За что мне это наказание?

      Ночь. Я сижу в своей комнате за письменным столом, просматривая найденное мною письмо. Пытаюсь разобрать слова. Жесть! Вообще ничего не понятно. — И что я должен с этим делать? — спрашиваю у призрака, которая ходит на протяжении всего этого времени, что я тут сижу, вокруг меня. Такое ощущение, будто она пытается вызвать Сатану. — Не помню, — пожимает плечами. — Да ты вообще хоть что-то помнишь?! — срываюсь на неё. — Прикинь, да! — злится. — Хотелось бы мне на тебя поглядеть, будешь ли ты помнить после смерти всё, что происходило с тобой лет двести, а то и триста назад! — твёрдо выдала она. — Ого, какая ты старая, — удивился вслух я, за что получил книгой по башке. — Придурок! — выкрикнула Наташа. — Эй, а откуда ты словечки-то эти знаешь? Они ведь явно не из твоего века, — усмехаюсь над ней. Как же мне нравится, как она злится. Она сразу становится такая… Ух! — Слышь ты! Прекрати вякать, пока не въебала! — ого, сильно я её задел, кажись. — Эм… Ты это, не дуйся ток, а то мне снова в гробу не охота лежать. — Ага, фиг тебе, а не гроб! Ещё не хватало мне, чтоб ты место моё занял! — исчезает. — Ну и хуй с тобой! Ха-птьфу на тебя! — говорю я.       Оказывается, она не совсем исчезла, лишь стала невидимой. Да-а… Ступанул я. — А тебе значит он не нужен, да? — как-то подозрительно лыбится. — С чего это вдруг? — Слу-ушай, — ой, что-то мне это уже не нравится. — А у меня есть для тебя заманчивая идея! — в руках у неё ножницы, что-то мне подсказывает, что это не к добру. — Давай мы его тебе чик, и всё. И мешать не будет, и бомжи голодные не останутся, — приближается ко мне. — Не-не… — нервно качая головой, отхожу от неё назад. Сначала медленно отступаю к выходу, после чего, осознав всю происходящую здесь ситуацию, уже быстро бегу в сторону двери, но она, как назло, закрыта. Тогда я, незамедлительно, оглядевшись по сторонам, бегу в окно. Оно же разбивается на сотни осколков и режет ими моё тело. Падаю на землю, нет сил подняться. Чувствую, как что-то жидкое бежит по мне. Блядь, это кровь. Я кровью истекаю, бля! Нет сил больше говорить. Походу, теряю сознание. Последнее, что мне удаётся узреть — это Наташу, склонившуюся надо мной: — Придурок! — мне показалось, или её голос прозвучал, как волнительный трепет?

***

— Живой? — мало того, что я лежу на кровати весь израненный, в бинтах (хоть что-то она нормально сделала), так эта мадама ещё и избивает меня вонючей замороженной рыбой! — Убери подальше от меня эту гадость! — с трудом поговорил я. Мой голос слегка охрип, да и глотку драло изнутри ужасно, как-будто рыбьими костями подавился. — О, очнулся! — восторженно пролепетала Наташа. — Значит ведь подействовало. — О Господи, за что ты меня так ненавидишь?! — закрываю лицо руками. Больно — словами не передать. — Вот придурок! Куда ты опять руками полез?! Неужели смирно лежать не можешь? Или у тебя в жопе черви завелись?! — кладёт мои руки в исходное положение. — Ага, есть один, — я бы кивнул, если бы мог, но ведь мне запрещают шевелиться. — Наташа звать, — угораю над ней.       Было видно, что девушка хотела ударить меня по лицу, но передумала по неизвестной мне причине. — Придурок… — вполголоса произнесла она, отвернувшись от меня. — А чего это ты передумала меня бить? Или у нас это… действует правило: «Лежачего не бьём»? — да, я люблю приставать к людям, ну и к призракам, оказывается, тоже. — А ты что, хочешь, чтоб тебя били? Мазохист хренов! — сразу видно, дуется на меня. Но я ничего не могу с собой подделать. Я не умею следить за своими словами. — А ты что-то имеешь против мазохистов? — Думаю, в этом предложении уместней сказать: «Кроме мазохистов», придурок! — Да что ты заладила с этим придурком?! Придурок, да придурок! — это слово вывело меня из себя. — Оу, а тебя это бесит, да? — нахально так смотрит на меня, после чего медленно протягивает. — При-ду-рок… — Достала! — А ты меня! — Да пофиг на тебя. — Слышь, ты вообще оборзел?! Знай холоп своё место! — всё же ударила меня, по единственному месту, которое не болело. — Мой член!.. — взвыл я от боли, с трудом пытаясь отдышаться. — Ой, прости… — виновато смотрит на то, как я корчусь от боли. — Да ладно, сам виноват.       Неожиданно она меня обнимает. На ощупь такая невесомая, лёгкая, мягкая… Жесть. Тоже её обнял. — Вот и помирились, — делаю я вывод. — Ага.