Уроборос

      — Майкл, Вас…       — Да сколько можно повторять? Не Майкл, а Михаил! — на стол с оглушающим звуком свалилась стопка бумаг, которые я держал в руке. Несколько листков выскользнули из общей скопы бумаг, и Нина лишь рефлекторно подхватила их руками, аккуратно и второпях складывая их обратно. — Я устал говорить из раза в раз — стучи в двери, прежде чем войти! — я повернулся в её сторону на кресле, оглядывая слегка растерянную и испуганную девушку.       — Прошу прощения, я не хотела Вас ничем обидеть. — она скороговоркой протараторила слова вежливости и воедино сложила все листки в стопке. Некогда работавшая секретаршей в офисе, у неё выработалась отвратительная до дрожи привычка — наводить постоянный порядок на столах, будь то рабочий стол самой Нины или же её коллег. Пока человек ведёт с ней диалог, она может незаметно начать перекладывать канцелярские принадлежности из стороны в сторону, складывать в одну сторону ручки чёрного цвета, в другую — красного, а в третью — синего. Сама Нина работала тут совсем недавно, и то лишь потому, что её дядя — местный шериф. Впрочем, она всё равно неплохо справлялась с вознёй в документах, копошилась в архивах, и умела выполнять простые поручения, не касающиеся, само-собой, грязной работы.       — Не стоит, я сам уберу. — я опустил её руку, как только она начала наводить порядок на моём столе.       — Простите, Михаил, но я не могу смотреть на этот беспорядок и бездействовать. У Вас столько неработающих ручек на столе, — она расписала одну из них на маленьких листочках, — а Вы даже не удосужились их выбросить! И можете, пожалуйста, в следующий раз курить возле форточки? Находиться с Вами в одном помещении попросту невыносимо! — она вмиг подскочила к окну и распахнула его настежь. Поток осенней прохлады хлынул в комнату. Докурив очередную сигарету и бросив окурок в пепельницу, к такой же кучи других окурков, я сказал:       — Так что ты хотела, Нина?       Нина ошалевши глянула на меня, будто бы я застал её врасплох таким неожиданным вопросом.       — Ах да, я уже совсем забыла. — она помахивала рукой на уровне носа, с трудом усваивая запах сигаретного дыма в комнате, — Вас звал мистер Бэрмонт. Он хотел с Вами о чём-то серьёзно переговорить. Попросил подойти к комнате допроса.       — Прямо сейчас? — удивлённо задал вопрос я. Обычно Бэрмонт редко кого-либо вызывал к себе, а если и вызывал, то исключительно к себе в кабинет. Но уж никак не к комнате допроса. Видимо, дело действительно было неотложным.       — Да. В течение пятнадцати минут Вы должны быть там. Он сказал, что это важно. — она вновь подчеркнула важность намечающегося диалога между ним и мной. Признаюсь честно — я никогда не любил мистера Бэрмонта, так как он был слишком жесток в отношении подчинённых и тех, кому не посчастливилось столкнуться с ним.       — Хорошо, я уже иду. — сказал я, сдавшись перед приказом начальства. Говоря по правде, у меня была уйма и своей незавершённой работы, а я был более чем уверен, что в этот раз он навесит на меня очередной груз лишь потому, что я работаю тут дольше всех.       Ведь так и было — стоило мне только закончить академию, как я поступил на работу сюда. Сложно было адаптироваться в первое время после выпуска, поскольку я не имел тут никаких родственников, связей, и понятия не имел, что делать дальше. Я не успел ничего и сказать, как мне в руки вручили диплом, пару документов и выгнали радостно из академии, ничего не сказав. Место работы я выбрал сразу после того, как нашёл сносное жильё и сумел как-то найти деньги на него. Местом моей работы оказался маленький тихий городок, что медленно обрастал людьми; так медленно и неспешно, казалось, словно бы ему и не суждено вовсе прожить долго. Город располагался прямо на реке, впадающей в море. Трасса, которая и вела к тому самому концу реки, была окружена лесополосой, хотя вокруг самого города были лишь пустые и голые поля. Вдалеке из окна, живя на окраине города, можно было заметить несколько зданий: аэропорт и нечто, расположенное достаточно далеко. Никто не знает, что там находится, однако, по слухам, простым «смертным» людям вход туда воспрещён. Что же всё-таки это за место — останется лишь догадками.       Где-то поодаль от города, на половине пути к концу реки, лежит большой и достаточно густой лес. Чем дальше продвигаться на восток — в сторону выхода к морю — тем больше и больше местность становится мрачной, холодной даже самым жарким и невыносимым летом. Море окутывался густой дымкой тумана. В этом месте застыло время на долгие-долгие года. Девственный лес, раскинувшийся на десятки километров вширь, вплоть до соседнего штата. Бесконечная пелена тумана укрыла это место от внешнего мира, пряча там что-то совершенно невообразимое для простого человека. Страшно даже предположить, что там находится, ведь на окраинах леса, до которых туман ещё не дополз, часто находят трупы людей, так и оставшихся неопознанными. Причины были самыми разными: от заблудившихся туристов и утопленников, выброшенных на берег и растасканных дикими зверьми, до погибших неестественной смертью.       Далее по дороге находится город, ограждённый высокими стенами. На его границах заботливо расставлены патрули вооружённых людей. Кто они — остаётся для нас тайной, знать которую нам не положено. По слухам, наёмники на границе не охотно контактируют с чужаками, без объяснений разворачивают на границе даже полицейских, а в город пускают только по крайней нужде и строго по пригласительным. Город закрыт для посещения. Никто не может ни войти в него, ни выйти из него, оставшись незамеченным. Словно крепость, он окружен высокой стеной, холодным морем и густым лесом. Неизвестная доселе эпидемия, масштабы которой пока остаются в пределах города, царствует в этих краях. Распространяться на этот счёт никто не планирует. Слухи твердят, будто ситуация пока под контролем, а сеять панику среди масс нет смысла. Но слухами Земля полнится.       — Скажите…- Нина прервала мои раздумья, тихо и осторожно задав вопрос, — Вам не одиноко теперь работать одному?       Взгляд мой упал на ещё один рабочий стол, стоявший прямо возле двери. Так незаметно и аккуратно, он словно бы прятался от чужого взгляда, даже от моего. Но я всегда обращал на него внимание. Стоило мне только оторваться от своего рабочего места, как взгляд мой устремлялся прямо сюда. Чистый и аккуратный стол, на нём стояла лишь стопка новеньких бумаг. Монитор и системный блок покрылись вот уже третьим слоем пыли. Рядом с монитором стояла небольшая кружка ярко-красного цвета из керамики, купленная когда-то мной для моего коллеги, на дне которой были только следы от сахара и растворимого кофе. На стопке бумаг стояла маленькая плюшевая собачка с ошейником в качестве сувенира. Над самим рабочим местом, что пустовал уже долгие месяца, висели часы, время на которых застыло ровно как 6 месяцев назад, в 13:10.       Некогда это место принадлежало моему напарнику — Винсенту. Мы идеально дополняли друг друга, как коллеги: он не проявлял никакой жестокости и агрессии, к решению проблем подходил с дипломатией и осторожности, строго соблюдая предписанные правила и законы. Обострённое чувство справедливости вынуждало его идти на нежелательные риски, браться за самую неблагодарную работу, отдавая всего себя делу, и наградой ему служил лишь сам факт того, что справедливость восторжествовала. Я не был способен на такое. Потолок моих возможностей — быстро среагировать на угрозу, исходящую от цели, и возиться с бумагами, не допустив ошибок в отчёте. Меня мало интересовали дела, которыми я занимался. Как и чем закончится дело мне было всё равно. Меня интересовал сугубо факт его завершения. Но Винсент был не таким, за что одни его горячо любили, а другие яро ненавидели. То, что не удавалось сделать ему, мог я, а то, что было выше моих сил, поддавалось Винсенту.       К сожалению, он покинул этот мир почти как месяц назад, хоть и всего ему было 36 лет.       — Стараюсь не думать об этом. — я второпях бросил небрежный ответ, захватив с собой пиджак с вешалки. Нина грустно глянула на пустое кресло и тяжело вздохнула, прижав к себе папку покрепче. В последний раз одарив мой кабинет огорчённым взглядом, она ушла, а по коридору вмиг раздался удаляющийся цокот каблуков об кафель.       А ведь действительно, после смерти Винсента, мой кабинет превратился в тихую и неприметную часть здания. Сейчас же а стенах кабинета царило запустение. Холодно даже тогда, когда закрыты все окна; пусто даже тогда, когда всё заставлено мебелью и вещами.       Увы, но мы не работаем с хорошими людьми, а потому, это здание становится всё грязнее. Сидя на уютном и мягком кресле в офисе, можно лишь краем уха услышать, как из маленького телевизора в конце коридора доносится очередная новость об убийстве или хулиганстве, которая случилась совсем-совсем недавно. Самая что ни на есть свежая новость, поданная только что, и как можно скорей. И тогда думается лишь: «Очень жаль. Мне бы не хотелось оказаться на месте этого человека», — и новость быстро забудется. Однако, работая в полиции, с каждым таким делом приходится встречаться лично и по множеству раз на дню. Живые новости ежедневно с 8 утра до 6 вечера, от них устаёшь, от них выворачивает.       Я остановился у самой двери в комнату допроса. Почему именно туда? Неужели вновь возникли какие-то трудности, и моё спокойное существование в кабинете с 08:00 до 18:00 вновь прекратится? После смерти Винсента работать стало сложней. Теперь мне приходилось тащить телегу работы одному, хоть и рассчитан был груз минимум на двоих. Чем больше работы сваливается на мои больные плечи, тем меньше мне хочется разгребать весь этот завал. Я всерьёз уже думал об отставке, но все рапорты летели в прорву мусора, ведь мне не хватало духа признаться себе и другим, что я — слабак, просящий об отставке просто потому, что не сумел смириться со смертью напарника.       — Вы вызывали меня, сэр Бэрмонт? –я аккуратно отворил дверь и вошёл в комнату допроса. Маленькое душное помещение, заполненное лишь запахом сигаретного дыма и прелостью. Внутри горел тускловатый свет лампы, что свисала с потолка и всеми силами пыталась освещать комнату с чёрными стенами. В верхнем левом углу была видеокамера, следящая за процессом допроса, а на столе, возле допрашиваемого, стоял небольшой микрофон. Ровно под лампой расположился маленький металлический стол. Бэрмонт вовсе не услышал меня, лишь упёрся руками в стол, сделал грозный вид и глянул на мальчишку, что сидел прямо перед ним. Насупил брови и приготовил уже свой фирменный взгляд. От взора маленьких, глубоко посаженных глаз уже пожилого человека отвернулся и сам допрашиваемый.       — Ну так, ты будешь говорить? — он громко задал вопрос, стараясь надавить на жертву. Допрашиваемый лишь отвернулся от него, глядя в пол. Казалось бы — бедный мальчик, ему и 20 на вид едва дать можно, но нет. Руки его были связаны цепями и прикованы к столу. Одно из новых средств, не дающее распускать руки особо опасным преступникам. Как он.       — Простите, сэр, Вы меня вызывали? — я вновь неловко задал свой вопрос, сделав шаг вперёд. Как только я полностью оказался внутри комнаты дверь закрылась. От света в комнате болели глаза, а от темноты стен казалось, словно находишься в самой бездне. Бэрмонт перевёл свой взгляд на меня, и комнату вновь поглотила тишина. Парень, сидевший за столом, моим появлением заинтересован не был.       Если честно — видел я его впервые, по крайней мере, вживую. Но так-то я о нём наслышан. Сидевший за столом — никто иной, как «Фантом». Тот самый парень, из-за которого, что я ощутил на собственной шкуре, работы у отдела прибавилось больше, чем было за множество лет вместе взятых.       Но почему же «Фантом»? Это самый распространённый вопрос. И ответ на него проще простого — у него нет имени, так он называет себя сам. Проблема в том, что только он знает своё имя, которое отказывается называть, ссылаясь на беспамятство. Отпечатки пальцев, личность подозреваемого и так далее — всего этого попросту нет в базе данных. Парень нигде не числится, у него нет никаких документов, родственников он не помнит, опекунов тоже нет, ранее нигде не был замечен, никто не узнаёт его. Мы даже понятия не имеет, сколько ему лет. Хуже всего не то, что он не может признаться, а то, что мы даже не имеем возможности никак этого узнать. Поэтому его кличка была вполне себе оправдана — парень действительно был похож на призрака. Без имени, без близких и родных, без места проживания и прочего. Единственное доказательство его существования — его присутствие здесь и сейчас.       — О, Майкл, Вы уже пришли? Как рано. Ладно, продолжим как-то в другой раз. — мужчина в последний раз посмотрел на паренька перед собой и с отвращением во взгляде отвернулся.       — Михаил…-я тихо поправил его, однако он не услышал замечания. Здешним людям слишком сложно произносить чужестранные имена, и легче просто перевести на местный манер.       Мистер Бэрмонт был достаточно обычным и стереотипным персонажем: мужчина в возрасте, притом достаточно зрелом, чтобы зваться «дедушкой», с лысиной на лбу и седыми остатками волос, больше похожие на приклеенные к голове нити. Помимо прочего, мужчина он был в теле, любил выпить больше нужного, но не любил выбирать выражения во время разговора, особенно с посторонними людьми. Большое круглое лицо с маленькими глазами, которые окружали морщины, и нос с горбинкой. Очень неприятный тип, однако хороший работник, пусть и возраст давал о себе знать. Жил, не бедствовал, у него была жена-красавица, младше минимум лет на 8, и двое взрослых дочерей.       — Пусть это не будет несколько внезапно для тебя, Майкл. –он закрыл дверь, оставив внутри подозреваемого. Достав из кармана штанов пачку сигарет, он осторожно вынул одну и зажёг. Крепкий запах дыма тут же разлетелся по уголку коридора, и некоторые сотрудники, шаставшие туда-сюда, поспешили покинуть как можно быстрей это место. — У меня для тебя буквально пару новостей. Так сказать, на повестке дня. — он махнул рукой, приглашая меня последовать за ним, и медленно, растягивая начало самого разговора, пытался утешить меня заранее, даже не зная, что я уже мало чему бы удивился.       — Какие?       — Ну, о них уже почти все в курсе, конечно, кроме тебя. Говоря по правде, я даже несколько обеспокоен тем, что ты просто сидишь в своём кабинете и ничего не делаешь. –он открыл дверь, и мы тут же очутились на улице. Бэрмонт медленно растягивал слова, делая постоянные паузы, превращая это всё в невинный диалог.       — Послушайте. При всём своём уважении, не стоит относиться ко мне, как к мальчику. Я способен самостоятельно разобраться со своими проблемами.       Поддавшись соблазну, я и сам достал сигарету из кармана. Последняя на сегодня, увы. Бэрмонт скептично глянул на меня и усмехнулся.       — Смерть напарника — это лишь пол беды. Но вы ведь были, помимо этого, хорошими друзьями. Я даже слышал, что вы вместе учились в академии. — всё, что он говорил, было правдой. Сложно было смириться с тем, что человека придётся вычеркнуть из собственной жизни насильно, даже если ты этого не хочешь. Винсента больше нет, и он никогда не вернётся. –Это всё к тому, что его смерть не должна стать поводом для отлынивания от обязанностей.       — Я знаю. Дайте мне просто время, и я непременно вернусь к обычному темпу работы. –мне резко пришлось ответить, лишь бы быстрей прекратить этот диалог. Да, спасибо, я буду лучше стараться, так ведь я должен ответить? Это удовлетворит его, создаст иллюзию лучшего, но, увы, оно не создаст такую же иллюзию для меня.       Молчание. Оно изредка прерывалось шумом машин, проезжающих мимо, и гулом ветра, что насылал непогоду. Небо серое, ничем не отличается от земли, а на улицах невероятная тишина.       — Ненавижу дождь. –буркнул мужчина, вновь затянувшись сигаретой. Он медленно растягивал её, как можно дольше, лишь бы не возвращаться к рутинной работе. –Но мы ведь не о погоде пришли поболтать, верно?       — Так что вы мне хотели сообщить? — я глянул на него, однако он всё также глядел куда-то в небо, будто бы что-то искал там, вдали.       — У меня есть неотложные дела, связанные с моей семьёй. Я не хочу бросать работу, но должен взять длительный отпуск по семейным обстоятельствам. Может даже подам в отставку, но это пока планы. Поэтому мне придётся втянуть тебя в это самое дело, касающееся того парня. К тому же, это связано с Винсентом.       Я на мгновение застыл. Мне ни за что не хотелось браться за это дело, да и любому другому в здравом уме тоже. Однако дело впрямь было слишком тесно связано с Винсентом и его самостоятельным расследованием, из-за которого он, предположительно, и погиб.       — Постойте, а как же всё остальное, что сейчас висит на мне? И что, я буду работать один? — хмыкнул недовольно я.       — По поводу дел не переживай — я их передам другим, за них можешь забыть. А вот про работу в одиночку… Я бы так не сказал. Это следующая новость, которую мне хотелось бы тебе сообщить. –выбросив сигарету, он ненадолго замолк, после чего продолжил. — Смерть Винсента была ударом для многих, но нам нужна свежая кровь. К нам переводят нового работника. Хороший юнец, славный. — он ухмыльнулся. — Но видно, что опыта не больше, чем у школьника. Помню, и ты был таким же когда-то. Я его как увидел, так сразу понял, к кому его отправить.       Бэрмонт несколько раз утешительно похлопал меня по плечу, в знак того, чтобы я не переживал по этому поводу.       — Ещё кресло моего напарника не остыло, как вы тут же меняете его на невесть кого?! –возмутился я, но тут же умерил пыл. Мне действительно нужна была помощь, но я не хотел работать в паре с кем-то новым. Не только потому, что мне пришлось столько лет работать с одним и тем же напарником. Я не мог смириться с тем, что его так быстро заменят на кого-то нового. Не усложнит ли мне новичок жизни больше, чем его отсутствие?       Мир не содрогнулся после смерти Винсента, ничего ровным счётом не изменилось. Рано или поздно его всё равно заменят, новые люди нужны всегда. Но сколько бы я себя ни успокаивал, сколько ни пел песни о том, что всё это в прошлом и надо двигаться дальше, что-то всё равно внутри моего сердца бунтовало против такой бесчеловечности. Я чувствовал себя мальчишкой лет шестнадцати, так яро ненавидящим окружающих и таким слабым перед собственными же эмоциями. Меня перестали беспокоить скорбь и сожаление о смерти друга чуть ли не через пятнадцать минут после услышанной новости. Вместо них пришли лишь ярость и негодование. Разве так должно было всё закончиться? Почему он вообще полез в это всё, зная, что ничем добры не кончится? Я предупреждал его.       — Винсент мёртв, а мы пока живы. Несомненно, мы ещё повидаемся с ним когда-то. Ну а сейчас нам стоит задуматься о делах насущных. — прежде чем зайти обратно в здание, он добавил. — Не беспокойся. Новичок хороший, думаю, найдёте общий язык. Встретишь его завтра в аэропорту, покажешь, что да как, и уже на следующий день займётесь делом.       — Что?! Он даже сюда ещё не прибыл?! Да как же…- не успел я даже возмутиться такому повороту, как дверь захлопнулась, и никого рядом со мной не очутилось. Его переводят из другого отдела, но какой смысл переводиться в такой маленький город? Или это лишь временный работник? Столько вопросов, что я едва успеваю всех их запоминать, чтобы непременно задать их потом снова.       Однако, делать всё равно нечего — надо приступать к поставленной задаче. С чего начинать было достаточно очевидно.

***

      — Я же говорю — я не помню своего имени. Мой ответ не изменится. –он продолжал настаивать на своём, бездушно повторяя одно и то же. Говорил спокойно, чётко и ровно столько, сколько требуется. Не удивительно, что это выводило Бэрмонта из себя: ни толики страха в глазах не было. Напротив, парень вёл себя сдержанно, не поддаваясь на манипуляции. Я отодвинул бумаги с делом, после чего взглянул на него. В ответ, парень так же взглянул мне в глаза, словно хотел сказать: «хватит задавать этот вопрос».       — Что ж, не выдалось наше знакомство. Меня Михаил зовут, и отныне я буду вести дело, касающееся твоего ареста и дальнейшего срока. — я вновь достал бумаги, глянув уже на само обвинения. — С такими успехами, парень, будь ты в несколько другом штате, тебя бы уже посадили на электрический стул. Неплохо, правда? Зачитать обвинение, или ты в курсе дела? –втянув вновь дым из сигареты, я обратился к нему, закинув ногу на ногу. Этот Фантом казался мне совершенно обычным парнем. Однако обвинений, выставленных против него, хватило бы на целую ОПГ. На него свалили всё, лишь бы поскорей отделаться от дела.       — Я знаю. — произнёс он. Юноша звучал убедительно, а язык тела не выдавал его. Сдержанный, деловой, строгий. Больше, чем он сказал, из него вытащить не удастся. Глядя на парня, я думал: как же сильно мне не хватает сейчас помощи Винсента. Его красноречивость пригодилась бы. Я же найти подхода к этому человеку не мог, что озадачивало меня. Мне, если я хотел узнать о смерти Винсента больше, нужно было разболтать его должны образом, вынудить рассказать всё, что ему известно. В том числе и то, о чём я никогда не напишу в отчёте о ходе расследования.       Юношу ничуть не пугало наказание, грозившее ему. Бледное и измученное недосыпами лицо вновь повернулось ко мне. Тёмные глаза слегка заблестели, лицо ничего не выражало. Цепи гремели при каждом его движении, отдаваясь лёгким эхом от стен. Его спокойствие не оставляло сомнений и его причастности, словно бы он провоцировал меня спросить об этом напрямую.       — И долго ты будешь играть в молчанку?       Я нервно покачивал ногой, слегка стуча ею по столу, от чего тот гремел. Мой собеседник продолжал равнодушно глядеть на меня, не торопясь отвечать. Взгляд его холодил, он подолгу, совершенно не стесняясь, изучал меня взглядом.       — Тебе знакомо имя Винсента? — спросил я, склонившись чуточку вперёд. Так, чтобы нас было слышно чуточку хуже обыкновенного. Никто не записывал разговор, но кому угодно могло прийти в голову понаблюдать за нами со стороны. Услышав это имя, Фантом напряг плечи. Стало быть, он что-то знал. Я продолжил:       — Я хочу найти причастных к его смерти. И очень надеюсь, что ты, раз уж тебе об этом известно, сможешь помочь. — я старался говорить с ним не как с допрашиваемым, а как с человеком, у которого прошу помощи. Это сработало. Без особых раздумий он ответил мне:       — Я могу Вам рассказать. Но с условием. — он сделал паузу, будто намеренно повышал мой интерес к своим словам. Напряженная тишина начинала напрягать, но я терпеливо отмалчивался. Нельзя было торопить его, если я хочу, чтобы он помог мне. Фантом пока был единственным, кто мог привести меня к ответу; был единственным ключом, отпирающий нужные мне двери. Идя по этой нити, я приду если не к ответу, то хотя бы приближусь к нему.       — Если же это так, то смогу ли я рассчитывать на тебя? На то, что ты говоришь только и только правду? — я сделал паузу, взявшись за бумаги. — В протоколе указано, что у тебя были сообщники, но кто это? Живы ли они? — и положил перед ним один из документов. Но Фактом не взглянул на них. Только молча отвернул от меня взгляд, откинулся на спинку стула и спустя минуту ответил:       — Не знаю. Мне не откуда узнать это. — он приподнял руки, указывая на цепи.       Говоря по правде, я был не в курсе, с чего мне стоило бы начинать. Мне не были ведомы все детали дела, но логичней было идти обратно по той тропе, по которой и пришёл сюда. Начало начинается с конца, не так ли? Мне казалось, что только и только так мне удастся найти тех, кто выжил, и понять, кто виновен в смерти напарника. Насколько далеко мне позволено зайти? Не запутаюсь ли я в происходящем вновь? Не допущу ли я те же ошибки, что и Винсент?       — Какое условие? — я придвинулся ближе к столу, сдержанно и строго задав вопрос. Мне не нравилось, что мальчишка ставил мне условия, однако я обязан был выслушать их. Подумав с полминуты, он ответил:       — Во-первых, — он бегло осмотрелся, — это всё остаётся только между нами. — он строго глянул на меня. Я промолчал. — Во-вторых, Вы безоговорочно верите мне. — я притих. Выслушав все его требования, я ощущал, как гнев всё больше и больше преобладал мною. Фантом пытается пойти против правил, и сам об этом прекрасно знает. Я должен ему отказать, даже не колеблясь. Однако он был единственным, кто мог что-то знать. И вот, я стоял на перепутье. Никто не мог подсказать мне, как сделать правильно, а права на ошибку я не имел. Если бы сейчас со мной был Винсент, он бы сказал, как поступить правильно. Но сейчас я сам должен принять решение. Постукивая ручкой по столу, я долго размышлял, прежде чем дать свой ответ.       — Скажи… — между нами вновь повисла ненадолго тишина, прежде чем я прервал её. Юноша снова оживлённо глянул на меня, ожидая моих слов. — С чего ты хочешь начать?