Каролина в стране кошмаров

Он не позволил ей погибнуть, хотя изо всех сил старался отпустить ее, забрав жизнь. Думать о случившемся не хотелось. Нет, конечно, Каролина была рада тому, что Райто все же передумал и спас ее от неминуемой гибели, но все же толика сомнений жила внутри души — а вдруг это очередная уловка вампира? Хотя нет, это не похоже на актерскую игру. Никогда прежде Комори не видела в лице Сакамаки столько сомнения. Вчера ночью он анализировал каждый свой шаг, пытаясь найти правильный ответ, на понятные только ему вопросы. После ее спасения, он сразу же сократил дистанцию, настойчиво целуя девушку, словно боясь, что она может в миг исчезнуть. Райто как будто хвалил Каролину за правильный выбор, который позволил ему сохранить ее жизнь. Вчера Сакамаки пережил нечто, что позволило ему идти дальше. Словно отрезал груз прошлого, висевшего на шее как стальная удавка. Поэтому Каролине лишь больше захотелось узнать и понять — что произошло? Неужели все дело снова в Корделии? Что она делала с тройняшками, раз они ее так ненавидят? Резвая мысль лихо проскочила в мозгу — возможно, помочь ответить на этот вопрос может альбом, который прежде она видела всего раз. Тогда Каролина сумела вывести из себя Шу своими рассуждениями о Беатрикс, поэтому не стоит раскрывать альбом в библиотеке. Лучше сделать это на улице без свидетелей и лишних глаз. В тишине и покое. Чтобы ни один из Сакамаки не мог привязаться. Прохлада фонтана и легкие капли на коже девушки успокаивали. Хоть на улице и стоял октябрь месяц, но день выдался на редкость теплым и солнечным, поэтому даже вечером камень фонтана отдавал свое тепло, позволяя наслаждаться приятной погодой. Любопытство все же взяло верх, не позволяя отвлекаться от ветхого фолианта, в котором рукой опытного художника, изображалось аристократическое и благородное семейство вампиров. Сакамаки здесь были изображены в столь юном возрасте, что даже вообразить себе, будто эти дети — будущие хладнокровные убийцы, было невозможно. Их милые детские лица невольно привлекали к себе внимание брюнетки, и лишь по ярким глазам и острым взглядам можно было узнать в братьях нынешних Сакамаки. Пролистывая страницу за страницей, брюнетка натыкалась на зарисовки и эскизы, которые не видела в тот раз, когда Шу поймал ее за разглядыванием альбома, и поражалась. Тройняшки на рисунках были такими счастливыми и дружными, что их взрослые копии казались лишь блеклыми подделками. Почти всегда дети изображались рядом с Корделией, чей взгляд был горделивым. Надменным, хитрым и острым, как кусок разбитого стекла. Только сейчас Каролина начала понимать, что представляет из себя эта женщина. Особа королевских кровей. Проведя пальцами по картинке, Кэрри взглянула на собственное отражение в воде фонтана, как бы сравнивая себя с фиолетоволосой Корделией. Они и правда похожи внешне, но то, что пряталось за взглядом прекрасной женщины, отталкивало Каролину. Такое нутро было ей чуждо. — А ты все так же любишь совать свой нос в чужие дела, да? Услышав голос за своей спиной, девушка едва не свалилась в фонтан от неожиданности. Аято, который специально воспользовался ее секундным замешательством, зло усмехнулся, садясь рядом: — Ты на редкость неуклюжа. Я бы посмеялся, если б ты свалилась в воду. — От тебя и не стоило ждать другого, — съязвила в ответ брюнетка, оправляя школьную юбку и пытаясь не повторить ситуацию с Шу. Аято вроде бы довольно спокойно отреагировал на то, что она взяла их семейный альбом. Или ей так только кажется? В целом, вампир с гранатовыми волосами пребывал в хорошем расположении духа и только хищные изумрудные глаза выдавали готовность атаковать жертву. Что лишь больше побудило Каролину держаться аккуратно и осторожно. — Думаешь? — оскалился Аято, поворачиваясь к девушке на что она никак не отреагировала. К подобным перепадам настроения она давно привыкла. Спасибо, Канато. — Определенно. Ты же и сейчас пришел, потому что захотел посмеяться надо мной или причинить боль, верно? — Не совсем, — вампир протянул руку к альбому, который покоился в руках Каролины, — просто заметил у тебя вещицу которой здесь быть не должно. Которой, в принципе, быть не должно, — уточнил Аято, вырывая увесистый ветхий фоллиант из рук непонимающей Комори. Он всерьез собирается уничтожить всю память о их детстве? — Постой! — закричала девушка, видя как угрожающе руки Аято собираются разорвать альбом в клочья. — Ну что еще? Недовольный тон вампира с гранатовыми волосами насторожил девушку. Одно неверное движение и Каролина рискует превратиться в закуску. Минуточку… да, это то что нужно… — Если расскажешь мне о Корделии и покажешь альбом, то я дам выпить своей крови. Смешок, а затем и острая усмешка прорезала рот вампира, когда он проговорил: — Шантаж? Очень примитивно, особенно если учесть то, что твою кровь я и так могу получить без особого труда. — Если Райто узнает об этом, — начала было Каролина, когда Аято приподнял бровь в немом вопросе, перебивая: — Собираешься столкнуть нас лбами? Да кем ты себя возомнила? Аято медленно, но верно закипал, становясь все более злым. Схватив запястье Каролины, он приблизил ее лицо к себе, заглядывая в васильковые глаза, полные опаски и страха. — Знаешь, даже если я убью тебя, мне за это ничего не будет, — замогильно протянул он, проводя языком по ушку девушки, чем вызвал у нее неконтролируемую дрожь, — вампирам позволено все, а я всегда первый во всем. — Этому тебя учила твоя мать? Секундная пауза заставила Каролину лишь сильнее вжаться в мрамор фонтана, ведь глаза Аято мгновенно стали шире и темнее от разгорающегося гнева. Схватив брюнетку за руку, вампир толкнул ее в грудь, заставляя облокотится на отшлифованный камень, в то время как сам, навис над ее телом. — Пытаешься выведать у меня что-то? Не слишком ли много на себя берешь? Но лицо Комори оставалось непроницаемым. Она лишь спокойно выдохнула, оправдываясь: — Я просто пытаюсь вас понять. Я хочу знать, почему Корделия была такой… Любопытство рано или поздно тебя погубит, Каролина. Изумруд глаз напротив сверкнул хищным блеском. Аято наклонился ниже, к шее девушки, расстегивая верхние пуговицы школьной рубашки и бросая розовый бант в фонтан. Когда его дыхание обожгло нежную кожу, тело будто парализовало. Мурашки словно сковали, мешая думать. Каролина не сопротивлялась Аято. Не потому, что неподчинение карается смертью, а лишь затем, что задобрить Аято можно было только так. Она хотела знать. Вампир с гранатовыми волосами провел языком по ключицам, словно оглаживая их, когда услышал, как ускоряется ритм девичьего сердца. Что-то заставило его усмехнуться, ведь покладистость никогда не была визитной карточкой брюнетки, но не воспользоваться подвернувшимся шансом Аято не мог, произнося: — Она хотела, чтобы я был лучшим и не брезговала ради этого жестокостью. Она была такой со всеми нами, и когда это перешло все грани, мы решили покончить с ней, — коротко бросил Аято, вгрызаясь клыками в кожу на груди, заставляя Каролину изогнуться в своих руках и тихо застонать от боли. Жестоко. Рассчетливо. Корделия надеялась переиграть собственных детей, но ничего стоящего не вышло. Только ее смерть. — Где же все это время был ваш отец? — загнанно выдохнула Каролина, терпя напор вампира, когда Аято отстранился от ее тела, всматриваясь в гримасу боли на ее лице. Эмоции парня медленно перерастали липкую ярость. Казалось бы, что кровь Каролины должна была исправить ситуацию — отвлечь вампира от ненавистных воспоминаний о ненавистной матери, но нет. Упоминание об отце запустило внутри скрытый механизм, заставляющий идти на всяческие безрассудства. И Аято процедил: — Папочке никогда не было до нас никакого дела. Единственной целью Карлхайнца всегда было создание сверхвампиров, коими мы не являлись, — юношу начинало трясти от ярости, поэтому он поспешил вернуть Каролину в вертикальное положение, смотря брюнетке в глаза, — неувязочка вышла. Какая досада, чистота крови для него ничего не значила. Он всегда стремился к недостижимому. — Но разве это все не значило, что… Каролина не смогла договорить: Аято не позволил. Легким движением руки, от толкнул девушку в объятия водной стихии, искупав Каролину в фонтане. Комори и ахнуть не успела, когда уже пребывала по пояс в воде, терпя льющиеся на голову потоки. — Я уже говорил, что ты много на себя берешь. Слишком разговорчива для обычной куклы, — Аято наклонился ниже, хищно и довольно скалясь. Обнажая идеально ровные белые зубы, — в следующий раз не забывайся в присутствии меня и не задавай навязчивых вопросов, пирожок. Погоди секунду, как ты меня назвал? Что у тебя за гастрономические увлечения, если я для тебя пирожок, а Юи — блинчик? Унижение. Руки под водой сжались в кулаки, но здравый смысл вовремя заткнул рот, когда Каролина была готова вопить от гнева. Мало ли что еще может учинить Сакамаки. Аято отстранился от Каролины, довольный произведенным эффектом, и, засунув руки в карманы, бросил напоследок: — Если у Райто будут ко мне вопросы, передай, что я жду его с нетерпением, — триумфально усмехаясь, Аято покинул крыльцо, оставляя промокшую до нитки Каролину наедине со своими мыслями и тревожными чувствами.

***

Его прикосновения заставляли тело гореть. Девушка ощущала, как ее кожа плавится под его нежными пальцами, как чутко организм отзывается на ласки мужчины. Возбуждение целиком захватило сознание, когда вампир сократил расстояние до минимума, почти касаясь алых губ. Щекоча своим дыханием и языком, и без того чувствительную плоть. — Еще, пожалуйста, еще, — тихие выдохи юной девушки звучат так раскрепощенно и чувственно, что уголки губ мужчины слегка приподнимаются. Его всегда забавляла своеобразная «сговорчивость» своей жены, но то, как она каждый раз умоляла его о продолжении, заставляло желать ее лишь сильнее. Звериное нутро хотело поскорее утолить жажду плоти и крови. Медлить больше просто невозможно. Быстро развернув девушку, он заставляет ее упереться в массивное зеркало напротив кровати в викторианском стиле, когда зеленые глаза в ужасе распахиваются. Что происходит? Почему она находится здесь, в этом теле? Каролина не была собой. В отражении виднелись эти фиолетовые волосы, темное платье с красной розой на груди, шнуровка тугого корсета и хитрые зеленые глаза, разбавляемые сейчас похотливым, вульгарным огнем. Нет! Это не может быть правдой! Это не она! — Карлхайнц, прошу тебя, — голос Корделии срывался на стоны от уверенных движений вампира, которые знал все чувствительные места на ее теле, когда Каролина понимала, что не может контролировать свои движения, словно она просто сторонний зритель. Зритель, который ощущает все по-настоящему. Она чувствовала Карлхайнца всем своим нутром и оттого становилось лишь хуже. Мерзко и гадко, ведь противится происходящему она не могла — сценарий давно предопределен. Золотые глаза короля вампиров сверкнули в темноте ночи, когда он ловко справился с корсетом и сбросил платье Корделии, готовясь заставить ту буквально дрожать в собственных руках. Он прекрасно знал, что одного раза ей будет мало. Эта ненасытная, капризная женщина всегда требовала большего, чем только больше раззадоривала аппетит Карлхайнца. Белые длинные волосы мужчины упали на его плечи, контрастируя в темноте спальни. Они привлекли внимание Корделии-Каролины, одна из которых завороженно наблюдала за красотой вампира и его телом, пока другая лишь втайне молилась, чтобы все быстро закончилось. Пожалуйста, освободите меня! Выпустите из этого тела! Но крики Каролины не были услышаны. Резкое приятное чувство ударило по животу, отчего колени непроизвольно подкосились. Корделия выгнулась будто кошка, позволяя Карлхайнцу проникнуть глубже, и пошло застонала, привыкая к столь знакомым ощущениям. Прохладные пальцы вампира легко пробежались по девичьей спине, оглаживая ее, а затем запутались в фиолетовых волосах, наматывая их на кулак. Король не собирался жалеть свою королеву. Он знал, от чего она получает истинное удовольствие. — Если продолжишь так стонать, то я за себя не ручаюсь, — прорычал Кархайнц, наклонившись к уху женщины. Специально изводя ее томлением лишь сильнее. Нахальная улыбка Корделии, отражавшаяся в массивном зеркале, послужила ему достойным ответом. Прижав жену к зеркальной поверхности, Карлхайнц без жалости запрокинул ее голову так, что белесая кожа на шее с треском натянулась. Корделия больше не могла терпеть. Плавные толчки заставляли тело податливо подставляться под каждое прикосновение. Выстанывать, выкрикивать имя своего мужа. Своего хозяина. Каролина задыхалась. Ей было больно — хватка Карлхайнца была настолько сильной, что он рисковал попросту отделить волосы от черепа девушки. Комори не могла кричать: в горле пересохло, а живот внизу горел, заставляя лишь тихо терпеть унизительные похабные ласки и ужасаться тому, что Корделия лишь сильнее желает чувствовать силу своего Короля. Последний толчок заставляет тело сжаться, а мысли рассыпаться на сотни тысяч кусков, когда стон Корделии перерастает в разрывающий сердце крик удовольствия: — Карлхайнц! И этот громкий крик заставляет брюнетку наконец-то проснуться, лихорадочно касаясь своего тела. Холодный пот залил лоб, а белая ткань сорочки неприятно стесняла движения, словно возвращая Каролину в тот жуткий сон. Оглядев комнату, девушка заметила, что та пуста, а следов касания чужих рук на ее теле нет, но… тогда как? Как ей мог приснится тот, кого она ни разу даже не видела? В том альбоме не было ни одного изображения короля вампиров. Видимо, все они были уничтожены или спрятаны, раз Каролина не могла их лицезреть. Страх перед неизвестностью заставляет пулей вылететь из комнаты, сбегая по лестнице и выбегая на улицу, прямо под холодный проливной дождь. Ничего, успокаивайся. Вдох-выдох. Это всего лишь дурной сон. Или же нет? Гадкие мысли шевелились в мозгу, побуждая Каролину понимать — все происходит не с проста. Ей не мог приснится сон с тем, о ком она ничего ровным счетом не знает. Не мог. Это невозможно. А вдруг это не сон? Ты не думала о таком варианте, а, Каролина? Мысли подкидывали все новые и новые догадки. Неужели это все может оказаться реальностью? Что если этот кошмар — на самом деле воспоминания, принадлежавшие матери тройняшек? Нет. Это глупо. Они с Корделией не имеют ничего общего. Тогда как? Как подобное могло произойти? Брюнетка сжалась, чувствуя холод всем своим телом. Только сейчас она осознала, что выбежала под дождь босиком, да к тому же в одной ночнушке, испугавшись ночного кошмара. Темно-синие волосы давно уже стали черными под настойчивыми каплями, превратившись в мрачную смоль, а белая ночнушка намертво пристала к телу, обтягивая его будто вторая кожа. Устремив глаза к небу, Комори в очередной раз убрала влагу с лица и тихо выдохнула, собираясь с мыслями. Плохое предчувствие свербило под ребрами.

***

Субару узрел тревогу на лице брюнетки стоило ей появиться в его поле зрения. Вампир, как всегда расположившейся на подоконнике окна второго этажа, пристально наблюдал за девушкой, что за последнюю минуту сумела полностью захватить его внимание. Сакамаки услышал ее судорожный громкий выдох, как только она очнулась в собственной комнате. Видел, как быстро она покидает поместье, и наконец, как мокнет под дождем, стараясь утихомирить собственное воображение. Простые человеческие чувства. Страх, тревога, отчаяние — Субару мог поклясться, что уже позабыл, какого это — быть человеком. Устремляя взгляд к ночному небу, он услышал, как отворилась главная дверь поместья — Каролина вернулась в дом и проходила по особняку, оставляя за собой мокрые следы с характерным звуком влаги. Вампир цокнул — Рейджи точно заметит эти лужи, но на это раз все не обойдется обычным вздергиванием старшей Комори. Все будет куда хуже. За нее вступится Райто, и тогда начнется настоящая грызня за свои принципы и идеалы. Ничем хорошим это не кончится. Шаги раздались уже в конце коридора, где стоял Субару. Они оставались размеренными и спокойными, и, о парадокс, даже при виде вампира, Каролина не замялась. Не то что в тот раз. Она провела по Субару бесцветным взглядом полным усталости и уже потянулась к ручке двери своей спальни, когда вампир неожиданно задал свой вопрос: — Ну что, проветрилась? Глупый подкол. Каролина не собиралась не него реагировать. Она ощущала пустоту внутри себя и неприятный холод снаружи. Все же мокрая одежда давала о себе знать, заставляя кожу покрываться неконтролируемыми мурашками. Неловко переминаясь с ноги на ногу и скрестив руки на груди, брюнетка обернулась, произнося: — Да, и весьма удачно, — ее тихий тон и чуть осипший голос, заставили Сакамаки нахмурится. Он вновь перевел взгляд на окно, надеясь закончить разговор, но девушка отчего-то перехватила инициативу в свои руки: — Почему ты так часто бываешь здесь, Субару? — вопрос, заданный без щепотки издевки, побудил задуматься. Действительно, почему? Просто нравится смотреть на звезды, да? Какая глупая отговорка. Ему нравится быть в одиночестве. Он привык к нему с самого детства, когда у него отобрали мать, посадив ее под замок. И этот серебряный нож с красным драгоценным камнем в его кармане лишь яркое тому подтверждение. — Я люблю тишину. Тебе не понять. Музыка, заигравшая рядом, неожиданно отвлекла от разговора. Неужели пианист решил вновь излить свою душу? Как всегда привычно. Мелодия вновь послышалась из той самой комнаты, в которую Кэрри отчаянно стремилась попасть в прошлый раз. И снова не без преграды в лице Субару. — Можно? — тихий вопрос победил вампира взглянуть на девушку, что взглядом показывала на дверь, умоляя пропустить ее. Стало даже забавно: — Спрашиваешь моего разрешения? — Субару полностью обернулся к Комори, поднимаясь с древесного подоконника, но она не двинулась с места, наблюдая, как хищник подходит ближе. — Да. Ее ответ поразил его. И куда же делась ее непокорность и дерзость, что всегда до чертиков злила его? Субару коснулся ее тела. Он положил ладонь на шею девушки, чуть наклоняясь, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и произнес: — Ты же знаешь, что пианистом окажется один из нас. Не боишься? — Нет. Уверенный ответ заставил вампира задуматься. Определенно, перед ним стоит уже не та Каролина, что прибыла к ним в особняк несколько месяцев назад. — Пожалуйста… я должна знать, — умоляюще протянула девушка, касаясь ладони Субару и убирая ее со своей шеи. Хищник не стал останавливать ее. Лишь обернулся, глядя на то, как легко ручка двери поддается желанию Каролины и впускает ее внутрь. Да, теперь она не ненавидит вампиров. Похоже, что внутри нее что-то изменилось. Или же изменилась она сама? Прохлада помещения не сбивает с толку. Прежде, Кэрри никогда не была здесь, поэтому любопытно осматривает комнату, не веря своим глазам — за лакированным роялем восседает никто иной как… Райто. Его изумрудные глаза горят лукавым блеском, а пальцы движутся по клавишам так легко и ловко, что Каролина может лишь с упоением и восхищением наблюдать за Сакамаки, понимая, что внутри нее появляется новая грань любви к нему. Боже, как красиво… — Обескуражена? — его насмешливый вопрос и легкая улыбка на губах заставляет тепло улыбнуться в ответ, подходя ближе. — Скорее приятно удивлена. Присев рядом с Райто, Каролина увлеченно наблюдает за его игрой, стараясь запомнить грустный, но в то же время светлый мотив, не замечая, как начинает тихонько подпевать. — Замерзла? Вопрос дьявола с карминовыми волосами выводит из раздумий, когда Кэрри понимает, что седушка кожанного кресла скоро станет мокрой из-за ночных гуляний по улице. — Немного, — обнадеживающе произносит Кэрри, понимая, что глаза понемногу слипаются в предвкушении сна. Шок от кошмара уже отошел, оставалось лишь вновь вернуться в кровать. Но тело было против такого развития событий. Веки стремительно тяжелели, а нежная милодия убаюкивала, увлекая за собой в царство Морфея, поэтому Каролина и не могла ей сопротивляться. Райто молчал, изливая в музыке свои мысли, а Комори лишь вслушивалась в них, стараясь не упустить ни единого акцента. Они так и сидели в тишине, разбавляемой нотами и аккордами, пока Каролина окончательно не уснула, облокотившись на плечо Райто, который лишь тихо произнес: — Я не потревожу твой сон, — он на секунду оторвался от клавиш, глядя на мирно сопевшую девушку, и улыбнулся уголками губ. Спи, моя маленькая Кэрри.