Ультрамарин

Многие считают, что детдом — место, куда отдают ненужных детей и отдают нуждающимся в них родителям. Это так. Но для кого-то это дом, в котором некоторые проживают внушительную часть своей жизни — от первого дня рождения до наступления совершеннолетия. Это место, в котором люди становятся друг другу друзьями, родными и близкими, братьями и сёстрами. Неважно, если на завтрак нелюбимая каша, если ложиться надо в восемь часов, когда по телевизору вот-вот начнется любимый сериал, главное — твой друг всегда с тобой. Чимин считал так же, продолжая тесниться в углу наедине со своей игрушкой. Нет, его не наказали, его никогда не наказывали банально из-за того, что слишком тихим был. Просто он ждал, когда кто-нибудь подойдёт к нему и предложит поиграть с ним хотя бы в гляделки. Сам он боялся подойти из-за стеснительности, несмотря на то, что воспитатель часто брала его за руку и приглашала в круг детей, прося их поиграть с маленьким Паком. Однако Чимина одногруппники вытеснили из своего общества уже через несколько минут, и мальчик был вынужден сесть на стульчик и уже в одиночестве играть с плюшевым зайцем, которого ему подарили на благотворительной ярмарке. Он очень любил синий цвет, в особенности ультрамарин — соединение синтетического алюмосиликата натрия с небольшим количеством полисульфидов натрия. Цвет этот был глубокий, насыщенный, а ещё всегда казался Чимину символом одиночества, грусти и загадочности. Мальчик интересовался у взрослых, почему семья оставила его здесь, как только он появился на свет, когда он обретёт новую семью, но ответы получал скомканные, короткие, невнушающие доверия: «Может, им не понравилось твоё поведение?», «Они были очень бедными и не могли содержать тебя», «Скорее всего твои родители хотели девочку», «Пьяницами были и наркоманами, а таким дети не нужны» и много других вариантов, которые Чимин слышал от воспитательниц. Он значительно быстрее одногруппников научился читать, а потому пристрастился к книгам. Читал в раннем возрасте Горация, Каспера, не особо жаловал детские сказки, уже зная основы морали и правила этикета. Схожих интересов с другими не нашёл и ел в одиночестве, бесцветно глядя в тарелку с супом. В семь лет Чимин попытался подружиться с одной девочкой из группы, которую все считали очень красивой. Пак сначала топтался на месте, не решался, но смог с ней заговорить, подарил ей сорваный в саду цветок. Поначалу все шло неплохо, они разговаривали, а потом девочке наскучила его компания и, вернув Чимину завявший одуванчик, ушла к подружкам, а мальчика побили приревновавшие одногруппники. Для семилетнего Пака ни синяки, ни царапины, ни разбитое сердечко не были клеймом слабости и беспомощности, он почувствовал несправедливость и тоску от одиночества. Разозлившись, Чимин весь день провел в своей кровати, абстрагировавшись ото всех под одеялом. Бывали и такие дни, которые все называли «день, когда кого-то из нас заберут домой». Приходили пары, желающие найти ребёнка, чтобы забрать в семью. В основном приглядывались к девочкам. Тогда всех детей выставляли в ряд, просили рассказать, о какой семье они мечтают. Тогда каждый ребёнок рассказывает, бывает, подолгу о своих предпочтениях. Кто-то хотел жить в богатой семье, другой — в многодетной, третий — в семье, в которой родители подарят много игрушек. Чимин тоже жаждал этого, неважно в какой. Главное, как он постоянно говорил, жить в семье. Один раз его почти забрали, но в последний момент передумали по каким-то личным причинам. Пак тогда весь вечер плакал, зарывшись красным носом в подушку. Его недавно построенная мечта, разрушилась, как карточный домик. Незадолго до этого у мальчика пропал заяц, его плюшевый и единственный друг, с которым он провел достаточно долго, лежавший на его аккуратно сложенной постели. Чимин не искал того, кто забрал игрушку, он просто ждал, когда ему её вернут. Но этого так и не произошло. Однажды во время обеда Чимин заметил, как толстая, но очень добрая повариха запивала чаем таблетки из белой коробочки из-под аскорбинок. — Спасибо за обед, тётя Ли, — отдавая пустую тарелку, прошептал он, а потом как бы невзначай задержал взгляд на коробочке. — Тётя, а что это у Вас в коробке? — Это? Таблетки, Чимин, — улыбнулась она. — А зачем они Вам? — От бессонницы. — А что это такое? — спросил Пак. — Это, милый, когда ложишься спать, но не можешь уснуть, чтобы видеть сны, — ответила женщина, пряча коробочку в сумку. Чимин согласно кивнул, беря себе на заметку. — А много ли Вы таблеток пьёте? — Одну, Чимин. Больше нельзя, так и умереть можно, — немного обескураженная вопросами воспитанника произнесла повариха. — А зачем ты спрашиваешь? — Из любопытства, — миролюбиво пожал Чимин плечами и ушёл. Женщина какое-то время на него странно косилась, а потом поймала себя на мысли, что зря себя накручивает. В конце концов это же ребёнок, в его возрасте все дети любопытные и непоседливые. Однако Чимин снова ждал. Во время тихого часа он удостоверился, что его одногруппники благополучно заснули, вышел из спальни в детскую. Воспитательницы, как оказалось, не было на месте. Обычно в такое время она выходила на улицу покурить, да поболтать с охранником. Пак бесшумно прошмыгнул на кухню, где застал храпящую повариху, развалившись за столом. Она всегда напоминала мальчику свинью из-за её полноты и неухоженного лица, но не в плохом смысле слова. Просто он подобрал для каждого человека в детдоме животного, на которого они были похожи. Та же самая красивая девочка, с которой не срослось, олицетворяла павлина, или сосед по кровати мальчик с торчащими ушами смешную обезьяну. Себя же Чимин считал одиноким волчонком, затерявшимся в зоопарке, когда зовёт природа на волю, к свободе. Сумка, как специально, лежала открытой и в ней не нужно было копаться долго и упорно — коробочка с полустертой этикеткой находилась на поверхности. Взяв её в руки, Чимин сбежал в туалет, где высыпал себе на ладошку целую горсть. Их было не так много, но и не так мало… Пак положил их обратно, крепко сжимая в руке четыре оставшиеся. Что-то подсказывало ему, что пути назад уже не будет, если он проглотит их. Выпьешь больше нормы, умрёшь. Мальчика часто посещали мысли о том, что он никому не нужен и что если не станет его, хуже от этого вряд ли кому-то будет. Никто не вспомнит о нем, а если и да, то на короткое время. Какая разница между смертью и детдомом, в котором ты синий чулок? Смотря на эти несчастные четыре таблетки, Чимин дрожал, но не от страха. От предвкушения. Он сам себе, своему телу, хозяин и сделает все, что захочет. Зачем все эти правила вставать в восемь часов утра, делать зарядку, петь утреннюю песенку и танцевать, когда за это время ты можешь увидеть хотя бы один сон? На язык падает первая. Её Чимин запивает водой из-под крана, моча подбородок. Затем вторая, третья, четвёртая… Горько, невкусно, но что поделать? Сладости тоже были редкостью всвязи с тем, что в группе были диабетики. Чимин теряет сознание, едва выйдя из уборной, падает на холодный паркет безвольной куклой. Никогда пол не казался ему таким мягким. Что-то капает с виска. Мутным взглядом различаются капли крови, но и это уже неважно. Уже ничего неважно, кроме как позволить темноте поглотить себя. Однако уже скоро Чимин приходит в себя, но не смеет открывать глаза. Почему он чувствует, слышит и ощущает? Почему он продолжает мыслить и почему ясно чувствуется за закрытыми глазами свет? Неужто это провал? — Не бойся открыть глаза, мальчик, ничего страшного ты не увидишь, — внезапно стул возле него скрипнул, а сидящий на нём мужчина доброжелательно улыбнулся. — Я рад, что ты в порядке. Чимин оглядел черноволосого мужчину в очках и белом халате, накинутом на худощавые плечи. На вид ему было не больше тридцати пяти лет, но кое-где на висках уже виднелась седина. Чимин предположил, что незнакомый человек является врачом, но не произнёс ни слова. — Прости, что не представился. Я Квон Шивон, отныне твой личный психолог. Ты всегда можешь рассказать о себе, о том, что тебя гложет, пугает, волнует. Я не причиню тебе зла, — тот поправил очки, не выдавая никаких признаков раздражения или усталости. От его неожиданно дружелюбного взгляда Чимин растерялся, но внешне остался непроницаем, скрывая свою потерянность за маской безэмоционального мальчика. — Прости, если навалю на тебя слишком много информации, ты, наверняка, потрясён, пережив отравление снотворным. Тебя нашёл в детской охранник и вызвал скорую. К счастью, ты остался жив, хотя времени с момента отравления прошло достаточно много, — не спеша начал психолог, к которому Чимин нисколько не испытывал доверия. — Сейчас все в порядке, но нужно ещё несколько дней побыть здесь, чтобы полностью выздороветь, — Квон посмотрел на ребёнка, на чьём лице не дрогнул ни один мускул, и решил продолжить. — Как выяснилось, таблетки, которые ты выпил, принадлежали поварихе Ли, но каким образом они попали тебе в руки, неизвестно. И ответ знаешь только ты, я полагаю. Чимин хмыкнул, но вновь промолчал, не желая общаться с доктором, и даже отвернулся, замечая как в его маленькое запястье воткнута игла, прикленная пластырем к коже и тонкая, отходящая от нее трубочка, другой конец которой прикреплен к висящему пакетику с жидкостью. — Ты не хочешь говорить? Пак отрицательно помотал головой. — Тогда полиции ничего не остаётся, кроме как обвинить мисс Ли в твоём отравлении, ведь из всего персонала только она принимает снотворное. Её, скорее всего, упекут за решётку на очень долгое время. Мальчик вздрогнул от его слов. Получается, из-за него ни в чем неповинный человек будет наказан. Повариха была из тех людей, кто интересовался вкусами и предпочтениями одинокого Чимина: вместо нелюбимой мальчиком каши она готовила ему бутерброды с чаем, иногда баловала слойками, пока никто не видел. — Она не виновата, — сиплым голосом произнёс Чимин. — Это я украл её таблетки и выпил их, чтобы уйти из жизни. Доктор Квон был немало удивлён тем, что пациент не только заговорил с ним, но и чистосердечно признался в своём грехе. Обычно многие ломаются, скрывают правду и предпочитают отмалчиваться. Но что ещё удивило психолога, так это то, что мальчик, которому не больше семи лет, попытался совершить самоубийство, что совсем не типично для детей его возраста. Он, конечно, прочёл досье мальчика, знал, что тот живёт в приюте, но не думал, что Пак решит наложить на себя руки в таком юном возрасте. Может, если ему удастся разговорить Чимина, то и выяснится причина? — Почему ты хотел умереть? Ты же понимаешь, как расстроятся твои друзья. — У меня нет друзей, — поморщился мальчик и как-то грустно вздохнул, сжимая ладонями тонкую простынь. — Почему ты так считаешь? — поинтересовался психолог. — Со мной никто не дружит. Сколько не пытайся подружиться, тебя все равно вытесняют из своей компании. — И ты ни с кем не разговариваешь? — С одногруппниками — нет. Бывает, с воспитательницей, но редко. Обычно нам не требуется слов, чтобы понять друг друга. — Это очень странно, Чимин. Ты все это время был одинок, то есть играл в одиночестве, обедал один и ни с кем не делился своими мыслями? — Квон удивлённо вскинул брови, все ещё смутно представляя себе жизнь Пака без друзей. Чимин коротко кивнул и продолжил прожигать Шивона пристальным взглядом. — Одиночество — то, что окружало меня с рождения. Мне не нужна жизнь, где я белая ворона, где я обделен чужим вниманием, где я один, — все тише продолжил он, впервые показывая эмоции психологу, который, кажется, собирается ему помочь. Какое-то время палата оставалась в тишине. Потом мужчина выпрямился и протянул руку. Мальчик с недоверием посмотрел на неё, потом на психолога. — С этого дня я буду твоим первым другом, Чимин, а также твоим учителем. Ты научишься общаться с людьми и поймёшь, насколько это классно иметь друзей. Чимин почувствовал, как слезы начинают литься по его щекам. Он снова хотел понять это чувство, противоположное одиночеству, снова хотел вдохнуть полной грудью жизнь. Конечно, он боялся. Страх всегда останавливал человека на середине пути, но желание обрести ту жизнь, о которой Чимин мечтал, сильнее страха. Маленькая ладонь сжала широкую мужскую руку.

***

— Ну-с, сегодня твой первый день учёбы в университете. Как себя чувствуешь? — Немного волнуюсь, — честно отвечает парень, смущённо почесывая нос. — Боюсь потеряться среди толпы студентов. — Ну, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью. Я преподаю в твоём университете, так что тебе больше не нужно будет далеко бегать, — с улыбкой гордого отца произнёс уже не просто психолог, а профессор Квон, который за двенадцать лет успел ещё поседеть, но оставался все тем же человеком для подросшего Чимина. — У меня все ещё есть страх, что со мной никто не подружится. — Мы уже об этом с тобой говорили, Чимин. Улыбайся, веди себя дружелюбно, и люди сами к тебе потянутся. — Я понял, док, — кивнул Пак. Теперь он уже не маленький мальчик. Чимину пришлось довольно туго в первое время. Он поступил в школу, но не смог к кому-то подойти и предложить подружиться, из-за чего сначала очень замкнулся. Но благодаря усилиям и советам психолога Чимин смог обратить на себя внимание одноклассников. С ним общались, пускай и не так тесно, как друзья, но и этого ему было достаточно. Со временем Пак приноровился, стал более разговорчивым. Учился он хорошо. По корейскому языку получал отличные оценки, неплохо знал математику, участвовал в олимпиаде по обществознанию. Английский ему давался с трудом, но Чимин все же мог вытянуть оценку «хорошо» на «отлично». Химией и физикой он мало увлекался, предпочитая историю, а физкультуру любил больше всех. Чимин смог поступить в один из самых престижных институтов, проходя по баллам, попал на бюджет, поступить на который было довольно-таки трудно из-за высоких критериев. И по стечению обстоятельств профессор Квон там работал и преподавал психологию. Чимину также предстояло посещать его пары. Он наконец стал совершеннолетним и мог спокойно переехать жить в общежитие. Ах да, после того случая, Чимин был поставлен на учёт в психиатрическую больницу, его перевели из одной группы детдома в другую, которая заметно отличалась от других тем, что дети здесь были с психическими отклонениями, однако это нисколько не смутило мальчика. Ему казалось, что все они здесь наравне, и вряд ли кто-то будет здесь против чьего-либо присутствия. — Так непривычно, — Чимин вешает на плечо сумку. — Что в сумке теперь не больше трех тетрадей и ручки. — Учебники больше не нужны. Твоя задача — слушать внимательно лектора и записывать лекцию, — отвечает психолог, поправляя очки. — Поскольку ты теперь студент, я хочу, чтобы ты никому не рассказывал о своём прошлом и говорил, что ты со мной знаком. Если это будет нужно, я сам все сделаю. — Да, профессор Квон. Я вас не подведу, — Чимин ярко улыбнулся. Чтобы начать новую жизнь, Чимин решил изменить себя. Он перекрасился в блонд, проколол уши, похудел, поменял стиль одежды, влюбился в толстовки больших размеров. Он ничем не отличался от других, разве что смотрел на все с нескрываемым интересом и изумлением, будто увидел в первый раз. Университет встретил его радушно. Толпы первокурсников скопились у входа, все друг с другом знакомились, что-то обсуждали. Чимин смотрел на все это несколько растерянно. Он мысленно уговаривал себя подойти к кому-нибудь и заговорить, потому что вокруг все были ему незнакомы. Однако у него не вышло, точнее Пак не успел. Появился ректор и повёл студентов за собой, проводя экскурсию. Чимин плелся в самом конце, с интересом рассматривая интерьер и проходящих мимо старшекурсников. Новое место, новые люди, новые правила. Экскурсия была не такой долгой, как ожидалось. Их проводили в общежитие. Чимину дали ключ, и он, как и остальные, отправился искать свою комнату. Седьмой этаж, семьсот третья комната. Когда Пак входит в комнату, то с удивлением подмечает, что жить он будет не один, а с довольно привлекательным высоким соседом. — Привет, — махнул рукой с кривоватыми длинными пальцами парень. — Первокурсник? — Да, — Чимин еле сдержал изумление. С ним заговорили, причём сразу. — Меня зовут Ким Сокджин. Можно просто Джин. Я с третьего курса юридического факультета. А ты? — Пак Чимин, — заикаясь, протянул Пак руку, которую с удовольствием пожали. — Я на факультете логистики. — Что ж, добро пожаловать. Тебе здесь понравится, — улыбнулся новоиспеченный знакомый. — Ты как поступил? — На бюджет, — ответил Чимин, понемногу привыкая и осваиваясь. — Гонишь! — шокированно произнёс Джин. — Неужто по баллам прошёл? Чимин смущённо кивает и садится на кровать, наконец заметив свой чемодан, который отдал ещё при входе погрузчику. — На ботана не смахиваешь, даже с этими круглыми очками, — удовлетворенно хмыкнул Ким, новый сосед ему понравился. — Нынче много сюда поступило, в прошлом году меньше половины. — А ты, хен, как смог поступить сюда? — непривычно выделяя слово «хен», будто пробует на вкус Пак. — Ну, я тоже на бюджете. Правда два года назад проходные баллы были куда ниже и поступить было проще. Ким Сокджин любил поболтать. За полчаса Чимин узнал столько о нем, что сам был не прочь поделиться своим прошлым. Однако не мог. — А что насчёт тебя?. — Ну, я готовлю так себе, в основном убираюсь, — скованно ответили ему. — О, ну вот и отлично! Давай так, я буду нам кушать готовить, а ты убирать комнату, — Джин был слишком рад тому, что ему не придётся постоянно убираться в комнате, если для этого есть такой скромняга и симпатяга Чимин. Пак не был против его предложения, все же он хотел быть полезным в любой ситуации. Джин в силу своего молодого лица не выглядел старше, или он просто хорошо заботится о своей внешности. Он любопытный и вместе с тем понимающий. Он особо не стремился узнать все о Чимине, но о предпочтениях и вкусах все-таки поинтересовался, и то только для того, чтобы знать, что готовить своему соседу. Как выяснилось вкусы у них были схожи, оба читали книги и одинаково обожали есть сырое тесто. Пока Чимин читал Альберта Маслоу, Джин делал им какао. — Ты с кем-нибудь познакомился из однокурсников? — Если честно, нет. Не успел, — вздохнул Чимин. — Всё так быстро произошло, что я не успел ничего сделать. — Ну, день ещё не закончился, так что сходи на восьмой этаж, туда много первокурсников заселилось. Завтра времени особо не будет, пары начнутся, — невесело усмехнулся Джин скорее всего из-за усталости. — Я…не знаю. Мне не легко знакомиться с новыми людьми. — А чего тут трудного. Берёшь, стучишь в первую попавшуюся на глаза дверь, говоришь: «Привет, я Пак Чимин, учусь на первом курсе. Очень рад познакомиться!» — нарочито писклявым голосом произнёс Сокджин, и Чимин прыснул в кулак, все же послушав совет соседа. Чимин направился на восьмой этаж и заробел. Коридор пустовал, только смех доносился сквозь закрытые двери в некоторых комнатах. Пак вспоминает слова психолога и сжимает руки в кулаки. Он слишком долго оставался без внимания и общения со сверстниками. Ничего же плохого не будет, если он просто зайдёт и познакомится? Но только Чимин делает шаг в сторону дальней двери, его сшибает открытая с ноги дверь. — Ох черт, парень, прости. Я тебя сильно ударил? Чимина уже не столько волновал кровоточащий нос, сколько парень перед ним, помогающий встать. У него были чёрные волосы, большие глаза и первое, на что Пак обратил внимание, светло-розовые губы. — Твою мать, я тебе нос разбил! И дёрнул меня черт выйти покурить прямо сейчас, — протягивая платок, прошипел обозленно-виновато парень. — Тебе надо в медпункт. Кто знает, может перелом. Чимин прижимает ткань к носу и кивает. Парень ведёт его за собой в медпункт, извиняясь и ругая себя за неосторожность, а Чимин с болезненным шипением отшучивается, стирает испачканным кровью рукавом слезы и вообще старается убедить парня, что с ним все будет в порядке. Медсестры его осмотрели. К счастью, все обошлось. Перелома не было, нос быстро обработали, залепили переносицу пластырем и посоветовали в ближайшее время не делать резких движений головой. — У меня в голове не укладывается, что я кого-то пришиб дверью, — виновато произнёс парень. — Да ничего, с кем не бывает, — пожал плечами Пак. — Я Чон Чонгук. Первый день в университете мне точно запомнится на всю жизнь, — со смешком выдал парень, ероша свои волосы рукой. — Пак Чимин, и мне тоже запомнится. — Так ты первокурсник, как и я? Какой факультет выбрал? — Логистику, думаю в будущем отвечать за поставку товара между городами, — Чимин смущённо почесал за ухом, осознавая, что его новый знакомый очень даже симпатичный. Руки у него жилистые, да и телосложение крупнее, а лицо немного детское, но в нем уже заметны изменения и приобретаются черты мужественности. Чимин тоже не был хиляком, просто он в последнее время наелся сладкого, и кубики пресса на его теле лопнули, как воздушные шарики, оставляя после себя ничего. — О, так мы вместе, получается, будем ходить на пары. Я тоже выбрал этот факультет, — глаза Чонгука заискрились от радости. Наверняка он такой же, как Чимин. Ни с кем не знаком и не имеет представления, что делать дальше. Они вышли на улицу, расположившись на пустующей скамейке. Чонгук вежливо предложил Чимину сигарету, но тот отказался, так как никогда не курил и не собирался, и так же вежливо спросил, не против ли он, если Чон подымит немного. — Я рад, что смог поступить сюда, — выдержав паузу, ответил Чонгук. — Еле по баллам прошёл, последние два года в школе пахал, как бешеный. Я из Пусана, а ты? — Местный, могу показать тебе город, если хочешь, конечно, — Чимин совсем зарделся, словно рассказал свой постыдный секрет. Однако Чонгук улыбнулся и поблагодарил за предложение, выпуская струю дыма в воздух. — Я кстати не один приехал, с другом. Его зовут Ким Тэхен, он тоже сюда поступил, правда на другой факультет, но это не мешает нам жить в одной комнате. — Как давно вы дружите? — решил поддержать беседу Пак, ковыряя носком ботинка в асфальте. — Ну, лет десять, если не больше. Иногда задумываюсь, как мы не успели за это время надоесть друг другу. Он, конечно, тот ещё летяга и оболдуй и учится так себе, зато верный друг, — усмехнулся Чон, взглянув на Чимина. — Извини ещё раз за нос, больно, наверное. — Разве что чуть-чуть, но это ерунда, — ответно улыбнулся Чимин, проверяя пластырь на переносице. Чуть позже он познакомился с Тэхеном, который оказался очень даже дружелюбным и приветливым русоволосым парнем. Он не был против того, что Чимин теперь в их компании, потому что Чонгук сказал, что виноват перед ним. Рассказанная им история рассмешила Кима до слез, и тот не постеснялся подколоть своего лучшего друга в халатности. Чимин смотрел на этих двоих с нескрываемым обожанием. Ему до дрожи в коленях нравилось, что с ним общаются, спрашивают о его интересах, делятся советами. Все, как представлял себе Пак. На пары они шли с Чонгуком вместе, правда успели заблудиться и опоздать, но ректор вошёл в их положения, зная, что парни только-только поступили в университет и ещё не успели освоиться. Чимин, как ткань, впитывал каждое слово преподавателя по философии, старался записать все, что услышал, что сидящему с ним Чонгуку оставалось удивляться чудаковатости своего нового друга. Пак был ниже его и худощавее и вёл себя так, словно только что появился на свет. Он интересовался всем: от любимого слова и количества дырок на чонгуковых трусах. Спрашивал, читает ли Чон книги и какие, прямо как по заученной схеме, но сам особо не рассказывал, решив, что позже придумает убедительную легенду о своей жизни, большая часть которой была направлена на борьбу с собой и своими страхами, а процесс этот долгий, трудный, но необходимый. После двух пар парни отправились в столовую и только там Чимин обнаруживает, что не взял с собой ни воны. Возвращаться смысла не было, стояла огромная очередь, покинуть которую чревато оказаться в её самом конце. Чонгук просит не беспокоиться, видя, как растерян его одногруппник, и скажет, что заплатит за двоих, а деньги Пак ему потом вернёт, как только закончатся пары. Едят они в тишине. Чимин неловко тыкает вилкой в салат и смотрит, с каким аппетитом пережёвывает приправленную специями говядину Чонгук и тоже смотрит на него, отчего первый опускает взгляд. — Прости. — За что? Если ты про обед, то не волнуйся. Проблема решена. — Нет, прости за то, что я вот так вот пялюсь на тебя, пока ты ешь, — тихо произнёс Пак, вызывая у Чонгука недоумение. — Ты за каждое свое действие собираешься извиняться? — Н-нет. Просто… Мне просто непривычно. Новые знакомые, обстановка, — Чимин не придумал продолжение фразы и так и замолк. — Понимаю, неизвестность всегда преподносит сюрпризы в виде чего-то необычного, нового, неизведанного. Это немного обескураживает, но ко всему можно привыкнуть со временем. Чимин поднимает на него глаза, и его щеки стремительно краснеют от одного его взгляда. После пар, как и было обещано, Чимин возвращает ему деньги, раз, наверное, двадцатый благодарит и ретируется к себе в комнату, делясь с Сокджином впечатлениями о первом дне, это же пересказывает профессору Квону, оставшись с ним наедине в аудитории. Перспективы радуют не только его самого, но и психолога. Чимин выглядит счастливым, размахивая руками, жестикулируя, смеясь над ситуацией с носом, говоря, что при общении с другими не чувствует неприятного жжения, попросту забывая о боли. Пак рассказал и о Джине, о его «отцовских шутках», которые вроде как не смешные, но пробивают на смех или хотя бы улыбку. О Чонгуке речь шла дольше всех. Как только Чимин не боготворил Чона, называл спасителем его желудка, разбивателем лица и просто симпатичным парнем с хорошим телосложением и кроличьей улыбкой. Если получится, они могут стать хорошими друзьями. Спустя пару недель Чимин все такой же довольный. На предложение ректора отправиться в поход в лес первокурсники поддержали идею. Пак понятия не имел, что делают в походе, какие вещи нужно брать с собой и вообще не понимал всю схему. Джин, как полюбившийся старший брат, рассказал основы, чтобы его сосед имел хоть какие-нибудь представления. В итоге сумка набита до отказа, и Чимину приходится немного нагнуться вперёд, чтобы не улететь назад. В поход он пошёл по двум причинам, одной из которых являлся Чонгук. Да, Чимину хотелось быть рядом с ним, потому что при виде Чона все скручивалось внутри и становилось тепло на душе. Непонятно чем он смог привлечь внимание Чимина, но тот буквально поедал его любопытным взглядом и с детской преданностью. — Ну, ты даёшь столько вещей набрать! Мы же не на неделю, а всего лишь на день, — возмущенно процедил Чон. — Ты, что никогда не бывал в походах? — Я на всякий случай беру, — стушевался блондин. — А то всякое может произойти. — Да что может произойти? У нас в лесах волков и медведей не водится, в озёрах змей ядовитых нет, если только комары, но это последняя забота. — А клещи? Они же повсюду! — волнуясь больше не за себя, а за здоровье Чонгука, произнёс Чимин. — Нужна длинная одежда, а не шорты и майки. — Единственный тут клещ — это ты, Чимин, ей богу, как мать, — решил заступиться за лучшего друга Тэхен. — К тому же, Чонгук не маленький, сам решит, что ему брать. Чимин за незнанием что сказать в ответ понурил голову и отступил от них, запихивая сумку на верхнюю полку над сидениями автобуса. Сидеть ему пришлось одному, так как места были в основном парные, Чонгук и Тэ сидели вместе, а сидеть сзади было неразумно, потому что укачивало. Чимин безучастно пялился в окно, чувствуя тоску. Он тоже хотел с кем-нибудь поболтать, но у всех была пара, а место рядом с ним пустовало. На какое-то время Чимин даже успел заснуть, пока его не разбудили толчком в бок и не сказали, что пора выходить. Нужно было раскладывать палатки. Получалось у всех не с первого раза, но быстрее всех управились Чонгук и Тэхен, чья взаимопомощь привела к хорошим результатам. Потом получаться стало и у других, только одинокий Чимин все никак не мог справиться с злосчастной палаткой. Отчаиваться и бросить все он не собирался, подбадривал себя словами, типа все он сможет, и не в такие передряги попадал. На помощь пришёл Чонгук, недовольно бурча. — М-да уж, пропадешь ты так, — Чимин виновато и глупо улыбался, наблюдая за действиями Чона, который, кажется, умел все. Как позже оказалось, не все… Палатки разложены, картофель готовится на костре, но замёрзнуть было легко. Как Чонгук не стучал зубами, двигаясь поближе к костру, а согреться не мог. Слушать повторяющего его судьбу Тэхена не стоило. Теперь эти двое точно слягут с горячкой, когда вернутся. Внезапно на замерзшие, покрывшиеся мурашки плечи ложится махровая ткань. Чонгук оборачивается и видит Чимина, смущённо накрывающего его своей толстовкой. Тэхен тоже не остаётся без тепла: и ему Пак отдаёт свой джемпер. Все-таки стоило послушать этого, как назвал Ким, клеща. — Теперь теплее? — интересуется обеспокоенно Чимин. — Если нет, я могу ещё принести. — Нет, все в порядке. Спасибо. Чонгук хлопает на место рядом с собой, и Пак садится рядом, сильнее укутываясь в свою толстовку и греет замерзшие руки. Чон смотрит на него, но ничего не говорит, продолжая играть с ним в молчанку. Когда наступает время спать, Тэхен начинает ныть, что не ляжет в палатку, потому что якобы увидел там огромного усатого жука. Чонгук уверяет, что проверил палатку, но того, перед кем так дрожит его друг, не нашёл. — Ну, нет, Гук! Я лучше на улице посплю, чем буду ночевать вместе с тобой там, — Тэхен ужасно боялся насекомых, и винить его в этом было нельзя. Чонгука постепенно начала раздражать эта «трагедия», но тут подоспел Чимин, предложивший Киму переночевать в его палатке. В тот момент Чон был готов ему руки целовать за сообразительность. — Учти, что я буду пинаться во сне, —предупреждает Ким. — А вообще предлагаю тебе переночевать вместе с Чонгуком. Чимин стушевался. — Ну, если Чонгук не против, — начал было он, но брюнет сам подозвал его к себе, тем самым объясняя, что не имеет никаких претензий. — Ого, ты так мало места занимаешь. — Просто я привык спать не на широкой кровати. Чонгук хмыкает и укрывается одеялом, закрывая глаза. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Гукки, — тихо прошептал Чимин, чувствуя, как стучит сердце в его груди. Кажется, он бесповоротно влюбился. Чимин впервые познает это чувство, смотря на расслабленное лицо Чона, и пытается думать о чем-то другом. Ещё две недели спустя Чимин просто не отлипает от Чонгука, приносит ему бутылку воды и полотенце, когда тот уходит в спортзал сыграть дружеский матч по волейболу с второкурсниками или покупает ему его любимые снэки и делится конспектами, когда брюнет умудрился подвернуть ногу и не мог ходить целую неделю на пары. — Мне кажется, ты слишком заботишься о нем, — фыркает Сокджин, моя посуду, пока Чимин с видом мечтательного мальчика трет пол тряпкой. — Как бы не привык он к твоей опеке и не станет пользоваться тобой. — Чонгук так не поступит, — уверенно заявил Пак. — Он хороший и наверняка понимает все. — А Тэхен не ревнует, что ты занял его пост? — Ну, он немного дуется, но я знаю, как развеселить его. А потом Чимин рассказывает, что Чонгук обладает хорошими вокальными данными, что он собирает коллекцию фигурок Железного человека, что он очень красивый, добрый и… Сокджин понимает, что это никогда не закончится. Все эпитеты, которые Чимин употребляет о Чонгуке, можно заменить одним словом «божественный». — Хен, мне кажется я люблю его, — Пак смущённо улыбается, как школьница. — Нет, Чимин, это не так. Это мимолетный интерес и скоро ты устанешь за ним бегать, — вздохнул Сокджин, сердце болело за глупенького и наивного младшего. Спустя месяц Чимин больше не может сдерживать чувства в себе. Он не рассказывает профессору Квону о своих чувствах, хотя стоило бы. Чимин решает признаться, и он признается, когда он и Чонгук снова сидят на скамейке, и второй пускает дым в лёгкие. Чимин не побоялся. Он был уверен. — Скажи, ты прикалываешься надо мной? — изумленно пролепетал Чон, внимательно глядя на блондина. — Нет. Ты мне нравишься, Чонгук, — Чимин впервые так волнуется. Что же, что же Чон ответит? — Ты…педик что ли? — недокуренная сигарета оказывается растоптанной на асфальте. — Получается, что да, — Чимин пока не знает, к чему все ведёт. — Это… Отвратительно, — морщится Чонгук, в его глазах сплошное разочарование и брезгливость. — Если бы я знал, что ты из этих, даже связываться с тобой не стал. — Чонгук, — непонимающе взглянул на него Чимин и кладёт руку ему на плечо. — Не трогай меня своими грязными руками! — Чонгук смахивает её небрежно и быстро направляется в сторону университета. Чимин идёт за ним, пытаясь все объяснить, но Чон внезапно срывается на бег, даже не обернувшись и не слушая. Он быстро запирается в собственной комнате под удивлённый взгляд Тэхена, читавшего недавно вышедший выпуск с Бэнгами. Чимин бегом поднимается на их этаж, колотя безбожно дверь ладонями и буквально моля: — Чонгук, давай поговорим. — Выметайся! Ничего слышать от тебя не хочу! — Чонгук, пожалуйста, — по щекам скатываются слезы. — Прости. А в ответ молчание. — Гукки, пожалуйста, я понимаю, что ты не можешь ответить на мои чувства, но, пожалуйста, давай останемся хотя бы друзьями! Я не хочу снова оставаться один. Внезапно дверь открывается. Сидящий на коленях Чимин поднимает покрасневшие глаза на Чона. — Нет, никаких больше друзей, Чимин, ни даже знакомых. Забудь про меня, вычеркни из своей жизни. То же самое сделаю и я. — Пожалуйста. — Всё кончено, Чимин. Ты сам все разрушил. Дверь захлопывается перед носом, и Чимин понимает, что да, это конец. Их слышали, по крайней мере, соседние этажи. Встав, Пак с опущенной головой медленно уходит. Он был так наивен и слеп перед розовыми очками, что совсем позабыл о суровой реальности. На что он надеялся? На взаимность? Он никогда не чувствовал себя так паршиво. Чонгук разозлился на него впервые, причём сильно. И невзаимность ещё не самое страшное, чего так боялся Пак. Теперь он не больше для Чона, чем запятнаная белая простынь, которую остаётся только выкинуть на помойку. Любовь не имеет границ. Как бы не так. Копить столько дней, чтобы в одночасье потерять. Возвращается Чимин молча и садится на кровать. Сокджин сочувствующе располагается рядом с ним, приобнимая за плечо. — Хен, ты не злишься? — Мне не за чем на тебя злиться, Чимин. — Но я же… — То, что ты гей, меня нисколько не волнует. Запомни, Чимин, ты прежде всего человек, — Чимин всхлипывает и трет руками глаза. — Что же теперь будет? — Ложись спать. Тебе нужны силы.

***

Утром Чимин встаёт молча чистить зубы. Джин также молча протягивает ему чашку кофе и с сочувствием смотрит на сонные, красные от слез глаза, обрамленные синими кругами. — Как ты? — поинтересовался Ким. — Дерьмово, если честно. Я плохо спал, — сухо ответил Пак. Выглядел он неважно. Губы были обкусаны до крови, глаза болели, и волосы даже после укладки казались растрепанными. Чимин не горел желанием с кем-то разговаривать и занимался самобичеванием, сдирая зубами кожицу с губ. На пары он пошёл, упорно глядя в пол, не желая видеть, как кто-то будет тыкать в него пальцем и говорить своим товарищам: «Этот парень пидорас, я вчера такое слышал!». Если бы была возможность закрыть себе уши, Чимин так бы и поступил. Он видел стоящих в стороне Чонгука и Тэхена. Те о чем-то разговаривали, и Чимин постарался не смотреть на них, но, столкнувшись с презрительным взглядом Тэхена, который даже загородил собой Чонгука, чтобы такое отродье, как Пак, не испепеляло его друга своим грязным взглядом, резко опустил голову и зашагал быстрее от них, стискивая зубы. На парах он сидел один, стараясь отвлечься от дурных мыслей с помощью лекции. Однако вместо того, чтобы записывать конспект, его рука вычерчивала на тетради всякие депрессивные слова. Сосредоточиться было уже невозможно. Чимину казалось, что он слышит, как шепчутся студенты о нем, посмеиваясь, ругаясь. Или это голос его самого измывается над ним, обвиняя во всем. Кажется Пак сходил с ума. Ему снова хотелось плакать, осознавая, что больше счастливых моментов с друзьями у него никогда не будет. Чонгук отвернулся от него, Тэхен тоже. Нет необходимости пытаться поговорить с ними или хотя бы с Чонгуком. Что Чимин ему скажет? Что ориентация у каждого своя и винить в её неправильности человека нельзя? Так проходит половина дня. На предпоследней паре Чимин не выдерживает и сбегает с неё в общежитие, прячась под одеялом. Мысли не покидали его и глаза все время смотрели на мусорное ведро. У Чимина возникла идея. — Агрх, почему я должен ходить туда-сюда только за тем, чтобя достать этому оболдую Намджуну новые очки?! — раздраженный Сокджин, вышедший из аудитории, громко возмущался. Пары наконец закончились, и можно спокойно отдохнуть, но нет. Намджун просит купить ему солнечные очки, потому что старший проиграл ему в карты на желание. — Ай черт с ним! Не умрёт, — Джин идёт в общежитие, намереваясь отдохнуть. Вот только все его планы рушатся в один момент. Он падает на колени перед лежащим на полу Чимином в луже крови и испуганно дёргается. — Эй, Чимин, ты чего? — парень не сразу замечает окровавленные осколки от разбитой чашки в руке блондина, что не отзывался, и пытается привести его в чувство. Чимин был весь бледный, его кожа приобретала синий оттенок. Не на шутку испугавшись, Джин кричит и судорожно щупает по карманам телефон, понимая, что оставил его в аудитории. Тогда парень выбегает из общежития, не обращая внимания на то, что его одежда в чужой крови. Навстречу как раз шёл профессор Квон, Чонгук и Тэхен. — Профессор! — Джин задыхался, рвал на себе волосы. — Боже, почему ты весь в крови?! — воскликнул психолог. — Чимин… Он, — мужчина ринулся вперёд, а оцепеневшие парни в шоке взглянули на старшего. Джин побежал обратно, а те за ним. — Я вызвал скорую, но слишком много крови потеряно. Она не останавливается. — Ч-что п-происходит? — Чонгук вбегает в комнату и видит причину паники. Чимин не двигался и, кажется, даже не дышал, поломанной игрушкой распростерся на полу. Джин плакал, пытаясь пережать запястья одеждой, и кричал на Чонгука. — Это ты! Ты во всем виноват, подонок! Дальше все произошло быстро. Чимина на скорой увезли в больницу, Джин выбился из сил и теперь его успокаивал профессор. Чонгук все видел перед глазами мертвенно-белого Пака и не мог поверить в то, что парень решил покончить с собой. Из-за него. Тэхен пытался его убедить: — Чонгук, ты не виноват. — Виноват, — шепчет Чонгук, чувствуя, как сдавило грудь. — Если бы я не был так резок и безжалостен к нему, ничего бы не произошло. — Чонгук, прекрати. — Это моя вина, Тэ. Чимин все это время был добр ко мне, а я… Я монстр. Сам подтолкнул его. Новость быстро распространилась по университету. Квон попросил рассказать все, что было известно, и Чон, стыдясь самого себя, рассказал ему, как отшил его, сломал Чимина. — Вот значит как, — задумчиво произнёс психолог. Они были вдвоем в аудитории. — Я не знал, что так произойдёт. — Никто не знает, Чонгук-ши. Даже я. Брюнет опустил голову, дрожа. — Я тебе кое-что расскажу о Чимине. Не считай его слабонервным человеком, — вдруг начал профессор. — Все вы знаете, что помимо лектора психологии я ещё работаю психологом. Так вот, я личный психолог Чимина. Мы познакомились двенадцать лет назад. Я тогда получил звонок от коллеги, который сообщил мне о семилетнем мальчике, который отравился снотворным. Мальчик рассказал мне, что очень долгое время был один. У него не было друзей и родителей, которые могли его поддержать. — Что с ними произошло? — Этого я не знаю, но Чимин из детдома. Так вот, мальчик был один. Он не был нужен ни своим родителям, ни сверстникам, ни другим людям, поэтому и вообразил себе, что и ему никто не нужен и от одиночества решил покончить с собой, наевшись снотворного. Чонгук поджал губы. Теперь он понимает, почему Чимин так цеплялся за него. — Он приложил много усилий, чтобы стать таким, как все. — А я всё разрушил, — закончил фразу Чон, профессор ничего не ответил. — Я думаю, тебе стоит его навещать. Ты должен сделать все, чтобы он снова почувствовал себя нужным, — предложил психолог. — Профессор, — Чонгук все же решился спросить. — Как вы отнеслись к тому, что Чимин немного другой? Что он не той ориентации. — Я знаю, что ты против гомосексуализма. И я считаю это также неправильным, но мы не должны забывать, что Чимин такой же человек, как ты и я. Поставь себя на его место и представь, каково ему чувствовать себя не таким, как все нормальные люди. Чонгук вновь опустил голову, он согласился на то, чтобы навещать Чимина в больнице, даже если тот не захочет с ним говорить. Уже на следующий день он направился в больницу, вежливо спросил номер палаты и несколько минут стоял перед её дверью. Он не хотел видеть в глазах Чимина разочарование, ненависть, злобу, но и понимал, что ничего другого он не увидит в нём. Чонгук постучался и вошёл, затоптавшись на месте. Чимин был в положении полусидя-полулежа и лежал неподвижно. Обе его руки были перебинтованы до локтей, а лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. — Эм, привет, — Чонгук направился к стулу возле его койки, сел. Чимин ничего не ответил, явно не собираясь говорить с посетителем вообще. — Как твоё самочувствие? — снова тишина. — Тебе стало лучше? У Чонгука складывается ощущение, будто он говорит сам с собой. Чимин все тот же: бледный, слабый, больной. У него руки неподвижно лежат на простынях и, возможно, любое движение ими будет доставлять невыносимую боль. И лицо абсолютно без эмоций, словно фарфоровое, худое, белое. — Я принёс тебе фруктов, — продолжил Чонгук, ставя на стол пакет и доставая оттуда сладкие яблоки. — И конспекты записал за двоих. Тебе почистить яблоко? Чимин снова промолчал, отрицательно покачав головой, показывая, что ему ничего от него не нужно. Чонгук склонил голову, Пак хоть как-то отреагировал на его слова. — Ты не против, если я приду завтра? Снова угрюмое молчание, Чонгук счёл это за согласие, почистив Чимину банан, яблоки и апельсины, и оставил возле него тетради с конспектами. Ушёл он с поганым чувством вины. Жизнерадостный Пак сменился на молчаливого и хмурого, и это даже пугает больше, чем внезапное наступление конца света. От него пахло медикаментами, рубашка на нем и постельное белье — хлоркой. Чонгук чувствует себя опустошенным. Он и не надеялся, что Чимин с ним заговорит, но он и не просил его уйти из палаты, не указал жестом на дверь, а потому Чонгук был рад и его молчанию. Когда он вернулся в общежитие и рухнул на кровать от усталости, Тэхен интересуется, как все прошло. Да, в общем-то, никак. Ким смотрит и спрашивает: «А тебе это надо?», и Чонгук кивает. Не из-за того, что профессор Квон его просил. Из-за чувства вины. Оказывается, сломать человека так просто, достаточно нажать на его слабое место, проделать дыру и вот результат — человек стал уязвимым. Дунешь, и он разрушится, как карточный домик. Ударишь, и он рассыпется подобно стеклянной фигурке. Чонгук ненавидел геев банально из-за того, что это неправильно. Природа создала мужчину и женщину для того, чтобы они продолжали род, а не должно быть так, когда один парень заменяет другому женскую особь. Это же…мерзко, неестественно и ни в коем случае не возбуждающе. И отреагировал он вполне себе правильно на признание Чимина и виноватым считать себя не должен. У парня просто не все в порядке с головой. Причём тут он? Теперь Чонгук так не считает, взглянув на вещи с другой стороны. Винить во всем Чимина он не мог. Пака некому было воспитать, он не мог нормально общаться со сверстниками, а ещё эта попытка умереть в юном возрасте. Чимина хотелось защищать. На следующий день Чонгук снова приходит. В этот раз его встречает медсестра у входа с подносом жидкой каши. — Он отказывается есть и пить, на уговоры не поддаётся и упрямо молчит. Может, у Вас получится накормить его? — она смотрит устало и жалостливо, Чонгук кивает, забирая у неё поднос и входит в палату. Чимин отрывается от книги и сужает в неистовом презрении глаза при виде Чона. Чонгук снова здоровается и садится, как в прошлый раз. — Как ты сегодня себя чувствуешь? Молчание. — Медсестра сказала, что ты отказываешься от еды. Я все понимаю, что у тебя нет аппетита и настроения, но тебе необходимо поесть, иначе ты не сможешь восстановиться, — Чонгук черпает ложку и проподносит её к чужим губам. Чимин морщится, хмуря брови, отворачивает голову. — Чимин, пожалуйста. Тебе нужно поесть, — Чонгук смотрит почти безнадёжно, и Чимин смотрит нечитаемо то на него, то на ложку пресной каши, а потом открывает рот. Чонгук улыбнулся, кормя его с ложечки, не торопя, давая возможность пережевать, как следует и делает все максимально осторожно, чтобы не промазать ложкой мимо рта или не испачкать больничную рубашку. Сам Чимин ел и читал, не показывая никаких эмоций и, кажется, делая вид, что не замечает Чонгука. Цвет его лица стал немного лучше, губы порозовели, и руками он по-прежнему не особо двигал. Они быстро уставали держать книгу, поэтому приходилось делать перерывы между прочтением. Бывало, пальцы плохо слушались и немели. — Ты съел те фрукты, которые я тебе вчера принёс? — откладывая пустую тарелку в сторону, спросил Чон. Лёгкий кивок. — Я могу принести ещё, если хочешь. Сокджин-хен спрашивал, как у тебя дела, профессор Квон просил передать привет. Чимин снова кивнул и уткнулся в книжку, на этот раз больше не поднимая головы. Чонгук снова уходит. Как только дверь за ним закрылась, Пак горько вздохнул, проводя ладонью по лицу. Он уверен, Чонгук скоро устанет навещать его и перестанет приносить фрукты, которые Чимин все-таки съедает не потому, что Чон просил, а потому, что самому хочется чего-нибудь кислого или сладкого. Чонгук поступает так из-за жалости, в этом Чимин тоже уверен. Но Чонгук продолжает приходить и все также интересуется о его самочувствии, рассказывает о том, что творится сейчас в университете, пытается безуспешно пошутить, отдаёт читать конспекты, которые постарался переписать для Чимина красивым и понятным почерком. И так проходит уже третья неделя. В один из дней Чонгук снова приходит с улыбкой. Чимин злится, не понимая, какого черта он продолжает навещать его. Эмоции постепенно брали над ним верх. — Почему ты продолжаешь приходить сюда? — внезапно произнёс Чимин, отчего Чонгук даже удивился, ведь блондин впервые с ним заговорил. — Чтобы навестить тебя. — Ты врешь, это не так. Тебе не нужно это, — прошипел Чимин, его грудь начала болеть, словно её сдавили металлическими прутьями. — Ты поступаешь так из-за жалости! — Чимин, — Чонгук делает глубокий вдох. — Да, я чувствую вину, ведь из-за меня ты попал в больницу. — Хватит врать! — Пак бросает в него книгу. — Мне ничего от тебя не нужно, Чонгук! Уходи, перестань приходить каждый чёртов день сюда и капать мне на мозги своим присутствием! Эмоции окончательно взяли над Паком контроль, и тот, всхлипнув, продолжил кричать и плакать. — Я не хочу тебя видеть, Чонгук, просто уходи. — Чимин, — Чонгук просит не волноваться, уворачивается от летящей в него подушки. — Пожалуйста, не плачь. — Ты сам сказал, что забудешь обо мне. Так какого хрена ты ходишь сюда, спрашиваешь о моем самочувствии, заботишься? Тебя профессор Квон попросил или что?! Чонгук внезапно крепко обнимает его за плечи. — Пожалуйста, прости меня, Чимин, — дрожащим голосом произнёс он. — Если хочешь, то просто скажи, чтобы я ушёл. И я уйду, больше никогда тебя не побеспокою и не буду причинять тебе боль. Чимин замирает, грудной клеткой чувствуя его сердцебиение. Он не может этого сказать больше вслух. Чонгук серьёзен в своих словах и не намерен нарушать свои обещания. Он тёплый, Чимину как раз этого не хватало. — Что ты чувствуешь ко мне? — тихо спрашивает Пак. — Не знаю, но, мне кажется, я не смогу тебя оставить одного. — Если я попрошу уйти, ты уйдёшь? — Да, — поджав губы, произнёс Чонгук. — А если я дам тебе ещё один шанс, ты останешься? Чон раскрыл широко глаза. В горле застрял ком. — Останусь, — мягко произнёс он, обнимая его за тонкую исхудавшую талию. Чимин снова всхлипывает, пряча лицо у него на груди, жмется к нему сиротливым котёнком, комкает пальцами его одежду. — Тебе не противно обнимать гея? — Уже нет, я был неправ. — Тогда поцелуй меня. Ожидавший заминки или отказа, Чимин не ожидал того, что Чонгук возьмёт его лицо в свои руки и прильнёт к его губам своими. Руки сами обвивают мускулистую шею, глаза закрываются. Чонгук сминает его губы, проникает языком в рот, переплетаясь. Чимин краснеет. Вот как, значит, целуются. Уронив и себя, и Чонгука на скрипучую койку, блондин прижался к брюнету сильнее. — Знаешь, сколько мне потребовалось смелости сказать тебе тогда «Ты мне нравишься»? — Тогда повтори это сейчас, и я отвечу тебе тем же, — Чонгук усмехнулся. — Хорошо, ты дурак, Чон Чонгук, но ты мне нравишься, — Чимин впервые улыбнулся за последние дни. — А я тебя, кажется, люблю. — Взаимно. Небо окрасилось ультрамарином.