❝ В глазах его пламя дрожало, Внезапны были прыжки, Казались острее кинжала Оскаленные клыки; И он убивал порою, Поскольку был создан так: Он мясо ел, а травою Питаться не мог никак. ❞ — Морис Карем.
❝ На честности далеко не уедешь. Обман и хитрость вернее приведут человека к обеспеченной и беззаботной жизни, чем повиновение закону и прилежный труд. Ибо хитрые, жадные и ненадежные создали этот мир таким, что повиновение закону стало самой большой глупостью, а усердие — бесполезным занятием. ❞— Кристер Чильман.
[трек 1].
Гермиона прекрасно помнила, что произошло потом: она со всех ног рванула в близстоящую лесополосу, богатую зарослями сухих колючих растений, не стеснявшихся оголять участки её ног и царапать ныне покрытые ссадинами руки. На бегу обшарив тонкие карманы штормовки, Грейнджер нашла лишь полудохлую зажигалку, от которой не было никакого проку ровно как от неё на квиддичном поле, холодный маховик и донельзя ржавый саморез — вот это я понимаю богатый арсенал! Девчонка резко оглянулась, убедившись, что позади чисто, и заскочила за массивный выступ, покрытый свежим мхом. Прижала колени к груди и затаила дыхание, искренне надеясь скрыться. В кармане что-то приглушённо звякнуло. Гермиона медленно вытянула виновника из логова — маховик, злосчастный маховик наконец был готов к действию. Хорошо, ибо это был тот самый момент, когда без него обойтись возможным не представлялось. И плевать, что побрякушка начнёт фонить да перешёптываться и, возможно, привлечет сюда любопытных маглов с винтовками в руках, также плевать, что на этот раз при ней нет ни оружия, чтобы защитить себя, ни отряда, готового к действию. Выбора не было, ибо то, что она недавно увидела.. Девушка взяла артефакт в обе руки и настроилась на первый и самый важный оборот, как вдруг с небывалой резкостью взмыла над землёй, словно котёнок, взятый за шкирку — да ещё так небрежно. Что дальше? Грейнджер оставалось лишь гадать, потирая болезненную ссадину над бровью. Размышлять об этом, как ни странно, ей пришлось прикованной наручниками к больничной койке, где по соседству с удовольствием похрапывал весьма довольный своим положением Мальсибер. Попытки по устранению магловского оружия, даже такого, казалось бы, банального, закончились громким провалом, причём, громким в прямом смысле. Гермиона дернулась, за малым не вывернув собственную же руку, и свалилась на пол. Кажется, вместе с собой она утянула что-то металлическое, стоявшее на тумбочке, поскольку к звуку её падения добавился ещё и пронзительный лязг. Анимаг дважды чавкнул и перевернулся на другой бок. Мерлин, как же ей хотелось, чтобы недавно произошедшие вещи оказались всего-навсего галлюцинациями посредством чьей-то знатной затрещины. Ох, как хотелось! Ибо, обратись то в реальность, это место, этих людей да и её саму настигнет участь во сто крат хуже привычной бурды на завтрак и несвежих подушек. Содержимое карманов изъяли, но приклеенную к ботинку иглу не заметили. Её конец, отравленный напитком живой смерти, был надёжно замотан скотчем. Зелье, кстати говоря, было делом рук Гарри. Сложилось впечатление, будто бы сердце самостоятельно трансгрессировало куда-то, где его стук был совершенно неслышим, когда мерзкая дверь, взывая, ударилась о стену. Будь Грейнджер кошкой — сию минуту ощетинилась бы и протяжно зашипела, оскалив маленькие, но цепкие зубки. Вместо того, девчонка впилась спиной в изголовье койки и замерла в напряжённом ожидании. По исцарапанным рукам пробежался мерзкий холодок вперемешку с колючими мурашками, а брови напряжённо сблизились. — Ну здравствуй, дитя. Гермиона притянула колени к груди и крепко сцепила их руками. Это был он: та же надменная улыбка, длинный прямой нос, который, казалось, пару минут назад наточили до состояния охотничьего ножа, тот же раздирающий взгляд из-под широких бровей. Он был чудовищем — один из выживших в войне, и самым страшным кошмаром. Мужчина развёл руками и нахмурил лоб. Самим своим присутствием он вызывал приступ тошноты у гриффиндорки, ужасного чувства в животе, провоцируемого животным страхом. Но это ещё не всё. Долгие годы образ этого мерзавца непроизвольно ассоциировался с его страшным, невероятно бесчеловечным деянием. Где-то в недрах души и сознания, глубоко-глубоко, чувство боли, невероятной ненависти и мести вспыхнули разом, выпуская на свободу пронзительный яростный рёв. Гермиона одним движением руки стянула левый башмак и швырнула его в сторону неприятеля с такой силой, что, стоило тому уклониться от летящей обуви, как ботинок вписался в старомодные часы с маятником, кусочки которого со звоном покатились по полу. — Ненавижу! — проорала она, плюясь слюной. Стоявший пред ней обаятельностью не отличался: лет шестидесяти на вид, его кожа была покрыта шрамами от пережитой оспы и полна глубоких морщин. Тёмные волосы длиной до плеч были покрыты седыми прядями. — Как, — отчеканил он, — некрасиво, мисс Грейнджер. Я, прямо-таки, разочарован. — Чтоб ты сдох! — Эй, вы, двое, — мужчина отворил дверь и жестом пригласил кого-то зайти. — Уколите эту буйную девицу, да побольнее, и грузите к остальным. Я пока закурю. Незамедлительного отклика на его зов не последовало, лишь спустя полминуты в дверном проёме показался неумело крашенный хной человек, по лицу которого можно было понять, что происходящее ему не шибко нравится. Гермиона сразу же узнала егеря и, похоже, он тоже без особой сложности узнал её. Скабиор просиял и довольно ухмыльнулся. — Где второй? — вытаскивая бордовую сигару из кармана, поинтересовался седой. — Жрёт, — прямо и по факту ответил егерь и повёл плечами. — Чего это, я и один здесь управлюсь. — Только подойди, мерзавец, и я повыдергаю твои сальные патлы! — огрызнулась Гермиона. — Делай, как хочешь, но чтобы через три минуты оба были в фургоне, — рябой устало потёр морщинистые глаза и указал пальцем на Мальсибера. — И заткни его наконец. — Покурить ему надо, — выплюнул Скабиор, как только мужчина удалился. — Я запах сигарет успел позабыть, а тут вон что. Одно только утешает. Егерь расплылся в слащавой улыбке и медленными шагами приблизился к койке. Надо признать, он довольно изменился: бережёное тело покрыла сетка маленьких ссадин, переплетавшихся подобно цепкой виноградной лозе, а растительности на лице нехотя дали волю. Былой блеск в глазах утратил свою уникальность, сменившись усталым взглядом из-за полуоткрытых век. С такого ракурса он больше походил на измученную овцу, чем на охотника. Гермиона оценивающим взглядом прошлась по его телу, что немного смутило самовлюблённого егеря — не лучший образ, чтобы предстать перед давней соперницей. — Прекрати наконец пялиться! — выдавил Скабиор и сложил руки на груди. Кажется, Грейнджер попала в ту самую пульсирующую жилку. Она довольно кивнула и задрала испачканный побелкой от стен подбородок. — И давно тебя перестал заботить внешний вид? — поинтересовалась она, наблюдая за реакцией егеря. — Да что ты понимаешь! — рявкнул Скабиор и утёр рукавом лицо. Похоже, мужчина страдал насморком, ибо слова были произнесены в нос. — Блоха в носу застряла? — Ты не была такой ядовитой, — заметил Скабиор, которого этот разговор явно задевал. — Всё, что осталось от тебя прежней — лёгкий запах старых духов, за которым скрывается чёрствая гниль! — Чего так разорался? — с этими словами в палату ввалился второй, что был побольше, — кажется, его прозвали Сивым. Через одно плечо он перекинул чьё-то неподвижное тело, а в руке держал полупрозрачный зелёный сосуд и вальяжно попивал жидкость из горла. — Смотри, что отыскал, — указал на бутылку Сивый и сделал смачный глоток. — Никак не берёт. — Тупица, — рыкнул Скабиор. — Лучше делом займись: бери Мальсибера и тащи его в фургон, а мне дай флакон. Оборотень помялся, заткнул бутылку разбухшей пробкой и засунул в походную сумку, после чего извлёк оттуда ампулу с бесцветной жидкостью и протянул егерю. Следом за ним он передал использованный шприц с погнутой иглой. Грейнджер резко дернулась и вскочила с кровати, но, так как её рука всё ещё оставалась прикованной к металлическому каркасу, далеко убежать она не могла. Волоча койку за собой, девушка провоцировала металлическое изделие жутко скрипеть. Словно ни в чём не бывало, Сивый перекинул Мальсибера через второе плечо и скрылся в дверном проёме, постукивая болтавшейся сумкой по стенам. Краем глаза заметив эту картину, гриффиндорка успела подумать о весе спящего, глубокий сон которого, без сомнения, был вызван каким-то препаратом, как вдруг рука егеря схватила её за предплечье и больно вписала в стену. Гермиона, хорошо припечатавшись головой, на пару секунд потеряла всякую ориентацию в пространстве, а в глазах замельтешили озорные разноцветные точки. Воспользовавшись моментом, Скабиор набрал жидкость в шприц, взяв слегка больше нужного, и ввел содержимое в вену на сгибе руки. Девушка распахнула глаза и издала приглушенный вскрик, после чего неконтролируемо сползла по стене вниз. — Действие препарата скоро кончится, — пояснил он, присев на корточки рядом с обмякшим телом девчонки. Егерь ухмыльнулся и коснулся подбородка Грейнджер, стряхивая с лица остатки побелки. Кожа гриффиндорки была гладкой и упругой, что стало редкостью в их времена. Скабиор провёл ладонью ещё несколько раз, ловя на себе полный лютой ненависти взгляд, и нехотя убрал руку. — Даже жаль, что такая красота настолько ядовита. Скабиор задумчиво хмыкнул и отшвырнул шприц в сторону, после чего с небывалой лёгкостью подхватил ныне безжизненное тело и зашагал прочь. В это время в голове Гермионы творился хаос: чувство бесконечного гнева мешало нормально оценить ситуацию. Но один факт всё же не позволял гриффиндорке бесследно кануть в пучину яростных мыслей и противного ощущения чужой руки на ребрах, к тому же такой горячей. Когда егерь откинул её к стене и перехватил руку, он будто бы уже знал все её движения. Грейнджер могла поклясться, что из-под упавших на нахмуренный лоб красных прядей на неё смотрела пара горящих глаз с щелевидными зрачками, звериные глаза-пожарища. Гермионе уже удавалось поразмыслить на этот счёт, ибо факт наличия столь острого нюха у простого егеря насторожил девчонку. Но, увлечённая поисками крестражей, она списала его на какое-нибудь мудреное зелье. Но теперь, располагая этой информацией, можно было бы предположить, что именно из-за безобразного волчьего укуса, коим он был награждён ранее, Скабиор так сильно пёкся о своей внешности. Но где же этот зловещий шрам? Около фургона толпилось трое, и все они взвалили на себя ношу из неподвижно свисавших тел. Гермиона мысленно поблагодарила Мерлина за то, что ей достался именно Скабиор, а не, скажем, Сивый, безжизненный груз которого уже дважды ударился лбом о трубу машины. Скабиор держал девчонку крепко и в горизонтальном положении, затеяв глупую игру в порядочного джентльмена. Грейнджер ещё при первой встрече с егерем заметила, как сильно он зациклен на женских чертах, и она, по-видимому, подходила по всем его волчьим параметрам. Главное только, чтобы подходила не как обед. Егерь плюхнул гриффиндорку близ деревянных коробок с чем-то непонятным, на каждой из которых был выцарапан большой неаккуратный крест. В локоть упиралось чьё-то обличённое в джинсу колено, но разглядеть его обладателя возможным не представлялось. — Трогайтесь! — донеслось откуда-то извне. — Остальных погрузим в другой! Сивый забрался в фургон и, без всяких угрызений совести распихивая ногой валяющийся без сознания волшебников, примостился возле маленького зарешеченного окошка. Прежде чем чья-то рука надёжно захлопнула дверцы фургона, Грейнджер поймала на себе щенячий взгляд Мальсибера, будто бы у того отняли совсем ещё новую игрушку. И правда, когда в последний раз он касался женского лица? Десять лет назад? Пятнадцать? Это не имеет значения, потому что его прикосновения были тошнотворными, за которые, не уколи он вовремя Гермиону, та непременно бы врезала ему в челюсть.[трек 2].
И они поехали. Дорога была усеяна кочками, на которые машина постоянно натыкалась. Водитель по своей неосмотрительности брал приличную скорость, рискуя повредить колёса или не вписаться в очередной поворот. Вся эта гонка с привидениями казалась полнейшим абсурдом, своего рода лотереей, в которой существует только два варианта: выиграть или нет. Но так и пусть, чёрт возьми, испытывает свою удачу и ловит адреналин в казино, а не рискует шкурами своих пассажиров да и своей заодно. В глубине фургона кто-то облегчённо вздохнул и закопошился. Наверно, этот человек был полным идиотом, иначе зачем привлекать к себе внимание этого громилы? Сивый без лишних предисловий всадил ему полный шприц под лопатку и откинул беднягу к стене, по которой тотчас скатилось его обмякшее тело. Очень долго. Гермиона сбилась со счёту уже как полпути назад, сосредоточившись на неприятном покалывании и гудении в ушибленном затылке. С течением времени она поняла, что того неожиданно пробудившегося человека забыли уколоть, ибо действие сыворотки, неосторожно введенной вонючим егерем в руку, длилось гораздо дольше, чем это пророчили. Видимо, на здоровяке-оборотне эта штука и впрямь оказалась бы пустяковой и совершенно несерьёзной, но на обычных смертных это правило не распространялось. Водитель ударил по тормозам, и машина с визгом остановилась. Оставалось лишь гадать, была ли та остановка запланированной или же вынужденной, а также сколько жизней унесла бы при неблагоприятном развитии второго варианта. В салоне завоняло палёной резиной, отчего сидевший в стороне Сивый прокашлялся и потёр заслезившиеся глаза. Для такого, наверное, и обычная склянка с духами покажется чуть ли не смертельной, если разбить ту близ его ног. Снаружи лязгнул замок, дверцы фургона быстро распахнулись, роняя холодные лучи на разбросанные по полу тела. Действие препарата давно иссякло, и никто особо этого не скрывал: люди сидели, облокотившись о стены, переглядываясь и изредка перешёптываясь. Но своевольничать никто не решался, хоть и количество взятых магов значительно превосходило. На улице уже стемнело. Сверчки в траве по обыкновению пиликали свои тоскливые баллады, а звёзды украсили небосвод таинственным орнаментом. Колючий свет фонарей, направленных прямо в лица пленников, заставлял их лица морщится и кривится, а не привыкшие к свету глаза начали слезиться. По кузову ударили дважды, что ознаменовало начало высадки. Снаружи кто-то громко скомандовал «Выходите!», и Сивый не спеша поднялся на ноги и покинул фургон. Его осмотрели, ощупали карманы и отобрали огромный рюкзак, а самого послали куда-то в сторону. Он, двухметровый громила, подчинялся подобно маленькой домашней собачонке, которую грозятся огреть палкой за любой проступок. Должно быть, металлические дверцы фургона оказались вратами в самый что ни на есть настоящий ад. — Выходите по одному! Немедленно! — проорал кто-то в рупор. В фургоне никто не шелохнулся. В воздухе повисло отвратительное напряжение, отвлечься от которого не удавалось даже ночными песнями местных скрипачей. Водительская дверь приглушённо хлопнула, и вскоре в поле зрения оказался сгорбившийся старичок лет так.. трёхсот. Гермиона мысленно поблагодарила провидение за то, что дожила до конечной остановки. Хотя, с этим можно было бы поспорить. Раздался громкий хлопок, затем второй и третий. Пленники беспокойно закопошились и медленно двинулись к выходу, где их грубо поторапливали люди в странной форме. Все они были вооружены и смотрелись довольно внушительно, так что былое преимущество было непременно утрачено. Рука Гермионы до конца не оправилась — в ней чувствовалась тяжесть и противная слабость. Когда наступила её очередь, мужчина с автоматом сильно толкнул девушку в спину, так, что Грейнджер ненароком наступила на башмак идущего впереди знакомца. Их выстроили в линейку спиной к большому зданию из тёмного кирпича, где из узеньких окошек еле-еле сочились желтые полоски. — А теперь слушать сюда. Отныне и впредь вы живёте и существуете в пределах нашего лагеря. Теперь я — ваш мозг. Я думаю за вас, решаю за вас, а ваш удел — подчиняться и делать, что велю. Отныне вы являетесь частью машины, которая уничтожит, изрежет на мелкие кусочки любого, кто посмеет противостоять её силе. Шаг в сторону — и я убью вас. Любое неповиновение — и я вспорю ваше зажравшиеся брюхо и брошу голодным дворнягам за окрестностями. Добро пожаловать в Сопротивление! Ему было около пятидесяти: короткий упитанный мужчина в зелёной форме и увешанный Мерлин знает какими орденами гневно сжимал рупор в своей сморщенной руке. Он стоял посреди усаженного мелким газоном поля и с немалым интересом рассматривал прибывших. Волосы на его голове были удивительно густыми, и даже массивная фуражка не смогла до конца спрятать русые пряди, норовящие выбраться наружу. Мужчина говорил невнятно, постоянно задыхаясь и делая глубокие вдохи, что непременно сулило о проблемах с нервной системой. — Спорим, я размажу твою рожу первым! — это был Зо. Самовлюблённый кретин, который всегда приносил в лагерь одни лишь проблемы, решил показать свой характер. Басистый голос отозвался откуда-то сзади, и уже через мгновение с непривычной скоростью его владелец несся по полю, сжимая на бегу кулаки. Хлопок. Второй. Третий. Тело Зо поникло, а кровь нарисовала на ночной траве цветок невиданной красоты.* * *