Каролина в стране кошмаров

Молчание убивает. Тишина терзает. Мысли душат страшным осознанием. Ее больше нет. Ее сердце больше не бьётся. Райто показалось, что его ноги приросли к полу, настолько сильно его сковало чувство беспомощности. Он — бессмертный вампир, не знает, что ему делать теперь. Ты опоздал. Ярость на секунду заслонила собой все. Красная пелена перед глазами мешала думать, пока Сакамаки не заметили движение где-то впереди. Девушка, распятая на плите, зашевелилась. Она подавала слабые признаки жизни, которые с каждым мгновением становились все очевиднее. Каролина не просто двигалась: она подняла голову, осматривая свое израненное тело и тихо выдохнула, осознавая происходящее. Сакамаки замерли, оглядывая развернувшуюся сцену. Нервы натянулись сильнее, слово струны, которые вот-вот порвутся, ведь нечасто видишь перед собой новообращенного вампира. Мало ли, что он может выкинуть, ведь после превращения сознание все еще нестабильно. Эмоции и чувства заполняют собой все, нечеловеческая сила жжет каждую мышцу в теле, а жажда крови такая, что можешь убить любого, неважно друг он или враг. Каролина же не обращала на вампиров никакого внимания — лишь оглядывала свои ладони и стопы, что были прибиты к мраморной плите огромными гвоздями. Она попыталась двинуть рукой, но это движение принесло жгучую боль. И все бы ничего, но эта боль была не отнюдь не такой, как если бы Каролина была человеком. Ее тело теперь было другим. Сложно осознать такое, верно? — Что ты сделал со мной? — Каролина произнесла эти слова шепотом, но и этого хватило, чтобы ее отчетливо услышали все вампиры, находящиеся в церкви. В порыве ужаса она дернула рукой, и этого усилия хватило, чтобы освободить ладонь. Она была окровавлена, а прямо по центру зияла дыра, в коей все еще находился огромный злополучный гвоздь. Каролина быстро поняла, что это действие она произвела с невероятной силой, раз серебряный гвоздь, вбитый в мрамор плиты, был извлечен с той же легкостью, что и нож из масла. И само осознание этой мысли оглушило. Задушило последние мысли о том, что она все еще человек. Она быстро высвободилась из хватки мрамора и спрыгнула к подножию плиты, к которой раньше была прикована, но даже не это поразило Каролину. Не лёгкость движений и сила, а то, как моментально затягивались её раны. Девушка буквально изучала себя изнутри — видела, как зияющая дыра в ладони, начинала заполняться тканями мышц, сухожилиями, и как быстро появилась новая, девственно-чистая кожа на поверхности руки. Шок от увиденного лишь усилился, заставляя дышать быстрее, но… Не ощущать биения сердца? Этого не может быть. Оно не может не биться. Это… — Невозможно… — слез осознания мало, и девушка обхватывает голову руками, скребя ногтями по коже, пытаясь заглушить мерзкие мысли, и всхлипывает, — этого не может быть… Она всё ещё трогает своё тело, словно это не может быть правдой. Думает, что может её пересилили в чей-то иной сосуд, как это было с Корделией и Юи, но нет. Всё взаправду. Это тело точно принадлежит ей. Горло стало саднить. По нему пустили раскаленный металл, ведь хотелось взять и разодрать его ногтями, чтобы не ощущать этого мерзкого чувства. Жажда. Так вот как она ощущается. Каролина учуяла запах своей все еще частично человеческой крови, а ее глаза приобрели кроваво-красный оттенок. — Что ты сделал?! Истошный крик сотряс купол церкви. Кэрри кричала, что есть сил. Кричала Карлхайнцу, пытаясь уместить всю злость и отчаяние в своем срывающемся голосе, отчего Райто все больше казалось, что эти слова адресованы не его отцу, а ему. Его маленькая бестия стала таким же чудовищем, как и он сам. Он не успел спасти ее из лап смерти. Райто хотел сделать шаг к ней. Он видел, как её захлестывают эмоции и новые ощущения, с которыми она не может справиться. Как она не может принять произошедшее. Он почти убедил себя в том, что сможет взглянуть ей в глаза после всего случившегося этим вечером, но: — Не бойся дорогая, процесс почти завершен, — властный голос отразился от молчаливых стен. Сакамаки замер на месте. Дьявол, его братья, Муками — все взглянули на появившегося из тени алтаря Короля Вампиров, поняв, что он ни капли не изменился. Все та же стать и гордый нрав, а также вычурная чопорность. Он звал Каролину «дорогой», даже зная, что та с удовольствием перегрызет ему глотку, если появится такая возможность. — Скоро ты не будешь беспокоится о столь незначительных мелочах как смерть и примешь новую себя. Взгляд Каролины превратился в холодное острое лезвие. Она глядела на Карлхайнца как зверь, который понимает, что бежать слишком поздно, однако, стремится отбиваться до последнего. Ловушка захлопнулась уже очень давно, похоронив все надежды на спасение. Она думала, что уже выдохлась. Что уже не сможет кричать так же истошно и надрывно, как в эти последние несколько часов, но оказалось, что всё не так просто. Как же чутко человеческое тело реагирует на боль. Каждая клетка тела ноет, рассказывая о своих страданиях, которым нет конца. Каролина и так сильно ослабла во время пребывания в кандалах, но теперь с удовольствием бы в них вернулась, ведь то, что дал почувствовать ей Карлхайнц, не шло ни в какое сравнение с тем «отдыхом» в тюрьме под церковью. Он прибил её тело к огромной мраморной плите, зафиксировав с помощью серебряных гвоздей, и оставил истекать кровью. Она кричала, молила его о том, чтобы он прекратил, но всё было не так просто, как она думала. Она всерьёз предполагала, что он просто измывался над ней. И даже тогда, когда он рассказал о своём плане сделать её своей женой, она до последнего надеялась, что он преследует другую цель — сломать в ней всякую надежду. Перестать ждать Райто, не искать спасения. Она думала, что стала приманкой для Сакамаки, с которыми так яро хочет встретится их отец, но Карлхайнц оказался гораздо более изощрённым противником. Горло давно пересохло, а связки болели от постоянного крика. Каждый раз девушка думала, что кричать сильнее невозможно, и оказывалась неправа. Также было и сейчас. Он снова появился рядом с ней. Вампир не трогал гвозди в руках и ногах, но даже на его простое появление тело отозвалось глухой болью — оно помнило, на что способно это существо. — Дорогая, не расклеивайся, мы ведь только начали, — холодная ладонь, коснулась щеки Кэрри, приподнимая её голову, чтобы дать девушке возможность взглянуть на своего мучителя, — я даже дал тебе небольшую передышку, чтобы ты оставалась в сознании, а ты всё равно пытаешься от меня ускользнуть. Каролина устало взглянула на вампира, даже не подозревая, что скоро боль станет существенно сильнее, произнося: — Это всё на что ты способен? — Комори изо всех сил старалась не сломаться, но сил оставалось всё меньше. Даже голос уже чаще переходил на шёпот, — я думала от Короля вампиров нужно ждать нечто более грандиозное, чем банальные пытки. Карлхайнц усмехнулся на редкость тёплой улыбкой, которая совершенно не вязалась с происходящим вокруг: — Скажу честно, ты мне нравишься, Каролина. Твоя саркастичность и внутренний стержень поражают, — вампир лишь на секунду взглянул в васильковые глаза девушки, словно оценивая, — давно я не встречал смертных подобных тебе. Однако, не соглашусь с твоими последними словами: банальность зачастую является давно устоявшимися традициями, а я, как ты уже поняла, люблю всё делать по правилам. Карлхайнц медленно провёл пальцем по подбородку девушки и спустился ниже, к шее, убирая иссиня-черные волосы назад. Освобождая чистую, не израненную кожу. — Дети должны появляться в браке, верно? Как по мне, это одна из самых древних традиций, которую я не хочу нарушать, — король взглянул на Каролину, отвлекаясь от её кожи, — вот только как у нас могут появиться дети, если ты ещё человек? Я не хочу рисковать твоей жизнью, ведь не всё смертные спокойно переносят и беременность, и обращение одновременно. — Какой ты заботливый. Комори прервала Карлхайнца очередным заносчивым комментарием, рассчитывая, что он поведётся на провокацию. Однако, вампир решил отплатить той же монетой: — Приятно, что ты замечаешь мое нежное отношение к тебе, дорогая, — гнусавая улыбочка хоть и была вызвана едкостью девушки, но вампир не потерял лица. Быстро взяв себя в руки, он продолжил, — поэтому я решил позаботится о тебе. Провести обращение и обручение, — он наклонился ниже, шепча ей на ушко: — А дальше уже все остальные приятные детали моего плана. Отстранившись от тела девушки, Карлхайнц замер в предвкушении. Вот та минута, о которой он мечтал уже долгое время. Сколько всего пришлось сделать, чтобы он и Каролина оказались здесь одни. Лицом к лицу и без лишних свидетелей. Немного жаль, конечно, что придётся ещё больше подпортить отношения со своими отпрысками, но что поделать. Не разбив яиц — омлет не сделать. Всегда приходится чём-то жертвовать, и, если это та самая жертва, которую нужно принести во имя создания новой расы вампиров, то он готов это сделать. Всё же королям всегда принадлежит самое лучшее. Каролина Комори — есть то самое лучшее, что дарила ему судьба после всех жён, что у него были. Всё же нельзя упрекнуть сына в отсутствии вкуса. Райто вырос на редкость разборчивым и понимающим в женщинах. — Что ж, Каролина, — Карлхайнц достал из кармана небольшую бордовую словно кровь коробочку, обитую бархатом, — пришло время навечно скрепить наши судьбы. Комори с отвращением смотрела на коробочку и на то древнее кольцо, которое Карлхайнц легко устроил на её руке, что была прибита к холодному мрамору. Вампир знал, Комори не станет вырываться, ведь иначе причинит себе ещё большие страдания, а потому просто позволит ему сделать то, что он хочет. И он сделал. Увесистое серебряное кольцо с ограненным рубином по центру и витиеватой гравировкой, так и кричало о том, насколько древним и дорогим оно является. Несмотря на время оно ничуть не потемнело и даже наоборот — стало сверкать ещё ярче, словно питалось энергией носящих его существ. Подумав об этом всего на секунду, Кэрри и не подозревала, что окажется права. — Это кольцо раньше принадлежало моей второй жене — Корделии. Этот факт добавляет символизма нашей церемонии, не находишь? Я сохранил его специально для тебя. Усмехнувшись, вампир встретил лишь усталую и разочарованную улыбку Кэрри, что на секунду смутило его, хоть вида он и не подал: — Я знала, что ты меняешь жён как перчатки, но то, как легко и небрежно ты упоминаешь их имена, насмехаешься над их памятью, даже для тебя это слишком. Улыбка на лице вампира дрогнула. — Ты прикрываешься каким-то чертовым символизмом, постоянно сравниваешь меня с Корделией, отзываешься о своих жёнах так, будто подобрал их с пола, словно мусор, хотя на самом деле всё намного проще, — Каролина выдохнула, пытаясь сохранить сознание, ведь каждое слово давалось с большим трудом. — Проще. Мусор — это ты, Карлхайнц, — на секунду Комори даже улыбнулась уголками губ, испытывая удовлетворение, ведь она наконец сказала то, что давно хотела. Лицо Короля стало непроницаемым. — Это даже забавно. Ты ведешь себя как маленький мальчик, который вечно не может получить то, что хочет. Неужели тебя тоже в детстве не любили родители? Выходит, у вас это семейное? Каролина сдержала слезы от боли, лишь шире улыбаясь, когда Карлхайнц нервно приблизился к ней, сдерживая гнев. Когда его пальцы цепко сжались на её тонкой шее, придушивая. — Хорошо, что тебе сейчас так смешно, Каролина. Смейся, ведь твои секунды спокойствия подходят к концу. Взгляд Карлхайнца стал каменным и холодным. — Теперь пришло моё время смеяться, и поверь, я наслажусь этим моментом вдоволь. Резкая боль неожиданно пронзила руку Кэрри. Такая, словно лезвие запускали глубже под кожу, стараясь загнать в тело по самое основание. Девушка вновь закричала, но крик не помог облегчить боль, и она повторилась, но уже в другой руке. Режущее ощущение усилилось, а ещё добавился жар, который, казалось, плавит внутренности. Не расплавленное железо — казалось, лава течёт внутри тела, выжигая вены изнутри. Карлхайнц укусил её дважды, чтобы увеличить дозировку и усилить действие яда в организме девушки. Каролина и не знала, что укусы могут приносить такую боль. Как оказалось, вампиры могли не только пить кровь, укусив свою жертву, но и отравить её ядом, чтобы начать процесс обращения. Об этой неприятной детали Комори была не в курсе. Зато сейчас прочувствует всё на себе в полной мере. И ещё раз, и ещё: Карлхайнц кусал её шею, плечи, запястья, и снова повторялась эта жгучая невыносимая боль, растущая в геометрической прогрессии от каждой полученной раны. Агония. У Каролины не было столько сил после всего, что она уже успела пережить за сегодняшний день, но тем не менее её болезненный крик рос, что не могло не радовать вампира. Девушка извивалась, стараясь сдержать стоны и слезы, отчего больше тревожила раны, которые снова начинали кровоточить. Казалось, что вот он конец, но это было лишь началом. Сейчас она осознала это в полной мере. Сколько времени она провела, борясь за собственное сознание? Сколько длилась эта агония? Час? Два? Три? Комори уже давно сбилась, потеряв счёт времени. Но сейчас даже эта боль казалась такой незначительной мелочью по сравнению с горем, обрушившимся на Кэрри, что хотелось вскрыть себе вены и просто лежать, слушая как тёмная бордовая жидкость покидает тело, а вместе с ней уходит и жизнь. Хотя нет. Раньше такой сценарий был возможен ввиду её человеческой природы, но не теперь. Сейчас убить её может только клинок из чистого серебра. Монстру предназначается особое оружие. — Посмотри, как ты прекрасна… Разве ради такого результата не стоило немного потерпеть? Казалось, что Карлхайнц шутит или, на худой конец, неприкрыто смеётся над ней, однако, по его вожделенному тону было ясно, что он предельно серьёзен. Его восхищённые интонации были неуместны, ведь эта холодная красота, что он видел перед собой, была выменяна на жизнь. Издёвка. — Ты убил меня! Уничтожил и растоптал все надежды и мечты! Ты… — Улучшил тебя, — король подошёл ближе к Кэрри, присаживаясь на корточки, чтобы его лицо оказалось с ней на одном уровне, и провёл большим пальцем по губе, — теперь ты совершенна. Ты моя во всех смыслах. Он усмехнулся: — Вернее, почти во всех, поэтому я намереваюсь исправить это. Настроение Карлхайнца было на высоте, ведь он ещё на шаг приблизился к своей цели — созданию совершенной расы вампиров, пока один из младших Сакамаки не решил вмешаться. — Думаю, тебе не стоит спешить, — дьявол с карминовыми волосами зло усмехнулся, — давно не виделись, отец. Райто больше не мог сдерживаться — так его потрясло обращение Каролины и появление ненавистного им отца, что ярость быстро нашла выход. Карлхайнц неспешно повернул голову в сторону своих сыновей, как бы подчёркивая незначительность их вмешательства: — Никогда не думал, что свижусь со всеми присутствующими здесь при таких обстоятельствах, — он снова взглянул на Кэрри, оглаживая большим пальцем её подбородок, — но, всё же приятно, что свидетелей на нашей импровизированной свадьбе становится больше. От последних слов ком застрял где-то в горле и Райто еле сдержался, чтобы не бросится на короля вампиров. Сам вид того, как он обращался с Каролиной, заставил заклокотать ненависть внутри. От поспешных действий отрезвила лишь ладонь Руки на плече Райто: — Сначала подумай о ней, а затем уже о себе. Твоя ярость неуместна. И правда. Нельзя поддаваться чувству ненависти. Подумай о том, как себя чувствует Каролина. Она дрожала, не в силах справиться с эмоциями. Она полностью подчинялась Карлхайнцу, находясь под его влиянием, и от этого злилась лишь больше. Ее большие распахнутые глаза были полны решимости. Васильки в них плескались крови. Холод, с которым Руки остановил Райто, передался ему, отрезвив сознание. — Ваша свадьба выглядит так натурально. Каролина ненавидит тебя также сильно, как и Корделия когда-то. Даже не верится такому правдоподобию. Райто усмехнулся. Он знал, что король не оставит его слова без внимания. Корделия никогда не имела для него никакого значения, но его смертельно задевало, когда кто-то, кроме него, отзывался о его жёнах. Карлхайнц перевёл надменный взгляд на сына, сверкнув золотыми глазами, но Райто продолжил давить на самолюбие отца. — Ты же и сам знаешь, Корделия тебя никогда не любила. Она была с тобой только ради твоей власти и, возможно, секса, хотя и с последним пунктом есть сложности. Она же в конце концов переспала с Рихтером. Может даже не единожды. И тут Карлхайнц потерял терпение, ответив сыну столь же надменно и остро: — Именно поэтому Корделии теперь нет рядом со мной. Она была словно дьяволица жадная до плотских удовольствий, а Каролина…она другая. Она составит мне достойную партию, — Карлхайнц приблизил Каролину к себе, притянув её за талию, заставляя её смотреть на Райто, — только вообрази, мы снова станем одной большой семьей, вот только вместо Корделии будут Каролина. Мачеха вместо матери. Карлхайнц улыбнулся, приближая лицо Комори к себе. Если бы он поцеловал её, то Райто бы вовсе слетел с катушек, но король поступил более элегантно. Он прошептал так, чтобы его слышали все вампиры в церкви, и в особенности Кэрри: — Я бы предпочёл, чтобы ни Беатрикс, ни Корделии, ни даже Кристы не существовало в моей жизни. Ты легко заменишь их, Каролина Комори. Вампиры не знали, как далеко готов зайти Карлхайнц ради своей цели, но то, как он растоптал память матерей Сакамаки, означало, что прошлое для него не имеет никакого значения. Карлхайнц также легко отказался от него, как и когда-то отказался от своих сыновей. Если даже они не нужны королю, то не сложно догадаться какой исход ждёт Муками. — Ты не отпустишь меня, я это знаю. Но пообещай хотя бы не трогать своих детей. Карлхайнц на секунду остолбенел. Он не верил своим ушам. Хотелось усмехнуться своей мысли о том, что Каролина дорожит отношениями с его сыновьями: — Ты будешь просто смотреть шоу, не путаясь под ногами, дорогая, ведь ты не в том положении, чтобы что-то требовать от меня, — внушил он ей. — Знаю, — Кэрри тихо выдохнула, поднимая глаза на древнего вампира, — но, если ты выполнишь мою просьбу, то я подчинюсь тебе добровольно. Обещаю. Казалось, что Каролина только осознала серьёзность ситуации. Она молила Карлхайнца о пощаде для Райто и других Сакамаки, для Муками, но продавала и предавала себя. Видимо, такой конец ей был уготован с самого начала. По щеке девушки покатилась одинокая слеза. И пусть ей внушили смотреть за всем происходящим, и пусть она не выживет, но она не позволит причинить им боль. Причинить боль ему. Она сделает всё, лишь бы этого не произошло. Обрывки ее мыслей прервал требовательный крик, обращенный к ее разуму и сердцу. Райто знал, надеялся, что его малышку еще не сломали. Не окончательно разбили ее решимость и силу воли. — Не смей! Не смей, слышишь?! Карлхайнц мог бы подумать, что Райто обращаться к нему, но дьявол смотрел только на Каролину: — Не смей жертвовать собой. Ты выживешь. Даю тебе слово. Он опустил глаза в пол и снял шляпу, отчего чёлка ещё сильнее упала ему на лоб. Когда Райто делал так, это значило, что он готов ринуться в атаку в любой момент. Это знали все его братья и даже Муками. Но не Карлхайнц. Отец никогда не питал интерес к своему сыну. Ты не остановишь меня. Я вырву её из твоих лап, а затем доберусь до твоего сердца. Я вытащу его из твоей груди, чтобы ты навек упокоился. Раз ты всегда считал смерть лучшим выражением любви, то, думаю, настало время признаться тебе в чувствах именно таким образом. И Райто кинулся вперёд. Карлхайнц предвидел его атаку. Он отшвырнул Райто обратно к ногам его братьев и громогласно заявил: — Убейте их. Они против Священного союза церкви и рода вампиров. Из тени стен стали появляться священнослужители. Это стало понятно по их белым одеждам и символике церкви, вышитой золотыми нитями. Вот только было в них то, что нетипично для людей — кроваво-красные глаза. Новообращенные. Священнослужители всегда были фанатиками — это знали все вампиры, но то, с какой лёгкостью, они были готовы отдать свою жизнь во имя высшей благой цели, пугало. Карлхайнц обратил в вампиров не менее сотни разных чинов церкви, которые были готовы пожертвовать своей жизнью снова, лишь бы помешать Сакамаки и Муками расстроить свадьбу. В чем же заключался интерес церкви в данном вопросе? Почему они так легко перешли на сторону Короля вампиров? Вероятно, им было обещано нечто такое, что мог дать только Карлхайнц. Однако затем их бы обманули точно так же, как Карлхайнц всегда поступал с другими. Это было очевидно для всех, кроме них самих. Новообращенные бросились в бой. Хоть они и были неопытными, но наличие их ещё свежей человеческой крови в венах, а также количество обращённых, создавали явный перевес сил, и отнюдь не в пользу Муками и Сакамаки. — Черт! — крикнул Юма, когда к нему со спины бросились четверо новообращённых. Муками двигался быстро, смертельно поражая врагов одним за другим. Скалясь и раскалывая им черепа, один за другим, — я всех вас покромсаю, выродки! Бок о бок с ним сражались Адзуса и Канато. — Никогда бы не подумал, что придётся иметь вас в качестве союзников, — Канато состроил презрительную мину. Даже в пылу сражения его общение оставалось прежним. Он вырвал сердце своего соперника и брезгливо отряхнул его кровь с рукавов пиджака. — Я тоже не питаю к тебе нежных чувств, но сражаться рядом всё же приятней, чем разговаривать с тобой, — мрачно отозвался Адзуса, распарывая живот, одному из священников, — сейчас лучше сосредоточься на том, как быстрее убить обращённых. — Не указывай мне что делать! — яростно закричал Канато, отрывая руку вампиру, отчего тот пронзительно закричал, — я могу и тебя убить, если захочу! — Канато! — Субару закричал громче, пытаясь, привлечь внимание брата, — сзади! Канато понял, как был беспечен, когда, обернувшись, обнаружил голову нападавшего на него вампира в руках у Коу, а мёртвое тело врага упало к его ногам: — Поблагодаришь меня позже, Сакамаки. За тобой должок. Коу был смертельно бледен, отчего его кроваво-красный глаз лишь сильнее выделялся на фоне кожи. Его руки и белая рубашка были перепачканы кровью, а вальяжный тон и обманчивая нежность, бывшая прежде, исчезли без следа. — Тц, — цокнул Канато. Он ненавидел быть должным кому-либо, но спорить не было времени. — Идём, им нужна помощь — Коу кивнул в сторону алтаря. Там шло ожесточённое сражение, где Сакамаки были в меньшинстве. Им требовалась помощь. Аято, Рейджи и Субару в это время были заняты в другой части церкви. Они находились ближе к центру зала, поэтому вампиров здесь было куда больше. Братья стояли спинами друг к другу, окружённые толпой новообращенных, отбивая каждый новый удар. Священники накидывались на них, игнорируя угрозу собственной жизни. Влекомые жаждой убийства, они, будто псы, сорвавшиеся с цепи, бросались на Сакамаки, лишаясь то одной, то другой конечности. — Честно говоря, это все становится таким нудным — прокричал Аято, чьи зеленые глаза казались лишь ярче в контрасте мазков крови на светлой коже, откидывая в сторону очередную оторванную голову, — хотелось бы поскорее с этим закончить. Рейджи в столь напряженной ситуации не нашелся что сказать, лишь надменно подкатил глаза, хватая очередного новообращенного. Весь спектр эмоций за него выразил Субару: — Может ты не заметил, но у нас нет времени слушать твоё нытье, принцесса. Ядовитый тон Субару идеально сочетался с окружающей обстановкой — перехватив одного из врагов, он зажал руками его челюсти и резко рванул их в стороны, отчего рот нападавшего вампира разорвался на части. Остальные вампиры на секунду отшатнулись от него, однако, не прошло и мгновения, как кинулись на братьев снова. С удвоенной силой. Армия новообращенных сильно поредела, однако, пусть их стало меньше, это не влияло на жестокость поединка. В самой гуще событий — у алтаря, сражалось другое вампирское трио. Они с холодной методичностью и расчетливостью, не давая противнику шанса на передышку, убивали каждого, кто пытался приблизится к ним, продвигаясь по залу. Неумолимо приближаясь к Карлхайнцу и Каролине. Руки, Райто, Шу в отличии от прошлой тройки не стояли спиной к спине, видимо, не особо доверяя своим напарникам по бою, но слаженности это ничуть не отнимало, скорее наоборот. Они будто играли в мяч на летней прогулке — пасовали врагов друг другу, уворачиваясь, нанося фатальные удары и добивая противника. Будто для них это смешная детская игра. Муками нанес удар ногой в живот очередному обращенному, отбрасывая того к Райто, который не стал медлить — свернул шею противнику без промедления, после чего обратил внимание на своего брата. Шу, похоже, решил отбросить свою ленивую вальяжную манеру: одним движением оторвал обе руки одному священнику, и не задерживая внимание на нем, переключился на следующего, когда Райто, добил врага, вырвав тому сердце. — Что, не любишь марать руки в грязи? Обычно насмешливые интонации Дьявола превратились во сдерживаемую ярость, когда он коротко взглянул на главного в семье Муками. — Не в восторге, но раз уже такое дело, то лучше покончить с этим всем сейчас. Раз и навсегда. — Уже успел возненавидеть нашего папашу? — Шу усмехнулся, убирая мешающую челку с лица. Не обращая внимания на кровь, что стекала по пальцам, когда Руки процедил: — Ты не представляешь насколько. Ответ Муками был более чем правдивым. Теперь в его сердце жила лишь месть за использование их семьи как слуг. За оскорбленное самолюбие. За предательство. Он даже не мог понять, что из этого списка злило его больше всего остального. Взглянув в сторону Карлхайнца, он увидел, как тот неспешно развлекается с Кэрри. Наматывает на палец локон ее волос, как бы приближая ее голову к себе, чтобы прошептать что-то на ушко. Взгляд Каролины же будто был стеклянным — слова Короля вампиров проходили сквозь ее сознание, не задерживаясь в нем, не вызывая у нее никаких эмоций. В них было лишь отчаяние. Страх. И бесконечная потребность помочь своим спасителям. Но она не могла. Пока Карлхайнц с ней, пока он не отвлекся, она не может ничего предпринять. Он приказал ей. Внушил. Смотри. Не путайся под ногами. — Эй, куда ты смотришь? — недовольные интонации Райто ударили по ушам, и только тогда Руки взглянул на него. Младший Сакамаки стоял прямо перед ним, держа за волосы голову только что убитого новообращенного вампира, — мне льстит твое доверие, но, если не хочешь умереть, не стой как заторможенный. — Он не расценивает нас как серьезных противников, — наконец выпалил Руки, внимательно глядя на Райто. — Как всегда полагается на приспешников. Он очень самоуверен, — будто продолжил его мысль Шу. Райто быстро проследил за нитью их рассуждений, видя, что можно немного расслабится. Врагов стало значительно меньше, а потери со стороны двух семей оставались не слишком серьезными. Раны и укусы, которые быстро заживали, не считались за что-то серьезное. Их хотели задавить числом, полагаясь лишь на грубую силу, но опыт долгой вампирской жизни так просто не отнять. Реакции, чутье и умение правильно сражаться — все это невозможно получить за какие-то пару часов после обращения. — И это станет его приговором. Я так полагаю, у тебя есть план? Во взгляде Руки Райто увидел все, что было ему так нужно, чтобы обрести уверенность в их победе. Муками холодно усмехнулся: — В любом внушении можно найти лазейку. Глаза Райто блеснули холодным изумрудом — в его голове созрел план, когда он понял намек Руки, поэтому в сердце Дьявола зародилась надежда на скорое окончание этого спектакля в двух актах. Первый они уже отыграли, а вот во втором должна была случится неожиданность — смерть главной примы представления. Смерть Карлхайнца. — В таком случае, будем импровизировать.

***

Все закончилось — церковь утопала в крови, как того и хотел Карлхайнц. Вот только кровь была не той, которую он ожидал. Он полагал, что они не справятся. В конце концов, что могли противопоставить сотни новообращенных кучка его чистокровных сыновей и это отродье, которое он даже вампирами звать не собирался. Муками. Они были лишь пешками в его игре, не более того, и теперь от них требовалось избавиться, вот только сделать это придется собственными руками, раз религиозные фанатики не справились даже с такой элементарной задачей. И все же, что он хотел получить от этих лишенных интеллекта животных? Раньше они были людьми, глупыми и на редкость внушаемыми, раз пошли по этой скользкой тропе, а став вампирами и вовсе не смогли совладать с собственными чувствами и силой. Став импульсивными, они просто хотели смести все на своем пути. Не вышло. Очень самонадеянно с его стороны было надеется на новообращенных, дошедших до крайности в своей слепой ярости и преданности известному только им Богу. Как говорится, если хочешь сделать что-то хорошо, то сделай это сам. — Признаться, я приятно удивлен, — бархатный голос Карлхайнца эхом отразился от стен церкви, — не ожидал настолько разгромной победы над моими приспешниками. Он еще секунду безмятежно и безэмоционально оглядывал искромсанные тела, разбросанные по мраморному полу, а затем обратил внимание на оставшихся в живых представителей двух вампирских семей: — А впрочем, это не особо что меняет. Обращение и обручение прошло успешно, а значит мне осталось только избавиться от вас. — Только если мы не сделаем это первыми, — оскалился Руки, выходя вперед, подступая все ближе к ступеням алтаря, на котором находились Карлхайнц и Каролина, пока остальные вампиры не спешили вмешиваться. Они понимали, что Руки претворяет в жизнь некий план, который им неизвестен. — Весьма глупо с твоей стороны даже предполагать подобное, Муками, — Карлхайнц небрежно выплюнул его имя, демонстрируя свое пренебрежение, — кто вы такие, грязнокровки, чтобы заставлять ждать мою Королеву? — Ты изначально хотел использовать нас. Руки намеренно отвоевал внимание. Тянул время. Но зачем? Король решил выяснить это и недолго поплясать под дудку своих некогда самых верных союзников. Руки продолжал подбираться ближе, поднимаясь по ступеням. — Верно. — И собирался избавиться от нас, стоило нам выполнить свою часть плана. — Прекрасная логика. У тебя всегда хорошо получалось складывать два и два, Руки. — Тогда объясни почему. Почему ты позволил нам объединиться с Сакамаки? Почему не избавился от нас раньше, когда мы не представляли для тебя никакой угрозы? Король неожиданно засмеялся. Этого не ожидал никто из вампиров, ведь лица их вытянулись от непонимания и удивления. Насмешка. Она была настолько унизительной, что Руки поджал губы от ярости. Он еле сдерживал свой гнев, чтобы все не испортить. Чтобы не сорваться с места раньше времени. — Потому что вы никогда не представляли для меня угрозы, Муками. Ни тогда, ни сейчас. Вы всегда будете лишь грязнокровками, которые будут проигрывать настоящим вампирам в способностях и аристократичности их крови. В зале повисла тишина. Нужно было позволить Карлхайнцу закончить свою тираду. Нужно было позволить ему транслировать всем его любимую сказку про чистоту происхождения. — Потому что вы рождены лишь для того, чтобы служить мне. И тут Руки ринулся вперед. Он сорвался с места, вынудив Карлхайнца отступить на пару шагов, чтобы приготовится защититься от нападения. Как и ожидалось, короля ничуть не впечатлил этот выпад. Он с легкостью откинул Муками в сторону, даже не заметив его яростного порыва. Руки на огромной скорости отлетел куда-то вбок и, ударившись о колонну недалеко от алтаря, сломал несколько ребер, осев на пол и тяжело дыша. Теперь каждых вдох отзывался острой болью в груди. Руки ненавидел это чувство. Эту боль. Но должен был ждать окончания регенерации. Увидев результат, Карлхайнц довольно усмехнулся и, будто потеряв интерес к Руки, перевел взгляд на остальных вампиров. Однако, Муками добился того, чего хотел. Каролина обратила на него внимание, проследив за его падением, и закрыла рот рукой от ужаса и удивления. Она знала, что Карлхайнц жесток и силен, но то, как звонко хрустнули ребра у Руки, позволило ей несколько переосмыслить пределы возможностей отца Сакамаки. Райто понял, что время пришло. Необходимо было отвлечь внимание дорогого папаши, пока Руки успешно отыгрывает свою роль униженного и побежденного. Теперь и он должен был исполнить свою партию: — Ты всегда не отличался терпимостью к другим вампирам, кроме себя, конечно, — Райто заговорил вкрадчиво, не теряя едкой улыбки на лице. Она въелась в кожу словно маска, скрывая его истинные намерения. — Такие как он не нуждаются в сострадании, — отрезал король, глядя на сына. — Не сомневаюсь. Пока Райто вел разговор с Карлхайнцем, Каролина безуспешно пыталась разгадать красноречивый взгляд Руки, который был полностью сосредоточен на ней. Будто бы он хотел сказать ей что-то. Намекнуть. Его глаза метались с нее на короля и обратно, когда она поняла, что он хотел донести до нее. Она не могла не заметить, Руки специально сделал так, чтобы Карлхайнц отошел ближе к ней, но почему? Она ведь только и могла что… Смотреть и не путаться под ногами. Но он ни слова не сказал о том, что она должна была стоять на месте. Смотреть? Все верно, она не прекратит делать это, ведь он приказал. Не путаться под ногами? Да, она и не собирается никому мешать. Она не нарушит правила, если сделает то, о чем он никак не упоминал. Каролина взглянула на Райто, будто пытаясь понять, правильно ли она думает. Верно ли разгадала их с Муками план, когда он двинулся вперед — навстречу Карлхайнцу. Тогда сделала шаг и она, повинуясь инстинкту убийцы и собственному чутью. Интуиции. Каролина схватила короля вампиров со спины, стараясь удушить, и это застало Карлхайнца врасплох. Он не заподозрил, что Комори окажется столь умна, сколь красива, обойдя условия его внушения. И этого мгновения хватило — рука Райто быстро вошла в плоть, в тело Карлхайнца, и зажала сердце. Еще секунда и орган оказался вырван из груди, а на одежде появились новые свежие пятна крови, но уже не обычные. Королевские. Аристократические. Все, как ты любишь отец. Смотри, как твоя гордость вытекает из тела, забирая последние секунды твоей жизни. — Я всегда думал, что когда придет день моей смерти, я бы предпочел быть убитым тобой. Это символично, ведь ты, мой сын, убил и свою мать… — Карлхайнц начал задыхаться, когда из его рта потекли струйки крови. Он повалился на пол, когда Райто поймал его тело. Дьявол хотел дослушать начатую речь. Мой сын. Когда ты звал меня так в последний раз и звал ли вообще? Похоже, что это было даже не в этой жизни, отец. — Все же ты оказался достойным наследником… И эти слова стали его последними. Чувствую ли я сожаление? Нет. Что это? В моей душе словно ничего не изменилось. Это нормально? Да. Просто ты всегда знал, Райто, что отца для тебя не существует. Он был лишь номинальным лицом, а потому в твоей жизни ничего не изменилось с его уходом. Главное, что ты сумел сохранить ее жизнь. Глаза невольно метнулись к Каролине. Она сидела рядом с телом Карлхайнца, глядя на Райто огромными от ужаса глазами, налитыми кровью от недавнего превращения. Боязнь за жизнь ее друзей еще не отпустила душу девушки, отчего она будто пребывала в оцепенении. И в эту секунду дьявол потянулся к ней. Она больше не могла контролировать поток чувств, рвущихся изнутри. Лишь сидела на мраморном полу, уже не сдерживая свои рыдания в то время, как Райто как никогда сильно хотел прикоснуться к ней, чтобы ощутить ее тепло под пальцами и сердцебиение где-то в глубине ее груди. Пришедшая на ум мысль сразила своей жестокостью. Каролина больше не была человеком. Но осталась ли она собой?