Без тебя меня нет

Загадывать на будущее было совсем неблагодарным делом, потому что чаще всего жизнь готовила самые неожиданные сюрпризы и рушила продуманные планы. Что же оставалось делать в таком случае? Плыть по течению или противиться судьбе в надежде изменить неизбежное? Спорный вопрос, как и большинство вопросов, связанных с жизненным выбором. Хиляль не привыкла плыть по течению, и единственный раз, когда она решила принять лёгкое решение, исход чуть не разрушил всю ее жизнь. Как легко было осудить, как быстро гнев закрыл глаза плотной пеленой, как коварно обида захватила все ее существо! Мысль о том, насколько хрупки человеческие отношения, приводила в ужас. А ведь ответ на извечные вопросы лежал на поверхности: главные киты, на которых строилось семейное счастье — это доверие, уважение и любовь. Иногда, раздираемые внутренними монстрами, люди так легко поддавались своим слабостям и страхам, по пути причиняя боль самым дорогим. Положив голову на грудь Леона и прикрыв глаза, она слушала его глубокий голос, улавливая малейшее изменение в интонации, мимолетную дрожь волнения. Исповедоваться в своих страхах и неудачах было очень тяжело, и девушка с благодарностью принимала его откровенность. — Жаль, — задумчиво произнёс Леон, перебирая длинными пальцами русые пряди ее волос, — жаль, что мы потеряли столько времени. — Жалеть бессмысленно, глупо думать о том, что мы уже натворили, — ответила Хиляль твёрдо, приподнимая голову. Он смотрел на неё с таким сожалением и грустью; она ласково расправила пальцем складку между бровями Леона и добавила, кокетливо приподняв бровь, — не лучше ли будет позаботиться, чтобы такое больше не повторилось? Леон улыбнулся и коснулся ее губ в легком поцелуе. — Намёк понят и принят к сведению, — ответил он, привлекая девушку к себе, к сердцу, где ей было самое место. Хиляль так давно была лишена этого незабываемого, ни с чем не сравнимого состояния: быть просто счастливой, в полной безопасности, без страха и без сомнений. Кто-то сказал однажды, что счастье — это лишь секундное состояние, его очарование заключается именно в краткости, в мимолетности. Леон точно бы знал имя этого мудреца, который так верно описал эйфорию, в которой пребывала Хиляль. Пока не вспомнила об одном человеке. — Мехмет, — резко приподнялась Хиляль, — я совсем забыла! — Лучше бы и не вспоминала, — тяжело вздохнул Леон, пытаясь снова привлечь девушку к себе. — Ты не понял, — воспротивилась Хиляль, — вчера их с ребятами забрали в полицейский участок. Мехмет звонил, они меня ждут. — Конечно, — удивительно миролюбиво ответил Леон, — пойдём вместе. — Ты тоже пойдёшь? — Хиляль недоверчиво взглянула на чересчур серьезное лицо мужа. — Без сомнений, — безапелляционно заявил Леон, — бедный парень провёл всю ночь в тюрьме, пока ты была со мной. Он, наверное, очень беспокоился о своей коллеге. Надо показать, что ты была в надежных руках. — Леон, — Хиляль ткнула его локтем в бок. — Он просто так переживает за наши отношения, — нарочито серьезно продолжал Леон. — Ты опять начинаешь? — девушка закатила глаза, ей были абсолютно непонятны беспочвенные нападки Леона в сторону ее твердолобого друга. — Я серьёзно, — продолжил Леон, — он сам сказал, когда привёз документы на развод. Хиляль озадаченно нахмурилась. — Как это? Мехмет сказал, что документы посылаются по почте. — Твой юрист душой болеет за твой развод, поэтому решил сам привезти, вдруг на почте затеряются, — Леон и не пытался скрыть сарказм, упоминая тонкую душевную организацию Мехмета. Но Хиляль волновало совсем другое, и она спросила несмело: — Ты подписал? — Сжёг. Хиляль счастливо засмеялась. — Хиляль, некрасиво заставлять ждать друзей, — деловито засобирался Леон, — заодно скажем, что ты больше в его услугах не нуждаешься, пусть обратно возвращается к делам издательства. А то он слишком быстро переквалифицировался на семейные дела, даже странно. Совсем не хотелось покидать квартирку с пустыми комнатами, хотя всего несколько часов назад девушке казалось, что сюда она больше не смогла бы вернуться. Но мир за большими окнами, полный солнечными лучами, весенними красками и незаконченными делами, так и манил. Леон пропустил вперёд даму и запер дверь на ключ. У лифта Хиляль остановилась на мгновение, но, взяв мужа за руку, нажала на кнопку. Они так долго шли порознь, каждый жил со своими страхами и ужасами, полные неуверенности, несчастные и одинокие. К чему это их привело? К тому, что они сломались. По одиночке сила покидала их. Прозвенел короткий сигнал и дверь лифта открылась. Они зашли внутрь. Хиляль крепко обняла Леона и закрыла глаза. Пока она была здесь в темноте и страхе, он чувствовал тоже самое, сходил с ума от бессилия. Леон гладил ее по спине и прижался подбородком к ее макушке. Главное быть рядом, никогда не отпуская руки любимого человека. *** Хорошо поставленный вежливый голос объявил на весь аэропорт о том, что рейс из Стамбула в Афины вылетает без задержек, и всех пассажиров просят пройти к двадцать первому выходу. Хиляль нетерпеливо постукивала ногой, осматриваясь по сторонам в поисках мужа. Леона не было видно, и нетерпение девушки лишь усиливалось. Не хватало только опоздать на рейс. Она расправила несуществующие складки на бежевой юбке, ладони вспотели от волнения. Увольнение Леона было вынужденным, хотя это было сделано предельно вежливо. Для них обоих небольшое путешествие по Европе показалось заманчивой идеей, нужно было собраться с мыслями, хорошенько отдохнуть, а самое главное обезопасить себя от охоты на ведьм, которая в журналисткой среде цвела буйным цветом. Халит Икбаль зарыл свой топор в землю. Временно. Леон сказал ей однажды: «Уйти — не значит сбежать, отступить — не значит сдаться». Понимание к ней пришло не сразу, но иногда приходилось переоценивать ситуацию и заново расставлять приоритеты, необходимо было принимать такие решения в жизни, которые раньше казались невозможными. Рядом присел человек, Хиляль придвинула ближе сумочку, чтобы освободить место для незнакомого пассажира. — Ты хотела уехать, не попрощавшись? — услышала она такой знакомый ласковый голос. Хиляль резко повернулась и встретилась взглядом с идентичными своим голубыми глазами генерала Джевдета. — Я попрощалась с мамой и бабушкой, Йылдыз тоже приходила с ребёнком, — пролепетала она, неожиданно снова почувствовав себя маленькой девочкой. — Тебе я тоже звонила, но ты не ответил, — продолжила Хиляль неубедительно. Генерал тяжело вздохнул. — Документы все взяли, ничего не забыли? — спросил он, пристально вглядываясь в лицо дочери, заставляя Хиляль всей кожей чувствовать неловкость. После всех ее слов, после всех его действий, как они должны были говорить друг с другом? Будто ничего не произошло? Будто Хиляль забыла и простила? Она не знала, а мужа как назло не было видно. — Все у Леона, — ответила она быстро, внимательно изучая свои ногти. — Я так многое хотел бы тебе сказать, — хорошо поставленный голос отца звучал, как в детстве, когда она садилась рядышком на мягкий диван в их измирском доме, и он читал ей стихи или старинные сказки, полные чудес и глубокого смысла, — но иногда, чтобы защитить своих родных, лучше от них отдалиться и дать им возможность жить своей жизнью, как бы больно это не было. Долг есть долг. Хиляль удивленно вскинула брови, пытаясь осмыслить слова отца, тот лишь улыбнулся и продолжил говорить, не давая ей возможности вставить слово. — Война бывает разной. С годами она поменяла своё лицо. Мы все живём ради чего-то или кого-то. Бороться значит жертвовать. Твоя мама поняла меня. Ради нас, ради наших детей, ради наших внуков. Дочь в шоке смотрела на отца, абсолютно выбитая из привычной колеи их общения этим неожиданным откровением. — Нам пора уже идти, Хиляль, — как в тумане услышала она голос Леона. — Генерал, — поприветствовал он тестя коротким кивком. — Пришёл убедиться, что вы без проблем пересекли границу, — мужчины обменялись рукопожатиями, и Джевдет обернулся к дочери, — думаю, что вам уже пора. Хиляль порывисто встала, на мгновение замешкавшись, не зная, что делать дальше. Отец сделал шаг к девушке и крепко обнял. — Я помню, как давным-давно ты мечтала написать книгу. Может, пора осуществить эту мечту? — прошептал он на ухо дочери. Хиляль прошла пограничный контроль, спиной чувствуя взгляд отца. Его слова никак не укладывались у неё в голове, но впервые за долгое время на сердце было легко и спокойно. Устроившись на своём сидении в салоне самолета, Хиляль придвинулась как можно ближе к Леону, уткнувшись носом в его шею. — Ты так чудесно пахнешь, — чуть ли не мурлыча, произнесла девушка. Леон рассмеялся. — А я все думаю, почему ты меня постоянно нюхаешь в последнее время, уже стал переживать, — с широкой улыбкой сказал Леон. — Ничего я такого не делала, — возмутилась девушка, водя носом по его шее. — Делаешь, делаешь, — посмеиваясь, ответил Леон, целуя светлую макушку. — Я абсолютно не против. Раз тебе нравится, я готов на такие жертвы. — Очень смешно, — проворчала Хиляль, она и не замечала за собой этой новой странной привычки. Последние несколько недель пролетели так быстро, полные хлопот и забот. Квартиру они решили пока не продавать, но нужно было уладить целую кипу бумажных вопросов. Пока Леон методично старался ликвидировать все последствия недавнего землетрясения, вызванного бурей в их отношениях, Хиляль чувствовала себя словно на американских горках: эмоциональные взлеты и падения не проходили бесследно, и хотелось только покоя. Спасение оказалось совсем рядом: стоило ей прильнуть к Леону и вдохнуть знакомый запах его одеколона, все треволнения отходили на задний план. Искать логическое объяснение этому абсолютно не поддающемуся никакой логике явлению Хиляль не стала. Какая разница, почему так происходило? Ей просто было хорошо. Девушка прикрыла глаза, Леон сжал ее руку, переплетая их пальцы. Смотреть в иллюминатор совсем не хотелось, в голове было слишком много мыслей. Железная птица, расправив белоснежные металлические крылья, взмыла над землёй, оставляя позади дорогих людей и родные места. *** Любовь - такое странное и непредсказуемое чувство, которое соединяет, на первый взгляд, абсолютно не имеющих ничего между собой общего людей. Человеческие отношения — сложный запутанный комок, распутывать который, нить за нитью, было довольно интересным занятием для Хиляль. Переступив порог особняка в Афинах, где провёл своё детство и юность Леон, Хиляль готова была к чему угодно, но только не к совершенно странным взаимоотношениям хозяев дома между собой. Статная, интеллигентная, словно сошедшая со страниц романа о перипетиях аристократического высшего общества Вероника и приземистый, грубоватый, абсолютно лишенный гибкости и такта Василий. Родители Леона представляли собой настоящий парадокс, а уж их история любви с запретами родителей и побегом из дома никак не укладывались в голове у Хиляль. Невестку встретили по всем традициям хорошей мыльной оперы. Свекровь тепло приняла Хиляль и всячески старалась сделать их прибывание в Афинах безмятежным и как можно более долгим: она ужасно соскучилась по сыну и совершенно не хотела их отпускать от себя. Свёкор подчёркнуто вежливо поздоровался, а в остальное время игнорировал ее, каждый раз в разговоре кидая совсем не деликатные шпильки в сторону Леона. Отношения между отцом и сыном были напряженными, и Леон не хотел об этом особо распространяться, как бы Хиляль ни пыталась выведать, что за кошка пробежала между этими двумя, помимо факта женитьбы на турчанке и бесконечного бессмысленного противостояния. — Строчить статейки может каждый дурак, — заявил Василий, из-под густых бровей бросая презрительный взгляд на сына. — Когда у человека столько возможностей, только идиот может все бросить. Хиляль замерла, переводя взгляд с свекра на Леона и думая, стоило ли вмешиваться в этот разговор, потому что в прошлый раз ее рыцарские попытки защитить честь мужа чуть не закончились потасовкой. И чтобы Леон ни говорил, она вовсе не собиралась выцарапать глаза генералу, она лишь руками пыталась доходчиво объяснить свою позицию. Что за ужасная манера, каждым словом бередить кровоточащие раны? Две недели в Афинах в окружении большой и разнообразной родни Леона привели Хиляль в состояние кипения. Тетушки и дядюшки Леона бросали сочувствующие взгляды на золотого племянника, всем видом показывая, какую ошибку он совершил, женившись на такой дикарке. Как будто она выросла не в современной Турции, а в аборигенской семье где-нибудь на задворках цивилизации. Попрощавшись с теперь уже своей греческой роднёй, они собирались отправиться в многообещающее путешествие по Европе. Но планам не было суждено сбыться. Все началось с того, что утром в день вылета Вероника никак не хотела отпускать Леона, ей почему-то казалось, что с таким трудом вернувшийся назад блудный сын будет похищен где-нибудь в Париже и продан в рабство маленьким человечкам. По крайней мере, так решила Хиляль, видя покрасневшие глаза свекрови. Потом брат Леона перепутал дорогу, не там свернув, и они чуть не опоздали на рейс. Апофеозом этого тотального невезения стал паспортный контроль. Нет, они вовсе не забыли паспорт, просто Хиляль грохнулась в обморок, а у Леона началась паника. Мужчины такие паникеры. Хиляль не могла понять, зачем надо было мчаться в больницу? Когда она пришла в себя с капельницей в вене, уже Леон как две капли воды был похож на свою сердобольную мать и словно наседка не давал ей двигаться и дышать. Хиляль решила на тот момент, что скорее всего это было чьим-то проклятием, например, подозрительной греческой красавицы с нагловатым взглядом, которую все предпочли бы видеть рядом с ее мужем. Пребывание в Афинах затянулось на неопределённый срок. Леон решил отложить поездку и ужасно корил себя за невнимательность: как он мог не заметить усталости и подавленного состояния Хиляль?! Доктор сказал, что всему виной нервы, истощение, анемия и ещё целый ряд ничего не говоривших Хиляль слов, которые она бы отмела твёрдой рукой, если бы к этому не прилагалась черно-белая картинка с каким-то существом, похожим на маленького инопланетянина. Леон заявил, что это было судьбой и благословением. Со временем ей пришлось согласится с мнением мужа. У каждой истории есть своё драматическое начало и обязательно должен быть свой счастливый финал. Зной афинского лета сменился бархатом осени, дни незаметно мелькали, пока Хиляль проводила время, глядя с залитой солнцем веранды греческого особняка на ухоженный сад, а дальше бесконечность морской глади, так напоминавшей ей родной Измир. Тетрадь с золотым тиснением в твёрдом переплёте, так заботливо подобранная и подаренная Леоном, лежала на столике, девушка крутила задумчиво ручку между пальцами, иногда записывая удачную мысль, пришедшую в голову. Иногда Хиляль одолевал страх, такой естественный и свойственный по-настоящему счастливому человеку, который выстрадал право жить так, как ему хотелось рядом с любимым человеком. И вроде все было хорошо, но на мгновение мелькала мысль на самых дальних уголках подсознания, что все мимолетно, что такое счастье просто преступно. Хиляль с легкостью отметала этот беспочвенный глупый страх, вызванный приливом эмоций и присутствием под ее сердцем маленького человечка. Так в их семье спустя несколько месяцев появилась Мелисса Попадопулос. *** Все течёт, все меняется... Время не стояло на месте, слишком стремителен был бег драгоценных секунд, отсчитывавших мимолетные счастливые мгновения и мучительно-долгие секунды грусти и уныния. Но без последних не было бы возможно ценить первые. Хиляль редко оглядывалась назад, глупое и бесполезное это было дело. Главным, было то, что ожидало впереди, а ещё более важными были люди, находившиеся рядом. А в последние два года она слишком сильно привыкла к постоянной маленькой шумной и требовательной спутнице, так что недолгая тишина была серьезным поводом для беспокойства. Куда могла подеваться маленькая непоседа, на своих коротеньких ножках рассекавшая пространства, как космическая ракета со сверхмощным двигателем? Хиляль обошла все возможные места, где любила играть дочка, но тщетно. Девушка остановилась, услышав заливистый смех из самой неожиданной комнаты. Неужели Мелисса зашла в кабинет к своему греческому дедушке с вечно недовольным выражением лица и готовыми так легко сорваться с языками язвительными фразами? Хиляль заглянула в комнату, и перед ее глазами открылась просто невиданная и неслыханная ранее картина: железный генерал, посадив внучку на колени, самозабвенно игрался, корча забавные рожицы на своём, казалась для этого просто неприспособленном, лице. Кареглазая девчушка заливалась счастливым смехом, а потом смело дернула деда за аккуратные усы. Воцарилась полная тишина, Хиляль забыла, как дышать, готовая спасать свою непоседливую болтушку от заслуженного гнева, но в следующее мгновение послышался новый взрыв смеха, и теперь дедушка с внучкой отвлеклись на яркие бантики в русых волосах девочки. — Полная капитуляция? — услышала Хиляль насмешливый голос мужа. — Безоговорочная. Твоя дочь применила тяжелую артиллерию, полностью уложив генерала на лопатки, — кивнула девушка. — Я всегда говорил, что главное — правильная стратегия. Умная девочка, вся в папу, — гордо заявил счастливый папаша, но увидев вопросительно приподнятую бровь жены, поспешил добавить, — но очарование и шарм все в маму. — Подлиза, — довольно ответила Хиляль и потянула Леона за руку, чтобы тихонько покинуть место наблюдения. У Хиляль с детства была одна большая мечта, помимо той, которая заключалась в справедливом мире и свободном обществе. Она всегда хотела написать свою книгу. Что это была бы за история, предприимчивая журналистка и сама не знала, но всей душой верила, что своими словами она сможет изменить хотя бы одну жизнь, дать пищу для размышлений хотя бы одному человеку. Хиляль была твёрдо уверена: в книге ее жизни впереди ещё много счастливых глав. Может будут взлеты и падения, может будут неожиданные повороты и решения, но лишь одно будет неизменно: никогда она не отпустит этой руки.