Болотные огни

Когда я увидела его впервые, он показал мне огни. Бледно-голубые, они поднялись над ним и замерли вдоль стекла. Мерцали, звали. Хотели что-то показать. Они манили, завораживали. Огни сулили погибель. Поддавшись на зов, я бы сгинула, но стекло не дало мне приблизиться. И я стояла околдованная, ошарашенная, потерянная. Огни мерцали, свет отражался от граней куба. Я не сразу заметила, что Болотник застыл напротив и пристально смотрит. Я вздрогнула, встретив его взгляд. Он тоже дернулся, и огни пропали. Иллюзия рассеялась. Мы стояли напротив друг друга: человек и чудовище, извечные враги, разделенные непроницаемой перегородкой. Меня предупреждали, что обитатели подвала попытаются воздействовать на меня: запугать, обмануть, сломать мою волю. Меня предупреждали, но никто не сказал, что от болотных огней я потеряю голову. Наверное, это его магия. Однажды поддавшись на зов, сложно освободиться. Мне казалось, что огни преследуют меня. Что они покинули тюрьму своего хозяина и отправились по пятам за его жертвой. Я видела их боковым зрением. Неясно, только отсвет и движение. Они исчезали, как только я поворачивала голову. Иногда огни прятались в отражениях, иногда выглядывали из-под фар встречных машин, из освещенных окон. Показывались ненадолго, чтобы снова скрыться. Чтобы сказать: «Иди за мной!» Поначалу я сопротивлялась. Не шла. Думала, отстанут. А если и нет, что они сделают — пустые призраки? Слабые и тусклые, одинокие. Отголоски иллюзии Болотника, которая просто не рассеялась до конца. А потом я очнулась в подвале. Синий свет заливал все вокруг. Огни заполнили пространство стеклянного куба и коридор перед ним — никогда не видела так много. Даже когда Болотник охотился, когда убивал во имя спокойствия древних богов. Сейчас он стоял, подняв свой костяной гребень. Влажная кожа отливала молочно-голубым, темные глаза блестели. Я спросила: — Чего ты хочешь? Он не ответил, жаберные щели даже не дрогнули. — Не понимаю, — я вытянула руку, огни потянулись к стеклу, став продолжением пальцев. Болотник подался вперед, реагируя на жест. Я думала, атакует — бросится на прозрачную стену, пытаясь достать меня. Думала, сработает его охотничий инстинкт, не понимая, что им движет потребность другого рода. А когда я увидела его гениталии, то бросилась из подвала прочь. Огни не оставили меня. Напротив, они осмелели настолько, что перестали прятаться. Не убегали стыдливо за границу поля зрения, не сливались с другими источниками света. Видимые только мне, они парили в радиусе нескольких метров, то отдаляясь, то становясь ближе. Они звали, напоминая, что он ждет, что он меня выбрал. Мне снились странные сны. Снилось, что я хозяйка болот и огни подчиняются мне. Снилось, что я заманиваю невинных путников, но не в угоду древним богам, не для спасения человечества. Я кормила кого-то беспомощного, но ненасытного. Этот кто-то рос день ото дня и требовал все больше, и я с радостью утоляла его голод, словно не было ничего важнее. Я была предназначена кормить. Заботиться. Оберегать. Как… как… я просыпалась, не найдя ответа, хотя ответ был на поверхности. Возможно, я поняла не сразу, потому что еще не стала матерью. В следующий раз я пришла к порогу его тюрьмы осознанно и по своей воле. Мне хотелось так думать. Хотелось, несмотря на зов огней и странные сны. Я давно поняла — бежать бессмысленно. Он выбрал меня, и он не примет отказа, даже находясь в заточении, не оставит меня. Болотник ждал с поднятым костяным гребнем и набухшими гениталиями. Кожистые отростки, прежде прикрывавшие промежность, мерно покачивались, словно змеи или осьминожьи щупальца. Тонкий член был поднят вверх, с кончика стекала густая прозрачная жидкость. В первый раз это зрелище напугало меня, а теперь взволновало. Это было похоже на первый раз. Еще не похоть, как она есть, не влечение. Это стыд, смятение и… желание. Робкое, затаенное, но настойчивое. Когда краска заливает лицо, и хочется провалиться сквозь землю от того, что там, между ног, так тепло и влажно. Он смотрел на меня, а огни кружились и мерцали. Казалось, они ликуют. Я протянула руку, коснулась стекла, такого холодного и прочного. Когда-то я радовалась, что оно разделяет нас, а теперь хотела сломать преграду и войти в куб. Я знала, что тогда будет, и я хотела этого. Огни окутали меня ярким светом, я чувствовала, как волоски встают дыбом, как по спине бегут мурашки. Пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть, когда свечение стеклось к моей промежности. Болотник не мог меня коснуться, но могли огни, и они старались изо всех сил, превращаясь в крошечные разряды электричества. Разряжаясь яркими вспышками, они гасли, но прежде дарили что-то невообразимое. Это была связь на расстоянии. Через все на свете барьеры, будь то стекло или людские предрассудки. Он смотрел, истекая смазкой, и кожистые отростки поочередно обвивали его член. Я стояла на коленях, запрокинув голову, а огни умирали ради моих оргазмов. Когда я уходила из подвала, огни потускнели и снова попрятались куда-то на периферию зрения. Мне было достаточно чувствовать их присутствие, просто знать, что они есть. То, что я задумала, пугало и тревожило меня, но огни успокаивали. Я знала, что Болотник присматривает за мной и одобряет мою идею. У каждого заточенного в подвал монстра была своя вещь. Она помогала ему выбраться в наш мир. Это был единственный способ, которым они покидали свои клетки, когда приходило их время. А время Болотника пришло. Он выбрал меня, и я согласилась. Но мне не нужно было входить в его клетку, я могла сделать нечто большее. Не просто принять его семя и растить потомство, довольствуясь присутствием огней — я могла освободить его. Для этого мне была нужна его вещь — лотос. Моя сексуальность росла, и это было мне на руку. Вернее, я воспользовалась ею, наверное, впервые в жизни. Строила глазки охранникам, приветствовала, наклоняясь через стойку, позволяя заглянуть в вырез блузки, крутила бедрами и закидывала ногу на ногу, чтобы разошелся разрез на юбке, показав подвязку чулка. Это было грубо, но это действовало. Я видела их взгляды, их топорщившиеся гульфики, ловила похотливые усмешки. За моей спиной шептались, а я делала вид, что не замечаю шепотков. Я ждала, набирая очки популярности среди ночных охранников. Ставки были слишком популярны в организации, и они стали ставить на то, кто первым переспит со мной. Мне оставалось только выбрать. И я выбрала. Задержалась после смены, чтобы заглянуть в комнату охраны с бутылкой вина. Я принадлежала Болотнику, но эта связь была необходима, чтобы его освободить. Тот парень, я даже имени его не помню, шумно и жарко дышал мне в ухо, мял мою грудь и терся вставшим членом о ягодицы. Я терпела. Когда он трахал меня, я была сухой. Это было похоже на дефиле в неудобных туфлях, когда ремешок впивается в ногу с каждым шагом. Я просто ждала, когда все кончится. Пока он долбил меня на столе, в его бокале растворялся клофелин. Я надеялась, что, закончив со мной, он захочет пить. Я думала о Болотнике. Его огни за моей спиной нервно вспыхивали. Они не хотели делить меня с парнем, чьего имени я не помню. Они ревновали. Украденный лотос я привезла к реке. Я не знала, где найти болото, я просто больше не могла ждать. Моя одежда пропахла потом и сексом, и я разделась. Было темно и холодно. Огни по-прежнему выглядывали из-за спины ревниво и недоверчиво. Неся лотос в руках, я вошла в воду. Никогда и никому прежде я не приносила цветов. Людские предрассудки говорят, что цветы должны дарить мне, но что теперь значат людские предрассудки? Вода смыла сперму того парня с моих бедер. Это было приятно. Я словно стала чище. И тогда я положила лотос перед собой. Он качнулся раз, другой. Я замерла в ожидании. Боялась, что-то пойдет не так, но портал сработал. Болотник поднялся из воды. Огни оживились, озарив пространство над рекой синеватым холодным светом. Его гребень поднялся, гениталии раскрылись. На длинных щупальцах набухли плотные коробочки, и я поняла, что это — цветок. Лотос, только другой. Лотос из плоти. До этого я не думала, как смогу выносить его потомство, хотя никогда не звала его нашим. Он выбрал меня, потому что пришло время, и яйца созрели. Я просто оказалась рядом, но сейчас я не жалела об этом. Огни ликовали. Они снова ласкали меня, он ласкал меня огнями, не зная иного способа общаться со мной. Мне не нужен был иной способ. Я легла на воду, раздвинув ноги. Центральный отросток скользнул в меня, закрепляясь. Мне казалось, что я мокрее воды. Холод исчез, я горела изнутри, пока коробочки с потомством опускались внутрь, заполняя мое чрево. Никогда я не чувствовала подобного, никогда новая жизнь не прорастала во мне. Она светилась синим вокруг растущего живота. Колыхалась от каждого движения, от каждого вздоха. Вместе с потомством зародились мои собственные огни. Они учили меня говорить без слов, говорить на том же языке, что и Болотник. Мы понимали друг друга все лучше. Река зарастала ряской, течение останавливалось, берега расползались вширь, готовя новый дом его детям. Они родились осенью, если слово рождение применимо к ним. Что-то внутри раскрылось, наверное, так раскрываются созревшие коробочки лотоса. Дети заскользили между ног, орудуя хвостиками. Я подумала: «Ничего общего со мной», когда первый малыш оказался в воде. Говорят, рожать больно, но мои роды оказались другими. Я чувствовала, как потомство истекает наружу, как опадает напряженный живот. Мои огни приветствовали его яркими переливами. Огни Болотника вспыхивали рядом. Теперь я знала, как строить иллюзии, как обманывать людей. Я могла бы подумать, что меня обманули таким же способом, но я думала лишь о том, как накормить потомство.