Неделю спустя
Солнце медленно поднимается на горизонте, освещая заснеженные горы, рассеивая лучами ночь, постепенно окрашивая небо в светлые оттенки синего. Джексон, несмотря на зиму и выпавший за ночь снег, бежит двенадцатый круг стадиона. Ван был в пуховике, уже весь вспотевший, с прилипшими к лицу мокрыми волосами. Он тренировался бы дальше, если бы не услышал истеричный крик. Остановившись, Джексон снимает наушники и прислушивается: вдали приюта, у опушки леса раздались крики. Джексон хмурится. Они с Бэмом вышли из подвала всего пару дней назад, если он встрянет в драку и его поймают учителя, то опять загремит в подвал. Тогда БэмБэм останется один, в аду кишащем ублюдками. Покачав головой, надевает наушники и медленно бежит дальше. Пробежав пару метров, Джексон снова останавливается и со вздохом оборачивается в сторону леса, снимая наушники. Раздались крики и глухие звуки ударов. — Дерьмо! — сплюнув, Джексон бежит в сторону звуков. На опушке, за запретным знаком, лицом к лицу стоят Пак Джинен и Им Джебом, оба в боевых стойках, в стороне от них еще двое. Марка лежащего в снегу Джексон узнает сразу. Но взволнованного парня, стоящего за спиной Има не признает.***
Енджэ сидит в шкафу, закрыв глаза, и старается расслабиться перед сном. Недавно это вошло в привычку и помогало быть более спокойным рядом с Джебомом. Чхве больше не спит в шкафу, нет, а рядом с Джебомом, в его постели. Теперь его уют находится в крепких руках Има. Руках, которые обнимают его каждую ночь, дарят то самое, неведомое, от чего гулко бьётся сердце. За дверью стихают шаги — прошел последний проверяющий. Следующий пройдет только в четыре часа утра. Енджэ выучил, пока были бессонные ночи. Раздался скрип кровати — Джебом встал. Зачем? Енджэ открывает глаза, толкает правую дверцу шкафа и молча наблюдает, не задавая вопросов — они ни к чему, если Им захочет, расскажет. Джебом тихо выглядывает в коридор, осматривается, довольно ухмыляется и возвращается в комнату. Он продолжает молчать, и Енджэ решается, чуть выглядывая из-за дверцы: — Что ты делаешь? — Чхве удивленно смотрит на старшего, запихивающего в рюкзак плед и термос. Джебом уже не пугает Енджэ, больше нет того сильного желания сбежать и спрятаться в самый темный угол, туда, куда не проникнет свет — а значит и реальность. Теперь Джебом дарит ему то, что Енджэ ощущал лишь забившись в шкаф и накрывшись плотным одеялом так сильно, что часто почти задыхался от нехватки кислорода. И эти чувства вызывают страх, потому что Енджэ прекрасно понимает, что с каждым днем его тянет к парню все больше. Все больше хочется его прикосновений, все дольше хочется обниматься и лежать в мягкой кровати, вдыхая запах с футболки, неловко касаясь ладонями чужой спины. Чхве влюблен. Безнадежно влюблен. Закрытая левая дверца шкафа резко открывается, и Енджэ неловко отшатывается назад¸ ударяясь затылком о стенку. Джебом протягивает ладонь: — Пошли! — Енджэ не успевает даже подумать, как хватается за руку и вылезает в комнату. Доверие, мать его. Только теперь Ендже замечает, что Им уже в куртке и сапогах. Чхве вспоминает их разговор в столовой пару месяцев назад: «– Я хочу сбежать из этого гребанного места. И я обязательно найду способ». Сердце пропускает удар, страх сжимает горло в тиски и медленно поднимается изнутри, парализуя мышцы. Бежать? Сейчас? А Енджэ? Он собирается бежать один? А если поймают? И еще миллион вопросов, душащих в буквальном смысле. Чхве хрипло выдыхает, сжимая ладонь в кулак, и тихо шепчет: — Ты собираешься сбежать? Сердце бьется так гулко, что его наверняка слышно за дверью. Кажется, даже скрипит дверь и вот-вот в комнату ворвутся учителя во главе с учителем Ёлем. Осознание этого пришибает к полу и затрудняет дыхание. Джебом хмурится, наблюдая, как младший бледнеет на глазах. Он предполагал такую реакцию, но кажется Енджэ запуган куда больше, чем Им думал. Ублюдки. «На две недели в подвал, малолетние ублюдки»! — Енджэ дергается от того, насколько это показалось ему реальным, и едва слышно скулит, пытаясь унять самого себя. «Я сильнее, чем думаю. Это неправда, мы тут одни. Одни». Енджэ вздрагивает, когда его мягко берут за руку, он с волнением поднимает взгляд на старшего. Темные глаза Джебома успокаивают, но Енджэ все еще взволнован, испуган. Он не представляет, как будет жить здесь без Има. Джебому хочется обнять Енджэ, крепко и надежно, так, чтобы он перестал бояться раз и навсегда. «Люблю» — проскальзывает в мыслях, и Им сдерживается, чтобы не поцеловать прямо сейчас. Рано. — Нет, Енджэ, не сегодня. Аккуратно отпустив холодную ладонь, Джебом подает младшему заранее приготовленные теплые вещи. — Мы идем в лес. Мне рассказали, что где-то там, у подножия горы, открывается великолепный вид. Мы должны выбраться из этой клетки и получить хоть какое-то удовольствие от нахождения в этом аду, — Джебом говорит, помогая Енджэ надеть куртку, а затем обуть сапоги. Енджэ неуверенно опирается рукой о старшего, молча слушая. Он представляет это все и внезапно мягко улыбается, заставляя Има замереть. — Было бы неплохо. До Джебома доходит, что пялится неприлично долго, но он не представляет возможным оторвать свой взгляд от этой улыбки. Улыбки, ради которой он готов положить весь мир к его ногам. Енджэ вздыхает и отворачивается, скрывая в полумраке комнаты покрасневшие щеки и сбитое дыхание от внезапной интимности момента. Джебом усмехается и крепко хватает Чхве за руку, закидывая рюкзак за спину. — Идем. Держась за руку, Енджэ чувствует тепло. То самое, от которого внутри все сжимается в сладкой истоме, от которого дрожат колени. Тепло человека, за которым ты готов пойти хоть на край света. Он позволяет Джебому вывести себя из комнаты, смиренно следуя за ним, забыв о страхе, об учителе и холодном подвале. Когда они преодолевают спящего охранника и далее ворота здания, Енджэ неверяще смеется, сам ускоряет шаг и ровняется со старшим. Они почти бегут, переглядываясь и смеясь. Свобода — вот, что они чувствуют. И пусть это только до рассвета — сейчас они самые свободные люди на этой чертовой земле. Енджэ не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым. Он крепко сжимает руку Има и не может оторвать взгляд от широкой спины, за которой ему ничего не страшно. Теперь он чувствует необходимость не прятаться за Джебомом, а быть ему надежным тылом, прикрывать его сзади. Чхве чувствует, что сделает все, чтобы эта связь не разорвалась. За потоком мыслей Енджэ не замечает, как они наконец останавливаются среди леса. — Ну, кажется, мы пришли, — Джебом оборачиваются к младшему, застывшему с широкой улыбкой. — Ну как? — он немного волнуется, ведь это было совсем незапланированно, да и мало ли Енджэ не любит гулять или холод, или снег. Черт! Им прокашливается, неуверенно отводя взгляд: — В общем, если что-то не так, мы можем уйти или… — Все прекрасно, — Енджэ перебивает, впервые наблюдая почти смущенного Джебома. Изумительно. Чхве и сам тушуется, слава Богу, что из-за холода щеки и так красные. Им скидывает рюкзак и совершенно неожиданно для младшего падает спиной прямо в сугроб, поднимая в воздух белое облако. Им протягивает руку к Енджэ: — Давай ко мне. Чхве прикрывает глаза, выдыхает облачко пара и поджимает губы. Все это слишком волнительно, и не то чтобы эта близость была первой, нет. Они, в конце концов, спали вместе, но здесь и сейчас — это было что-то совершенно иное. Настолько личное, что Енджэ не может решиться на такой шаг, хотя знает наперед, что он сделает его. С мягким шорохом он проваливается неглубоко в снег, держа старшего за руку. Снежинки мокрыми капельками оседают на лице, заставляя слизывать влагу с губ и часто моргать. Джебом улыбается, наблюдая со стороны за смешным младшим. Как ребенок. «Он ведь и есть ребенок», — больно бьет осознание, и Им чуть хмурится. Ребенок, у которого не было детства, впрочем, как и у него самого. Когда Енджэ наконец открывает глаза, то пораженно застывает, смотря на небо. Перед ними раскрылась вселенная, мириады звезд рассыпались во тьме, сотни неизведанных планет и вселенных раскрылись перед ними. Контраст иссиня-черного неба и белых ярких точек так прекрасен, что Енджэ забывает, как дышать. Они лежат еще немного, пока Им не встает с негромким ворчанием, что они простудятся, если будут долго лежать на снегу, вызывая у Енджэ смех. Не обращая внимания на смех младшего, Им достает из рюкзака плед, расстилает его, затем грозно оборачивается к Енджэ, развеселив того еще больше. Стараясь скрыть улыбку на лице, Джебом, нахмурив брови, нависает над Енджэ. Схватив парня за руку, резко притягивает к себе и ставит на ноги. Они так близко, что у обоих перехватывает дыхание. Вокруг слышится только треск мороза, редкие крики ночных птиц. И они вдвоем. Енджэ кажется, что они одни во всей вселенной. Только он и Джебом. Енджэ совсем расслабляется, когда Джебом усаживает его на плед. И оперевшись о чужое плечо, напевает про себя. Он давно уже не вспоминал, что когда-то, почти в прошлой жизни, любил петь. — Красиво поешь, малыш, — шепчет Джебом, едва нарушая тишину. Чхве замер, неловко осознавая, что пел вслух. — Я не… давно не пою. — Зря. Чхве прижимается лишь ближе, едва слышно отвечая робкое «спасибо». Тишина вновь заполняет пространство, а у Енджэ внезапно возникает мысль о том, что он хочет услышать историю Джебома. — Хён? Джебом моргнул и повернул голову, молча давая понять, что слушает. — Хён, а как… как ты сюда попал? Джебом продолжает смотреть на Енджэ, обдумывая слова. Как он попал сюда? Как и во множество прошлых приютов — его сдали обратно в детдом. Стоит ли рассказывать ему свое прошлое? Не оттолкнет ли это его? Хотя, — Джебом усмехается, — настоящее куда хуже. — Мама умерла от болезни, когда мне было шесть лет, отца я не знал, а мама и сама была сиротой, поэтому я сразу попал в детдом. — Енджэ опускает глаза на мерцающий белый снег. — А там. Ты и сам видел, какой я, Енджэ. Вечные драки и ссоры — воспитатели так и не смогли найти ко мне подход, да и я сам этому не способствовал, не хотел идти на контакт. Раза три или четыре особенно самонадеянные семьи брали меня к себе, но обычно они даже испытательный срок не выдерживали, настолько несносным я был, только одна. — Джебом странно умолкает, поднимает голову и шумно выдыхает, Чхве испуганно вскидывает голову, пытаясь рассмотреть эмоции на чужом лице. — Хён? — Все в порядке, просто не очень хорошие воспоминания. Одна семья все-таки усыновила меня полностью, и я даже смог к ним привязаться. Не знаю, что в них было особенного, но я не хотел доставлять им проблем, а они так хорошо ко мне относились, даже если я случайно что-то разбивал или был очень груб, — голос понижается, и Чхве успевает заметить повлажневшие глаза, внутри все сжимается. Насколько же больно ему об этом говорить? — Все было прекрасно, и я не понимаю, что я сделал не так, но они сдали меня. Сдали как паршивого щенка, нагадившего в любимую хозяйскую обувь, — обида четко чувствуется в голосе, и Чхве ежится от стальных ноток. Им сжимает челюсть, дыша сквозь зубы — ярость вновь затуманивает разум, как и каждый раз, когда он вспоминает о той семье. Енджэ аккуратно снимает перчатку и кладет свою ладонь поверх руки Джебома, немного сжимая. Он не может его понять, ведь его не усыновляли, но как же больно терять дорогих людей второй раз подряд, да еще и терпеть такое предательство, не удивительно, что он попал сюда. — А после одной драки, я мог попасть в тюрьму для несовершеннолетних, но та женщина из соцзащиты отправила меня сюда. Скажу честно, это место не лучше тюрьмы, если не хуже. Долгая пауза, которую прерывает лишь затрудненное дыхание и тихий успокаивающий шепот ветра. Им глубоко выдыхает, окончательно приходя в себя, и притягивает младшего ближе к себе, утыкаясь тому в волосы. — Я не знаю, почему делал это, почему отталкивал их от себя. — Ты боялся? — Боялся? — смешок. — Да, боялся потерять их, боялся, что новая семья бросит тебя, уйдут как отец или заболеют как мать. Ты не хотел привязываться. Им прикрывает глаза, поглубже вдыхая ставший родным запах, и думает, что Енджэ определенно стоит того, чтобы довериться еще раз. — Спасибо, малыш, — мягкий поцелуй в висок и Енджэ неловко вздыхает, когда следом его обнимают так крепко, что он начинает чувствовать, как гулко бьется сердце Джебома, — спасибо за то, что ты со мной. Енджэ не знает, чем руководствуется, когда говорит самые запретные слова во всем мире, но Им Джебом определенно стоит того, чтобы они вновь обрели настоящий смысл. — Я люблю тебя, хен.***
Марк сидит на полу их с Джиненом комнаты и наблюдает, как Пак настраивает стащенный с подсобки приюта проектор и колонки. — Готово, вырубаем свет и наслаждаемся, — довольно произносит парень, и Марк чуть улыбается. Пак довольно хмыкает, выключает свет и садится рядом с Марком, легонько касаясь его плеч. Прикосновение отзывается огнем, привычно рассеивая мысли Марка. — Тупой и ещё тупее? — Марк удивленно смотрит на Джинена, старательно скрывая бурю эмоций. — Что может быть лучше хорошей комедии в холодную зиму, а, Туан? Джинен улыбается, отчего Марк смущенно краснеет и отворачивается. Видеть такую искреннюю улыбку все еще непривычно. Первые десять минут парни смотрят фильм, Джинен посмеивается, отчего их плечи соприкасаются, и Туан цепенеет, бросает быстрые взгляды на Пака, но тут же отводит, притворяясь заинтересованным фильмом. Тело Марка покрывается мурашками, он чувствует, как чаще бьется сердце, уже где-то в горле. Черт, держи себя в руках, Марк. На тридцатой минуте Туан замечает, как подрагивают его ладони, а внутри все стягивает в тугой узел. Он снова смотрит на Пака. Туан в панике сжимает ладони в кулаки и резко отводит взгляд от Джинена, пытаясь контролировать дыхание. Главное не впадать в панику, все же шло неплохо, да? Ну же, Марк, успокойся, мать твою! Я не такой!!! Нет. Нет. Н Е Т!!! Звонкий смех Джинена раздается прямо над ухом Марка, отчего тот вздрагивает, сжимает ладони крепче и зажмуривается. Тихо, Марк, что за реакция, это просто напросто смех. — Туан? Глубокий голос Джинена выводит Марка из себя, он снова вздрагивает, что не ускользает от Пака. — Ты в порядке? — Джинен взволнованно кладет ладонь на плечи Марка (что было ошибкой, или нет) и наклоняется ближе. Марк против воли поднимает взор, сталкивается с темными океанами глаз Джинена и… Тонет. Туан не замечает, как лицо Джинена оказывается так близко, что он чувствует его дыхание. Марк не может отвести взгляда от глаз Джинена, видя в них свое отражение. И ему нравится увиденное, нравится этот нежный, греющий душу взгляд. Миллионы маленьких молний прошивают тело Марка, когда Джинен мягко касается его губ своими, осторожно, боясь спугнуть. Марка накрывает с головой, он тонет в буре эмоций и страсти. Закрыв глаза, он отвечает на поцелуй, позволяя Джинену обнять себя. Когда тяжелое дыхание Джинена обжигает щеку, Туан вытягивается струной в руках Пака и медленно открывает глаза, он больше не видит темные океаны, а лишь потолок освещенный светом проектора. Страх мгновенно сковывает горло, и Марк дергается, резко отстраняясь от Джинена. Внутри все клокочет от смеси неожиданного удовольствия и парализующего страха. — Марк? Джинен замирает рядом с Туаном, он видит в глазах парня страх, и надвигающуюся истерику. — Это я, Марк… это я… — Джинен тихо шепчет, боясь напугать Марка еще больше. — Все в порядке, Марк. Пак взволнован, он не знает что делать, интуитивно улыбается, смотря в глаза парню. Марк снова видит океаны в глазах Джинена. Он успокаивается, словно какой-то мираж страх рассеивается. Туан сам приближается к застывшему парню, медленно протягивает ладонь к его лицу и, закрыв глаза, накрывает губы Пака своими. Осторожный по-детски невинный поцелуй, сжигает обоих дотла. Джинен обхватывает лицо парня ладонями, целуя глубже, танцуя язычком сложный танец, прижимая Марка к себе и зарываясь пальцами в волосах парня. Он отрывается от губ Марка, когда слышит тяжёлый стон. Открыв глаза, Джинен смотрит на Туана, стараясь понять, что тот чувствует. — Марк? Туан, опьяненный бурей чувств, тянется к Джинену. Тот нежно целует в щеку, затем мягко утыкается носом за ухо и целует шею, медленно опускаясь вниз. С каждым поцелуем, Марк дышит тяжелее, судорожно хрипит, хватаясь за шею парня. — Марк… Джинен шепчет имя Туана, подхватывая его на руки, при этом не отрывая взгляда от его глаз. Марк спокоен, лишь тяжелое дыхание и блеск глаз выдают его возбуждение. Джинен несет его к кровати, опускает на постель и наклоняется над ним, накрывая губы в поцелуе. Пламя страсти загорается ярче, парни отдаются желанию, инстинкту. Джинен едва сдерживаясь, стягивает с Марка одежду и мягко целует каждый сантиметр тела Туана, срывая с губ парня стоны и хрипы. Добравшись до белья, Пак останавливается в смятении. — Джинен… — имя срывается с уст Марка со стоном. Он просит. Он хочет. И Джинен стягивает боксеры Марка, осторожно, готовый остановиться, как только Марк попросит. Освободив Марка от одежды, Джинен замирает, разглядывая темные пятна на груди Туана, его взор мутнеет, он осторожно опускает ладони на его грудь и легко ведет пальцами по синякам. Марк постанывает от прикосновений, выгибается в спине навстречу рукам парня. Джинен наклоняется и снова целует его губы, легонько, боясь причинить боль, опускается к шее и медленно к торсу. Едва касаясь губами, целует заживающие ссадины, россыпь синевы. Марк вытягивается, прижимаясь к Джинену ближе, зарывает пальцы в его волосы и, запрокинув голову назад, громко стонет. Свет проектора освещает обнаженные тела парней, сплетенные в страстных объятиях. Джинен устраивается между бедер Марка, сплевывает на пальцы и осторожно смазывает колечко ануса Туана. Джинен слишком осторожен, медлителен, он боится причинить парню боль. Марк сдавленно стонет, когда Джинен наклоняется к нему и нежно целует нижнюю губу. Весь сжимается, когда парень опускается ниже, влажно целуя шею. Выгибается в спине, сокращая те жалкие сантиметры между ними, когда Пак мягко давит и медленно входит внутрь него. Туан цепенеет, его глаза закатываются, а руки упираются в бедра Пака, ногтями впиваясь в кожу. Мягкие движения Джинена срывают хрипы с губ Марка, он извивается под ним, хнычет, переменно впиваясь ногтями в плечи и бедра Пака, заставляя того шипеть от легкой боли. Джинен проводит ладонью по бедрам Марка, раздвигая ноги парня шире. От прикосновения холодных рук, Марк выгибается в спине, его тело покрывается мурашками, стоны становятся громче. Джинен совершенно теряет себя, полностью погруженный в момент, выплескивая все чувства и тайные желания набирает темп, все глубже насаживая Марка на себя. Их тела покрываются потом, в комнате становится нестерпимо жарко, отчего оба тяжело дышат, хватая ртом остатки воздуха. Оба чувствуют, что их накрывает волной, они тонут в этом чувстве, тянутся друг к другу и одновременно изливаются. Джинен падает на постель рядом с Марком, притягивает ослабевшее тело парня к себе и мягко целует в плечо. Оба засыпают обнаженные, прижавшись, друг к другу.***
Марк просыпается от ноющей боли в пояснице, пару раз моргает прежде чем открыть глаза. Он лежит, стараясь сконцентрироваться, постепенно собирая мысли в кучу. Внезапное легкое дуновение в спину пугает парня, он цепенеет. Ужас сковывает тело, к горлу подкатывает ком, Марк задыхается. Нет!!! — Марк~и… Туан вздрагивает, услышав свое имя. Произошедшее ночью вспышками всплывает в памяти. Фильм, смех Джинена, его прикосновения, поцелуи и… СЕКС. Марк подрывается с постели, торопливо одевается и вылетает из комнаты. — Марк~ииии. Голос учителя Кима, раздающийся за спиной, подгоняет Марка, тот буквально мчится, не разбирая дороги. — Марк~ииии. Марк спотыкается и неожиданно падает на снег, но встает и снова бежит. Не важно, все не важно, главное смыться оттуда и побыстрее, пока он, пока он…. Он слышит, как за ним бегут, прося вернуться. Ужас придает Марку сил, он отдаляется от голоса учителя Кима и скрывается за стадионом. Оказавшись на опушке леса, Марк замирает в ужасе. — Марк? Перед ним вырастает учитель Ким и медленно направляется к нему. Ноги цепенеют, словно приросли к земле, Марк не может заставить себя пошевелиться, со страхом наблюдая за тем, как учитель приближается. — Эй, ты в порядке? Тяжёлая ладонь учителя опускается на плечо Туана. Марк вздрагивает, а затем с криком бросается на учителя, обрушиваясь всей своей яростью. Учитель Ким падает, пряча лицо за руками, но Марк продолжает бить, истерично крича. — Сдохни! Сдохни, твою мать! Сдохни, ублюдок! Пелена перед глазами становится настолько мутной, что Туан едва различает очертания человека перед собой. Сил остановиться просто нет. Он продолжает бить, крича как раненный зверь, и не замечает движение на другой стороне поляны. Джебом, задержавшийся в лесу, выходит на крики и останавливается, силясь понять, что происходит. Мелькает знакомый красный шарф и Джебом моментально бросает рюкзак с пледом и остатками какао в сторону, в два шага преодолевает расстояние между ним и Марком, избивающим Ендже. Ублюдок. Резким движением ноги он отбрасывает Туана. Марк падает на снег и Джебом, не сдерживаясь, пинает его ногами по животу. Марк даже не сопротивляется, кажется, парень потерял сознание, но это не останавливает вышедшего из себя Джебома. Он продолжает избивать парня, не реагируя на крики Енджэ. Енджэ рывком поднимается, с шипением держась за левую сторону лица, и подбегает к старшему, свободной рукой хватая его за рукав куртки. — Хён! Прекрати! Хён, ты убьешь его! — Чхве резко тянет Има на себя, отчего старший останавливается и бросает взгляд на Енджэ. Левый глаз Енджэ стремительно опухает и синеет, с края правого глаза течет слеза вперемешку с кровью. Ярость снова заполняет Джебома и он оборачивается к обидчику Енджэ. Марк в беспамятстве лежит на земле, от крови снег вокруг парня окрасился в алый. — Ублюдок! — парни вскидывают головы на крик и видят Пака, тяжело дышащего, одетого в легкие штаны и футболку и совершенно босого. Пак сжимает кулаки, быстрым шагом подходя к ним. — Какого дьявола ты творишь, сука? Соскучился по разбитому ебалу? Джинен толкает Има, наступая и заставляя Енджэ попятится в сторону. Тот испуганно задерживает дыхание, боясь отойти от Джебома, беспомощно глядя на бессознательного Марка.***
— Что, мать вашу, здесь происходит?! Джексон быстро подходит к Марку, пока Джинен и Джебом заняты дракой. Его опережает третий парень, стоящий за спиной Джебома. Он падает на колени рядом с Марком и щупает шею, проверяя пульс. Ван садится на корточки, и парень поднимает голову, заставляя Джексона вздрогнуть. Левая часть лица была одним сплошным синяком, бровь рассечена, а с уголка заплывшего глаза стекала кровь. Ван аккуратно кладет руки на плечи Марку и поджимает губы, видя испачканную одежду и кровь вокруг. — Марк, — Джексон легко трясет его, но парень не реагирует, безвольно повисая в руках. Злость накатывает волнами, захлестывает сознание. Какой же ублюдок снова посмел его тронуть? Неужели защиты Пака стало недостаточно? Джексон резко оборачивается на дерущихся парней. Удары точные, сильные, полные ярости. Джинен понятно почему, но Им? И какого хрена он вообще полез к Марку? Что заставило его так поступить с тем, кто даже не может ему ответить? Да, Джебом был в числе тех, кого боялись, но в отличие от Пак Чана он не трогал слабых, делая вид, что их не существует. — Он сейчас не очнется, хён сильно его… — не очень разборчиво раздается за спиной Вана. Снова взглянув на парня Джексон хмыкает; тот аккуратно прижимает комок снега к небольшой ранке на губе Туана, хотя ему самому бы не помешало, а он заботится о Марке. Джексон встает, отряхивая одежду, подходит к застывшим в боевой стойке Джинену с Джебомом. — Эй, Им Джебом, какого черта ты сделал? — Спроси у этого шизика, какого черта он накинулся на Енджэ? — Джебом даже не обернулся к Джексону, сверля взглядом Джинена. — Да конечно, тебе только повод дай, ублюдок, — рычит Джинен, стряхивая снег с футболки. Джексон оборачивается на Марка и склонившегося над ним парня, наконец Ван узнает в нем Чхве Енджэ — мелкого за которым приглядывает Им. Неужели Марк мог избить этого мальчишку? Неужели синева и заплывший глаз дело рук Туана? Джексон не мог в это поверить. — Не может быть… — Джексон снова оборачивается к Иму с Паком. — Эта сучка набросился на Енджэ! — А ты святоша, да? На себя посмотри, руки по локоть в крови! — не выдерживает Джексон, подходя ближе. — Ты бы помолчал, жополиз хуев, — смеется Джебом, — любимчик ты наш, светлоголовый. — Ты людей по себе не суди, — Джексон подходит вплотную, чуть ли не лбом утыкаясь в лоб Има. — Я твое дело видел, знаю тебя лучше, чем ты сам, псих. — Джебом напрягается. — Неужели твой малыш не знает, насколько ты жестокая скотина? Им отшатывается, поджимая губы. — Рот заткни, уебок, еще хоть слово и… — И что? Чего ты так всполошился, Им? На больное наступили? Так по заслугам, ублюдок, — первый удар приходится на плечо — Джебом успевает отойти назад, но Ван дергает его за куртку, а Джинен валит в снег ловкой подсечкой с другой стороны. Джексон бьет по колену четко, безжалостно и почти слышит хруст, сопровождаемый криком Джебома, Джинен налетает слева, пиная парня в бок и переворачивая его на живот. — Джебом! — Енджэ беспомощно сидит в снегу, аккуратно держа голову Марка на своих коленях. Опять бесполезен, опять из-за него страдает Джебом. Опять… — Так, малолетние твари, разошлись, пока я всех в подвал не засунул пожизненно! — по поляне разнесся знакомый холодный голос, заставляя всех оцепенеть. Чхве стынет, боясь повернуться, с ужасом узнавая голос. С трудом переборов страх, Енджэ медленно поворачивает голову. Так и есть. Учитель Ель. Самый худший ночной кошмар.***
Джинен уже привычно несет Марка на спине, хотя парень давно пришел в сознание, он был не в силах идти самостоятельно. Мутным взором Туан разглядел спину учителя Ёля идущего впереди них. Что же произошло? Медленно повернув голову, Туан встречается взглядом с Джексоном. Что здесь делает Джексон? Позади Джексона идут Енджэ с Джебомом, увидев лицо младшего, Марк едва не вскрикивает. Что же, черт возьми, произошло? Голова гудит. Тело ноет. Дышать тяжело. Кажется, у него сломаны ребра. Отвернувшись, Туан прислоняется щекой к плечу Джинена и закрывает глаза. Единственное, что помнит парень — утро. Утро с Джиненом, их обнаженные тела и свой побег. Он помнит истерику и голос учителя Кима, преследовавшего его по коридорам общежития. Джинен останавливается, чувствуя, что Марк дрожит. — Марк? — взволнованный голос Пака звучит так тихо, что Марк едва расслышит его. — Ты в порядке? Нет. Он не в порядке. Он разбит. Растерян. Он ничего не понимает. Не понимает, что происходит с ним, с его чувствами. — Марк? Пак говорит мягко, осторожно словно с ребенком. Туан чувствует дыхание остановившегося позади них Джексона, ощущает, как Ван смотрит на них. Марк понимает, что за Джексоном встали и Джебом с Енджэ. А впереди учитель Ёль ведущий их…куда? Куда он их ведет? Но если тот заметит, что все встали, точно придет в ярость. Это совсем ни к чему. Совсем. — Все в порядке.***
Спортзал пуст; в углу стоят давно покрытые ржавчиной ведра и воняющие сыростью тряпки. Парни морщатся, а учитель Ёль усмехается. — Вперед, маленькие твари, пока не выдраите так, что я буду видеть себя в отражении пола, отсюда не выйдете. Кто ослушается, пойдет в прекрасное путешествие в подвал на неделю, — учитель выразительно смотрит на Джексона, затем на остальных парней, и покидает зал. Джексон стоит в центре зала, сжав руки в кулаки, и смотрит, как Пак усаживает Марка на скамью. — Сиди, мы справимся сами. — Мы? — Им фыркает, смотря на парней, он все еще зол. Едва сдерживая самообладание, парень проходит в середину спортзала. — А не твоя ли сучка виновата в том, что МЫ теперь уборщики?! — Хён! — Енджэ подходит к старшему, осторожно берет ладонь Има и мягко сжимает. — Заткнись, Им! — Джексон качает головой. — Если не хочешь в круиз — бери тряпки и за дело! С тряпкой и ведром в руках китаец проходит мимо парней, задевает Джебома плечом. И направляется в дальний угол к крану, и молча набирает воду в ведро. Джебом закрывает глаза, тяжело вздыхает концентрируясь на руках Енджэ, успокаивается. Джинен силой заставляет Марка сидеть на месте, разрешив ему только менять воду в ведрах. Джебом и Енджэ уходят в другой конец зала и начинают оттуда. Оба почти все время молчат, изредка переговариваясь. Джебом пытается заставить Енджэ отдохнуть, но тот лишь вздыхает и едва улыбается. Марк по губам читает «со мной все хорошо», Туану тошно. Он начинает понимать причину их наказания. «А не твоя ли сучка виновата в том, что МЫ теперь уборщики?!» Он вспоминает, что встретил в лесу учителя Кима, вспоминает, как накинулся на него, он бил его, бил по лицу. Разбитое лицо Енджэ вина Марка. Он вспомнил. И это не делает ситуацию легче. Марку стыдно. Противно от самого себя.***
Спустя долгих четыре часа Енджэ ставит пустое ведро на место, присаживается на скамью рядом с Имом и облокотившись о его плечо. — Ты в порядке, Енджэ? — Угу, — парень кивает, слегка улыбаясь, — все хорошо. Марк сидит в другом конце помещения у стены, рядом с ним Джинен, а напротив Джексон, все еще не произнесший ни слова, но продолжающий сверлить Туана взглядом. Учитель Ёль приходит еще через час. Распахивает двери и придирчиво осматривает помещение. — Могли бы и лучше, но я смотрю, вы сейчас кони двинете, так что по комнатам, кроме Туана и Чхве, вы двое в медпункт. — Что?! — Джебом вскакивает, но Енджэ хватает старшего за рукав куртки и тянет к себе. — Возражения, Им? Учитель подходит к Джебому, смотрит прямо в глаза, давя на парня психологически. Им, вскинув подбородок, смотрит в ответ, колкость почти срывается с его уст, но Енджэ мягко сжимает его ладонь. — Нет, учитель. Енджэ отвечает за Джебома и отходит от него в сторону выхода. Марк медленно идет следом. Джинен подрывается за Туаном и останавливается под тяжелым взглядом учителя Ёля. — А вы, ублюдки, по комнатам, и чтобы ближайшую неделю тише воды, ниже травы. Енджэ невесело усмехается: кажется, для них это почти нереально.***
— Джексон? — Бэм встает с кровати, когда дверь открывается и в комнату заходит старший, — наконец-то. — Извини, я был в спортзале, учитель Ель наказал. Бэм недовольно хмурится. — Я в курсе, Джеки, — хмыкает младший. — И что в этот раз? — он задумчиво опускает взгляд, но тут же поднимает обратно, глядя старшему прямо в глаза. — Дай угадаю — Марк. Джексон молчит, он не понимает, почему брат так злится. — Ты влюбился в него? — Бэм садится на кровать скрещивая руки. — Только честно, Джекс, ты знаешь, я тебя насквозь вижу. Ван чуть не давится воздухом, удивленно смотря на младшего: — Что?! Нет, с чего ты вообще это взял? Бэм разводит руками: — Ну, может быть, потому что ты с катушек слетел в тот день в коридоре?! Ван раздраженно вздыхает, мгновенно вспыхивая, ладони сжимаются в кулаки. Какого черта? Еще не хватало, чтобы Бэм ему тут нотации читал. Бэм тут же сникает, видя, что довел старшего. Он хмыкает и отходит к столу, начиная собирать вещи. — Проехали. Забей, Джекс. Ван закатывает глаза. Ну что за несносный мальчишка! — Неужели ты не понимаешь, Бэм? Марк… — старший сбивается от эмоций, — он похож на ту… — Бэм оборачивается, — девушку, Ли Сохи, которую отец… — Джексон смолкает, отворачивается от Бэма и сглатывает. Хочется забыть все, что было раньше. Забыть всё то дерьмо, из-за которого они с братом оказались здесь. Подойдя к Джексону, БэмБэм кладет руки на плечи парня и разворачивает его к себе. Заглянув в глаза брата, Бэм снова вздыхает, видя там слезы. Бхувакуль в последний раз видел слезы Джексона так давно, кажется, в другой жизни, и это причиняет Бэму боль. — Марк не Ли Сохи, Джексон. И твой отец не убивал ее, я не… — Заткнись! Ты, блять, ничего не знаешь, Бэм, — слова срываются с языка раньше, чем Джексон успевает подумать. Но он злится настолько сильно, что даже ошарашенный взгляд младшего его не трогает.***
Коридоры-коридоры-коридоры. Джексон просто бежит. Куда — почти не важно. Важно лишь то, что Бэм не понимает. Никто не понимает. Бэмбэм не должен был так говорить. Это неправильно, Бэмбэм не видел, как арестовывали его отца, не спал с мертвым телом матери, не зная, что та мертва. Стадион отрезвляет яростным ветром и холодом. Ван бежит, не задумываясь о том, сколько кругов уже сделал и сколько еще сделает. Сейчас главное выпустить все это дерьмо изнутри и очистить голову. Да. Но, как назло, в голове мыслей только больше. Воспоминания калейдоскопом проносятся перед глазами. Прошлое, которое хочется стереть из памяти лезвием, аккуратно подчистить, будто всего этого дерьма и не было в жизни Джексона. Самое первое и самое яркое — то, как в дом врываются люди в форме, то, как отцу заламывают руки и уводят, ничего не объясняя испуганной матери, крепко прижимающей маленького Джексона к себе. Дерьмо. Джексон кричит, падает на колени и снова кричит. Мама. Ее последний вздох, последний осмысленный взгляд. Он до последнего думал, что мамочка просто заснула. Но она больше не проснулась. Боже, как много они еще не успели пережить вместе! Она не увидит, как он растет, как заведет семью и как… Он кричит громко и отчаянно. Как загнанный в угол зверь, рычащий от бессилия. Жизнь слишком несправедлива. Сука.***
Вернувшись в общежитие Джексон замирает перед дверью их с БэмБэмом комнаты и тяжело вздыхает. Он не хочет входить, не хочет снова разговаривать с братом. Опустив голову, Джексон прислоняется к двери лбом и снова вздыхает. Он должен войти, должен извиниться перед БэмБэмом. Открыв глаза, Ван замечает белый квадрат на полу. Письмо? Плотный, увесистый конверт. Внутри явно несколько листов бумаги и что-то твердое, маленькое, перекатывающееся внутри конверта. Что за дерьмо? Повертев конверт в поисках подписи отправителя, Джексон хмурится, оглядывает коридор и, не обнаружив никого, медленно открывает дверь. Войдя в комнату, Джексон смотрит в сторону кровати младшего. Тот спит, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Как обычно забывает укрыться, глупый Бэм. Ван подходит к кровати младшего и аккуратно накрывает брата. — Прости, Бэмбэм, я не хотел, — Джексон поджимает губы, вздыхает и, отвернувшись от младшего, направляется на свою половину комнаты. Собираясь уже лечь, Ван вспоминает про подкинутое письмо. Достав его из кармана, тихо вскрывает бумагу и достает сложенные вдвое листы бумаги. «Джексон Ван» С первых строк письма Джексон напрягается и чем дальше читает напечатанные на компьютеры буквы, тем хуже ему становится. «Твой отец не виноват» «Вот доказательства» Джексон достает флешку, бросает быстрый взгляд на спящего брата и снова на флешку. Затаив дыхание, Ван идет к столу, где стоит ноутбук Бэмбэма. Включает его, вводит пароль и подключает флешку. Видео. Тяжелый вздох. Руки дрожат. Нервно Джексон нажимает плей и замирает. Мужчина в военной форме сидит на стуле, опустив голову. Он говорит, и чем больше Джексон слушает запись, — тем больше его захлестывает ярость. Отец невиновен?! Но почему тогда это не выяснили сразу? Почему не предоставили эту флешку на суде?! Какого дьявола, отца казнили?! Джексон хватается за волосы, нервно дергается и отворачивается от экрана ноутбука, где застыло изображение мужчины. Опустившись на корточки, Ван едва сдерживает крик, боясь разбудить Бэма. Резко встав, он отключает видео и ищет хоть какие-то файлы на флешке, но ничего кроме видео нет. Бросается к конверту. Буквально выпотрошив содержимое, Джексон рвет бумагу с яростью, ненавистью и падает на колени. Дерьмо!