Пепельная

Ты и я плывём на приливной волне, Вместе, Ты и я скользим в открытый космос. Ты и я плывём на приливной волне, Вместе, Ты и я скользим в открытый космос И поём.

      Джоанна была маленькой и юркой девочкой, скромной и застенчивой. Она постоянно говорила очень тихо, смотрела в пол, не поднимая взгляда, когда с нею разговаривал кто-то из старших, мяла в руках подол платья. Игнорировала белые носки, которые были надеты под туфли и постоянно складывались гармошкой. Её каштановые и густые волосы мама всегда заплетала в тугие косы рано утром, ещё до того, как хозяева дома проснутся.       Они жили несколько лет в доме для слуг. В маленькой комнатке, но очень хорошо отапливаемой. В единственном, но большом окне, не было щелей, а дверь всегда наглухо закрывалась, поэтому не было даже намёка на сквозняк. На стенах были обои в мелкий цветочек — роскошь! Джоанне многие завидовали! Пол был деревянный и тёплый — обычно у всех её одноклассниц были полы из глины, только у зажиточных, городских лавочников да лекаря с мэром были полы такие же, как у них — тёплые, деревянные. Доски лежали ровно, покрытые тёмным лаком, так, что даже маленького зазора или трещинки в них не было.       В комнатке была кровать и один лежак — тёплый, мягкий, набитый пухом! На лежаке спала Джоанна — это было её любимым времяпрепровождением, если исключить сплетничество с девчонками, подглядывание за детьми хозяев и чтение украдкой книжек в библиотеке Хоторнов, прямо под одним из столов. Но любимые занятия случались с Джоанной нечасто, кроме сна, а с мамой и младшей сестрой спать было неудобно — Хоуп пиналась, мама ругалась, что её скоро на пол вытолкнут. Поэтому сну Джоанна на своём лежаке отдавалась с большим удовольствием, укрывшись мягким, тёплым и очень лёгким одеялом, уткнувшись лицом в подушку.       У стены, где была дверь, стоял большой шкаф, где они хранили одежду и куда Джоанна часто залезала вместе с Хоуп, чтобы поиграть в её дурацкие любимые игры: дочки-матери, больницу, волка и лису. Но Джоанна была далеко не той старшей сестрой, которая любила возиться с сопливой, часто ревущей и ещё чаще кусающейся младшей сестрёнкой. Часто она её называла про себя чёртом и не понимала, почему мама решила, что ей недостаточно её.       На высоком комоде стоял цветок — единственное живое существо, кроме них, который был похож на деревце с толстыми, круглыми, жирными листьями тёмно-зелёного цвета. Цветок пил много воды. А ещё под ним была белая кружевная салфетка, которую связала когда-то мама, несколько книжек — если бы они жили в городе, то, продав их, смогли бы прожить несколько месяцев на вырученные деньги — зеркальце на стальной ножке, фотография отца, который сейчас где-то далеко отсюда работает.       Из окна был вид на прекрасные клумбы и липовое дерево, из цветов которого они пили прекрасный, немного розоватый чай. А ещё у них был небольшой ковёр, который Джоанна укладывала себе под колени (стула или табуретки, как и стола, в их комнате не было), чтобы делать свои домашние задания.       У Джоанны был кожаный охотничий рюкзак. Вместительный, не изнашиваемый, тяжёлый. Коричневого цвета. Если бы Джоанна знала, какого цвета бывает коньяк, то удивилась бы, потому что этот цвет был точно таким же, как и её рюкзак. В нём она носила потрёпанные учебники, самодельные тетради, которые мама ей покупала у лавочника, ручку, карандаш, ластик, клячку, линейку, белую толстую бумагу в папке и сухую акварель, аккуратно сложенную в кухонную фольгу, в которой повара запекают для хозяев еду в духовых шкафах.       Вообще, Джоанна очень хорошо жила и была счастливым ребёнком. Им действительно повезло, поэтому у неё была более-менее беззаботная жизнь, а укусы младшей сестры лишь немного её омрачали. Она никогда не голодала — их кормили на кухне вместе со слугами. Очень хорошо кормили. Они ели и каши, и овощи, и мясо, и даже рыбу, и фрукты, и сладости, а хлеба было достаточно всегда. Никто не запрещал детям пить молоко и заедать его тёплыми пресными булочками после уроков. А когда дети помогали взрослым, их всегда благодарили чем-нибудь сладким.       Правда, Джоанна была не очень-то этому рада, потому что ей приходилось то траву дёргать, то ветки, которые садовник обрезал, выносить, то шторы помогать вешать, то ещё что-то делать, а вот её младшей сестре, которую все называли малюткой, всегда всё доставалось просто так.       Несправедливо.       И не нравилось Джоанне, что ч… Хоуп вечно за ней бегала, пыталась повторять то, что она делает, а когда она шла к озеру, а путь туда был не самым близким, младшая сестра вечно падала на полпути в траву и плакала, прося, чтобы старшая сестра взяла её на ручки. Но сестра её на ручки никогда не брала, просто из вредности, потому, что младшая была не такой уж и маленькой, а очень даже тяжёлой.       Поэтому часто Джоанне доставалось от мамы по первое число. И наказанием её было, конечно же, помощь матери в доме. Мама её работала горничной у Хоторнов: стелила постели, убирала спальни, складывала одежду, меняла цветы в вазах, готовила, как и все слуги, дом к приезду хозяев и к их отъезду тоже. Она не работала в столовой и не убирала комнаты. Иногда прислуживала хозяйке дома — помогала надевать сложные наряды во время маскарадных балов, которые Хоторны готовили каждый год в своём загородном поместье в Седьмом для очень богатых капитолийских людей. За эту работу платили очень хорошие деньги, которые миссис Мейсон складывала и совсем немного тратила. Через несколько лет она смогла бы позволить себе купить дом в городе и вложиться в какое-нибудь дело. Целью миссис Мейсон всегда была лучшая жизнь для своих дочерей и себя.       И вот буквально сегодня Джоанна снова напортачила, бросив рыдающую сестру посреди газона, поэтому ей пришлось помогать матери с уборкой спальни хозяйки дома. Девочка мыла окно, стоя босиком на подоконнике и глядя вниз, где на газоне маленький Рори ухватился за ногу старшего брата, но тот упрямо шёл вперёд, поэтому бедняжка тащился вслед за ним по траве, сдирая себе колени, руки и щёку.       Джоанна открыла окно, чтобы вымыть его с внешней стороны, и услышала дикий рёв маленького мальчика:       — Я тоже хочу такую игрушку-у! Отда-ай мне-е мо-о-ю-ю игру-у-ушку-у!       О характере Гейла знали все — мягкосердечный, добродушный, хорошо воспитанный мальчик был самым большим собственником, который когда-либо рождался в семье Хоторнов, поэтому даже такие жертвы младшего брата никак не могли заставить его отдать самолёт, что подарил отец ему на день рождение, самому рассеянному и бестолковому Хоторну в истории, хоть и трёхлетнему.       — Ты его сломаешь! — крикнул он на младшего брата, нагнулся и отцепил его руки от своей ноги. — И это не игрушка, а модель настоящего самолёта!       — Я-я не сло… не сло… ма-аю.       — Сломаешь! Ты всё ломаешь! Я тебе не отдам! Он мой! Мой! Мне его папа подарил!       Рори сел на траву, начал тереть лицо кулачками и облизывать сопли, текущие из носа:       — А почему мне не подарил? — тихо и очень расстроенно сказал он. — Я тоже такой хочу. Дай мне на чуть-чуть, а.       — Не дам.       — Дай!       — Не дам!       Джоанна закрыла окно и слезла с подоконника. Глядя на них, она понимала, что Хоуп не такая уж и противная.