танцы на стеклах.

Сокджин молод, его глаза горят огнем, даже несмотря на скопившуюся в них из-за бессонных ночей усталость, последние сессии закрыты, время экзаменов пролетело совсем незаметно. Юноша по-настоящему счастлив: он закончил университет и за эти несколько лет пребывания в нем добился многого, уже был известен своими работами и докладами, которые смогли стать настоящим прорывом в области психиатрии, в широких кругах, уже прошел стажировку в крупнейшей компании находящейся в Кореи. Все было донельзя прекрасно и больше походило на сказку, по-крайней мере, именно так он говорил маме каждый раз, когда забегал выпить с ней чаю с выпечкой. А забегал он часто. Каждый день. Он любил чай. И выпечку. И маму. Но больше всего маму. Каждый день на пороге маминой квартиры его встречает любимая младшая сестра, глаза которой буквально светятся от счастья каждый раз, когда она видит Сокджина, а улыбка сверкает настолько ярко, что он каждый раз наигранно жмурится и прикрывает глаза рукой, говоря о том, что негоже человеку иметь такую ослепительную улыбку. Она лишь заливисто смеется в ответ, предоставляя его взгляду ямочки на по-детски пухлых, румяных щеках. Мама накрывает на стол: разливает травяной чай с мятой и мелиссой по чашкам, раскладывает столовые приборы рядом с небольшими фарфоровыми тарелочками, которые еще лет десять назад слепили, на тот момент, еще совсем юные Джин и Джису, — и тепло улыбается, глядя на этих двоих, по-прежнему стоящих в дверях. Атмосфера в небольшой квартирке наполняется такой любовью и заботой, которых нельзя сыскать абсолютно нигде, она буквально пропитана уютом и теплом. Это квартира — это тот самый дом, которого не хватает многим людям. Именно этого дома и этой атмосферы ему сейчас не хватало как никогда. Действительно все было донельзя прекрасно и больше походило на самую настоящую сказку из детской книжки, что долгое время хранилась вместе со старым фотоальбомом в левом ящике стола, подальше от людских глаз. Сразу было понятно, что все не могло продолжаться так долго хорошо, в какой-то момент все счастье посыпалось как карточный домик. Сестра Джина, по-прежнему маленькая Джису, сразу после выпуска брата, своим трудом, как и брату, ей были свойственно такое качество как неимоверное трудолюбие, подкрепляемое несоизмеримой любознательностью и ответственностью, прекрасно сдала экзамены, так долго тяготившие ее и разрушительно действовавшие на нервную систему как ни что иное, стала полноценным студентом одного из престижнейших университетов страны и пополнила ряды молодых и перспективных хирургов, которых так не хватало стране. Но в отличие от брата она была не столь терпелива как он, и не оправившись в полной мере от экзаменов, она в ущерб себе продолжала работать не покладая рук, работала на износ, частенько пренебрегала сном, и даже на пару с братом забегая к маме на чай, не забывала брать учебник анатомии, ставший ей чем-то вроде Библии. Ослепительная улыбка и светящиеся счастьем, искрящиеся глаза остались в прошлом, что не осталось незамеченным братом, который частенько посещал университет, временами проводя там лекции, и заходил к любимой сестре пытаясь отвлечь ее от бесполезной и бесконечной, ставшей обыденной зубрежки, как никто другой переживая за ее состояние. Девушка лишь измученно улыбалась, говоря о том, что нет причин для переживаний и она знает, что делает. И она знала, прекрасно знала и понимала, но остановиться не могла, работала на износ, требуя от себя наилучших результатов, а их и не было. Чувство неудовлетворенности, недовольство собой, страх не оправдать чужих ожиданий поглотили девушку, каждый раз все глубже и глубже западая ей в душу: она очень сильно переживала, почти не ела и все больше погружалась в учебу с головой, на фоне этого она заработала немало психологических расстройств, которые, в тайне от нее, уже давно ей диагностировал брат, и пытался помочь, постоянно колдуя цветными таблетками и отдавая их ей под именем обычных витаминов, предоставлял ей нужные медикаменты. Говорить об этом матери было тяжело, и парень стоял перед сложным нравственным выбором: сказать матери или скрыть это от нее. Но молчать он не мог, поэтому недолго думая, он, пытаясь держать себя в руках, прикрывая дергающийся глаз отросшей челкой и трясущиеся руки длинной рубашкой, которая буквально висела на нем: он как и сестра, под влиянием стресса, очень сильно похудел, — поведал матери о происходящем. Она долго молчала, взгляд ее был потерян, теперь и ее пробрала дрожь, а страх забрался в ее сердце, оставляя место лишь для отчаяния. Женщина до последнего держала себя в руках, как и сын, сдерживалась как могла, но в какой-то момент, когда глаза резко сделались влажными, а сердце забилось с бешеной скоростью, она сдалась, и сделав глубокий вздох, и приблизившись к сыну, прижалась к нему, и погрузив его в свои объятия, горько заплакала от отчаяния, а почувствовав нездоровую худобу сына, из-за которой он чуть ли не упал с дивана, когда она взялась его обнимать, начала рыдать пуще прежнего. Так они провели несколько часов, и, когда женщина уже не могла продолжать рыдать, из-за того, что горячие слезы полностью осушили глаза, она медленно отстранилась, глянула на сына глазами полными горькой, проедающей душу словно кислота печали, и обреченно вздохнув, тихо заговорила: — Она всегда была упертой, — она вымученно улыбнулась, её голос дрожал так, будто она вот-вот заплачет, — Ты же знаешь, нас она не послушает и помощь от нас она не примет. Парень коротко кивнул, чувствуя подступающий к горлу ком, и задрожал. — Я-я-я, — он начал заикаться, но потом, когда рука, ранее лежавшая на другой и сжимающая ее, резко прошлась ногтями по ней, оставляя красный след на ладони, вновь взял себя в руки и начал заново, чуть тише и чуть медленнее, — Я пытался, — и почувствовав на себе взгляд матери, он тяжело вздохнул, набирал в легкие чуть больше кислорода, — Я пытался ей помочь. — Я знаю, — еле слышно одними губами сказала она, но этого хватило, чтобы Джин ее услышал, а потом еще раз обняла его, в этот раз намного крепче, будто бы прощаясь с ним, будто последний раз, будто бы боясь потерять его здесь и сейчас, и тихонько, чуть дыша, зашептала ему на ухо: — Не вини себя, — парень сглотнул, чувствуя подступающие слезы, — Просто будь с ней рядом, — слова матери отпечатывались в его сознании и находили отклик в сердце, которое билось словно птица в клетке, — Несмотря ни на что, и, если вдруг будет шанс, — никто из них уже не верил, что такой шанс выдастся, но никто не отменял такого развития событий, — Спаси ее, — женщина громко шмыгнула носом и начала шептать чуть тише, — Тебя она послушает. Я знаю. Тут уже не выдержал Джин, его глаза наполнила влага, и он прижал ее к себе так сильно насколько мог себе позволить, учитывая то, что не спал уже вот несколько дней, чувствуя, что финал близок, а шансы спасти Джису близки к нулю, и тихо, еле слышно заплакал.