Клубника со сливками (Strawberries & Cream)

      Ганнибал Лектер испытывал проблемы с дыханием, когда был возбужден. Естественно, когда Уилл этим вечером вернулся с рынка и не застал своего мужа читающим в гостиной или готовящим что-то на кухне, он остановился у дверей спальни, вслушиваясь в знакомые звуки.       Грэм покрылся румянцем с головы до пят, когда краем уха уловил первые тяжелые вздохи Ганнибала. Он небрежно привалился к дверному косяку, прислушиваясь, позволяя своему сердцебиению найти схожий с дрожащим дыханием Лектера ритм. Через несколько минут он услышал характерный стон, которым обычно сопровождается легкое поддразнивание, обрываемое почти у самого пика наслаждения. Ганнибал доводил себя до края.       Зная, что у него в запасе еще некоторое количество времени, и желая, чтобы Лектер дошел до отчаянного исступления и жажды разрядки, Уилл, оставаясь незамеченным, ускользнул на кухню. Он открыл дверцу холодильника и достал коробочку со свежей клубникой, затем подошел к выдвижному ящику, где хранились столовые приборы, и достал оттуда короткий нож и разделочную доску. Грэм переместился к кухонному островку и начал вырезать у ягодок стебельки, позволив члену затвердеть от стонов Ганнибала, которые эхом звучали в его голове. Очистив клубнику, он промыл ее под струей проточной воды и не смог не отвлечься на то, как на глянцевой ярко-красной мякоти блестели прозрачные капельки влаги.       — Уилл.       Он улыбнулся звучанию своего имени, которое было произнесено так, будто меж лопаток растекался тающий шоколад. Дрожащие вздохи продолжились, что, в конечном итоге, привело к еще одному пошлому стону.       — Уилл.       Грэм бесшумно открыл дверь, и в эту же секунду его прошила дрожь похоти, заставив замереть на месте.       Ганнибал сладострастно возлежал на подушках собственной постели, будучи полностью обнаженным, а на его выставленном напоказ горле блестел пот. Ладонь была обернута вокруг толстого и набухшего члена, и он мягко поглаживал большим пальцем основание, казалось, это все, что он может сделать, чтобы не достигнуть разрядки. Его пальцы были скользкими, и с них капала смазка, которая сочилась из влажной головки, крайняя плоть тоже блестела от влаги и выглядела невероятно нежной. Лектер открыл глаза:       — Уилл, ты выглядишь восхитительно, — пробормотал он и сглотнул, пытаясь призвать все оставшееся хладнокровие и не справляясь с этой задачей.       — Могу сказать то же самое, — произнес Уилл, — это игра воображения, не так ли? — он подошел ближе, четко осознавая, что взгляд Ганнибала скользит по линиям его костюма, — быть вылизанным начисто моим горячим ртом, — он положил руку на внутреннюю сторону бедра Лектера и ощутил, как от прикосновения дрогнули мышцы, — ты не мог сосредоточиться, думая о моем языке. Но окончательной разрядки недостаточно, чтобы облегчить тянущую боль, не так ли, Ганнибал? — Грэм скользнул пальцами выше, наблюдая за тем, как пылающий взор Лектера буквально пытался поглотить его, — балансируешь на грани там, где, по крайней мере, удовольствие способно отвлечь, где пытка отрицанием становится болезненно жестокой, когда ты шепчешь мое имя.       Зрачки Ганнибала расширились настолько, что глаза казались абсолютно черными:       — Всегда твое имя, Уилл.       Грэм провел двумя пальцами по животу Лектера:       — Прошу простить меня, я на минутку, — он развернулся и направился к ванной, оставив Ганнибала в одиночестве и испытывая сложность сделать выбор, что следует претворить в жизнь: сиюминутные желания или что-то с долгосрочной перспективой.       В ванной Уилл намочил полотенце и выжал его в раковину. Затем он вернулся в ванную (в спальню, наверное), держа его в руках:       — Руку, — бросил он небрежно.       Ганнибал неохотно выпустил член из ладони и положил руку на влажную ткань.       Грэм бережно вытер его пальцы, покрывая подушечки пальцев неторопливыми поцелуями. Он прижал запястье Лектера к губам, чувствуя его ускоренный пульс. Затем он указал полотенцем на подрагивающий член Ганнибала:       — Можно?       — Да, — тот сглотнул.       Уилл бесцеремонно уселся на край постели и сложил полотенце другой стороной. Он аккуратно провел мягкой теплой тканью по всей длине Лектера. От него осталась легкая влажность, и атмосфера в комнате изменилась, заставляя Ганнибала ощущать себя невероятно уязвимым.       Наблюдая, как Грэм массировал его налившуюся кровью головку, Ганнибал хотел начать умолять его. Предложить доставить своему мужу удовольствие. Что угодно, чтобы прекратить эту пытку. Но он промолчал и позволил Уиллу продолжать играть с ним. Эта уверенность — разгоряченное уверенное свечение, окружающее Грэма — была для Лектера гораздо ценнее его собственного облегчения.       Коснувшись полотенцем отяжелевших яичек Ганнибала, он остановился, затем поднялся, бросил полотенце в корзину для белья и наклонился над кроватью, чтобы поцеловать Лектера в щеку:       — Присоединишься ко мне за десертом?       Ганнибал ничего не мог с собой поделать:       — Послеобеденное лакомство? — спросил он, усмехнувшись, — позволь мне одеться.       Уилл опустил глаза на член Лектера, который снова начал сочиться смазкой, и облизал губы:       — Нет, Ганнибал. Пойдешь, — он вздернул подбородок, — вот так.       Гиперчувствительный, он осторожно сел, желая укрыться хотя бы каким-то покровом целомудрия. Затем взял руку Уилла в свою и пошел за ним на кухню, будучи благодарным за это прикосновение.       Оказавшись там, Грэм повел его прямо к кухонному столу и заставил усесться за него, а точнее, на него.       В интерьере идеальной кухни Ганнибал казался сильным, гибким и мужественным, словно пойманное животное. Ну, быть может, не пойманное, но прирученное.       Уилл взял с другого стола тарелку с клубникой и сливками и поставил ее на стол рядом с обнаженным мужем. Он поймал затуманенный от желания взгляд Лектера:       — Снова такой мокрый для моего рта? — спросил он.       — Да, — знание Уиллом того, что он возбужден, еще больше повысило градус напряжения, если это было возможно.       — Ты ненасытен, Ганнибал, — произнес Грэм, поглаживая его шею.       — Ты еще не насытил меня, — ощетинился он.       Глаза Уилла на мгновение засверкали:       — Так упивался дразнящими движениями собственных пальцев. Ты жаждешь мой рот, который утолит твою жажду. Это окажет нам услугу прямо сейчас, — он взял клубничку с тарелки и положил ее в рот. Затем укусил, пробуя на вкус сок, растекающийся по языку, ни на секунду ни прерывая зрительного контакта с Ганнибалом. Медленно прожевывая ее, он окунул остатки во взбитые сливки и поднес ко рту Лектера.       Ганнибал принял лакомство без малейших понуканий. Он наслаждался изысканным вкусом своего возлюбленного, нотки которого ощущались поверх вкуса самой клубники.       Грэм вытер немного сливок, оставшихся на губе Лектера, и облизал палец:       — Какая особенная сладость, — начал он, касаясь подбородка Ганнибала, — ты ощутил ее?       Голос Лектера был хриплым:       — Твоя.       — Я хочу попробовать на вкус твою, Ганнибал, — Уилл опустил руку в миску и зачерпнул большое количество взбитых сливок. Он размазал их прямо по болезненно-твердому члену Лектера, а затем поднес пальцы к лицу мужа, — соси.       Ганнибал повиновался, позволив им скользнуть по языку. Он мог ощутить липкость сливок, когда они начали таять на его горячей плоти, и эта неприличная картина предназначалась только для них двоих.       Убрав руку с члена, Грэм взял еще одну клубничку. Он провел кончиками пальцев по горлу Ганнибала и обмакнул ягодку в сливки, которыми был обмазан член, зная, что к ним примешивалось немного смазки.       Лектер вздрогнул от интимности происходящего, и когда Уилл надкусил клубничку, он открыл рот, чтобы сделать дрожащий вдох. Образ прекрасного и томного Уилла Грэма, полностью одетого и пробующего на вкус его беспомощное возбуждение, был невыносим.       — Что-то не так, Ганнибал? — спросил Уилл, повторяя полное разврата действие с другой ягодкой, — мне следует развязать тебе язык?       Опасаясь того, что этого может означать для тянущей боли меж его бедер, Лектер облизал сухие губы и заговорил:       — Ты можешь делать с моим языком все, что захочешь, Уилл.       У Грэма и у самого довольно болезненно стояло. Он шагнул вперед и задрал подбородок: приглашение.       Ганнибал прижался губами к изгибу горла Грэма, посасывая чувствительную впадинку у основания и издавая непристойный звук. Он был рад возможности отвлечься от желания умолять.       Вздохнув от удовольствия, Уилл обмакнул еще одну клубничку в капающую сладость, которой был покрыт член его любовника, и съел ее целиком за раз, специально сглотнув, чтобы Лектер ощутил, как напрягаются и расслабляются мышцы горла. Их внутренняя сила ничем не отличалась от внешнего проявления.       — Пожалуйста, сглотни для меня еще раз, — попросил Ганнибал, обжигая горячим дыханием кожу шеи Грэма.       Слегка улыбаясь и утопая в вожделении, Уилл сделал то, о чем попросили. Он съел большую часть клубники, разломал несколько напополам и собрал остатки сливок с сочащегося смазкой члена Ганнибала, за исключением остатков сахара, что так красиво растаял и смешивался с капельками предэякулянта. Грэм ощутил, как он закрыл рот и несдержанно застонал, целуя мокрый и чувствительный засос на шее Уилла.       — Я мог бы связать вам руки, доктор Лектер, — медленно и ровно проговорил Грэм, — прошелся бы губами и языком по вашей груди и животу, останавливаясь, чтобы согреть своим дыханием область ниже пояса, но никогда не прикасаясь, даже когда вы начнете умолять меня, все еще болезненно подрагивая.       Ганнибал застонал так страстно, что Уиллу показалось, будто он сейчас и сам растает.       — Я бы уложил тебя в постель, все еще связанного, и лег бы обнаженным рядом с тобой, позволяя тебе извиваться в попытках коснуться моих ягодиц. Ты сможешь почувствовать меня, Ганнибал, пока будешь всю ночь мастурбировать между приступами своих же всхлипываний.       — Пожалуйста, — прошептал Лектер.       Грэм погладил Ганнибала по взмокшим от пота волосам и прижал его к себе:       — Но ты сегодня хорошо себя вел.       Он опустился на колени на кухонный пол и взглянул прямо в глаза Ганнибала. Мучительно терпеливо Уилл открыл рот и скользнул мягкими губами по пульсирующему стволу. Язык жадно облизывал набухшую головку, точно зная, где именно приласкать, чтобы его муж буквально рассыпался на части.       Лектер больше не мог этого выносить. Его фантазия, подслащенная вкусом клубники и сливок, издала восхитительный пошлый звук, прошивший насквозь все его тело. Он кончил, резко и громко, в превосходный рот Грэма.       Дрожа от испытанного оргазма, Ганнибал поднялся со стола и опустился, чтобы сесть рядом со своим мужем на кухонный пол.       Уилл поспешно снял пиджак, чтобы накинуть его на дрожащие плечи Лектера, затем прижал голову к изгибу его шеи и крепко обнял.       — Прости, если я был слишком жесток, — произнес он.       Ганнибал улыбнулся в своей сдержанной манере, пахнущий сахаром и желанием, помимо знакомого одеколона:       — Я обожаю тебя, Уилл.