку в руке, будто переняв немного смелости от самого Пса, и поползла вперёд, стараясь лишний раз никого не задеть. Она уже миновала полпути, как вдруг почувствовала на своём затылке чей-то пристальный, буквально обжигающий взгляд. Грейнджер резко обернулась, встретившись глазами с зубатым пареньком с кухни. И что теперь? Только бы не пополз за ней. Только не это. Мерлин его упаси, он не может, нет, не имеет права обесценить мужественный поступок тех четверых. Гермиона нахмурила брови, всячески пытаясь этим выразить серьёзность своих действий, пока поварёнок всматривался в её стёсанные ладошки и растрёпанные волосы, собранные в неаккуратный хвост. Парнишка лишь улыбнулся — искренне и добродушно, — и ямочки на его щеках подарили ей надежду. В его взгляде не было ни удивления, ни непонимания, словно старина-Рэнулф давненько рассказал всем о своём хитроумном плане, оставив в неведении только его непосредственную исполнительницу. Как же злит это своеволие! И впрямь, с каких пор она стала ручаться за судьбы всех остальных? Увлечённые поимкой буйных волшебников, дозорные не смогли заприметить исчезновение Грейнджер, что тайком прокралась наружу и затаилась в массивной бетонной трубе поблизости. Рассиживаться времени не было, как и плакаться по поводу выпавшего ей испытания, ибо стоит неприятелю узнать о её пропаже, так они сразу же пошлют Сивого с его вонючей шайкой по следам. И, будьте уверены, найдут. Хорошо бы, не порвали на месте. Но возможен ли вариант, что отсутствие одной-единственной волшебницы никого волновать не будет? Подумаешь, утеря. От того же Пса проку больше будет, а она-то. А что она? Кожа да кости и в придачу голова на плечах. Голова, годящаяся разве что для игры в боулинг, ибо вряд ли в сих краях рецепты редких зелий, астрономия и древние руны будут хоть кому-то интересны. Бежать пыталась не одна она — парочка ребят проскользнули мимо охраны и вчистили по газону к мелким кустам. Отчаянно, смело, но непродуманно; учинивших побег быстро выудили из безнадёжно переломанных растений, затолкав в амбар подобно маленьким котятам. Но, кажется, кто-то всё же успел юркнуть за угол. Гермиона увидела проносящуюся тень боковым зрением и быстро отвела глаза в сторону, будто боясь сглазить удачный побег. Грейнджер выждала ещё пару минут, предварительно спрятав подаренный дублон во внутренний карман и отклеив от массивной подошвы берца замотанную молярным скотчем иглу. Аккуратно освободив её конец от липкой ленты, гриффиндорка вытянула её перед собой и, сделав глубокий, обречённый вдох, вылезла из своего укрытия. Знала ли она, на сколько людей хватит яда? Нет, не знала. Знала ли, что при необходимости сумеет попасть по неприятелю? Нет. Наверняка Гермиона знала только то, что, проткнув иголкой чью-то плоть, даже совсем несильно, этот человек в ту же секунду лишится всех чувств, замертво упав к её ногам. Крадясь в тени зданий, гриффиндорка то и дело озиралась по сторонам, успокаивая себя тем, что у оборотней наверняка нашлось дельце поважнее, чем отшиваться здесь глубокой ночью. Она натянула рукава огромной штормовки посильнее на стёртые ладошки, дабы не оставить кровавых капель на земле. Безусловно, её собственный запах тянется непрерывной лентой прямо-таки от ворот амбара, но с металлическим запахом крови ничего не сравнится. Девчонка приняла решение, согласно которому, миновав лагерь, ей необходимо сыскать речку и следовать по её течению, чтобы хоть чуток отсрочить её поимку, если, конечно, её вообще хватятся. Медленно, но верно, тень амбара растворилась в свету высоких фонарных столбов, так что действовать нужно осторожно, а главное — быстро. Грейнджер была лишь новичком в невербальной магии, так как в связи с событиями последних лет потренироваться, а уж тем более немного прочесть о них у волшебницы возможности не было. «Вспоминай, Гермиона, как вызывала Конфундус», — пыталась совладать с собой и своими силами она. — «Годрика ради, давай же!» Девчонка вытянула руку вперед, закрыла глаза — зажмуренные веки задрожали, а бледная ручонка не оставляла тщетных попыток ухватиться за невидимую ладонь волшебства. — Фенестра, — прошептала она. Тщетно. Грейнджер пробует снова. Вот оно, гриффиндорское упрямство, однако все её последующие попытки также не увенчиваются успехом. Гермиона с силой сжимает переносицу, чувствуя, как кровь закипает от раздражения. Она глубоко дышит, уже зная, что вскоре обязательно подхватит что-нибудь пренеприятное — сидение и ползание по холодному бетону, оперевшись о не менее ледяные стены, а вдобавок ещё и этот холодный, промозглый воздух. «Помню, как читала про невербальные чары. Там говорилось, что у них в любом случае должна быть хорошая подпитка. Ведь мысли материальны.. материальны. Тогда» — ведьма распрямилась, вытянула содранную руку вперед и резко сжала её в кулак, чувствуя, как кровь сочится по оголённому запястью. — «Тогда пусть давнишний подрыв школьного моста покажет мне, как это делается: жестко и беспощадно!» Когда-нибудь слышали напряжённое гудение ламп? О, этот ужасающий звук, пожалуй, ни с чем не сравнится. Вспомните экранизированные ужастики, где в решающий момент больничные [или какие-нибудь ещё, чёрт их знает] светильники издают это холодящее кровь гудение, словно крылья тысячи слетевшихся мушек, и потухают. Тогда, по обыкновению, не досчитываются одного из команды. У них темнота означает смерть. У нас же — в точности наоборот. Лампочка заискрилась и, заполнив всё пространство стеклянного фонаря дымом, погасла. Её примеру последовал столб рядом, затем ещё один и ещё.. Неужели перестаралась? Уж такую выходку трудно будет не заметить — потушить все фонари в проулке, уму непостижимо! Грейнджер быстро поднимается на ноги и бросается бежать, из-за поднявшегося адреналина уже не чувствуя ни холода, ни усталости. «Рону это представление понравилось бы», — на ходу думает она.[трек 3].
Ограждение было из толстого красного кирпича — достаточно высокое и гладкое, чтобы вскарабкаться на вершину самостоятельно, но вполне пригожее, дабы, скажем, перелезть с помощью чьего-то автомобиля. Старая и округлая, машина во мраке представляла из себя лишь серебристые очертания, но Гермионе хватило бы и их, кабы не нечто позади. Бездна снова вглядывалась в неё, но на этот раз по-другому — слишком холодно и отстранённо. Будто бы её больше ничего не интересовало, будто бы ей были открыты все карты. Грейнджер поставила ногу на автомобиль и обернулась; дыхание её замедлилось, а рука с иглой укрылась позади, когда бездна породила силуэт. Высокий, мужской, освещаемый лишь мерцанием решётчатых окон, силуэт неподвижно стоял и наблюдал за ней. Девчонка склонила голову чуть набок, чтобы получше разглядеть незваного гостя. — Какого Мерлина? — грозно прошептала Гермиона, делая небольшой шаг навстречу; она с силой сжимала иглу за спиной и уже выжидала подходящий момент. — Ты что, сбежал из ангара? — Полагал, ты просидишь в трубе до Судного дня, — какой странный голос: шипящий, словно шепот был его привычным состоянием, глубокий и донельзя чёткий. — Ты следил за мной? — Грейнджер и не пыталась скрыть своего возмущения. — Кто ты — один из тех психов, что привезли нас сюда? — Попробуй снова, — приказным тоном отчеканил голос. — У тебя нет автомата, — гриффиндорка резко изменилась в лице и, вытянувшись подобно струне, вот-вот готовой лопнуть, высказала второе предположение, уже не столько спрашивая, сколько утверждая, — так ты заодно с чёртовыми Пожирателями. Если.. если сам не из их числа. Силуэт медленно покачал головой и резко шагнул навстречу ведьме, — Разве меня должны заботить их мотивы? — Да что ты за чёрт?! — Грейнджер отпрянула назад, когда лицо гостя наконец попало под луч слабого, безжизненного света: тонкий правильный нос, небольшие кудряшки, падающие на высокий, аристократический лоб, чётко вычерченные правильные губы и заострённые скулы — столь красивый и в то же время столь ужасающий портрет получился, словно он и есть та самая бездна, та самая чернота. — Я видела тебя у Восьмёрки, в компании Руквуда и его преданной свиты, — Гермиона снова отступила, стоило незнакомцу поддаться вперёд уже во второй раз; девчонка бросила презрительный взгляд в его сторону и напрягла упрятанную за спину руку. — Какая любопытная грязнокровка, — с лёгкой насмешкой выдал мужчина. Ведьма изо всех сил, что когда-либо доводилось иметь, взмахнула свободной рукой, которую, как и следовало ожидать, моментально перехватила мужская — большая и холодная, сжимающая плоть до синяков. Она резко поддалась вперед, якобы норовя повалить противника с ног и, когда тот, грубо дернув её за руку, ловко провернул девчонку спиной к себе и зажал локтём хрупкое девичье горло, Гермиона с размаху вогнала иглу в исполосованное венами запястье. Хватка слегка ослабла, что позволило гриффиндорке вырваться, покатившись боком по холодному асфальту проезжей улицы. Она прилично изорвала штормовку, сбила коленку в кровь и наверняка получила браслет из синяков на предплечье. Но это того стоило. Грейнджер перевела выжидающий взгляд на мужчину, легко вынувшего из руки её маленькое оружие, и.. Ничего. В самом деле. Ни-че-го. Ничегошеньки. Пусто. Результат нулевой. Девчонка замерла и закрыла рот ладошкой, не давая яростному и в то же время испуганному крику вырваться наружу. Этот человек не может умереть? А как много людей, водящихся среди Пожирательского отребья, бессмертны? Она, Гермиона Джин Грейнджер, умнейшая ведьма своего возраста, знала только одного, а вы? Ведьма попятилась; нервная испарина на её лбу слабо поблескивала при свете холодных лучей. И эта насмешливая улыбка. Она же точь-в-точь.. О, Мерлин. Гриффиндорка, словно маленькая испуганная птичка, молниеносно взбирается на ржавый автомобиль и скрывается за красным забором. — Что скажешь, Марволо? Мне нагнать девицу? Всегда питал слабость к разорванным телам грязнокровок, — спросила всё та же темнота. Вышеупомянутый ответа не дал. Он закрыл глаза, и деревья за забором взмыли вверх.* * *